1.15Майрон довольно долго сопротивлялся, прежде чем решился нарушить данное самому себе слово. Оповещающие чары Сириуса влились в разноголосие просыпающегося ото сна Утумно неожиданно, возвестив, что у камней вновь объявился прежний гость.
Достаточно было внимательно посмотреть на Майрона, чтобы понять: все это время он провел в тягостных размышлениях.
— Как ты посмел читать мои мысли? — устремил он яростный взгляд на Мелькора. — Ты не мог знать об Авалоне! Я никому не рассказывал об этом странном воспоминании!
Мелькор странно улыбнулся.
— В твоих мыслях нет ровным счетом ничего, что могло бы заинтересовать меня, майя. Те из вас, кто представляет собой хоть какую-то ценность, примкнули ко мне еще во время песни творения.
— Тебе меня не обмануть! — возвысил голос Майрон. — Ты знаешь, что это. Мне известно лишь одно слово, а тебе ведомо, что за ним скрывается!
Мелькор пожал плечами.
— Допустим. И ты пришел сюда, надеясь, что я расскажу тебе об этом?
Разумеется, Майрон на такое не рассчитывал, но мелькнувшей в его глазах вспышки надежды скрыть не удалось.
— Поразительная наивность, — Мелькор снова издевательски рассмеялся. — Разве валар не рассказали тебе, что враг их идеального мира ничего не делает просто так?
— Это ты наивен, если думаешь, что я выдам тебе хоть что-то из наших секретов, — прищурился Майрон. — Уверен, твоя ложь того не стоит.
— Ваши секреты? — Мелькор презрительно скривился. — Их можете оставить при себе. Нет, мне нужно нечто другое.
Майрон подозрительно нахмурился, явно озадаченный.
— Мне нужен кузнец, — продолжал Мелькор. — Тот, кто способен изготовить надежное сооружение по чертежу, что я ему предоставлю. Может быть, ты на это и сгодишься, — он с сомнением посмотрел на Майрона. — А может, твой удел — всю свою бесконечную жизнь служить Ауле мальчиком на побегушках.
— Вала Ауле никогда не относился ко мне, как к своему слуге, — снова взорвался в негодовании Майрон. — Он прислушивается к моему мнению! Одному мне он показал свое творение! Никто, даже валиэ Йаванна, не пользуется таким неограниченным его доверием!
— И снова великое творение Ауле, — Мелькор развеселился. — Тебя даже шантажировать неинтересно, Майрон, ты сам выдашь все известные тебе тайны, исключительно по доброй воле. Но я возвращаюсь к своему предложению. Заинтересован?
— Что именно ты хочешь построить? — настороженно спросил Майрон. — Что бы это ни было, не верю, будто ты не можешь создать похожее сам.
— Мне не нужно похожее, — качнул головой Мелькор. — Мне нужен тот, кто умеет обращаться с металлом и камнем. Кто умеет возводить стены, которые сам Ауле не сможет низвергнуть. Мы хотим построить крепость, что станет домом для некоторых наших майар и других существ, что находятся под нашей защитой. Крепость на подступах к морю, неподалеку отсюда, скрытую в горах и пригодную к отражению нападений хоть всего небесного воинства.
— Ты переоцениваешь меня, если считаешь, что я могу такое построить, — возразил Майрон. — И откуда мне знать, что вы не станете использовать эту крепость против валар? Я в этом не участвую.
— Как угодно, — неожиданно миролюбиво согласился Мелькор. — Вероятно, я и вправду ошибся, предполагая, что ты можешь иметь мнение, отличное от того, что говорит и делает Ауле. Тебе даже делает честь подобная преданность, — он ухмыльнулся. — На острове Авалон в древние времена жили волшебники. Там были похоронены правители и маги, имена которых вошли в историю. Спустя тысячи лет их поступки продолжают определять движение мира, а о некоторых говорят с тем же трепетом и пиететом, что вы — об Илюваторе. По некоторым мнениям там жили и фэйри, — тут Мелькор позволил себе улыбнуться. — Я пока что не совсем разобрался, что они все-таки такое. По описаниям книг, о которых рассказывал Сириус — довольно-таки склочные и высокомерные бессмертные существа великолепной внешности, с собственной, ни на что не похожей магией. Я бы сравнил их с проектом перворожденных детей Илюватора. Много лет назад они исчезли из своего мира — по некоторым мнениям, отгородились непроницаемой пеленой — сильнее даже той, на которую, по твоим словам, способна Мелиан. По другим же мнениям, и их меньшинство, волшебники сами их заперли, погрузив в искусственный сон. В один прекрасный день им суждено проснуться, и кто знает, может быть, это произойдет много раньше, чем мы думаем. Конечно, в этот момент им невыгодно обнаружить рядом тех, кто разбирается в их истинной природе.
