Глава 16В женской спальне Гриффиндора повисло молчание. Девушки Шармбатона отправились в кареты, где оставили нужные вещи, и в спальне оставалась только Флер, к которой за какие-то считанные минуты одиночества присоединились Тонкс и Гермиона. Все трое отлично понимали друг друга, и говорить было абсолютно не о чем. Они все трое плохо спали. Совершенно ничего не ели. И объединяла их, безусловно, паника перед предстоящим событием.
Сегодня утром Флер узнала, что только троим из них удалось выполнить требование пригласить свои цели на бал. Фрэнсис сообщила об этом Луизе, не собираясь возвращаться в спальню даже после месяца проживания в подземельях. Еще одной девушке удалось пригласить одного из друзей Крама. И Флер, которая никому не сказала о том, что этим вечером она идет с Сириусом Блэком. Только спор больше не имел никакого смысла, потому что тот вечер в палате сделал ее такой же открытой и беззащитной, как и Тонкс перед Люпином. Блэк никак не отреагировал на ее попытку его поцеловать, однако главный посыл был ему определенно ясен. Все это чертово время до бала Сириус избегал ее, ровно как и Гарри ничего не говорил ей о своем отце. Лишь раз он сказал, что работает над тем, чтобы ей помочь. Только Флер чувствовала себя отвратительно: ей уже вряд ли что-то могло помочь, потому что она выставила себя дурой перед Блэком, и он идет с ней только потому, что Сириусу нужно утереть нос Снейпу. Раньше ей казалось, что хуже быть не может. Так вот, оказывается может. Сириус презирал ее. Если бы он хоть чем-то показал ей, что ему не все равно, если бы он хотя бы обнял ее — Флер летала бы от счастья! Но как смотреть ему в глаза теперь, когда она пыталась, и ее попытка провалилась?
— Я никогда не боялась ничего настолько, — призналась Гермиона. Флер завивала ее локоны мягкими волнами. Тонкс отлично справилась с этим за секунду, но что с ними делать, не знала, и покорно ждала, пока Флер поможет ей.
Гермиона была единственной, кого ее партнер пригласил сам.
— Как Крам принял твой отказ? — спросила Флер. Она собирала ее длинные пряди и аккуратно закручивала их в изящно заколотый хвост.
— Никак. Он… не знаю, я не уверена, что он вообще понял, что я ему отказала. Мне все равно. Я… просто не знаю, как тебя отблагодарить. Знаешь, я плакала тогда, потому что несмотря на все мои попытки, он все равно не видит во мне девушку, но он увидел тогда мои слезы, решил, что меня обижает Рон, и теперь… теперь мы почти не расстаемся, — смущенно призналась она. — Это иногда кажется просто нереальным. Вчера у нас было занятие с Когтевраном, так он даже не поздоровался с Луной! Видела бы ты ее лицо, — но после этих слов Гермиона помрачнела. — Но я боюсь, что как только она попробует вернуть внимание Гарри, он тут же оставит меня в покое.
— Гарри — сын Сириуса, они оба всегда несут на себе ответственность до конца, если приняли ее, — пожала плечами Тонкс. Она ела маленькие кексики из контейнера, который принесла с собой. — Что? — спросила она Флер. Та фыркнула. — Когда я нервничаю, я ем.
— По тебе незаметно, — улыбнулась Флер. — Гермиона, я уверена, что этот Гарри… ему уже не так интересна Луна, ведь он, скорее всего, испытывал к ней симпатию просто потому, что она была так же не понята окружающими, как и он. Ее не нужно было так защищать. Теперь он умеет это делать, и ему нужно периодически подтверждать свои права лидера.
— О да, в последнее время с ним начали общаться даже близнецы Уизли, а они в принципе не замечают младшекурсников. Он помогает им варить какое-то зелье для их приколов, — Гермиона уже была одета в свое нежно-голубое платье. Она была первой, кто был хотя бы наполовину готов к балу. Оставалось лишь закончить прическу и разобраться с макияжем. Флер вздохнула. Могла ли она представить, что приезд в Хогвартс настолько изменит ее жизнь? Фрэнсис никогда не была для нее настолько необходима, как Тонкс, ведь с ней никогда нельзя было поговорить обо всем. Вчера вечером Тонкс отвела ее в ванную старост поздно ночью, чтобы они могли принять нормальную ванну перед балом. Ароматная пена отлично помогла расслабиться, однако заснуть это Флер не помогло. Она спрашивала Тонкс о том, что, по ее мнению, может случиться после Святочного бала. Тонкс смеялась и говорила, что понятия не имеет, однако Флер все же заставила ее признаться, что она не против и остаться у Люпина на ночь. Для Флер эти слова еще были пугающими в своей неизвестности, но она подозревала, что после определенного момента в общении это перестанет ее пугать, как перестало Тонкс. Флер отчаянно восхищалась и уважала Тонкс за ее безрассудное поведение, единственное правильное, которое бы обеспечило ей успех в отношениях с Люпиным.
