Улицы отчаяния

Глава 17

Глава 17.

Когда к Женевьев с горящими глазами подбежала Лили Эванс, та даже немного удивилась. Рыжеволосая гриффиндорка схватила соседку по комнате за руку и что есть сил затрясла, словно поздравляя с каким-то событием. Ее радостные крики тут же разъяснили, в чем дело
- О, Женевьев, я поздравляю тебя, поздравляю!
- С чем? – пытаясь высвободиться, пробормотала Джеки и мысленно покрутила пальцем у виска – Эванс явно была не в себе. Лили нахмурилась, но потом вытащила из-за пазухи газету и сунула в руки сокурснице.
- С этим.
Регинлейф несколько секунд смотрела в глаза старосте, а потом разложила газету на подоконнике. Услужливая Эванс ткнула пальцем в статью, которая, по ее мнению, должна была вызвать восторг у Женевьев. Краем глаза Джеки заметила подошедших к ним Мародеров и точно такую же газету в руках Сириуса. Впрочем, состояние той газеты было весьма плачевным, словно Блэк вместо чтения ее решил просто растерзать. Джеки быстро пробежала глазами статью, а потом нервно хихикнула. Спустя мгновение она в голос расхохоталась, согнувшись пополам и едва успевая вдохнуть воздух для нового приступа истерического смеха. Наблюдавшие эту картину Мародеры и Эванс с изумлением таращились на девушку.
- Не…не...не может быть, - кое-как справившись с собой, пробормотала Женевьев, - они не могли так поступить со мной!
- О чем ты?
- Я. Не. Пойду. Замуж, - неожиданно холодным и злым голосом отчеканила девушка, - пусть хоть мои предки в гробах попереварачиваются!
Она сжала в руках газету с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
- Совершить помолвку с Розье за моей спиной! Я лучше пойду побираться, но только не в постель к этому…этому… - она вовремя проглотила слово «убийца» и сдавленно закончила, - слизеринцу! Продали, как лошадь на торгах! Дьявол! Мне нужно связаться с родителями.
- И что ты им скажешь, Джеки? – напряженно поинтересовался Сириус, все еще не сводящий с лица Женевьев внимательного взгляда.
- Что б катились к черту, - прошипела девушка и на предельной скорости побежала к выходу из замка. Путь ее лежал в деревню Хогсмид, где через каминный зал можно было связаться с родителями. На полпути из школы в деревню ее нагнал огромный черный пес, в котором Джеки без труда опознала Сириуса. Решив поговорить с ним уже позже, она только прибавила хода.
Кинув сонному смотрящему галеон, Женевьев упала на колени перед одним из каминов и попыталась связаться с домом. Спустя пять минут на ее вызов ответил Огюст.
- Как это понимать, отец? – зло воскликнула девушка, даже не удосужившись поздороваться с лордом Регинлейфом. Тот лишь окинул дочь слегка раздраженным взглядом.
- Этот брак будет весьма выгоден для обеих семей.
- Никогда, слышишь? Я не стану его женой! – воскликнула Джеки и ту же вздрогнула от неожиданности, когда мужчина со всей дури саданул ладонью по мраморной облицовке камина.
- Не смей мне перечить, девчонка! Эта помолвка состоится, и не тебе указывать, что мне делать!
Женевьев задохнулась от ярости, а потом внезапно схватилась за свою правую руку. Стащив с безымянного пальца фамильный перстень, девушка швырнула его в лицо отцу. Вскочив на ноги, она сдавленно ответила:
- Никогда! Я отрекаюсь от своего рода в таком случае!
Развернувшись, она уже не слышала криков отца и даже не обратила внимания на смотрящего, пытающегося отдать ей сдачу. Женевьев выбежала из каминного зала так же быстро, как и вбежала туда. В голове крутились лихорадочные мысли о том, что она только что сделала, но Джеки ничуть не жалела о свей вспышке. В крайнем случае, жилье и средства на существование у нее были. А остальное неважно…
- Неважно, - вслух повторила Женевьев. Она прибежала на укромную поляну недалеко от деревни и остановилась, с трудом вдыхая неожиданно обжигающий легкие воздух. Не в силах справиться со слезами, Джеки упала на колени, пачкая брюки в осенней грязи, и закрыла лицо руками, сдавленно рыдая.
Она медленно осознавала, что только что случилось. Она отказалась от покровительства своего рода, пускай, пока только на словах. Если Огюст примет ее пожелание, то вскоре они совершат ритуал отречения… И ее имя навсегда будет выжжено с Родового Гобелена. Эта участь ужаснула Женевьев, но иначе она не могла – стать миссис Розье было для нее равносильно самоубийству.
Когда чьи-то руки обняли ее за плечи, Джеки разрыдалась еще сильнее. Судорожно вцепившись в чужой воротник рубашки, она уткнулась лицом в грудь своему неожиданному утешителю. Женевьев начало трясти как в лихорадке.
- Тише, тише, успокойся… - голос Блэка действовал неожиданно успокаивающе, но дрожь и сдавленные рыдания никак не хотели уходить. Гриффиндорец сел на землю, привлекая к себе плачущую девушку и, обняв ее, начал укачивать, как маленького ребенка, гладя по спине и шепча слова утешения.

