Воспоминания Сириус Блэк никогда не запоминал подробностей свиданий со своими девушками. Да что там подробностей – он порой не мог сказать, когда и где проходили свидания, при каких обстоятельствах он приглашал ту или иную девушку, было ли оно удачным или же нет; его памяти и самолюбию вполне хватало того, что эти свидания в принципе были, а что до подробностей – то кому они вообще нужны?
Но вот странность (первая и далеко не единственная): то свидание в конце четвёртого курса Сириус запомнил превосходно. Он помнил почти каждую деталь, каждую мелочь, помнил, какая была погода, помнил каждую фразу. Были, конечно, моменты и детали, ускользнувшие от его памяти, но вскоре они восстановились, и тогда уже картина того дня приняла первозданный вид.
Это был тёплый день в начале июня. Небо было нежно-голубого оттенка, пахло свежестью и летом и, казалось, самый воздух наполнен был теплом и светом ласкового солнца.
-Миа… – Сириусу нравилось произносить её имя; оно было таким лёгким и воздушным, и так же легко и естественно слетало с губ, а его обладательница сама была олицетворением молодости, свежести и красоты.
Пятнадцатилетний Сириус Блэк повернул голову вправо и посмотрел на свою девушку. Она, одетая в светло-жёлтое летнее платье чуть выше колен, сидела рядом с ним на траве под раскидистым буком на берегу Чёрного озера. Услышав, что он произнёс её имя, девушка повернулась к нему и улыбнулась уголками губ. Сириус внимательно посмотрел на неё; она была такой хрупкой и нежной; на её светлых щеках играл едва заметный румянец, который безумно ей шёл, придавая ей шарм; на плечи мягкими волнами ниспадали золотистые кудри; у неё были большие голубые глаза…наверно сейчас вы, по законам жанра, ожидаете увидеть здесь описание невероятно красивых, изумительно глубоких голубых глаз, но, смею вас разочаровать, у неё были самые обычные голубые глаза, и этим же летом, уехав из Хогвартса, Сириус забыл, какие они. А потом, когда вновь их увидел, больше уже не забывал.
-Ты будешь по мне скучать? – Спросила Миа, поглядев на Сириуса. – Когда мы уедем домой.
-Нет, не буду.
Сириус улыбнулся. Вот ещё одна странность: Миа была единственной девушкой, которой он мог сказать, что не будет скучать, когда они разъедутся по домам, что не будет писать ей, что, когда они расстанутся (он знал, что это обязательно случится; так всегда случалось) он не будет тосковать и грустить. Но такая безбоязненная открытость мыслей не значила то, что Сириус не считался с чувствами Мии, но, наверно, он знал, что она его поймёт и не обидится.
-Это хорошо. – Сказала Миа, довольно улыбнувшись.
-Что хорошо? – Спросил Сириус.
-Что ты не будешь по мне скучать. – Ответила Миа. – Я не привыкла, чтобы по мне скучали. Точно так же как ты не привык, чтобы тебя любили.
Сириус нахмурил брови.
-О чём ты говоришь?
-Моему отцу, конечно, по большей части плевать и на меня, и на мою жизнь… Но мы иногда общаемся. – Миа усмехнулась. – Не как отец с дочерью, а как два давних знакомых, которые повстречались случайно в каком-нибудь затрапезном кабаке и стали расспрашивать о жизни друг друга, хотя и тому, и другому в сущности всё равно. Так вот мой отец… Он знает Вальбургу Блэк – твою мать. – Миа посерьезнела. – Он мне рассказывал, что она за человек… И она не любит тебя, верно? Ни капли, хоть ты и её сын.
Вот вам ещё одна странность отношений Сириуса и Мии: очень редко, но всё же они разговаривали о семье Сириуса, тогда как другие девушки никогда не заводили этот разговор. Кроме того, Сириус знал, что хоть разговоры с Мией о его семье ему не приятны, с любой другой девушкой он и вовсе бы не стал об этом говорить.
-Я ей не сын. – Резко ответил Сириус.