— Флер, а этот ваш спор — ты все еще хочешь его выиграть? — спросила Тонкс. Она нервно поглядывала на свой сверток с платьем-трансформером. Ей нужно было одеваться, но она почему-то не решалась.
— Мне плевать на этот чертов спор! — вырвалось у Флер раздраженно. — Мне этот наряд даром не нужен, я так и сказала утром. Фрэнсис тоже отказалась, так что наряд достался Марии. Просто Сириус придумал свое личное соревнование со Снейпом, и мне теперь никак не объяснить ему, почему на самом деле все это произошло. Я так запуталась…
— Но по факту еще никто не победил, вы ведь должны были еще и поцеловать своих избранников, — напомнила Гермиона. Флер снова вздохнула. Об этом условии Сириус тоже знал и вполне ясно объявил ей, что и это сделает, если нужно Снейпа победить. Ей становилось трудно дышать, когда она вспоминала свой безрассудный поцелуй, а что говорить о настоящем, в котором не она была инициатором. Она не разговаривала с Блэком больше двух недель, за это время она придумала себе черт знает что! Как же повезло Гермионе и Тонкс! Почему в ее жизни все всегда не так.
— Флер, я думаю, что все не так, как ты думаешь. Со мной Сириус тоже не разговаривал, но Ремус… Ремус сказал, что это его молчание не из-за тебя. Гарри считает, что ему трудно снова… ну, ты понимаешь, уделять девушке внимание, — сказала Тонкс. Она со вздохом развернула платье. — Знаешь, сколько раз я пыталась его спросить? Две недели он меня танцевать учил и ни слова, чертов партизан! — наконец Тонкс натянула свое великолепное платье. Оно мгновенно приобрело известный им вид с космическим принтом. — По-моему, оно слишком бросается в глаза. И плечи у меня некрасивые, — Флер закончила с прической Гермионы и подошла к Нимфадоре. Ее темные длинные волосы пришлось освободить, чтобы скрыть так раздражающие ее плечи.
— Дора, ты очень красивая, — Флер фиксировала свободные волосы Тонкс, чтобы они не лезли ей в глаза. Она протянула словно обруч красивую темную ленту, которая выделялась из общего фона темных волос изящным серебряным вышитым узором. — Не сомневайся в этом сегодня, — она отвлекалась от собственного страха. Ей так хотелось, чтобы сегодня у Тонкс наконец-то все получилось, ведь она так отчаянно боролась за согласие Ремуса. Все, что угодно, лишь бы не думать о собственном возможном провале.
— Я постараюсь. Ты же знаешь, у меня крышу снесет, и все, никаких проблем, — Тонкс слабо улыбнулась. Ее прическа не заняла много времени. Наконец Флер могла заняться собой. Она посмотрела в зеркало. За все время после испытания она потеряла в весе, и теперь выглядела болезненно худой. Ее руки двигались автоматически, она даже не задумывалась о том, чтобы сделать из себя кого-нибудь более красивого. Честно говоря, ей вообще не хотелось ничего с собой делать. Какая разница, если Сириусу на нее плевать?
— Флер, послушай, — Гермиона подошла к ней, пытаясь поймать ее взгляд в отражении зеркала. — Все будет не так, как ты думаешь. Если Гарри обещал поговорить с отцом, он обязательно поговорит, — она помогла Флер застегнуть платье. — Поверь мне, я вообще не надеялась, что все будет иначе, — добавила она.