Прошло немало времени, прежде чем Женевьев пришла в себя. Выпрямившись, она высвободилась из объятий Блэка и поспешно вытерла слезы с лица.
- Дьявол и все его Демоны, - прошептала Джеки, схватившись за свою правую ладонь, - представляешь, Сириус, я это сделала… я выкинула родовой перстень прямо в лицо отцу. Ох, что будет!
Ненормальная радость в душе девушки сменилась отчаянием. Она оттолкнула руки парня и с ненавистью посмотрела в сторону деревни, гадая, что сейчас делает лорд Регинлейф.
- Тебе есть где жить?
- Да, - глухо ответила гриффиндорка и начала бездумно отряхивать одежду, - да, есть.
- Джи…
Женевьев взмахнула рукой, останавливая все последующие слова Сириуса. В памяти неожиданно вспыхнуло лицо того, другого Сириуса, постаревшего и потерявшего себя после Азкабана. Она подавила неожиданный порыв кинуться ему на шею и только медленно прошептала, глядя прямо перед собой, чтобы Блэк не догадался, как больно ей произносить эти слова.
- Не надо, Бродяга, я ненавижу чужую жалость.
- Джеки!
- Замолчи! Ты даже не представляешь, с какой тварью хочешь связаться, - она посмотрела ему в глаза, - думаешь, я не замечаю? Да, Блэк, быть холодной и равнодушной очень просто. Но не смей, слышишь? Не смей говорить мне это…
Она вскочила на ноги и быстро пошла прочь. Впрочем, далеко уйти ей Сириус не дал. Схватил за плечо и развернул так резко, что Женевьев почти упала назад, если бы не дерево, на которое она так удачно наткнулась спиной. Лицо Блэка искажала гримаса плохо контролируемого бешенства.
- Вот, значит, как? Я все знаю, все вижу, - передразнил девушку Сириус, - это тебя дома учили, да? Играть чужими сердцами, как просто! Раз, и отблагодарила, подпустила ближе. Два, и оттолкнула к чертовой матери, не объясняя ничего!
Он замолчал, тяжело дыша и не выпуская плеча Джеки. Она как-то отстранено подумала о том, что наверняка останется синяк. А потом очень тихо ответила:
- Я никогда бы не стала играть твоим сердцем, Сириус.
- Но ты это делаешь.
- Я не хочу… так, - прошептала Женевьев, закрывая глаза. Ей было больно думать о том, от чего она так упорно убегала в последнее время. Блэк был не просто хорошим приятелем, с которым здорово напиться и который не полезет лапать ее, находящуюся в неадекватном состоянии. И плевать, что с любой другой девчонкой он бы не стал заморачиваться над такими мелочами. Их странная почти-дружба могла просто кончится, а могла… и сделала. Переросла в нечто большее – болезненное чувство необходимости друг в друге. Любовь.
Когда он коснулся ее губ своими, Женевьев не стала сопротивляться.