Промывание- И что это значит? – спросил Хейли, когда они все вместе: Фрэнк, Алиса, Лили, - шли по длинному коридору пятого этажа.
Первым уроком была Трансфигурация, Лили издалека уже видела группу ребят, собравшихся перед кабинетом. Друзья молча шли рядом. Все ждали от нее ответа, и даже Алиса, которая все знала, похоже, не решалась заговорить.
В окно лился прозрачный холодноватый утренний свет. Было тихое, хорошее утро, совсем не предназначенное для плохих новостей.
- Это означает, что я не попаду на свадьбу своей сестры, - помолчав, наконец сказала Лили. Ее голос звучал как-то тускло, а взгляд был отстраненным и равнодушным. Они замедлили шаги, чтобы не приближаться к кабинету, перед которым возникла толчея. Лили повернула голову: сбоку от нее в утренних лучах солнца сияло то самое зеркало, за которым скрывалась их с Джеймсом тайная комната. Она взглянула в него, словно ожидая увидеть знакомые очертания заваленного камнями прохода, стен, обклеенных волшебными фотографиями, но все, что она увидела, был ее собственный потухший взгляд, лицо с бледной кожей, прозрачной, словно пергамент, поникшие плечи и рассыпавшиеся по плечам волосы. Она увидела, как друзья переглянулись за ее спиной.
- Каким-то образом свадьба назначена на тот же день, что и выпускной, хотя Петуния знала, когда у нас вручение, - тихо пояснила Алиса парням. Создавалось впечатление, что Алиса не совсем уверена в том, что имеет право это обсуждать.
Пока они ждали, когда МакГонаггал откроет кабинет, Лили стояла, прислонившись к толстой зеркальной раме, и отстраненно наблюдала, как Мэри Макдональд что-то увлеченно рассказывает группе девочек. На их радостных лицах сияли беззаботные улыбки, они излучали такую энергию, что хотелось смотреть и смотреть на них, хоть Лили и не очень любила эту компанию. Неужели у них совсем нет проблем? Мысли скользили отрывисто, не задерживаясь в голове; она не отрывала от Мэри невидящего взгляда и старалась не моргать. И не сильно вдумываться сейчас в то, что произошло. Но все равно, как бы ей не хотелось отключиться, Лили слышала каждое слово в негромком разговоре друзей, улавливала каждую сочувствующую нотку и недоумевала, почему они так потрясены. Ей самой уже казалось, что ничего другого и не следовало ожидать. Да, точно, не следовало. Почему же тогда она расстроена?.. Лили стояла в стороне, и ей казалось, что чертов урок никогда не начнется.
- Пойдем, Лили, - негромкий, но настойчивый оклик Алисы вывел Лили из оцепенения.
Она скользнула глазами по коридору: один за другим ученики исчезали в распахнутой двери класса Трансфигурации. Она видела медленно удаляющиеся спины Фрэнка и Хейли. Потом перевела взгляд на Алису, не двинувшись с места. Та удивленно приподняла брови.
- Что?
- Мне нужно ответить на письмо, - твердо сказала Лили, буравя Алису сосредоточенным и серьезным взглядом. Ей нужно было уйти, сбежать от сочувственных взглядов друзей, и меньше всего сейчас Лили хотела сидеть на уроке, пытаясь вникнуть в формулы и запутанные схемы. Ей казалось, сейчас это просто невозможно. Нужно было все обдумать, а не откладывать эти мысли на потом – потом обычно бывает только хуже.
Алиса наклонила голову и глубоко вздохнула. Несколько светлых прядок соскользнули с ее плеч, и на них бликами заиграл свет.
- Нет, Лили. Не сейчас. Ты можешь сделать это после урока.
Лили отрицательно замотала головой.
- Не глупи! Ты не можешь вот так уйти, это же Трансфигурация.
- Алиса, послушай, - Лили встала так, чтобы со стороны кабинета ее не было видно за Алисой. Они стояли лицом к лицу, и в глазах Алисы, как бы она ни старалась это скрыть, читалась горечь и сочувствие. Ей трудно было представить, что происходит в душе у Лили, потому что у нее была семья, какая никакая, но была. Лили сглотнула, пытаясь собраться с мыслями, проносящимися в голове, словно стаи маленьких разноцветных рыбок в Озере. – Ты не заставишь меня туда пойти. Я не смогу там сидеть и делать вид, что ничего не произошло, понимаешь?
Алиса, покусывая губы, не отрывала от нее озабоченного взгляда.
- Что я скажу МакГонаггал?
- Придумай что-нибудь. Скажи, что я отравилась тыквенным соком.
Несколько секунд Алиса молчала, неотрывно глядя в глаза Лили, так, что та начала бояться, что подруга прочитает в них слишком многое. А затем кивнула. Когда Лили уходила, она знала, что Алиса провожает ее взглядом.