Они потратили еще несколько минут на то, чтобы удостовериться, что все в порядке. Тонкс и так была высокой, ей не требовались каблуки, тогда как Флер и Гермиона надели туфли на невысоких каблуках. К тому времени спальня уже наполнилась другими девушками, шумно и в спешке собирающимися на бал. Флер с подругами вышли из душной спальни и гостиной в коридор. Они отошли в тот самый закуток, где когда-то Гарри сломал нос Рону.
— Зря мы так быстро собрались, — Гермиона нервно переступала с ноги на ногу. — Флер, ты ведь открываешь этот бал, — Флер кивнула, нервно убирая светлую прядь с лица. Она заколола волосы с одной стороны, полностью убрав их на другую. Она еще никогда не была в столь идеальном образе. Однако это, вопреки обыкновению, не придавало ей уверенности в себе. Тонкс посмотрела на часы.
— Мне пора, — тихо спросила Тонкс. — Я должна быть в зале раньше вас, вместе с остальными преподавателями, — она посмотрела на девушек знакомым им мученическим взглядом.
— На самом деле, это страшно только до того, как мы их увидим, — произнесла Гермиона. Флер кивнула. Общий сбор был на первом этаже, там, где было много места между главной лестницей и входом в Большой зал. Флер медленно направилась вместе с Гермионой в сторону этого места. От переживаний болела голова. Гермиона что-то пробормотала про живот. Они были напряжены до предела. Они спускались по лестнице вместе до тех пор, пока на пути им не встретился Гарри. Он был без очков — вероятно, он попросил кого-то наложить на него временное заклинание, улучшающее его зрение. Ярко-зеленые глаза с восторгом смотрели на Гермиону. Девочка, по ощущениям Флер, чувствовала себя сейчас просто ужасно, однако стоило Гарри произнести:
— Гермиона, ты… очень красивая, — наконец сказал Гарри, протягивая ей руку. Гермиона приняла ее, прощально посмотрев на Флер.
— Удачи, — едва слышно шепнула она.
Флер кивнула. Чемпионов и их пары собирали в отдельной комнате, чтобы потом провести через толпу и открыть перед ними дверь. Она подходила к этой комнате, как к тому испытанию с драконом. Ей было трудно дышать и безумно хотелось на воздух. Однако выбора не было. Всего минута отделяла ее от того момента, к которому она так долго готовилась. Это было очень похоже на ее испытание с драконом, ведь к нему она тоже готовилась, а в итоге все вышло совсем не так. Что ей ждать от нынешнего вечера? Может ли она совсем распрощаться с идеей быть вместе с Блэком? Что толку гадать, если она не сможет это узнать, пока не зайдет.
Флер глубоко вздохнула и открыла дверь. Здесь уже был Диггори со своей подружкой азиатской внешности, был Крам, пока в одиночестве, был Невилл, тоже в одиночестве. И еще ее ждал Сириус.
Она посмотрела на него отчаянным взглядом. Сириус был невероятно красив, либо она просто давно его не видела. Парадная форма была ей знакома. Подходить к нему было так тяжело, ведь по его взгляду трудно было судить, что он думает о ней. Но Сириус все же смотрел на нее. Флер подошла к нему, опустив взгляд. Она ждала чего угодно, в основном негативного, и боялась этого просто невыносимо.
— Привет, — тон голоса Сириуса не казался ей враждебным. Скорее, наоборот, там были нотки вины, если ей не показалось. Она подняла взгляд и не увидела того, что ждала. Наоборот, он как будто был восхищен тем, как она выглядит. Эти эмоциональные качели за последний месяц так утомили ее, что Флер перестала переживать. Она шагнула вперед, прислонившись к его груди. Кажется, она совершенно ничего не понимает в происходящем.
— Привет, — ответила она тихо, перестав думать обо всем. Она просто уткнулась лбом в район его грудины, не представляя, что еще ждать от Сириуса. Снова хотелось плакать от пережитых стрессов: слишком много напряжения. Слишком много непонятного. Она не знала больше, что точно испытывала к Сириусу сама. Не знала, что он испытывает к ней. Все было слишком запутано.
— Флер, я не должен был так реагировать, — его тихий голос был слышен только ей. Он прижал ее к себе поперек плеч одной рукой. — Твой спор так все запутал.
— Мне плевать на спор, — призналась наконец Флер. Так легко было сделать это сейчас, когда он рядом и обнимает ее. Она так хотела рассказать все, что должна была, доверяя его теплу, его руке. Ей было плевать, сколько людей в комнате. Ей не хотелось танцевать. Только стоять так хоть весь вечер. Его запах подарил ей наконец-то ощущение спокойствия. Казалось, что все наладится.
