Глава 18Просьба не обращать внимание на возможные ошибки,глава не бечена.
-Харон, передай послание анимагу и укажи ему место, на котором я буду его ждать.
Амарок привязывал письмо к ноге ворона тонким черным шнурком. Аккуратно, но надежно закрепив тонкий пергамент, мужчина легко подкинул своего любимца вверх. Серые крылья с шумом распахнулись как два опахала и большая птица взмыла в полуденное небо. Оборотень проводил его взглядом. Теперь оставалось только ждать. Альбинос обладал большим запасом терпения, но сегодня был особый вечер. Вечер перед полнолунием. Амарок закинул голову и потянулся, с наслаждением чувствуя каждую клеточку своего сильного тела. Что ж, полнолуние раскрывает душу людей. Обнажая их истинное лицо. Если Блэк согласится. Этот маг непредсказуем. Но если согласится, оборотень поймет, можно ли довериться анимагу. И заодно подтолкнет его на нужный путь. Впервые за долгие годы оборотень поверил в то, что у него может быть будущее. Амарок отправился на опушку леса, на которой или в скором времени появится анимаг, или… Альбинос невесело усмехнулся. Или придется выпутываться самому, но это было невозможно. Следовательно... Пожизненная служба. И когда? Теперь, когда на его проклятом пути появилась Она. За тягостными раздумьями оборотень достиг назначенного места и приготовился ждать. Ожидание, вопреки всему, не затянулось. Да. этот человек не любит откладывать дела. Блэк показался гораздо раньше, чем было назначено, над его головой парил Харон. Сириус огляделся по сторонам, и, увидев альбиноса, направился к нему.
- Ты звал меня, оборотень? - холодно осведомился Блэк.
-Звал. Я уже однажды сказал тебе, что я не враг. И могу помочь тебе анимаг. Тебе и твоим друзьям.
Сириус с подозрением взглянул в серьезные светло-зеленые глаза альбиноса.
-Да неужели,- с ядовитой полу-усмешкой осведомился брюнет,- с чего же такая честь простому магу?
-Твой сарказм неуместен, я сам нашел тебя и сам предложил тебе помощь.
Черные тонкие брови приподнялись, лицо анимага выражало крайнюю степень недоверия к тому, что ему предстояло услышать.
-Я слушаю,-преувеличенно вежливо проговорил он.
-Не так, - покачал головой Амарок, - не так, Блэк. Мне нужно убедиться в том, что тебе можно верить. Я пригласил тебя для того, чтобы ты разделил со мной полнолуние. Луна подскажет мне путь. И очистит твою душу.
- Да что же это такое, - притворно возмутился анимаг,- сколько живу, столько мою душу стараются очистить. Сначала родители. Потом дементоры. Теперь ты?
Альбинос протестующе вскинул ладонь.
- Они не старались очистить твою душу, они старались изменить тебя, а я хочу помочь.
Сириус молчал. С того самого момента как к нему подлетел ворон и передал письмо, а затем указывал дорогу к опушке леса, на которой его ожидал оборотень, и был уверен, что предстоит еще одна схватка. Этот чистокровный не был похож на человека меняющего свои взгляды, так с чего ему откровенничать? Блэк отправился в лес. Утвердившись в догадке, что здесь его будет ждать или агрессивно настроенный оборотень, либо, что было еще хуже, здесь могла быть она. Но предложение провести полнолуние с чистокровным ликантропом было очень неожиданным. Блэк взглянул на Амарока. Вид у оборотня был непривычно торжественный. На груди висел амулет в виде перекрещенного круга, сплетенный из каких то белых нитей. Несколько прядей густых длинных белых волос были сплетены в косу, спускавшуюся с правого виска до плеча. Блэк хмыкнул. Да, Ремус как-то упоминал, что для чистокровных оборотней полнолуние это особая ночь... Но что бы так... Глаза Сириуса ярко озорно блеснули. "А ведь это может стать приключением."
- Я остаюсь, - веско произнес анимаг.
-Я рад, - тихо сказал Амарок, - это покажется странным, но я правда рад, Блэк. Ступай за мной и не жди подвоха.
Оборотень двинулся вглубь леса. Сириус, внимательно осматриваясь по сторонам, пошел за ним.
Постепенно сгущались сумерки.