* * *
Лестница, ведущая в совятню, была очень узкой: если встать посередине, можно коснуться стен, почти не распрямляя рук. По бокам через равные промежутки встречались узкие стрельчатые окошки без стекол, через которые сейчас дул теплый утренний ветер. Лили медленно поднималась по крошащимся каменным ступеням. В голове вязко кружились и перетекали неопределенные мысли.
Поначалу всем, что чувствовала Лили после прочтения этого сухого письма, написанного маминой рукой, были обида и удивление. Пожалуй, даже больше второе: она знала, что у Петунии есть жених, с которым, кстати сказать, ее так и не познакомили, и да, они планировали свадьбу: разговоры об этом то и дело проскальзывали тогда, в апреле, когда она провела целую неделю дома на пасхальных каникулах. Но ничего больше она не знала. Ни того, когда свадьба, ни того, что ее не собираются приглашать.
«Очень жаль, что ты не сможешь приехать. Нам будет тебя не хватать».
Как же!
На смену удивлению пришла злость. Что ж, стоило честно признать: она была не самым желанным гостем для своей сестры, она бы, вероятно, смотрелась весьма странно и неуместно среди чинных гостей. Лили понимала это. Но как мама могла допустить такое? Это просто в голове не укладывалось. Настояла ли на этом Петуния, или маму не пришлось долго уговаривать?
Все было как-то странно. Лили собиралась написать ответ. Но что она собиралась сказать?
Положа руку на сердце, она чувствовала, что этим коротким письмом ее просто-напросто вычеркнули из собственной семьи.
Лили дошла до самой верхней ступеньки. Здесь не было дверей; через полуразрушенную арку было видно все круглое помещение совятни под куполом башни. Нахохлившиеся совы всех мастей и расцветок, бок о бок дремавшие на жердочках, пространство, пропахшее сеном и птичьим пометом, пронизанное светом, в лучах которого танцуют пылинки. Ветер играет перьями на каменном полу. Из огромных незастекленных арочных окон по периметру башни видна вся территория Хогвартса: неподвижное зеркало озера с плывущими облаками, простирающиеся впереди деревья Запретного леса, между ветвями которых даже днем таяться мрачные тени, луг с разбегающимися в разные стороны тропинками, площадка для квиддича, домик и огород Хагрида. Тихий и ясный утренний пейзаж, застывший, как отраженный в озере свет. И над всем этим бездонное, необъятное прозрачно-голубое небо. Лили застыла у окна, держась за угол одной рукой и чувствуя под пальцами шершавый камень. Ветер приятно развевал волосы. Кажется, здесь можно стоять вечно. Отсюда, с высоты, все проблемы кажутся маленькими, незначительными. Хогвартс прекрасен. Лили вдруг стало грустно.
Раньше совятня была для нее чуть ли не единственным уютным местом во всем замке. Таким уютным, что Лили никогда не хотелось отсюда уходить. Здесь всегда было спокойно, что бы ни происходило. Ей нравился теплый запах, нравилось чувство присутствия птиц; она осторожно гладила их пальчиками, и они довольно закрывали круглые глаза. Раньше мама писала ей каждую неделю. Эти времена казались невероятно далекими, но Лили помнила это, как сейчас: он сидели на верхней ступеньке вдвоем с Северусом, касаясь плечами. Она писала длинное письмо своим детским почерком, на ее лице блуждала улыбка. Лили пересказывала все события, все волшебство, что случилось с ней с того времени, как она отправила прошлое письмо. Ей хотелось, чтобы мама и папа тоже немного почувствовали то, что чувствует она: все эти эмоции, бурлящую, неудержимую радость от очередного выученного заклинания, очередной прочитанной книги. А Северус молча глядел на ее руки. Лили не понимала, что делала ему больно, никогда не понимала, что ему приходилось терпеть в эти минуты, когда она сама была частью счастливой семьи. Северус никогда не получал писем из дома. И Лили об этом было прекрасно известно. Но потребовались годы, чтобы его понять, - Лили крепко зажмурилась, солнце отпечатывалось на веках, перед глазами заплясали красные блики, - несколько лет, чтобы потерять семью.
Она глубоко вздохнула и открыла глаза, щурясь от яркого утра. Воспоминания о старом друге кольнули сердце, но уже не так остро, как раньше, и пропали, растворяясь в настоящем.
Прошло целых семь лет, это казалось невероятным. Стоя наверху этой башни и глядя на ничуть не поменявшийся за годы пейзаж, Лили, такая же, как и семь лет назад, но одновременно уже совершенно другая, в это мгновение готова была отдать все на свете за возможность вернуться обратно.
Она написала короткое письмо, такое же сухое и отрывистое, как и то, что получила. Не специально, просто не смогла выдавить из себя что-то большее.
Сейчас Лили казалось, что она еще долго не сможет прийти в себя. По большому счету, сейчас все, на чем держалась ее жизнь, на ее глазах рассыпалось в прах. Каждая приходящая мысль о письме делала все больнее, по мере того, как до нее доходил смысл случившегося и по мере того, как в голову приходили мысли о том, что же будет теперь.