— Уважаемые чемпионы и их спутники, прошу вас пройти за мной, — МакГонагалл стояла в дверях. Флер вдруг заметила, что собрались уже все чемпионы и их пары. Она посмотрела на Невилла, держащего под руку Луну. Они о чем-то разговаривали, никого не слушая. Диггори и его девушка, очевидно, думали не о разговорах, но соблюдали приличия. Крам мрачно стоял отдельно от Луизы, которую внезапно обнаружила в комнате Флер. Но это было последнее, что она заметила из своего окружения. Сириус положил руку на ее талию, и она мгновенно забыла обо всем на свете.
— По-моему, стоит обо всем этом поговорить? — Флер кивнула, едва понимая, о чем он. Она так долго хотела оказаться рядом, что теперь это казалось сном. Она не знала, куда ей деть руки. Они с Сириусом вышли вслед за Невиллом. Луна была одета в невообразимо канареечное платье, и Флер отстраненно подумала, что в отличие от Гермионы, никогда не смогла бы поладить с этой странной девушкой.
Их поставили перед всей толпой. Тут же открылись двери и началась музыка. Флер уже имела опыт доверия Сириусу, но в этот раз между ними все явно изменилось. Он держал ее за руку и за талию, уверенно ведя за собой, и Флер получила возможность взглянуть на него, не скрывая своего интереса. На этот раз ее платье было с вырезом, однако в данный момент Флер безумно хотелось, чтобы Сириус смотрел на нее, и неважно, куда. И он смотрел. Только ей в глаза.
Их четыре пары оставались на танцполе совсем недолго. Остальные присоединились чуть позже.
— Мне казалось, что Гарри влюблен в другую девушку? — спросил ее Сириус. Флер проследила за его взглядом и действительно увидела Гарри, танцующего так же хорошо, как и его отец, в паре с Гермионой. Они разговаривали о чем-то, и Гермиона улыбалась.
— Все меняется, — улыбнулась Флер. Она была уверена, что больше Гарри не посмотрит в сторону Луны. — И все возможно, — на этот раз Сириусу пришлось посмотреть туда, куда смотрела Флер. Ее взгляд был направлен в сторону красивой пары. Люпин выглядел вполне здоровым, а его черный костюм великолепно сочетался с платьем Тонкс. Оно вспыхивало при каждом повороте. Тонкс улыбалась так же, как и Гермиона: как счастливый человек.
Музыка сменилась более медленной. Кто-то ушел с танцпола, однако большая часть все же осталась. Флер сама подалась ближе к Сириусу, обнимая его за шею. Он обнимал ее обеими руками поперек талии.
— Я боюсь, что ты проиграла, — Флер едва взглянула в сторону Марии и одного из дружков Крама. Ей было абсолютно все равно, что там происходит. Гораздо важнее то, что она была максимально близко к Сириусу. Какая разница, там мог упасть метеорит, напасть Волдеморт, пролететь НЛО, но она ни за что не отвела бы взгляд от лица Сириуса. — Значит, это все зря? — он едва заметно улыбался.
— Я как раз победила, — ей так хотелось уйти с этого всеобщего внимания. Да, она почти никого не замечала, однако ей не хотелось делить свою победу с этими зеваками. Ей безумно хотелось поцеловать его, и Сириус бы, вероятно, ответил ей, но в то же время так не хотелось выставлять все это напоказ. Они были у всех на виду, единственная неравная пара, пара из студентки и взрослого аврора, настоящая сенсация.
— Не сейчас, — шепнула она Сириусу, когда он хотел склониться к ней. Так трудно было попросить об этом, но Флер пришлось. Сириус поднял бровь, словно поначалу не понимая причину ее отказа, однако после все же едва заметно кивнул. Флер до сумасшествия хотелось уйти отсюда прямо сейчас, в любое другое место, где их никто не увидит. По неведомой причине после двух недель игнорирования с его стороны Флер позволено его касаться. Это было необъяснимо, Флер не понимала, что между ними происходит. Она ждала этого, но сейчас все происходило необъяснимо стремительно.
— А когда? — его глаза смеялись, но внешне он был серьезен. Флер захлестнуло новой волной потребности в нем. Она провела по его волосам, не веря, что у нее есть такая возможность.
