Глава 17Уроки на сегодня уже закончились, потолок Большого зала повторял чистое лазурное небо, что виднелось из квадратов окон, а еда на обеде казалась необычайно вкусной после двух уроков Травологии на свежем воздухе. Сегодня они проводились не в привычных теплицах, а, к радости Сириуса и Джеймса, в Запретном лесу. Пусть зашли они совсем недалеко, и достаточно было сделать пару шагов, чтобы вновь оказаться на залитой солнцем лужайке, все равно Сириус был рад этой смене обстановки вместо уже тошнотворных стеклянных стен, за которыми чувствуешь себя как в парнике из-за уже почти по-летнему палящего солнца.
Они наблюдали за цветением растения, пробившегося из-под тонкого слоя еще оставшегося в лесу снега, и зарисовывали его. А профессор Спраут тем временем поясняла, что она такого замечательного в нем нашла. Если верить ее словам, это просто панацея от всех болезней. Но крайне прихотливая панацея… В горшках и теплицах растение не приживалось, прямые солнечные лучи только вредили его нежным листьям. А здесь, в лесу, оно чувствует себя просто превосходно.
Чувствует себя превосходно…
Эти слова очень подходили в данный момент Сириусу. С самого утра настроение мальчика было приподнятое. Улыбка не исчезала с его лица, и вопреки обыкновению хотелось дарить радость остальным.
Подумать только, он даже подал руку Эванс и помог ей подняться, когда та упала, поскользнувшись на грязи. Девочка была удивлена и смущена его поступком, но все же лишь холодно поблагодарила, принимаясь чистить мантию руками. И это очень позабавило Сириуса. Ведь есть простое очищающее заклинание, но, видимо, Лили это даже не пришло в голову.
Вот одно из отличий магглорожденных от тех, чьи родители были волшебниками. Первые обычно редко вспоминают о палочке в бытовых ситуациях, храня странную мысль, что волшебство следует использовать только в чем-то значимом.
Правда, в конце концов, мантия однокурсницы все же была очищена не без помощи его благородства Сириуса Блэка, произнесшего заклинание. "А палочка на что, Эванс?" – насмешка была слишком очевидной, и девочка вызывающе вскинула подбородок, прежде чем произнести: "Я так привыкла".
Потом в грязь вдруг прямо перед ним упала кудрявая ученица Хаффлпаффа, но была полностью проигнорирована мальчиком. Что, на факультете добряков своих рыцарей не хватает?
Да, настроение у Сириуса в этот день действительно было просто чудесное. Но и этот душевный подъем грозился вновь низвергнуться в самые глубины раздражения. Сидящий прямо напротив него Питер по своему обыкновению соскабливал остатки еды с тарелки. Теперь, когда тот всегда находился рядом, все в нем бесило Сириуса. В особенности эта его дурацкая привычка, которая скрежетом вилки по тарелке разбивала в дребезги хрупкое терпение темноволосого мальчика.
Андромеда как-то советовала ему считать про себя до десяти, когда хотелось вспылить – вычитала в какой-то маггловской книжке. Но это совсем не помогало Сириусу. Особенно теперь, когда еды на тарелке пухлого мальчика почти что не осталось, но тот продолжал подхватывать с тарелки мизерные остатки, царапая каждый раз о золотое днище тарелки.
- Прекрати! – не выдержал Сириус. От неожиданности Питер выронил вилку из рук и с испугом в глазах посмотрел на него. – Тут ведь полно еды, - он обвел рукой длинный стол, действительно изобилующий всевозможной снедью. – Хочешь еще есть, возьми другую порцию! На вот, даже свою могу отдать.
Сириус взял свою тарелку и, привстав со скамьи, поставил ее перед Питером. Тот был озадачен и все еще немного испуганно глядел на него. Сидящий рядом Джеймс прыснул от смеха и, резко дернув Сириус за рукав, посадил его обратно на скамью.
- Ты чего на него накинулся? – со смехом спросил Поттер и переглянулся с улыбающимся Ремусом. Определенно, раздражительность Сириуса их забавляла. Особенно когда она направлялась не на них.
Сам же Сириус не обращал на своих друзей ровно никакого внимания, продолжая сверлить взглядом совсем уже оробевшего Питера.
- Ну, чего же ты не ешь? – язвительно поинтересовался Сириус.
- Так я сыт уже…
- Тогда зачем крошки с тарелки слизываешь, будто есть больше нечего? – Сириус уже улыбался. Злость на мальчика прошла, и теперь просто хотелось развлечься.
- Меня так мама приучила. Она говорит, что нельзя ничего в тарелке оставлять… - пролепетал Питер, и ему в ответ тут же раздался звонкий смех Сириуса.