Пришло время делать выводы и двигаться дальше. Похоже, после школы ей уже не суждено вернуться домой. Но куда же, куда теперь?.. Тяжелым взглядом она провожала серую сипуху, улетающую вдаль, пока та не превратилась в маленькую точку, а затем и вовсе исчезла с чистой скатерти неба. Лили кинула последний взгляд на территорию Хогвартса, отстраненно отметив, что к теплицам нестройной колонной бредут младшекурсники – ничего в жизни не меняется, - а затем повернулась, чтобы уйти. И едва не вскрикнула от неожиданности.
На ступеньках, ведущих в совятню, повернувшись к ней спиной сидел темноволосый парень.
Лили застыла посреди совятни. Она не слышала, как он пришел, не почувствовала присутствие, наверное, была настолько погружена в свои мысли, что ненадолго выпала из реальности. Она поморщилась. Немного неприятно было осознавать, что кто-то, возможно, наблюдал за ней, пока она не видела.
Несколько коротких мгновений Лили всерьез думала, что это Джеймс, и в эти мгновения она почувствовала какое-то колоссальное облегчение. Словно что-то отпустило, словно можно выдохнуть: сейчас все станет на свои места. И только через несколько глубоких вдохов это чувство постепенно начало таять – одновременно с тем, как приходило понимание того, что нет, это не Джеймс.
Размечталась.
Она шумно выдохнула, и спросила, с каким-то отстраненным удивлением отмечая усталость и обреченность в своем голосе:
- Что ты здесь делаешь?
Сириус медленно и неохотно повернулся, бросив на нее короткий взгляд, кивнул и вновь отвернулся.
- Привет, Эванс. Письмо пишу, зачем еще сюда ходят.
Лили подошла ближе, остановившись за его спиной. Сириус не шутил на этот раз. Он действительно что-то писал, правда это совсем не было похоже на письмо – скорее, на записку на огрызке пергамента. Словно почувствовав ее позади себя, Сириус ловко сложил записку в самолетик и, шепнув заклинание, отправил в окно.
Лили все еще потерянно стояла у него за спиной.
- Присаживайся, - Сириус похлопал по ступеньке рядом с собой, обращаясь к ней, как к старой подруге. У Лили даже не было сил возражать. Что там – даже подумать о том, зачем, даже просто, чтобы что-то сказать. Она молча опустилась на ступеньку рядом с Сириусом.
Перед ними круто вниз уходила каменная лестница, она была уже слишком узкой для двоих семикурсников – совсем не так, как они сидели со Снейпом в детстве.
Сейчас Лили и Сириус сидели плечом к плечу. Как же круто порой меняется жизнь.
Сириус заговорил первым.
- Отравилась тыквенным соком? – спросил он, глядя вперед на танцующие в лучах солнца пылинки и слегка щурясь, отчего в уголках глаз появлялись морщинки, делающие его облик добрее, чем обычно. Но Лили знала, что это всего лишь иллюзия: его губы были плотно сжаты, а голос звучал чуть равнодушно. Как же они привыкли прятаться, по его тону совершенно ничего невозможно было понять, но Лили все-таки уловила иронию, которую он никогда не стремился спрятать.
- Надеюсь, это было правдоподобно? – со вздохом спросила она.
- Ревейн – прекрасная актриса, - Сириус пожал плечами, и его мантия приятно скользнула по ее руке. - Разыграла целую драматическую сцену, еще чуть-чуть, и она изобразила бы, как тебя тошнит на ее мантию, если бы МакГонаггал вовремя ее не остановила. Она ей поверила. Даже отпустила меня проверить, как ты. Все купились, похоже, хотя, на мой вкус, причина не слишком правдоподобна...
- Не для Джеймса.
Слова сорвались с языка раньше, чем Лили успела себя остановить.
Имя, которое она столько слышала за этот месяц, которое чужими голосами эхом отдавалось в ее голове, Лили впервые за тысячу, кажется, лет произнесла сама, не узнав своего голоса.
Сердце глухо и сильно забилось в груди. Сириус повернулся к ней и смерил Лили странным взглядом.
- Не для Джеймса? – эхом отозвался он.
Лили сглотнула, не отрывая взгляда от лестницы – избегая смотреть ему в глаза.
- Не думаю, что для того, чтобы отправить записку-самолетик, тебе потребовалось бы подниматься в совятню.
- А как же антураж? Традиции и прочая ерунда? – криво усмехнулся Сириус, но голос его оставался серьезным, и Лили поняла, что она права.
Это простое понимание обрушилось на нее внезапно, накрыв теплым покрывалом приятных мыслей. Джеймса интересует где она и что с ней. Как он может даже не смотреть на нее, но при этом все замечать? Откуда он знал, что она отправится сюда? Видел ли он ее побледневшее лицо, когда она читала письмо за завтраком?
Лили чуть наклонила голову, смакуя эту мысль. В животе что-то щекотно заворочалось.
Они просидели в тишине какое-то время, думая каждый о своем. Никуда не хотелось уходить. Здесь было тепло и спокойно, и совесть не просыпалась внутри Лили, когда она думала о том, что прогуливает урок.