Сириус с трудом сдерживал порыв от души расхохотаться — если Мелькор к моменту их первой встречи уже успел полностью увериться в своей исключительности, и появление Сириуса воспринял, как очередное подтверждение этой данности, то для Майрона эти слова прозвучали буквально пророческим откровением.
— Но… как… откуда ты… — он путался в словах от волнения. — Почему ты рассказываешь мне об этом? Ведь я отказался вам помогать.
— Не могу удержаться от порыва поделиться новой информацией, — глумливо подметил Мелькор. — А кроме того, полагаю, ты имеешь право знать, что происходит в твоей голове. Надеюсь, тебе хватит ума не идти с этой информацией к валар. Что бы там Манве ни думал о моих возможностях, я все еще один из них. Если ты не можешь верить мне — не следует верить никому.
На этот раз Майрон удалялся даже еще более подавленным, чем в прошлый раз. Сириус уже был готов пожалеть, что рассказал Мелькору об Авалоне. С другой стороны, выводы, к которым они пришли, обсуждая детей Илюватора, оказались неутешительными. Если те, кого в Арде предполагалось назвать эльфами, действительно окажутся пробудившимися ши из древних кельтских легенд, Сириус был готов бить тревогу. Репутация у этих существ и на земле была хуже некуда, и он не сомневался, что те еще попортят им немало крови. Не говоря уже о том, что с подземными расами вроде гоблинов фэйри испокон веков были естественными врагами.
— Майрон пережил неприятное откровение, — заметил Сириус уже дома, пересказывая эту встречу Тхурингветиль. — Пока что верить он отказывается, слишком уж это противоречит тому, чему его учили. Тем сильнее будет потрясение, когда пророчества Мелькора начнут сбываться. Если, конечно, эти встречи окончательно не отвратят его от прогулок по Арде.
— Вряд ли, — не согласилась Тхурингветиль. — Когда дети Илюватора пробудятся, Мелиан хочет оставить Альмарен и спуститься в Арду, чтобы оставаться подле них. То, что открылось ей во время песни творения, очаровало ее. Майрону это не нравится, — он поджала губы. — Совсем не нравится. Он глаз с нее после этого не спустит. А еще остаются вулканы.
— Вулканы? — удивился Сириус. — Не знал, что в Арде есть вулканы.
— Несколько на юге, — подтвердила Тхурингветиль. — Он над ними много работал. Пытался хвастаться Мелиан, но не думаю, что она поняла. Майрон создавал их не по указаниям Ауле. Этим и обратил на себя его внимание. И валиэ Эстэ тоже, — она помолчала. — Напрасно вы думаете, что сможете так просто настроить его против валар. Он к ним привязан. Он их любит. Он любит Альмарен.
— Знаешь, когда-то я очень любил свой дом, — задумчиво проговорил Сириус. — Любил своих немного сумасшедших тетушек, любил своего брата, даже по-своему любил Вальбургу — какой ребенок не любит свою мать? И сейчас, я не перестал их любить. Я просто понял, что любовь слепа, по большей части. И что моя любовь к родителям не обязывает меня повторять все их поступки, если те разрушительны, или ведут ко злу, или ведут к добру, которое не приемлемо для всех.
— И когда ты это понял? — склонила голову набок Тхурингветиль. Рассказы о Блэках она обожала и всякий раз слушала с неподдельным вниманием.
— Когда? — Сириус с горечью хмыкнул. — Наверно, когда Вальбурга дала понять, что ради высшей цели перешагнет через своих детей. Такие высокие жесты могут казаться самопожертвованием и даже особой формой благородства в героических эпосах. В жизни все куда более прозаично. И грязно.