— Как только можно будет уйти отсюда, — призналась Флер. Безумно хотелось выйти, остаться наедине, выяснить все, что накапливалось месяцами. Ее не пугало в нем больше ничего.
Ей хотелось думать, что теперь все действительно изменилось.
**
Гарри смотрел на Луну. Конечно, она по-прежнему была красива, особенно сегодня, однако больше его не расстраивал тот факт, что ей нравится Невилл. Он скорее просто принял это. Был ли этому виной поцелуй Гермионы, их общение за последнее время, ее беззащитность перед всем этим чертовым факультетом, Гарри не знал. Но ему сейчас хотелось просто отнести напитки Гермионе. Он уже шел обратно, когда заметил Уизли. Он стоял напротив Гермионы, нехорошо усмехаясь. Он что-то говорил ей. Подойдя, Гарри услышал последние слова:
— … блэковская подстилка, — Рон буквально плевал ядом.
— Я не понял, у тебя нос слишком быстро зажил? — Гарри поставил бокалы на стол рядом с Гермионой. Рон в бешенстве посмотрел на него, и Гарри понял, что его присутствия рядом с Гермионой на балу Уизли не учел. Он вспыхнул от гнева, однако молча удалился.
— Он не оставит меня в покое? — обеспокоенно спросила его Гермиона. Ее руки, державшие бокал, заметно дрожали.
— Я буду ломать ему нос до тех пор, пока он не отвалит, — мрачно ответил ей Гарри. Откуда Флер так отлично предсказала подленькую душу Уизли? Эта женская проницательность его поражала.
— Гарри, смотри, кажется, твой отец и Флер наконец поладили, — Гарри посмотрел на отца, обнимающего в медленном танце Флер. Он был безумно рад тому, что ему и профессору Люпину удалось убедить отца в том, что он еще совсем не стар и может быть положительно интересен молодой девушке, и тем более он вполне подходит для нее. Две недели бесконечных споров, и вот его отец смирился с тем, что Гарри и Ремус готовы разрушить любую его отговорку, которая рождалась страхом перед отношениями. Сириус уверял, что он просто не помнит, как отношения строятся. Они его убеждали, что Флер тоже не знает этого.
— Я рад, — кратко ответил Гарри. Последние две недели он думал над важным вопросом для себя, и только вчера утром он принял окончательное решение. Ему не потребовалась консультация Флер, не потребовались логические доводы, потому что он знал причину возникшего вопроса. В основном его смущала поразительно быстрая трансформация собственных чувств: казалось, он только что думал о Луне, как вдруг в его мысли заглянула, а потом и полностью заняла Гермиона. Она была интересна и понятна для Гарри, у нее были свои увлечения в рунах и трансфигурации, которыми она, если Гарри видел, что ей хочется, и просил рассказать, с радостью делилась. Она давно не болтала без повода, и Гарри начинало казаться, что Гермиона на первых курсах могла вести себя и не так вызывающе, просто он теперь так ее воспринимал. Она не указывала больше на ошибки без спроса, могла молчать и по часу, если они просто вместе читали книги в библиотеке. С ней было интересно молчать, с ней было интересно говорить, но больше всего Гарри поразило свое стремление ее защищать. Гермиона пробудила в нем мощный инстинкт собственника, благодаря которому Гарри не позволил бы никому из иных молодых людей даже заговорить с ней. Если бы Гарри испытывал то же самое к Луне, позволил бы он ей общаться с Невиллом?
Он посмотрел в сторону их пары. Луна что-то увлеченно рассказывала, яростно жестикулировала и просто светилась изнутри. Невилл сидел напротив нее на стуле и смотрел на нее, но Гарри отлично понимал, что он вряд ли ее слушает, скорее любуется. Хотя Гарри все же плохо знал Невилла, он мог и слушать. Наконец он посмотрел на Луну. Она была все так же необычна красива, но Гарри не чувствовал к ней самого сильного чувства.
— Гарри, если хочешь, я пойду, — тихо сказала ему Гермиона.
— Куда? — не понял ее Гарри.
— Если я тебя утруждаю, — пожала плечами Гермиона. Она посмотрела в сторону Луны, и ее вид был просто несчастным.