Мысли Лили потихоньку крутились вокруг Джеймса. Положа руку на сердце, ей было тревожно за него. Чем он живет, чего ждет, о чем думает, где пропадает вечерами. Вопросы, которые она каждый день задавала самой себе, сейчас крутились на языке, но она скорее призналась бы в любви Филчу, чем задала их Сириусу. Пару раз она нерешительно поглядывала на него – он молча сидел рядом.
Взяв себя в руки и собравшись, как перед прыжком в воду, Лили задала один-единственный вопрос, обещая себе, что больше ничего не спросит:
- Как он?
Вопрос сорвался маленькой птичкой, и упорхнул, растаяв в утреннем воздухе. Сириус не отреагировал. Ни один мускул в его лице не дрогнул, выдавая какие-либо чувства: усмешку или удивление. Лили подумала было, что он и вовсе не ответит, но через несколько минут, в течение которых Сириус, видимо, сочинял нейтральный ответ или же придумывал, как обойти все рамки, которые понаставил Джеймс своими запретами говорить о чем-либо, Сириус спокойно сказал:
- Все время сидит в библиотеке, скоро корни пустит. Да ты и сама видела.
Сириус сделал неопределенный жест рукой, означающий, вероятно, что сидение в библиотеке является худшим диагнозом, какой только можно придумать, и само по себе говорит уже очень о многом. Поэтому он не стал ничего добавлять. А Лили вдруг подумала: какова вероятность того, что он перескажет разговор Джеймсу?
Наверняка стопроцентная.
Именно поэтому Лили не удивилась, когда Сириус спросил ее своим обычным тоном:
- Что у тебя случилось на самом деле?
И именно потому, что в голосе Сириуса не было ни намека на сочувствие, Лили поняла, что сможет спокойно ответить, без дрожи и без слез в голосе. Она не любила, когда ее жалели - от этого она сразу превращалась в пожарный шланг.
- Я получила письмо от мамы, - начала она, поеживаясь: из-за того, что Джеймс захотел узнать, что с ней, Лили легко могла бы представить, что разговаривает сейчас именно с ним, в конце концов, она думала, что Сириус был лишь посредником, но это уже лучше, чем ничего. - Моя сестра выходит замуж и свадьба назначена на тот же день, что и наш выпускной. Конечно, я могла бы не пойти на выпускной, но на самом деле, я думаю, они имели в виду вовсе не это.
Сириус обернулся к ней почти всем корпусом, и когда Лили нерешительно взглянула на него снизу вверх, она увидела в его взгляде что-то такое, что заставило ее вдруг осознать: Сириус был единственным, кто мог понять ее, ведь у него тоже никого нет. Он вдруг перестал быть просто посредником.
- То есть, ты думаешь, они просто отказались от тебя?
- Именно так я и думаю.
Сириус помолчал какое-то время, словно переваривая услышанное, и Лили не без нетерпения и некоторого трепета ждала его дальнейших слов.
- Ты можешь ошибаться. Не стоит делать скоропалительных выводов относительно этого.
- Я даже представить не могу, что это может означать что-то другое, - упрямо ответила Лили. - Правда, Сириус, мы с сестрой никогда не были в хороших отношениях - достаточно хороших для того, чтобы приглашать друг друга на собственные свадьбы. Мы слишком разные, - за легкостью тона таилась тщательно скрываемая печаль.
- И, тем не менее, ты удивлена, не так ли?
Лили промолчала, удивляясь его проницательности и молча глядя на лестницу, уходящую вниз. В груди что-то яростно возилось, боль, и злость, и понимание абсурдности всего, и этого разговора в том числе.
- В тебе говорит обида и подростковый максимализм.
- Уж не тебе говорить о максимализме, Сириус, - яростно отбила Лили, успев заметить легкую тень, проскользнувшую по его лицу при этих словах. Черт, она совсем не думает, что говорит. - Прости.
- Это совсем не просто - отказаться от всего, - как ни в чем не бывало сказал Сириус, и Лили удивилась тому, как легко он это говорит. Не похоже было, что он привык откровенничать, даже со своими друзьями. Лили не знала, рассказывал ли он что-либо Джеймсу, но тот был готов выслушать, Лили поняла это тогда, в зазеркалье, когда сама изливала ему душу. Возможно, Джеймс отзывался на истории о семье острее именно потому, что Сириус не позволял ему проявить участие и сочувствие, и Лили не могла его за это осудить. Впрочем, это были всего лишь ее предположения. Сириус продолжал. - Ты должна хорошенько все взвесить, прежде чем делать выводы. В любом случае, выбор за тобой. Семья - это слишком весомо. Я имею в виду, нормальная семья, как у Джеймса, например, а не такая сумасшедшая, как была у меня. - Он горько и невесело усмехнулся.
Лили смотрела на него, в то время как он увлеченно рассматривал ступени и выглядел так, словно не сказал ничего особенного.
- Утешаешь меня? - спросила она.