- Нет, вы все это слышали? – чуть громче произнес он, прекратив смеяться. – Малыш Питти так боится разочаровать свою мамашу, что даже вдали от нее выполняет все ее требования. Мерлин, не тронь булочку! Мамочка наверняка не раз говорила тебе, что подобная еда плохо влияет на пищеварение.
Кто-то засмеялся, в том числе и сам Сириус с Джеймсом. Питер же был готов под землю провалиться от смущения.
- Ну что же ты, Питти, не красней ты так. Что говорила тебе мамочка? Багряная физиономия никак не сочетается с цветом твоих волос и с твоими пухлыми щечками.
- Не говорила она так, - дрожащим голосом произнес Питер. Его нижняя губа подрагивала.
- А должна была, - снобистским тоном продолжал Сириус. – Это ведь основное правило для такой свиньи как ты. Ай-ай-ай, - покачал головой мальчик, - совсем она не выполняет свои материнские обязанности.
Петтигрю вдруг с немыслимой для своей комплекции скоростью вскочил на ноги и выбежал из Большого зала. До Сириуса отчетливо донесся всхлип. Что ж, все просто прекрасно.
- Ты перегнул палку, Сириус, - слегка нахмурившись, произнес Джеймс, хотя всего несколько секунд назад смеялся вместе с ним. – Впрочем, как всегда. Я, наверное, пойду, догоню его. Скажу, что ты просто так свою симпатию проявляешь, - он хохотнул и, взъерошив напоследок волосы, пошел к дверям в холл.
Сириус равнодушно проводил его взглядом и потянулся за кубком с соком. Но тут заметил на себе настойчивый взгляд Ремуса.
- В чем дело? Что ты смотришь так на меня? – немного более вспыльчиво, чем хотел, произнес Сириус.
- Зачем ты это делаешь?
- Что делаю?
- Доводишь Питера чуть ли не до слез. Есть же границы между шуткой и издевательством. Ты их переходишь.
Ремус невозмутимо продолжал есть пирог с патокой, но все же было видно, что он не настолько безразличен к этому всему, как хотел показать. И именно это больше всего злило Сириуса.
- Он мне просто надоел. Чего он вечно ходит за нами? Прилипала…
- Ты сам позволил ему приблизиться. А то, как ты с ним поступаешь, попросту гнусно. И знаешь, это ведь даже не потому, что он тебе не нравится. Ты просто хочешь кого-то бесить. Тебе нравится, когда другие обижены, расстроены, несчастны, - Ремус будто не замечал, что постепенно повышает голос, что уже само по себе было удивительно, не говоря уж о вдруг загоревшемся лица. – И это плохо!
Сириус не смотрел на него, предпочитая разглядывать учеников вокруг. Все разговаривали, смеялись, были заняты лишь собой, так что никто не обращал на мальчиков никакого внимания. Даже их громкий разговор попросту терялся во всеобщем гуле.
- А тебе какая разница? – неожиданно резко спросил Сириус, вновь повернувшись к своему светловолосому другу. – Раньше ведь тебе было на все плевать, ты находился в своем собственном маленьком мирке, и не влезал в чужие дела. И знаешь, Ремус, тогда ты мне нравился куда больше.
Люпин замер и удивленно посмотрел на него. Определенно, он не ожидал этого услышать. И теперь патока вязко стекала по его пальцам, замершим в воздухе с куском пирога.
А Сириус уже раскаивался, что сказал это. Но слова вырвались прежде, чем он подумал, и теперь он понимал, что надо извиниться, ведь он так не считал. Ремус всегда нравился ему, и сейчас ничего не изменилось. Просто его действительно злило, что его друзья слишком уж правильные в отношениях морали. "Это неправильно", "это плохо" – сколько раз он уже это слышал? И как ему это надоело!
Извиняться расхотелось. "Все равно это ничего не значит. Вечером пойдем погулять, и все забудется", - решил мальчик и, так и не сказав больше ни слова, направился к выходу из зала.
* * *
Сириус распахнул дверь и со смехом влетел в спальню. В комнате горели все свечи, видимо, из-за того, что Ремус читал, сидя на своей кровати. Шумно вошедший приятель лишь на секунду отвлек внимание русоволосого мальчика, и он вновь уткнулся в книжные страницы. Сириус не знал, обижается он все еще на его слова, и обижался ли он вообще... По нему ведь не поймешь. К тому же мальчик сам предпочитал делать вид, что ничего тогда и не сказал.