— Иди, — ответил Гарри. Гермиона посмотрела на него, потом кивнула. Гарри даже показалось, что в ее глазах блеснули слезы. Она отвернулась и собиралась уйти, когда Гарри без труда поймал ее за руку. — Со мной, — он повел ничего не понимающую Гермиону к сделанным только на этот вечер дверям в стенах Большого зала, за которыми разбили временный сад с живыми изгородями. Прохладный воздух после разгоряченной атмосферы зала был невероятно приятен. Гарри увел Гермиону к сотворенной на один вечер и совершенно пустой беседке. Спустя всего полчаса здесь будет целая куча парочек, но пока еще все было свободно. Эта беседка была так удачно скрыта виноградными лозами, что фактически служила отличным укрытием.
— Гарри, — позвала его Гермиона. Мальчик развернулся к ней. Гермиона оглядывалась, явно не понимая, что она тут делает и зачем он привел ее сюда.
— Я должен спросить тебя кое о чем, — спокойно произнес Гарри. Он спросил отца, что он думает о том, что Гарри собирался сделать, но вместо отца ответил ему посмеивающийся Ремус: оказалось, его отец предлагал это на старших курсах за пару минут раз в две недели совершенно разным девушкам.
Гермиона молча посмотрела на него. Она выглядела очень напряженной и как будто готовилась к худшему. С такой Гермионой Гарри совершенно не хотел разговаривать, ему нужно было прежде ее успокоить. Он сделал шаг к ней, оказываясь совсем близко. Ему было страшно от того, что она неожиданно может уйти, врезать ему или отказать, но, наверное, не так страшно, как ей, когда она поцеловала его после боя. Он положил руки на плечи Гермионы, притягивая ее для абсолютной близости, после чего поцеловал, не представляя, впрочем, что делать дальше.
Гермиона тихо ахнула от неожиданности. Ее карие глаза были широко распахнуты. Она испуганно схватилась за руки Гарри, и мальчик подумал, что она против его близости. Он хотел отпустить ее, однако Гермиона быстро оправилась от удивления и не дала ему отстраниться. Гермиона прильнула к нему, обняв за шею и поцеловала его сама. На этот раз Гарри не сомневался, что она согласиться на его предложение. От нее головокружительно пахло чем-то сладким. Гарри не успел подумать о том, что обнимать ее было тоже вполне приятно, как Гермиона изменила поцелуй. Нежное прикосновение ее языка к своим губам стерло любые мысли из головы Гарри. До сих пор ему не приходилось целоваться так. Это стало явно большим упущением с его стороны. Он абсолютно не знал, что ему делать, и он просто доверился Гермионе. Он осторожно повторял все, что делала она, и от этого ему хотелось обнимать ее сильнее, хотелось ближе, больше. В какой-то момент Гермиона отстранилась: ее щеки зарумянились, а глаза блестели, но на этот раз точно не от слез. Она хотела что-то сказать ему, но не находила слов, да и Гарри не был уверен, что туман в его голове позволил бы ему ответить.
— Ты… хотел меня спросить о чем-то, — произнесла она наконец, потерев шею. Она отвела глаза.
— Я, а, да, — собрался с мыслями Гарри. Ему уже совсем не хотелось разговаривать, ее урок он бы согласился продолжить. — Я хотел спросить, хотела бы ты… встречаться со мной? — он с трудом подобрал нужные слова, хотя репетировал до этого кучу раз.
— Господи, конечно, — на едином выдохе произнесла Гермиона.
В тот момент Гарри был уверен, что она выглядела гораздо счастливее, чем все девушки, кого он сегодня видел. Она прижалась к нему с таким отчаянием, что Гарри было трудно дышать. Но это он был согласен перетерпеть. Он уткнулся носом в ее макушку, обнимая так же сильно. Ему так хотелось отблагодарить Флер за то, что она так умело перевернула его представления о Гермионе, ведь если бы не она, Гарри никогда бы не узнал, что значит по-настоящему влюбиться.