- Отнюдь. Мой максимум серьезности и морализаторства на сегодня исчерпан. Я просто пришел убедиться, что ты адекватна и не собираешься прыгать с башни.
- Не собираюсь, - заверила его Лили.
- Что ж, тогда я, пожалуй, пойду. Сообщу МакГонаггал хорошие новости: тебе сделали промывание и ты будешь жить.
Лили поморщилась, прикидывая, не сказать ли ему спасибо за "промывание". Сириус встал, потянувшись до хруста и заставляя Лили против ее воли завороженно следить за каждым его движением. Она смотрела на то, как он спускается по узкой крутой лестнице, ладонями легко касаясь стен, и думала, что несмотря на то, что игру в квиддич Сириус считал плебейским занятием и на поле его было не загнать, по силе и гибкости он, пожалуй, не уступала квиддичным игрокам. Его спина, в отличие от чуть сутулой спины Джеймса, была абсолютно прямой, и одно это уже придавало ему изрядную долю достоинства, не говоря уже о чувстве собственной важности, которое Сириус никак не мог бы скрыть, даже если бы захотел. Но он и не хотел.
- И, Лили… еще хотел сказать, - Сириус остановился вдруг, словно вспомнив что-то важное, обернулся и нерешительно посмотрел на нее снизу вверх. Лили поморгала, отвлекаясь от своих мыслей о нем. Солнце из ближайшего окна заливало его с головы до ног, так что он сделал шаг назад, в тень, держась руками за шершавые стены. В глазах перестали играть озорные блики, и от этого весь облик вмиг сделался серьезным. Он смотрел на нее испытующе, словно оценивая, достойна ли она какой-то великой тайны. – У Джеймса правда было алиби тогда.
Лили замерла, вцепившись пальцами в острые выбоины ступеньки. Она смотрела на Сириуса, не в силах поверить своим ушам.
- Глупое, конечно, - продолжал тот. Было заметно, что Сириус говорит через силу – явно не желая открывать карты, которые Джеймс наверняка запретил ему открывать. И, тем не менее, он сказал. – Дело в том, что мы знали, зачем в первый раз вскрыли лабораторию Слизнорта. И Джеймс решил воспользоваться этой же причиной, если бы не было другого выхода: сказать, что это он вскрыл лабораторию. Все знают, сколько сейчас можно выручить за нелегальную торговлю порошками. То, что он из хорошей семьи, не значит, что ему не нужны собственные деньги, о которых не знали бы родители. Он сказал бы, что успел утром сбыть товар, и благодаря этому все ингредиенты остались бы у тебя. Он перечислил бы все, что украли вы и что украли слизеринцы в прошлый раз, и ему бы поверили, и он нашел даже парня, который хорошо известен в определенных кругах, чтобы назвать его имя в качестве заказчика. Так все внимание досталось бы ему, а остальные вышли бы сухими из воды. Его бы отчислили, конечно, но не больше, думаю. Хотя не знаю, что там сейчас с законом о нелегальной торговле… Да, к черту, сейчас такое время, что никто не соблюдает законов. Да и его отец сумел бы все замять. Джеймс знал все это.
Сириус замолчал, вглядываясь в пораженную его речью Лили, которая сидела на ступеньках вмиг побледневшая, сравнявшаяся по цвету с камнями стен, и не могла вымолвить ни слова.
- Это был бы самый отчаянный шаг, Лили, но в этой ситуации вряд ли можно было придумать что-то другое. Никто не знал, что вовремя подвернется МакКензи, и знаешь, что я думаю – его счастье, что МакКензи оказался там, иначе Джеймс вылетел бы, и к Кассандре не ходи.
Он снова замолчал, задумавшись и что-то прикидывая, по-прежнему стоя в пол оборота, собираясь уходить.
- Понимаешь теперь, почему Джеймс так бесится из-за МакКензи и бала? – добавил Сириус, глядя на Лили и покусывая губу. – Просто потому, что сам вручил тебя ему. Злится сам на себя.
- Интересно, потому что я не иду на бал с Брайаном, - сказала Лили, все еще пораженная услышанным.
Теперь настала очередь Сириуса удивляться. Он повернулся к ней, явно сбитый с толку.
- То есть, как? Не идешь?
- Я не дала ему ответа тогда, когда он спросил меня, это было сразу после выволочки у МакГонаггал, когда мы подумали, что, наверное, нам нужно продолжать делать вид, что мы встречаемся, чтобы не привлекать лишнего внимания. - Принялась объяснять Лили. - По правде говоря, я никогда не считала это удачной идеей. Я хотела сначала поговорить с Джеймсом. Но так как после этого он не разговаривал со мной, у меня не было шанса ничего ему объяснить, и мы с Брайаном так и не вернулись к этому разговору. К тому времени по школе уже поползли слухи о том, что мы будем на балу вместе, хотя мы всего лишь думали о такой возможности. И мы решили, что так будет безопаснее, что пусть все думают, что это правда. А Джеймс... Я сказала ему, что это не так во время нашего... последнего разговора. Но он меня, кажется, не слышал.