- Нет, ты видел его лицо? Он точно чуть не расплакался, когда понял, что вновь нас не поймал! – донесся голос Джеймса, и вот он уже появился в проеме двери. Волосы были привычно растрепаны, на лице сияла задорная улыбка, а в руках он держал мантию-невидимку.
В ответ из-за его спины раздался визгливый смех, и вслед за Поттером в комнату вошел Питер. Сириус привычно с презрением скривил губы, как каждый раз, когда этот толстый мальчик с таким вот восхищением глядел на кого-то из них. Но Джеймсу это, похоже, нравилось, поскольку он выглядел счастливым, понимая, что ему чуть ли не поклоняются. Хотя повод был, по мнению Сириуса, просто ничтожным. Ну да, они вновь устроили пакость Филчу, но ведь это уже как-то вошло в привычку. И даже не столько желание подшутить над смотрителем двигало Сириусом, сколько сам риск быть пойманными. Но вот уже в который раз все удовольствие портила все та же мантия-невидимка. Теперь, когда за ними таскался неуклюжий Питер, без нее было не обойтись. Никакой опасности, никакого риска, даже скучно.
А Джеймсу было все равно. С мантией или без… главное – напакостить Филчу. И несмотря на свои тяготеющие к благородству принципы, он не находил в этом ничего предосудительного. Люди делились на тех, кто ему нравился, и тех, кого он не терпел. Над последними просто грех не подшутить – вот простая жизненная философия лохматого мальчика, которой он и следовал в меру своих возможностей.
Сириус потерял интерес к обсуждающим детали сегодняшней проделки Джеймсу и Питеру и вновь повернулся к Ремусу. Тот продолжал вчитываться в строчки книги, но теперь его лицо было слегка нахмурено. Было заметно, что громкий голос Джеймса и бесконечные вспышки смеха ему мешают.
- Что-то интересное, или тебе как всегда больше нечего делать? – насмешливо произнес Сириус и уселся на кровать мальчика. Резким движением он повернул обложку книги так, чтобы можно было прочитать название. Всего лишь "История магии". Скука смертная.
- Это не так скучно, как ты думаешь, - будто прочитав его мысли, сказал Ремус. Впрочем, выражение лица Сириуса без всяких слов могло показать его мнение по поводу этой книги. – Во всяком случае, интереснее, чем на уроках профессора Биннса.
Сириус хмыкнул. Даже самый скучный по своему содержанию учебник истории не мог сравниться с усыпляющей монотонностью повествования лекций Биннса.
- Ну, как погуляли? Взорвали очередную навозную бомбу под носом у Филча? – без особого интереса спросил Ремус, отложив книгу в сторону.
- Нет, в это раз куда интереснее… - с улыбкой протянул Сириус, собираясь рассказать, что такого замечательного пропустил Ремус, отказавшись пойти с ними, но тут в дверь неуверенно постучали, и в комнату вошла незнакомая девочка. Насколько Сириус знал, она училась на втором курсе.
- Ты Сириус Блэк? – несколько смутившись, спросила она, обращаясь именно к обладателю этого имени. – Меня просили передать тебе это.
Девочка подошла к нему и вручила сложенный в несколько раз кусок пергамента.
- От кого это?
- Не знаю, - уже более смело произнесла девочка и принялась осматривать комнату. – Надо же, а я никогда не была в спальне мальчишек. Тут все практически как у нас…
Поняв, что нормального ответа от нее не добиться, Сириус развернул пергамент. На желтоватой поверхности черными чернилами было написано лишь пара строк: "Я соскучилась. Жду тебя в классной комнате возле портрета Сэмюеля Беспощадного на третьем этаже".
- Любовная записочка? Ха! – громко засмеялся прямо над ухом Поттер, оказавшийся вдруг совсем рядом и с любопытством разглядывающий написанное на пергаменте. – Кто это по тебе скучает? Разве это возможно, скучать по Сириусу Блэку? Ведь каждая минута вдали от него – счастье.
Он засмеялся удачной шутке, и ему вторили Питер и эта незнакомая девочка. Сириус недовольно покосился на них, но ничего не сказал, только вскочил с кровати и вышел из комнаты. Он отлично знал этот небрежный почерк. Писанину его кузины Андромеды всегда было трудно разобрать.
* * *
Выходить за пределы башни Гриффиндора было уже не позволено, но именно в такое время Сириусу больше всего нравилось гулять по замку. Ни единой души в пустых и оглушающих тишиной коридорах, причудливый танец света, отбрасываемого горящими факелами на подернутые мраком стены, и гул его шагов, усиленный в несколько раз…
Мраморные перила лестницы были почему-то теплыми (или это просто его руки - слишком холодными), волшебники, изображенные на картинах вокруг, посапывали, одурманенные спокойствием замка. Он был один, и это ему нравилось.