-Прости, я не хотела причинять тебе боль. – Миа взяла Сириуса за руку.
-С чего ты взяла, что мне больно? – Сириус даже не посмотрел на Мию.
-Что может быть больнее осознания того, что тебя не любит собственная мать?
У Сириуса внутри что-то оборвалось. Фраза, так безжалостно произнесенная Мией, – это именно то, от чего он бежал всю свою сознательную жизнь. То, о чём старался не думать, то, что старался не произносить вслух. И всё же это имело место быть в его жизни: это тяжёлое ощущение ненужности и чуждости собственной семьи, это болезненно ранящее понимание нелюбви собственной матери, это выбешивающее и раздражающее безразличие отца, который, если и любил старшего сына, то всё равно никогда не говорил об этом и никак не показывал свою любовь, потому что был неисправимым подкаблучником, жалким пёсиком, беспрекословно исполняющим всё, что только говорила ему жена. И наконец мягкотелость брата, его уважение, смешанное со страхом, что он испытывал к матери и, как результат, его отдаление от Сириуса, равносильное предательству. И хоть Сириус жил с этим осознанием почти всю жизнь и даже почти привык к этому, мысли о своей семье неизменно причиняли ему боль.
-Пойдём, прогуляемся. – Миа встала и протянула Сириусу руку. – Обещаю, я больше не буду говорить о твоей семье.
Сириус кивнул и встал. Они вместе, держась за руки, молча брели по берегу озера. Сириус смотрел, как Миа с лёгкой улыбкой на губах глядит на солнечные блики, играющие на спокойной глади Чёрного озера.
Сириусу иногда казалось, что он знает о ней всё – всё, для того, чтобы понимать её и быть в неё влюблённым. Она была доброй и отзывчивой, весёлой и задорной, улыбчивой и прямолинейной, бесхитростной и мягкой, но Сириус не знал, что у Мии есть внутренний стержень, однажды сильно изменивший её, но не забравший тех хороших качеств, что у неё были. И всё же одного Сириус никогда не мог понять.
-Что ты делаешь в Слизерине? – Спросил Сириус у Мии. – В тебе нет ничего слизеринского.
Миа пожала плечами.
-Шляпе видней.
-Я просил Шляпу отправить меня в Гриффиндор. А ты не просила отправить тебя на какой-нибудь определенный факультет? – Поинтересовался Сириус.
-Нет. – Миа покачала головой. – Я просто села на табуретку и ждала, пока меня куда-нибудь определят.
-Как ты вообще живёшь с этими змеями? – Сириус усмехнулся. – Неужели ты находишь с ними общий язык?
-Как-то живу. – Миа подставила лицо солнцу и зажмурилась от удовольствия. – Вот уже четыре года.
-У тебя ведь среди них нет ни одного друга. – Сириус с улыбкой наблюдал, как она смешно морщит носик, улыбаясь солнцу. – Мне кажется, ты жалеешь, что Шляпа определила тебя на Слизерин.
-Вот в этом ты прав. – Миа повернулась к Сириусу. – Мне хотелось бы быть в Когтевране. Жаль только, я поняла это совсем недавно.
-И всё равно я не считаю тебя слизеринкой. – Сказал Сириус.
Он и правда никогда не видел в Мие «змею», Миа просто не могла ею быть – такие добрые и светлые создания не могут быть малодушными хитрецами. Миа была златовласым лучиком света, который чах и страдал в глубоких, тёмных подземельях, но всё равно не терял веру в яркое солнце, в добро, преданную дружбу и искреннюю любовь. Нет, в Слизерине ей определенно не место, но ничего, увы, поделать уже нельзя. И почему только Шляпа отправила её к змеям?
-А Гриффиндор? Тебе бы хотелось учиться со львами?
-Не знаю. Возможно.
Сириус притянул Мию к себе, обнял за талию и нежным, почти несмелым поцелуем коснулся её ласковых губ. Он почувствовал, как она улыбнулась, а потом так же нежно и лёгко ответила на его поцелуй. Так они стояли одни на берегу в свете закатного солнца и долго целовались. Это было что-то вроде кульминации всего дня. Сириус надолго запомнил то ощущение ликующей радости, от которой мурашки бежали по коже.