Сириус смотрел на нее, явно пытаясь оценить события с этой точки зрения. Все, что заставляло этих двоих обижаться друг на друга, на глазах превращалось в иллюзию, и, наверное, Сириус удивлялся тому, насколько проще становится жизнь, когда вместо обид и недомолвок просто разговариваешь. Но, видимо, с Джеймсом и Лили все не может быть так просто, они не успокоятся, пока вдоволь не помучают друг друга. Наконец, после довольно продолжительного молчания, во время которого они с Лили не сводили глаз друг с друга, Сириус сказал:
- Ревность - чудовище с огромными глазами, если хочешь, спроси у кого угодно - с чудовищами не спорят.
- Я хотела пойти на бал с ним. Да, я не придаю этому балу столько значения, как Джеймс, - горячо сказала Лили. - Но я дала ему достаточно времени, чтобы прийти в себя. Я ждала слишком долго, разве не так?
Сириус толко покачал головой.
- Вы меня в гроб загоните, оба.
- Ты разве не считаешь, что это не честно? - надула губы Лили.
- Я считаю, что это слишком скользкая тема для меня, как для его друга. В любом случае, эта история закончилась: преподаватели окончательно решили, что это кто-то из Слизерина снова вышел сухим из воды. Так что тебе больше не о чем волноваться.
Лили прекрасно поняла все, что он не договорил: история закончилась, а это значит, что больше не нужно было впутывать в их сложные отношения Брайана. Теперь все только между ними.
- А как же карта? - вспомнила Лили.
- Карта... - Протянул Сириус. Он стоял, засунув руки в карманы и привалившись боком к стене, и солнечные лучи подсвечивали его серые глаза, делая порывающую их дымку почти прозрачной. - Мы решили оставить ее у Филча. Она нам больше не понадобится, - пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Лили. - Мы выпускаемся, и мы решили, что ее место в Хогвартсе. Кто-нибудь когда-нибудь обязательно найдет и откроет ее... Я имею в виду, кто-нибудь, кто будет нередким гостем в каморке Филча. Если ты понимаешь, о чем я.
Он весело подмигнул ей, и Лили улыбнулась в ответ.
* * *
Атмосфера в Хогвартсе становилась все тревожнее, а настроения все мрачнее день ото дня, по мере того, как медленно и неудержимо подходила к концу последняя неделя перед экзаменами.
В пятницу Лили проснулась с головной болью после того, как накануне просидела за учебниками добрую половину ночи. Это было трудно, еще труднее было заставить себя учиться, но времени почти не оставалось: в понедельник первый экзамен, а это значит, что сейчас придется на время забыть о том, что тебе хочется и заняться, тем, чем ты должна.
В спальне номер восемь сегодня, как и каждое утро на этой неделе, царила непривычная тишина. Все собирались молча и с кислыми минами. Лили в глубине души была уверена, что как только они сдадут первый экзамен, охватившее всех напряжение немного спадет: ожидание всегда намного хуже, чем сам процесс. После первого экзамена дело пойдет легче, но до этого еще предстояло пережить эти три дня.
Хотя нельзя сказать, что ей не нравилась их новая традиция собираться на завтрак молча и без истерик по поводу того, что волосы лежат не так.
Сегодня был, по сути дела, их последний учебный день: последний день полноценных занятий, сидения за партами на уроках, и эта мысль тоже подливала масла в огонь.
- Алиса, - Лили окликнула подругу, когда они вдвоем последними выходили из спальни. Алиса повернулась; вид у нее был донельзя невыспавшийся, казалось, что она едва стоит на ногах. Подготовка к Зельям всегда давалась ей тяжело. – Я сегодня не иду на занятия. Это касается моей курсовой: мне нужно очень многое успеть сделать до того, как я загнусь за повторением пройденного.
- Что? - казалось, что Алиса действительно не может поверить своим ушам. - Ты шутишь?
- Я знаю, это на меня не похоже. Просто поверь, что это очень важно.
- И что я должна сказать преподавателям на этот раз? Тебе не кажется, что еще немного и мне можно будет подавать документы в театральную студию, что в свете последних событий не кажется мне подходящей профессией, - ехидно сказала Алиса, подправляя сумку на плече.
- Я знаю. Просто скажи, что я заболела. Скажи, что я в лазарете.
- Но мадам Помфри не станет тебя прикрывать, - возразила Алиса.