Вечерами, когда солнце, окровавив своими последними лучами вершины гор, скрывалось за потемневшим лесом и над землей повисала звездная сеть, казалось, что раскинули ее сами духи, спустившиеся с туч, чтобы она охраняла мир. Все отдавало себя во власть покоя – и земля и небо. Только волны озера, находящиеся в вечном движении, продолжали чуть слышно переговариваться в тенистых берегах. Но даже и они там, где тростник был гибок, а прибрежные камни окутывались мягкими мхами, были едва слышны. Воздух был сладкий, ночной, пахло осенним лесом, теплой сыростью. Оборотень и анимаг шли по петляющей тропинке, а лес вокруг жил своей, ему лишь понятной жизнью. Деревья тянули к путникам свои корявые ветки-руки, где-то наверху пролетало что-то большое и тяжелое. Мужчины шли долго. Пока, наконец, не остановились у огромного векового дуба.
-Здесь, - наконец то разжал губы Амарок. Альбинос скинул обувь и с видимым наслаждением прошелся по земле босыми ногами. Затем устроился между огромными узловатыми выступающими из земли корнями дерева. Сириус тоже опустился на сухую траву, удобно улегся на боку, и подпер голову рукой.
-Нам действительно нужно поговорить Блэк. Не только у тебя есть вопросы ко мне. Я тоже хотел бы кое о чем знать… Пусть мои вопросы не удивляют тебя…Ты был когда нибудь свободным?
Видимая простота вопроса не обманула анимага. Он на мгновенье задумался.
-Да. Когда был молодым. Но для этого мне пришлось уйти из дома и покинуть семью.
Оборотень пристально посмотрел в глаза анимагу.
-Я был рожден свободным. И теперь хочу вернуть мою жизнь. Но мне нужна твоя помощь. Впрочем, как и тебе нужна моя.
-Ты можешь задать мне вопросы, - донеслось до Сириуса спустя какое то время,- но поторопись, уже скоро…
Сириус понял, о чем говорил оборотень: речь шла о восходе Луны, после которой оборотень превратится в зверя. И начал с больного для себя вопроса:
-Ты давно ее знаешь?
-Давно… Блэк, если ты правильно задашь вопрос, получишь тот ответ, на который ты рассчитываешь.
-Ты служишь ей?
-Да,- сухо отрезал альбинос.
-Добровольно?
-Да, - тем же резким ледяным тоном повторил Амарок.
-Как она смогла получить чистокровного оборотня? Ведь ваше племя славится тем, что никогда и никому не подчинялось? – поинтересовался Сириус.
Оборотень молчал.
-Что вас связывает?
Оборотень молчал так долго, что Сириус уже собирался задать другой вопрос, как вдруг оборотень поднял руку в предупреждающем жесте. Амарок опустил руку и четко произнес:
-Моя потеря,- правая щека альбиноса несколько раз сильно дернулась. Он смотрел в сторону темнеющей чащи, явно не желая встречаться глазами с Сириусом. Рукой он машинально коснулся шрамов на шее.
-Ты говоришь загадками,- усмехнулся анимаг.
-Не могу, - снова повторил оборотень. Он резко вскинул вверх правую руку, запястьем вверх, и требовательно уставился холодным взглядом в глаза Блэка.
Догадка, словно боль, пронзила мозг анимага. Он даже привстал для того, чтобы видеть лицо оборотня при ответе.
-Непреложная клятва?
Альбинос кивнул. Сириус возбужденно вскочил на ноги.
-Ты не можешь прямо говорить о ней?
-Да,- медленно произнес оборотень.
-Ты не можешь причинить ей вред? - прищурился Сириус. Он знал ответ, но ему нужно было знать наверняка.
-Да,- в голосе оборотня внезапно проскользнули нотки гнева.
-Ты можешь помешать ей?- с надеждой посмотрел на Амарока Сириус.
-Отчасти,- недовольно поморщился альбинос.
-Она очень хитра и умна. Но вчера, используя Тень Хамелеона, она заговорила. Мне не верится, что она могла забыть о такой предосторожности. Это не в ее характере. Да и Тень она использует далеко не первый раз. Почему вдруг такая забывчивость? Это твоих рук дело?.. Амарок?
-Отчасти, - словно очнулся от оцепенения оборотень. Его взгляд блуждал по стремительно темнеющему небосклону. Мужчины молчали. Внезапно рядом в кроне дуба ухнул и рыдающе зашелся пронзительным протяжным хохотом филин.
Сириус вздрогнул и заметил:
-Кричит, словно баньши.