Нужный класс было найти совсем не трудно. Огромное полотно со средневековым рыцарем в доспехах занимало всю стену. В этот раз он крепко спал, обняв шею своей мощной кобылицы и зарывшись в ее густую пегую гриву. Пару секунд мальчик разглядывал картину, после чего зашел в чуть приотворенные двери классной комнаты.
Прямо на одной из парт сидела Андромеда, держа в руках початую бутылку сливочного пива. Длинные черные волосы спадали на ее лицо, которое казалось мертвенно-бледным в серебристом свете, отбрасываемом от окна.
Дверь позади мальчика едва слышно скрипнула, и девушка, вздрогнув, оторвала взгляд от пола. Только она увидела своего кузена, слабая улыбка озарила ее лицо. Андромеда поставила бутылку на парту рядом и, спрыгнув на пол, подбежала к Сириусу.
- Ты не представляешь, как я по тебе соскучилась, - крепко стиснув его в объятьях, произнесла девушка. – Ты совсем про меня забыл. Не подходишь ко мне, даже здороваешься не всегда.
Ее голос звучал неровно, то звонко, то совсем глухо. Казалось, она вот-вот расплачется. Уже это подвергло мальчика в изумление.
- Пошли, я принесла тебе сливочного пива. Ты ведь любишь, - она схватила его за руку и повела к той парте, на которой сидела. Вновь на нее усевшись и разгладив юбку, Андромеда протянула мальчику бутылку и похлопала по столешнице рядом с собой, предлагая и ему сесть. – Вот и я с тобой за компанию, точно малое дитя.
Девушка усмехнулась, но вышло скорее жалко. Сириус не понимал, что с ней такое, и поэтому даже не обратил внимание на пророненные ею слова. Он послушно забрался на парту и сделал глоток сливочного пива. Противно теплый напиток, тем не менее, приятно согревал все тело, и после каждого глотка во рту оставался сладковатый осадок. Андромеда тоже неспешно попивала из своей бутылки, не произнося больше ни слова. Так в молчании прошло несколько минут, и Сириус неотрывно рассматривал кузину. Ни капли привычной веселости, слабая пародия на улыбку… С ней явно что-то не так. И только он хотел спросить, в чем дело, как она сама нарушила тишину.
- Черт, Сириус, как же мне все надоело… - Андромеда собиралась поставить свою бутылку на парту, но рука в нерешительности замерла, и спустя пару секунд сомнений девушка порывисто прильнула к горлышку и сделала несколько больших глотков, после чего бутылка все же была со стуком поставлена на деревянную поверхность парты.
Пара секунд в молчании, и она все же сделала глубокий вдох и продолжила.
- Знаешь, я всегда хотела казаться лучше, чем я есть на самом деле, но мое лицемерие с легкостью раскрыли, - она мрачно хохотнула и тут же замолчала. Ее правая рука нашла ладонь Сириуса и сжала его холодные пальцы. – Все это так паршиво, ты не представляешь. Нельзя быть одним, и притворяться другим. Только нам самим кажется, что это незаметно, а на самом деле…
Андромеда положила их сцепленные ладони себе на колени, не прекращая то и дело не сильно сжимать пальцы мальчика. Тут она прекратила изучать пол перед собой и взглянула на Сириуса. Губы вновь дрогнули и растянулись в улыбке.
- Ты самый лучший, - вдруг произнесла она и порывисто поцеловала его в щеку. – Во всем этом замке нет никого, кто был бы мне дороже, чем ты.
Сириус не смог сдержать усмешку, но Андромеда ее проигнорировала.
- Ты наверно единственный, кто меня здесь не ненавидит. Это ведь так?
Его немного смутило то, что голос кузины слегка дрожал, когда она это говорила. Все было слишком… серьезно? И поэтому он поспешно ответил:
- Ну, конечно. Я не могу тебя ненавидеть, ведь я тебя обожаю, - веселым тоном произнес мальчик, надеясь хоть как-то смягчить обстановку. Впрочем, желаемого он достиг, хотя бы частично, поскольку Андромеда издала короткий, но искренний смешок. Сириус же напротив нахмурился. Подобное настроение кузины не давало ему покоя. – Что с тобой случилось?
Андромеда, будто задумавшись над ответом, молчала, а тонкие пальцы теребили подол юбки, оставив в покое ладонь мальчика. Она вновь невидяще уставилась куда-то перед собой.