А через три дня они расстались. Инициатором был Сириус; Миа приняла это спокойно – наверно, знала, что так всё и закончится. И вот снова странность (не многовато ли их для одной девушки?): несмотря на твердое убеждение Сириуса о том, что после расставания парень и девушка уже не могут быть друзьями, однажды желание предложить остаться друзьями с бывшей девушкой у него всё же появилось. И, конечно, этой девушкой была Миа. Хотя Сириус так и не сделал ей этого предложения.
Сириус вдруг очнулся от воспоминаний, всё дальше уносивших его от реальности. Блэк сидел на завтраке в Большом зале; справа от него сидел Джеймс и с набитым ртом что-то живо обсуждал с Арчибальдом, слева – Питер, подперев подбородок рукой, он вяло ковырялся ложкой в тарелке.
-Вы уж постарайтесь! – Громко говорил Арчи. – Мы обязательно должны выиграть Кубок!
-Выиграем! – Заверил его Джеймс.
-С такой командой сложно не выиграть. – Элизабет, сидящая напротив Джеймса, довольно улыбнулась. – Классного ты ловца выбрал.
-Да сколько можно про квиддич разговаривать? Что, других тем нет, что ли? – Мэри надоело слушать разговор о квиддиче.
-Да что сейчас может быть важнее квиддича? – Воскликнул Николас. – Скоро же матч с Когтевраном! Через полторы недели…
-Вот-вот. – Поддержал Ника Джеймс. – Надо усиленно тренироваться.
-Если надо – значит будем. – С готовностью заявила Элизабет.
-Вот это я понимаю – боевой дух. – Джеймс улыбнулся подруге. – А что у нас первым уроком?
-Травология. – Ответил Сириус.
-Травология так травология. – С непонятно чем вызванным энтузиазмом воскликнул Джеймс.
-Ну, так пойдём. – Сказал Сириус.
-Подожди, я ещё не наелся. – Сказал Джеймс.
-Слушай, Сохатый, сколько можно есть? Тебя скоро метла в воздух не поднимет. – Сириус покачал головой, глядя, как Джеймс намазывает уже третий по счёту тост джемом.
-Не бойся – поднимет. – Беспечно отозвался Джеймс.
Сириус вздохнул и от нечего делать стал бесцельно блуждать взглядом по Большому залу, и случайно, а, может, и нет, его взгляд остановился на столе Слизерина, там, где сидела Миа Садэнхэм.
Сириус чуть прищурил глаза, разглядывая бывшую девушку. Она со спокойным видом завтракала, как всегда не участвуя в разговорах, что велись за слизеринским столом.
«Она всегда была в Слизерине чужой. – Подумал Сириус. – Чужой и осталась».
Сириус смотрел на неё со вниманием, какое пробудило в нём воспоминание об их последней прогулке. Миа ничуть не изменилась внешне, и всё же Сириусу казалось, что она стала другой, может, более взрослой, может, более серьёзной, а, может, ещё более несчастной…
Сириус не много знал о семье Мии, и всё же кое-что ему было известно.