- Я знаю, - терпеливо повторила Лили. - Пусть это будет моей проблемой, хорошо? Алиса, наверное, была слишком уставшей, чтобы отвечать. Она молча смотрела на Лили какое-то время. Мимо них по коридору проходили последние, кто шел на завтрак. Наконец, Алиса пожала плечами, и тихо и устало сказала, тщательно взвешивая каждое слово:
- Ты напрасно считаешь, что я настолько слепа, что ничего не замечаю. Я уже давно сделала выводы о том, куда и зачем вы отправлялись с Поттером, что вы делали, и кто взломал лабораторию тоже. Я просто не знаю зачем, и мне это не важно. Я молчала просто из уважения к вашему соглашению: думала, что ты обещала ему ничего никому не рассказывать. - Алиса глубоко вздохнула, и Лили, которая застыла, пораженная ее словами, отметила про себя, что синеватые круги под глазами подруги наводят на мысли о лазарете, только скорее для Алисы. - Также, я в курсе того, что в последние дни перед экзаменами твоя курсовая уже не имеет никакого значения, потому что все, кто хотел поступить, уже давно отправили свои работы, срок закончился еще две недели назад. Лили, я могу лишь догадываться, зачем ты продолжаешь все это делать, и прошу тебя только об одном, пообещай мне...
Лили насторожилась, ожидая чего угодно, только не этого:
- Пообещай мне, что расскажешь все позже - все, от начала и до конца, иначе я просто умру от любопытства. История, в которой есть два имени: ты и Джеймс Поттер, обещает быть интересной.
Алиса вымученно улыбнулась в ответ на смех Лили, и они рука об руку последними спустились на завтрак.
* * *
Стоило Лили переступить порог зазеркалья, как она сразу поняла, что с тех пор, как она была здесь последний раз – заносила связку Заунывников сразу после набега на лабораторию и разговора с Брайаном, - здесь никого больше не было. Подушки стройной башней возвышались на диване, пакетики с порошками, банки и колбы на низком столике выстроены в шеренгу – совсем ничего не изменилось, здесь царил неестественный порядок, совсем не свойственный этому месту.
Тишина спиралями паутины опускалась с потолка.
Лили оглядела комнату с упавшим сердцем. Было яснее ясного, что Джеймс не заходил сюда с тех пор. Так же, как и сама Лили. Похоже, они оба пытались избегать зазеркалья – это место, наполненное воспоминаниями, это Лили моментально ощутила на себе, едва ее взгляд остановился на неровно постриженном ковре. Она пыталась отодвинуть подальше на задворки сознания все эти мысли, доставая принадлежности: доску, мешалки, мерные колбы, освобождая место на столе, готовясь к работе, но нестройный, отдаленный гул голосов – их голосов, - фоном звучал в голове.
«Вообще-то, пикники устраивают на улице…
Правда? Так написано в руководстве по пикникам?».
Лили обошла комнату, мягко ступая по непослушному ворсу ковра, выбирая удобное место на стене, а затем взмахом палочки сняла часть нелепых фотографий, прикрепив на их место отдельные листы курсовой, рецепт, крупными буквами написанный на пергаменте. Взмахом палочки зажгла лампы, стоящие по бокам от стола, на полу перед которым был установлен котел. Несмотря на то, что сейчас было ранее утро, за зеркалом всегда было не слишком светло, а ей сейчас пригодится хорошее освещение. Комнату наполнил теплый свет, дрожащий на поверхности стола и отражающийся в круглых боках стеклянных банок. Сейчас ей необходимо все порезать, растолочь, смешать все, что нужно, чтобы в дальнейшем ей не пришлось тратить столько времени на подготовку к работе.
Вообще, Лили лишь отдаленно представляла себе, как она сможет со всем этим справиться – совместить приготовление Аконитового зелья с начинающимися экзаменами. Она не хотела даже думать б этом, потому что от одной только мысли, что она рискует получить плохие оценки по ТРИТОНу, что-то холодное и скользкое начинало переворачиваться в животе.
Однако, Лили понимала: оценки сейчас – далеко не самое главное.
Возможно, даже эти экзамены вообще ничего не значат. Она глубоко вздохнула, приступая к работе.
На полу в маленькой комнате за зеркалом негромко тикали часы. Лили твердой рукой высыпала в только-только закипевшую воду котла толченые крылья скарабеев – серая пыль струйкой стекла с ладони. Повернулась, взяла несколько мелко покрошенных листьев папоротника в миске – ровно столько, сколько нужно, - и отправила в котел. Кончиками пальцев взяла медную ложку, и осторожно, чтобы не расплескать, принялась помешивать варево.
От котла поднимался приторный запах папоротника: сладость с привкусом гнили. Мерзость. Лили нагнулась над бурлящей жидкостью, задерживая дыхание. Мелкие пузырьки, поднимающиеся с самого дня котла, переливались синим и желтым. Зелье успеет три раза поменять цвет, пока она будет готовить его, Лили нравилось наблюдать за этими метаморфозами. Нравилось тонко чувствовать малейшее изменение запаха, нравились причудливые завитки пара над котлом. В целом, она могла сказать, что приготовление зелья было ей совсем не в тягость. Она работала сосредоточенно и одухотворенно, время от времени бросая взгляд на секундную стрелку часов. Лили до мелочей помнила свои первые эксперименты в ванной старост, знала, сколько секунд нужно мешать зелье и через сколько секунд оно чуть потемнеет. Все было настолько точно выверено и заучено, что ей практически не приходилось задумываться над своими действиями. Поэтому ее мысли текли в свободном направлении.