- Мне так паршиво, Сириус. Я настоящий изгой. Нет, не думай, что я преувеличиваю, - тут же добавила она, хотя мальчик хранил молчание. – В Слизерине меня презирают. Я ведь не хочу быть как они, хотя знаешь, это было бы проще. Против природы не пойдешь, - она криво усмехнулась и вновь потянулась за своей бутылкой сливочного пива. Сделав пару глотков, Андромеда продолжила. – Ребята с остальных факультетов меня недолюбливают. Понимаешь, шепчутся у меня за спиной, замолкают, только я появлюсь. И поверь мне, это не паранойя. Я случайно услышала разговор девчонок с моего курса… Они все меня ненавидят, хотя я вроде не делала ничего, заслуживающего этого. Просто я Блэк, просто я со Слизерина, - Андромеда вдруг мрачно засмеялась, – где, как я уже сказала, меня не жалуют. И знаешь, что самое противное? Даже мои родители не хотят меня знать. А знаешь, почему это все? Я ведь хотела нравиться всем, но, видимо, задача оказалась мне не по силам. Я держалась высокомерно и холодно среди слизеринцев, выставляла напоказ все свои добродетели перед остальными учениками, старалась насколько могла следовать семейным принципам. И во всем провалилась. Меня раскусили, как простой орешек. А такая, какая я на самом деле, я никому не нужна.
Сириус все это время молча слушал кузину, и что-то в ее словах оставляло неприятный осадок. Вот только он не мог понять, что именно. То ли ему было просто искренне жаль ее, то ли это касалось его самого. Он ведь так же чувствовал отчуждение родственников и родителей, так же был чужим среди своих однокурсников, пусть сейчас все изменилось в лучшую сторону. Но надолго ли? Он ведь не был таким же, как Джеймс, но он и не слизеринец. Чертов маргинал…
- Ой, я наверно уже надоела тебе со своими проблемами, - вдруг спохватилась Андромеда. – Как ты сам?
- Да все нормально, - небрежно бросил мальчик.
Андромеда вдруг лукаво улыбнулась, хотя в глазах все еще угадывалась печаль.
- А ты в курсе, что моя соседка по комнате от тебя без ума? Говорит, ты самый симпатичный мальчик из всех, кого она только видела.
Сириус рассмеялся, собираясь подыгрывать вдруг повеселевшей кузине. Это ведь было куда проще, нежели видеть ее в подавленном настроении...
* * *
На площадке Астрономической башни всегда было ветрено и свежо. Но в эту ночь воздух казался тяжелым и, несмотря на легкий холод, душным. Небо было подернуто легкой полупрозрачной дымкой облаков, но все же звезды были видны даже без телескопов. А луна, как полновластная царица ночного неба, сияла серебристым светом, окружая себя ореолом.
Луна размером с серебряный сикль, набравшая, наконец, всю полноту и желавшая показать себя во всей красе… Сириус мог смотреть на нее часами, вместо бездумного заполнения астрономических карт.
- Осталась одна карта. Кто-то отсутствует? – раздался за спиной мелодичный голос профессора Синистры. Сириус обернулся и увидел, что волшебница внимательно осматривает присутствующих на уроке учеников, пытаясь понять, кого нет. Как всегда тепло одетая, профессор, казалось, все равно мерзла, поскольку рука, державшая карту для зарисовки созвездий, дрожала.
- Отсутствует Ремус Люпин, профессор, - звонким голосом ответила Лили Эванс, и преподавательница, будто вспомнив, кивнула головой.
А Сириус вновь принялся рассматривать синее небо с легкими перьями облаков. То, что Ремуса нет, его нисколько не удивило. Мальчик попрощался с ним, прежде чем вновь уехать к больной матери. И вновь Сириус почувствовал, что его друг что-то скрывает. Он говорил, что едет, чтобы повидаться с ней, когда они с Джеймсом доставали его расспросами, но никакого особого желания не было заметно. Напротив, только странное отчаяние в глазах.
Сириус вздохнул, все не сводя глаз с круглой луны, и тут услышал тихий голос Джеймса.
- Ты тоже догадался, да?
Сириус повернул голову и увидел, что тот внимательно на него смотрит. Лицо нахмурено, губы сжаты, а глаза за стеклами очков не блестят весельем. А Сириус не понимал, к чему это все. О чем он должен был догадаться?
Он вновь взглянул на серебряный диск луны и опять повернулся к Джеймсу. Тот кивнул, и все вдруг стало таким понятным. Периодические отлучки, постоянные отговорки, подкрепленные нежеланием обсуждать эту тему. Вспомнились все моменты, когда его не было, и вечная круглолицая физиономия на темном ночном небе.
Все это вдруг стало на свои места.
Но ведь тогда...