**
Тонкс вышла на воздух. Ее щеки горели. Она старалась справиться с подступающим приступом безрассудства. Она понимала, что все это обусловлено какой-то чертовой атмосферой вседозволенности, которая царила на балу. Те, кто стеснялся признаться в своей симпатии, наконец сделали это. Парочки со сложившимися отношениями демонстрировали свои чувства, совершенно не стесняясь. Преподаватели рассеялись в толпе, ничуть не мешая своим повзрослевшим студентам. Но вся эта атмосфера ни за что не родила бы в ней желание действовать, если бы не присутствие Ремуса. Ей казалось, что, учитывая ее полную неспособность к танцам, она попросту отдавит ему ноги, однако занятия с Сириусом дали о себе знать, тем более что Ремус просто отлично ее вел. Довериться ему для Тонкс было легче легкого, но быть в такой близости и не иметь возможности ничего сделать — это была настоящая пытка. Она убежала сюда, надеясь успокоиться, ведь еще бы пара минут, и Тонкс могла бы сделать что угодно, лишь бы Ремус больше не был в состоянии ей отказать.
На улице было прохладно, и она быстро начала замерзать в своем легком платье. Холод помог ей хотя бы немного успокоиться. Могла ли Тонкс четко определить, что в присутствии Ремуса так действовало на нее? Скорее всего, нет. Это была совокупность стольких деталей, стольких чувств, что Тонкс не могла нормально соображать. Флер рассказала ей о том, как Люпин вытерпел ее истерику. Она смущенно извинилась перед Тонкс за то, что, во-первых, отговаривала ее, а во-вторых, посмела реветь Люпину с жилетку буквально. Тонкс ей только позавидовала. Она бы и до этого дошла, но обычно ей было трудно банально разреветься.
— Надеюсь, это не один из способов устыдить меня общим переохлаждением, — Тонкс вздрогнула, когда на ее плечи опустился темный пиджак. Она была окружена теплом и знакомым запахом. Оказалось, в этом положении разреветься было легко, но она сдержалась.
— Нет, — наконец ответила она. Лучше просто бросить все. Хватит. Она это просто переживет. У Тонкс больше не было сил бороться. Флер была права: дальше только голой, но и это вряд ли бы помогло. Она танцевала с Ремусом и отлично видела, что он восхищен ею, однако…Однако все равно не готов подпустить к себе. Больше Тонкс ничего сделать не могла. Она отдала всю себя.
— Ну я же не слепой, — для Тонкс это была очередная пытка. Люпин держал пиджак на ее плечах, и его голос звучал так близко, так мягко. Как будто до сих пор его волновало ее душевное состояние! Ей безумно хотелось развернуться и обнять его, привлечь всю свою силу, чтобы его не отпускать. Его, оборотня!
— Даже если и так, какая разница теперь. Я сделала все, что могла, — она все же развернулась. Гнев вспыхнул в ней подобно огню. Пиджак все же остался на ее плечах. — Все, — повторила она, чувствуя, как гнев возрождает в ней ту самую способность совершить что-нибудь иррациональное. — Я больше не буду тебя доставать, — произнесла Тонкс. Ей было трудно смотреть на Ремуса, ведь слезы все же подступали. Из-за них она даже ничего не поняла. Не поняла, почему Люпин целует ее. Не поняла, почему вдруг его руки оказались на ее талии и шее. Ей было трудно поверить в происходящее. Сердце билось, как сумасшедшее. Невероятно. Нереально. Почему?
— Я больше не буду сопротивляться, — Тонкс не могла даже пошевелиться. В ее голове был миллион вопросов и ни одного ответа, а еще бесконечное желание поверить в это. — Пойдем, — он потянул ее за собой. Тонкс едва поспевала за ним. Она не замечала продолжающихся танцев, громко звучащей музыки, никого вокруг. В ее ушах звучали только те слова, которые она отчаялась услышать. Но куда он ведет ее? Тонкс не хотелось никуда идти, ей хотелось остаться там, где с Ремусом случилось это волшебное преобразование. Что изменилось с того момента, когда она пригласила его? Почему он вдруг поменял свое решение? Они прошли сквозь толпу в пустынный коридор, где не было ни одной души.
— Нет, так долго, — он развернулся и поднял ее на руки, даже не предупредив. Тонкс потеряла дар речи. Она совершенно ничего не понимала. Ей оставалось только держаться за его шею и отбиваться от потока мыслей. Люпин быстро нес ее наверх, вероятно, к своему классу, нес без каких-либо затруднений.
— Почему? — вдруг пробормотала Тонкс, осмелившись нарушить молчание. Она даже не надеялась на ответ, однако Люпин все же ответил ей:
— Потому что вдвоем на спор меняться не так страшно.
