Глава 17От души посмеяться и вволю выспаться — вот два лучших лекарства от любого недуга.
Ирландская пословица
Дальнейшее прошло проще и спокойнее, постепенно ужас, навеянный Ноттом почти исчез и моё сердце билось в обычном ритме. Один только раз нас потревожили - к нам ворвалась некая Анна Смит, равенкловка, приобретшая известность совсем недавно в связи с тем, что несколько раз была замечена в обществе Блеза Забини.
Она резко распахнула дверь и застыла на пороге. Позади неё видна была гостиная и жадные взоры ловили каждую секунду происходящего.
— Опять?! — взвизгнула девушка.
Кребб и Гойл медленно, угрожающе приподнялись со своих мест, но девушка уже захлопнула дверь. Никто ничего не понял, кроме Забини, который весело расхохотался.
— Что ей было нужно? — спросила я.
— Да кто их разберёт? — веселился Блез. — Они сами не знаю что им надо. Пришла и ушла - эффектная женщина.
Все засмеялись и я тоже улыбнулась. Я сделала новый глоток и поняла, что в какой-то степени он прав. Как правило, девушки не знают, чего хотят, а когда знают, это чаще доставляет им страдания, нежели облегчение. Ну, кроме, очевидных желаемых вещей вроде любви, заботы, преданности. А может, только это и имеет значение? Впрочем, всё это было от выпитого алкоголя, и я не додумала эту мысль тогда, не стану и сейчас.
***
Той ночью я лежала без сна. Ошеломление от слов Нотта на короткое время меня оставило, но навалилось с новой силой, когда все покинули мою комнату. Есть ли правда в том, что говорил Теодор, или всё это ложь, предубеждения его родителей?
Не в силах выносить неопределённости, я оделась и вышла в коридор. После выпитого меня покачивало и мысли немного путались, но я сумела аккуратно прокрасться в библиотеку и утро застало меня уже там. Мне невыразимо повезло, что был выходной день, иначе я непременно пропустила бы первое занятие.
То, что я узнала, не желало укладываться в голове, и того меньше я желала принять это в своё сердце. Поразительно, но события всего полувековой давности, шокирующие факты о человеке, известном тогда и ещё более известном и влиятельном теперь, будто бы совершенно изгладились из памяти общества.
Страшным ударом было для меня прошлое Дамблдора, но едва ли не страшнее было то, что связь его с Гриндевальдом была, по всей вероятности, не следствием молодости, но соответствовала его убеждениям, по крайней мере убеждениям тогдашним. Он, наследник чистокровного рода, безусловно верил в превосходство магии и магов, что вполне извинительно для юноши, рождённого и выросшего в магическом мире, но что могло извинить тот факт, что в его воображении маги обязаны были доминировать? Пускай он не поддержал методы, избранные Гриндевальдом, он и не остановил его; пускай он не присоединился к Гриндевальду, он не попытался и остановить его, как друг, но вышел на борьбу с ним, как враг, спустя долгое время.
Такой Дамблдор меня удивил. Уютный мир, в котором добрый старый волшебник - почти такой же, как на картинке в книге магловских сказок, - был справедливым и чутким главой школы и председателем Визенгамота, к которому всегда можно было обратиться за помощью, который словно воплощал собой волшебный мир, мой уютный мир был разрушен этим самым волшебником его прошлым.
Я была растеряна, я была удручена. Я просидела в укромном уголке библиотеки до самого вечера и тогда только очнулась, когда на место напротив меня опустился Малфой. В моём тогдашнем состоянии его явление меня изрядно напугало: невозможно привыкнуть к тому, что моё тело вовсе не моё теперь.
— Библиотека закрыта уже час, — ровным голосом сказал Малфой. — Я ждал тебя в кабинете.
Я охнула. Я совсем позабыла о времени и о том, что у нас назначена встреча; я даже и не вспомнила о том, с чего начались мои поиски. Разумеется, Малфою было интересно, как прошло вчерашнее собрание!
— Прости, пожалуйста, — сбивчиво начала я, сгребая старые газеты со стола. — Я совсем забыла...
— Вижу, — сухо ответил Малфой. — Что ты искала?
Я друг поняла, как сильно мне хочется плакать, уткнуться в чьё-нибудь плечо и просто плакать от обиды и расстройства. Но, в самом деле, не тыкаться же мне было в плечо Малфоя? Поэтому я проглотила слёзы и ровно ответила:
— Всё вчера прошло нормально, но Нотт сказал кое-что о Дамблдоре и мне захотелось проверить.
Малфой кивнул, будто с чем-то соглашаясь.
— На войне Гриндевальда погибли братья его отца, Тео вполне извинительно такое отношение к Дамблдору.
— Дамблдору следовало вмешаться намного раньше, — тускло ответила я. — Просто удивительно, что он медлил так долго.
Малфой пожал плечам.
— Может, и не удивительно, но к чему ворошить прошлое Дамблдора? Всё прошло, теперь главное не повторить его ошибок. Слизерицев всегда считают чистокровными снобами, которые презирают маглов и маглорожденных, но всё это ерунда. Поверь, настоящей травли маглорожденных никто не хочет - слишком многих мы уже потеряли в этой безумной борьбе за чистоту крови. Поэтому Дамблдора и презирают так многие. Мы могли бы потерять намного меньше волшебников в той войне, если бы он раньше собрался уничтожить своего дружка.
Я тяжело вздохнула, признавая его правоту. Я бы хотела защитить доброе имя директора, но совесть моя того не позволила бы, да и что я могла бы сказать в его защиту? Я перевела разговор на прошедший вечер и Малфой очень внимательно слушал мой отчёт о поведении каждого действующего лица.
***
Это просто удивительно, что я именно вчера записала все эти мысли о Дамблдоре. Сегодня на первой полосе Ежедневного Пророка была огромная статья о смерти Дамблдора.
Если бы всё шло своим чередом и я не поменялась бы телами с Драко, я бы сейчас ничего плохого о директоре не знала и, быть может, сильно переживала. Теперь я, конечно, ему сочувствую - Дамблдор долго и тяжело болел перед смертью -, но вместе с тем мне приходит на ум старая фраза sic semper tyrannis*. Не заслужил ли он эти страдания?
Впрочем не стоит думать о мёртвых плохо, равно как не стоит и жалеть их. Я конечно пойду на похороны но я не смогу скорбеть о нём как о некоем непогрешимом «лидере света», я буду скорбеть о нём как о человеке, простом смертном, кто добился много и вместе с тем сделал много ошибок.
*Sic semper tyrannis (лат.) — такова участь тирана.