Высыпая в котел натертые на мелкой терке корни Огнеглазок, Лили размышляла о том, что ей поведал Сириус.
Когда он ушел из совятни, едва затихли его шаги, Лили уткнулась лбом в колени и замерла с единственной мыслью в голове: «Какая же я дура». По большому счету, кто мог заранее знать, что у Джеймса в голове? Он не говорил ей про алиби, потому что прекрасно представлял себе, как она отреагирует. Но это и правда было слишком. Лили злилась, но, положа руку на сердце, больше на себя. Ей никогда и в голову бы не пришло, что Джеймс ради нее может пожертвовать всем, абсолютно всем.
В голове всплыли давние слова, подхваченные ночным ветром на вершине Астрономической башни: «Я все сделал, для того, чтобы ты была со мной».
Уже гораздо позже она вспомнила невинный на первый взгляд вопрос Джеймса, который он задал уже после взлома лаборатории, когда они сидели в темном потайном ходу и ожидали приближения утра: догадается ли Слизнорт, для какого зелья нужны ингредиенты. Теперь Лили понимала, к чему это все было. Она чувствовала себя отвратительно.
В свете этих новостей ее история с Брайаном выглядела ужасно. Лили повела бы себя совсем по-другому там, на Астрономической башне, если бы знала все с самого начала.
Но, как бы то ни было, сейчас уже было поздно об этом думать, поздно что-то менять. Бал не за горами, осталось всего две недели – вряд ли что-то может изменится за такой короткий срок. Лили покачала головой, стряхивая с себя неприятный озноб – несмотря на то, что от котла поднимался теплый пар, ей стало холодно.
Лили позволила затекшей спине разогнуться лишь тогда, когда прошли двадцать минут, отведенные на завершение первого этапа варки. Она потянулась и приподнялась, заглянув в котел: он медленно кипел на слабом огне, цвет варева был светло-золотистый. Все выглядело вполне мило, но, наверное, только до тех пор, пока в котле нет майорана. Мысль об этом заставила Лили поежиться от неприятного предчувствия.
Она откупорила заранее припасенный пузырек антиаллергического зелья, и сделала несколько глотков, морщась от кислого вкуса. Затем взяла в руки большую колбу настойки майорана. Холодное стекло круглой колбы приятно легло в ладони. Лили нагнулась поближе, рассматривая содержимое: приятный темно-зеленый цвет, отдающий перламутром в желтом свете ламп. Она увидела свое напряженно застывшее отражение в стекле, серьезные зеленые глаза, рыжие волосы, собранные в хвостик. Настойка очень концентрированная – Лили не была уверена, что силы Антиаллергического зелья будет достаточно. И она и подумать не могла, насколько сильно ей не захочется его откупоривать.
С тяжестью на сердце, Лили открутила крышку. Сразу почувствовала отвратительный запах, и по инерции схватилась рукой за горло, хватая воздух – колба в руке дрогнула, жидкость тяжело покачнулась внутри, миллион отблесков от ламп рассыпались по поверхности. Но ничего не произошло: не было ни распирающей головной боли, ни красных пятен перед глазами, только дышать было чуть труднее, чем обычно, и запах, ужасный запах, от которого хотелось скорее выбежать вон.
Пересиливая себя, Лили отмеряла нужное количество настойки и одним движением вылила в котел, после чего крепко закрутила крышку и убрала колбу подальше от глаз. Через пять минут ожидания она увидела это: над котлом поднимался тонкий серебристый дымок, завиваясь спиралью. Лили с облегчением выдохнула. Первый этап окончен. Через тридцать пять минут можно будет начинать второй – то, чего она еще никогда не пробовала делать.
Пять минут спустя Лили бодро шагала по коридору, направляясь на первый этаж.
Гениальные идеи всегда приходят внезапно, думала она. Почему ей раньше не приходило на ум, где можно взять отличную емкость для готового зелья? Она долго ломала над этим голову, в конце концов смирившись и с обычной колбой, что было несколько неудобно, особенно с учетом того, что подозрительное зелье в колбе будет явно не в ее пользу, когда она будет уговаривать Люпина это выпить. Поэтому сейчас она направлялась на кухню и, надо сказать, то, что в учебное время Лили разгуливает по Хогвартсу в футболке и джинсах, а не в мантии, нисколько ее не волновало. Она надеялась проскользнуть на кухню незамеченной.
Но ожидания Лили оправдались лишь отчасти.
Когда, пощекотав грушу на картине, она вошла на кухню, ее глазам предстала привычная картина буднего дня: домовики носились по просторному помещению туда-сюда, таская тяжелые кастрюли, на столах вовсю шла нарезка овощей, на огромных плитах что-то шкварчало, издавая аппетитные ароматы. Работа кипела вовсю, дело шло к обеду, и никто из домовиков не обратил на нее никакого внимания. Поэтому, когда Лили повернулась к рядам полок, которые стояли чуть в стороне от основной суеты, она едва не подпрыгнула на месте, встретившись взглядом с Джеймсом Поттером.