Волтэр и Беатрис Садэнхэм, родители Мии, разошлись, когда девочке было четыре. И если обычно при разводах родители борются за право воспитывать чадо, то в этом случае они боролись за право свободы от воспитания своего ребенка. В итоге дело «проиграл» Волтэр, и с тех пор Миа жила с отцом. Девочка не понимала, почему мать и так редко обращавшая своё внимание на дочь теперь и вовсе не жила с ними в одном доме, и за всё время, что Миа жила с отцом, она видела мать только два раза, когда Беатрис по какому-то делу приходила к Волтэру. Маленькой Мие жилось нелегко: чистокровный, богатый Волтэр Садэнхэм видел счастье своего ребёнка в полном обеспечении его материальными благами, а не в душевной близости ребенка и родителя, если, конечно, он вообще думал о счастье Мии. У девочки было всё, что только можно было пожелать: наряды, вкусности, питомцы, – всё, кроме любви и внимания отца, которые он уделял лишь бесконечно меняющимся пассиям. Миа и её отец жили в одном доме, но, если быть честным, они жили как будто по отдельности, и у каждого была своя жизнь, как два параллельных мира, существующих в одном замкнутом пространстве, и пересекающихся только иногда, тогда, когда Волтэру вдруг хотелось поговорить с дочерью. Обычно он рассказывал ей о знакомых волшебниках, о заранее решённых итогах квиддичных матчей и ещё о том, что ему безумно скучно. А Миа никогда ничего не рассказывала отцу о своей жизни, просто не видела смысла. Они были друг другу чужыми, Волтэру была безразлична судьба его дочери, а Миа…а Миа хотела, чтобы он её любил. Хотела, очень хотела, пыталась добиваться этой любви, а когда поняла, что всё это бесполезно, поклялась, что никогда не будет добиваться чьей-то любви, что никогда не будет мечтать о том, чтобы кто-то был к ней привязан, чтобы кто-то её любил, потому что это чувство было непривычно для неё, и, наверно, могло ранить больнее, чем ненависть, но, увы, не больнее, чем равнодушие. И она научилась жить с этим и, кстати, весьма неплохо. И, кроме того, что Сириус не понимал, как Миа могла попасть на Слизерин, он ещё не понимал, как она могла вырасти таким добрым и отзывчивым человеком, живя с равнодушным к её судьбе отцом.
Иногда Блэк думал, что их семьи чем-то похожи, но каждый раз ловил себя на мысли, что Мие с семьёй повезло всё же больше, чем ему. В конце концов, отец хотя бы давал ей спокойно жить, тогда как дражайшая мамаша Сириуса выносила ему мозг все шестнадцать лет, что он жил в её доме, и за это он её ненавидел.
«Ты не привык, чтобы тебя любили». Сириус пару раз вспоминал эту фразу Мии, но так и не понял, как он к этому относится. Но, может, именно из-за того, что он не привык к женской, материнской любви, он не мог долго встречаться с одной и той же девушкой и в конце концов отталкивал её от себя?.. Но оставим эту тему, пускай в этом разбираются психологи, это ведь их профессия – копаться в чужой голове.
Сириус тряхнул головой. Не слишком ли много мыслей и воспоминаний за полчаса? Но как бы Сириус не хотел от них отвлечься, они не желали его оставлять…
-Скажи, а ты не жалеешь, что расстался с Мией? – Джеймс спросил об этом Сириуса через неделю после того, как Бродяга бросил Мию.
Блэк тогда удивлённо вскинул брови. Нет, ведь правда удивительное дело: друзья никогда не обсуждали личную жизнь Сириуса – обычно они обсуждали личную жизнь Джеймса, а точнее отсутствие в ней Лили Эванс. Так что Сириусу было чему поразиться.
-Нет, не жалею. – Ответил Бродяга. – А почему ты вообще об этом спрашиваешь? Никогда ни о ком из моих девушек не спрашивал – а тут вдруг…
-Просто она мне нравилась. – Джеймс пожал плечами. – Я имею в виду, она была самой нормальной из всех твоих девчонок. Мне казалось, тебе с ней хорошо.
Сириус ничего не ответил. Он знал, что Джеймс прав: ему действительно было с ней хорошо. Но если было хорошо, то зачем же он её бросил? Сириус не знал ответа на этот вопрос; пару раз спрашивал себя об этом, и тут же принимался думать о другом. Да какая в сущности разница? Бросил и бросил. Сириус ведь не испытывал горечи от расставания, как и думал, – значит, всё правильно.