-Баньши,- отрешенно повторил оборотень.- Мне отец рассказывал о том, что когда уходит чистокровный оборотень, баньши оплакивают его, как сородича, как близкого родственника. В ночь, когда мой отец покинул нас, я видел одну из них. Она рвала на себе волосы и пронзительно кричала. Ее изможденное лицо было залито слезами, а глаза красными от горьких рыданий
Оборотень помотал белой гривой волос, словно стряхивая наваждение.
-У меня шерсть на загривке стояла дыбом,- хрипло добавил он, спустя минуту молчания.
Сириус вскинул глаза на альбиноса.
- Твой отец умер в полнолуние?
Оборотень, закусив губу молчал. Затем Амарок резко сел, и скрестил поджатые ноги. Его глаза были замутнены и взгляд был рассеянным. Он торопливо заговорил, словно боясь, что не успеет досказать мысль до конца.
- Я много слышал о тебе от Люпина, когда он жил у нас. Мы с тобой похожи больше, чем тебе может показаться. Твою душу разрывает боль потери и обида от осознания, что все могло быть по другому. Ты веришь в это. Мои миражи не столь прекрасны, как твои, Сириус. У каждого из нас есть потаенные мысли, мечты, которые мы держим втайне, зачастую боясь признаться в них даже сам себе. Я погас. Самое страшное - это забыть. Я в это верил. Я забыл дорогу, по которой пришел к сегодняшнему себе. Я потерялся. Но самое страшное - это вспомнить. Теперь я это знаю. Что такое человеческая жизнь? Иллюзия, мираж, сон мотылька. Что такое человеческие помыслы? Отображение наших заблуждений и желаний. Но безвыходных положений не бывает. Я постараюсь помочь тебе. Но помни, что за все в этой жизни нужно платить. Я тоже плачу по своим счетам. В тайниках моей души нет света.
Внезапно Амарок всем корпусом, словно волк, повернулся к противоположной стороне поляны. Сириус тоже прислушался. За темнеющими деревьями текла жизнь ночного леса, шурша, скользя, охотясь и спасаясь. Блэк перевел взгляд на альбиноса. Тот глубоко, прерывисто дышал, его клыки обнажились, и он с видимым трудом смог взять себя в руки для того, чтобы продолжить разговор.
- Ты ведь знаешь, что такое любовь, Блэк... Дороги лишь те женщины, кто бесстрастен в сиянии своей красоты. За видимой холодностью скрыты вулканы. Звезды холодных глаз так далеки и притягательны.
Оборотень вскинул руку вверх, указывая анимагу на что-то различимое одному ему на абсолютно черном небосводе.
- Утром будет дождь. Дым вечерних костров, которые разложили кентавры, смешивается с грозовым облаком. Она там, за облаком. Она ждет. Ты никогда не видел, как ее свеченье плетет кружева крыльев бабочек? Они невесомы и хрупки.
Голос становился сбивчивей. Сириус мог слышать тяжелое дыхание альбиноса.
- Шелест листьев. Ты слышишь, они передают друг другу, что радость полнолуния близка. Я слышу движенье воздуха. Он играет. Я чувствую дыханье ветра. Оно напоено ароматами лесов чужих стран и несет пыльцу диковинных цветов, расцветающих в честь луны. Она пока холодна. Раскаты надвигающейся бури. Да-а-а. Звезды потревожены. Их свет тревожен. Я чувствую тепло. Птицы. Я слышу их страх. Запах свежести, который бывает холодным летним вечером. Но нет лета. Нет вечера. Нет ветра. Нет моря. Нет запаха свежести. И листьев быть не может. И дождя тоже. Звезды мерцают для тех, кто живет. Да-а-а. А звездноглазая в этот момент улыбается и засыпает рядом с тем, с кем связала свою жизнь. Сейчас лето. Видишь те маленькие огоньки, прижавшиеся друг к другу, которые создают мост между верхним светом и нижним? Это дорога, по которой стремятся птицы во время своих перелетов с севера на юг и с юга на север. Этой дорогой улетают самые сокровенные мечты, - голос оборотня сорвался и он замолчал.
Сириус задумчиво покусывал стебель сорванного им цветка. Нелюдимый жесткий оборотень снял свою маску и убрал барьеры, воздвигаемые в другое время. Просто невероятно, так не бывает, но и на грани приближающейся трансформации альбинос сохранял достоинство. Непостижимо как, но, однако, у него это получалось. Блэку пришло в голову сравнение. Амарок был словно затерянный в диких джунглях дворец. И не имело значения, что тропические растения оплели своими длинными гибкими корнями и ветвями стены и полностью завесили окна, преграждая путь свету. Неважно, что сам дворец, под тяжестью времени и обстоятельств потерял блеск. Все равно, сокрушенный стихиями и временем, он был величественен и прекрасен.
Где-то вдалеке, пронзая теплый воздух леса, взлетел нечеловеческий крик, полный боли, переходящий в яростное завывание. Сириус всем существом потянулся на этот зов, не замечая, как Амарок, пристально наблюдает за ним.
-Ты прав, это Люпин,- грустно подтвердил он, не отводя глаз от звезд. – Лишенный человеческого обличья, потеряв разум и обретя лишь инстинкты и безудержную злобу, он будет до утра рыскать по лесу в поисках жертвы, на которой он выместит свою боль. Утром ему останется лишь опустошение и горечь.
Блэк мрачно подумал о несправедливости жизни. Почему именно спокойному, рассудительному Ремусу досталась незавидная доля презираемого оборотня? Мужчина скрипнул зубами и с ненавистью уставился на Луну.
Лежащий на спине Амарок вдруг приподнялся на локтях.
-Сириус, - дрогнувшим от волнения голосом окликнул он анимага, зрачки альбиноса были возбужденно расширены,- ты видишь, она улыбается, - оборотень, не отрываясь, смотрел на янтарный диск.- Скрой свое лицо человек, это божество не для смертных. Презрев имена чужих богов, я служу тебе. Блаженство чистоты. Ты срываешь маски, лишь ночью мы истинны. Все наши самые потаенные желания находят выход по ночам. Ночью ты можешь представить себя хищником, даже если днем ты жертва. Ночью ты вожделеешь и желаешь недоступное. Ночью. Поэтому нельзя, что бы всегда была ночь. Нельзя, чтобы всегда был день. Лишь в полнолуние, когда лик луны подобен солнцу, боль может ненадолго отпустить тебя-я-я-я.
Послышался негромкий протяжный стон. Блэк привстал со своего места, ему много раз приходилось наблюдать за болезненной трансформацией Ремуса, но вот как меняют облик чистокровные оборотни он видел впервые. Лежащий до этого альбинос теперь стоял на коленях. По телу Амарока прошла крупная дрожь. Черты лица изменялись, словно под рукой опытного скульптора. Тело выгнулось, в болезненной судороге. Один раз. Другой. Третий. На месте, где только что стоял на коленях альбинос, находился крупный белый хищник. Волк нагнул голову, принюхался к запахам леса и заворчал. Сириус весело расхохотался и немедленно превратился пса. Волк поднял голову к огромному светящемуся ночному светилу, которое, как теперь казалось анимагу, занимало половину неба. Затем помчался по едва заметной петляющей тропинке, скорее угадываемой, чем видимой. Бродяга кинулся за ним. Извилистая полузаброшенная дорожка привела их на берег озера, где Амарок застыл словно изваяние.
Под пристальным взглядом Луны озеро, словно кокетничая, покрылось пеньюаром из мелкой зыби, переливающейся миллионами искр, и… замерло. На его берегу стояли величественный белый волк и красавец пес, с отливающей в лунном свете густой черной шерстью. В искрящемся свете они казались призраками. Восхищенная Луна потянулась к их отражению в зеркальной глади воды, но ревнивое озеро вновь встрепенулась миллионами мелких искрящихся брызг и спрятала в них отраженный образ детей полнолуния. Может быть, спустя века, точно таким же полнолунием, серебро водного зеркала дрогнет и потрясенному взору нечаянного свидетеля этого зрелища предстанут давно уже ушедшие в небытие оборотень и анимаг, стоящие под огромным янтарным диском Луны. И опять призрачные русалки рассекут водную гладь, и огласят теплый воздух ночи своими странными тягучими песнями. И вновь зеленовато-серебристые глаза оборотня и прозрачная чистота серых глаз анимага в едином порыве устремятся к Солнцу оборотней.
Волк вскинул крупную белую голову и, пронзая тишину ночи, к милостиво улыбающейся Луне взлетел его зов, полный восхищения и преданности. Рядом вторил ему Бродяга, впервые познавший власть и всепокоряющую красоту полнолуния.