Сириус и Миа учились на одном курсе, часто встречались на уроках, но так никогда больше и не заговаривали, Сириус ни разу не ловил на себя её взгляд, из чего сделал вывод, что она уже и забыла о том, что когда-то они встречались, да и Сириус почти не вспоминал о том, что когда-то его девушкой была слизеринка с когтевранским сердцем. А теперь вот снова Слизерин! Вот только теперь это был настоящий Слизерин и настоящая «змея» – Сириус в этом не сомневался. Он не сомневался также и в том, что эта «змея» запала ему в душу, хоть и противился этому.
-Эй, ты идёшь? – Джеймс улыбнулся. – О чём ты задумался?
-Да так, ни о чём. – Сириус передёрнул плечами и встал со скамейки.
Вместе с Джеймсом они вышли из Большого зала. Непринуждённая и несмолкающая болтовня Джеймса постепенно отвлекала Сириуса от воспоминаний, и он повеселел, даже пошутил, и почти уже забыл про Мию, про встреченную прошлым вечером «змею», но внезапно загородившая ему дорогу Кэти заставила улыбку сползти с лица Сириуса – по серьёзному и хмурому выражению девушки Блэк понял, что его ждёт серьёзный разговор, который ему меньше всего сейчас хотелось заводить.
-Ты иди, я тебя догоню. – Сказал Сириус Джеймсу.
Поттер пожал плечами и продолжил путь. Сириус и Кэти стояли друг против друга; Сириус со скучающим выражением на лице, Кэти с выражением решительности и твёрдости.
-Знаешь, я тут подумала и решила, что нам нужно расстаться. – Прямо сказала девушка, избегая долгих предисловий.
-Ну, ладно. – Сказал Сириус, не выражая никакого интереса.
-Что значит «ну ладно»? – Кэти нахмурилась.
-Как скажешь – расстаться, так расстаться. – Сказал Сириус.
-Тебе как будто вообще всё равно. – Почти обиженно сказала девушка.
Сириус только пожал плечами, а Кэти, обидевшись на его равнодушие, развернулась и ушла, бросив на Сириуса злой взгляд.
Блэк, проводив взглядом Кэти, подумал, что, наверно, она сейчас очень расстроена, а вот ему было, как очень точно подметила теперь уже его бывшая девушка, всё равно. Сириус собрался было продолжить путь, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Обладатель внимательного взгляда, устремлённого на Сириуса, вскоре нашёлся. Блэк заметил ту самую «змею», что повстречал вчера; она стояла у подножия лестницы и, опершись рукой на перила, насмешливо смотрела на Блэка. Сириус не понравился её взгляд, и он решил поинтересоваться у ней лично, какого чёрта она так на него уставилась. Быстрым шагом Сириус подошёл к «змее», она продолжила улыбаться, и, казалось, её улыбка стала ещё шире.
-Что смешного? – Не слишком вежливо спросил Сириус.
-Девушка бросила, да? – Вопросом на вопрос ответила слизеринка.
-А тебе-то что?
-Ничего. – Девушка пожала плечами.
-Тогда зачем ты пялилась на меня? – Не отставал Сириус.
-А ты зачем? – И опять вопрос на вопрос.
-Когда такое было?
-Вчера. Или тебе память отшибло? – Слизеринка снова насмешливо ухмыльнулась.
Сириус не знал, что ответить.
-Как тебя зовут? – Девушка перевела тему.
Сириус полузадумчиво полухмуро взглянул на неё, но всё же ответил:
-Сириус Блэк.
-А меня зовут Сильвия. – Сказала слизеринка. – Теперь мы хотя бы знакомы.
-И что это даёт? – Поинтересовался Сириус.
-Ничего. До встречи.
И Сильвия ушла; пройдя мимо Сириуса, она быстрым шагом направилась в сторону вестибюля. На этот раз Блэк проводил её взглядом, она показалась ему странной, и это его заинтересовало.
И вот второй раз за сегодняшнее утро он почувствовал на себе чей-то взгляд. Сириус обернулся; на верхней ступеньке лестницы стояла Миа. Она смотрела на него всего пару мгновений, а потом быстро ушла, оставив Сириуса стоять у подножия лестницы и думать, что значил этот быстрый, но выразительный взгляд Мии Садэнхэм.
