Время истекаетПесня главы: Zee Avi - Concrete Wall
Когда, пощекотав грушу на картине, она вошла на кухню, ее глазам предстала привычная картина буднего дня: домовики носились по просторному помещению туда-сюда, таская тяжелые кастрюли, на столах вовсю шла нарезка овощей, на огромных плитах что-то шкварчало, издавая аппетитные ароматы. Работа кипела вовсю, дело шло к обеду, и никто из домовиков не обратил на нее никакого внимания. Поэтому, когда Лили повернулась к рядам полок, которые стояли чуть в стороне от основной суеты, она едва не подпрыгнула на месте, встретившись взглядом с Джеймсом Поттером.
Он сидел на высокой трехногой табуретке у противоположной стены, привалившись спиной к кафелю. В закуток, который заполонили полки, забитые посудой, проникал танцующий свет факелов и масляных ламп, расставленных по всей кухне. Звон посуды и лязганье ножей вдруг показались Лили приглушенными и отдаленными.
Лицо Джеймса, очерченное теплыми тенями, казалось спокойным и умиротворенным, даже... довольным, каким Лили его ни разу не видела за прошедший месяц. Он тоже был без черной рабочей мантии, рукава его рубашки были закатаны по локоть - на кухне было на порядок жарче, чем снаружи, - а пальцы перемазаны шоколадом. Тут только, присмотревшись, Лили увидела большую тарелку со свежими, еще дымящимися эклерами на столешнице около него, а рядом такую же тарелку, но уже практически пустую. Лили поборола желание улыбнуться: только по одному его враз помутневшему взгляду она поняла, что Джеймс, удивленный ее неожиданным появлением, собирается уйти сейчас же.
- О, не стоит, - она подняла руки в жесте капитуляции, - я уже ухожу. Только возьму кое-что.
Лили отвернулась к стеллажам, уставленным разной посудой. Она спиной чувствовала его взгляд, пытаясь успокоиться: веселье сейчас не к месту, но все же то, что Джеймс заедает свою грусть эклерами, заставляло смех щекотными пузырьками бурлить внутри нее, а плечи едва заметно подрагивать. Лили ничего так не желала на свете, как расхохотаться сейчас в голос, она даже замерла на секунду, перебирая чашки на полке, чтобы неимоверным усилием воли взять себя в руки - ничего не помогало. От попыток подумать о всех грустных моментах, которые между ними были, почему-то становилось еще смешнее.
Истерика не к месту, подумала Лили.
Она вспомнила, как однажды застала его за поеданием эклеров в лазарете; тогда это произвело на нее схожее впечатление. Определенно, шоколад действовал на Джеймса крайне положительно, если учесть, что тот их разговор полностью перевернул ее представление о нем.
Не сказать, что ее очень удивил тот факт, что Джеймс проводит время здесь, вместо того, чтобы быть на занятиях вместе со всеми. Сегодня был последний день их настоящих уроков в Хогвартсе. Сидя в зазеркалье, Лили мельком видела однокурсников, проходящих по коридору: у всех на лицах застыло почти одинаковое выражение скорби, меланхолии и потери. Между ними сновали малыши с огромными сумками и счастливыми визгами в предчувствие каникул, и эта контрастная картина заставляла сердце сжиматься сильнее, чем что-либо.
Лили отстраненно следила за жизнью, бурлящей снаружи зеркала, и думала, что ей нравится сегодня оставаться в тени. Ей не хотелось прощаться. Быть может, у Джеймса была похожая причина?..
Она с внезапной грустью усмехнулась, подумав, что их и за пропуск-то наказать уже не смогут. Их время прошло. Это значительно объединяло их сейчас, но...
Но, как бы то ни было, эти пару метров коричневой плитки на кухонном полу между ними казались Лили пропастью.
По сути, слова Сириуса о придуманном Джеймсом алиби на какое-то время заставили ее чувствовать себя виноватой, но после раздумий Лили пришла к выводу, что если бы не его гордость и упрямство, они разобрались бы во всем гораздо раньше, и теперь не пришлось бы лихорадочно придумывать повод, чтобы заговорить. Она действительно не знала, что сказать. Поэтому, как бы Лили не тянула с выбором кружки, стоя к нему спиной и чувствуя себя очень неуютно под, как она полагала, пристальным взглядом карих глаз, растягивать этот процесс дальше было невозможно. Кто-то из них выйдет первым, и пусть это будет она. Лили выбрала большую кружку с плотной крышкой и удобной ручкой. Собралась с духом, решив, что выйти, не оглянувшись и не доставляя ему лишних неудобств, будет самым правильным решением.
Однако голос Джеймса рукой лег ей на плечо. Лили никогда не слышала, чтобы он произносил это так:
- Пожалуйста, не уходи.
Слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Были ли виной всему эклеры, неужели снова? Лили медленно обернулась с кружкой в руке. Он сидел, подперев подбородок рукой, и смотрел на нее из-под ресниц - излюбленный взгляд, неизменно бросавший Лили в дрожь.
Она впервые за долгое время смогла позволить себе не отводить взгляд, бесстыдно и жадно рассматривая его с ног до головы. Он стал еще красивее, если это вообще было возможно, хотя Лили всегда отмечала про себя, что это была не явная красота. Она таилась не в правильных чертах лица, не в изумительной грациозности, как у Сириуса, но во взгляде, в манере сидеть вот так, казаться совершенно спокойным. Джеймс не выглядел грустным, особенно сейчас, с измазанными шоколадом пальцами, но что-то ощутимо темное пряталось в его глазах. Отросшая за долгий месяц челка слегка спадала на глаза, волосы были немного длиннее, чем нужно и еще сильнее торчали в разные стороны - это все еще был ее Джеймс, тот, каким она его знала, хоть и чуть-чуть незнакомый теперь. Немного другой.
Ее Джеймс.
Тот, с кем она ходила за руку по темным коридорам, на плече у которого засыпала на той вечеринке. Лили сглотнула. Кажется, ее сердце билось так сильно, что она вся подрагивала.
Они так давно не смотрели друг другу в глаза, что, наверное, для обоих это оказалось испытанием. Они причинили друг другу слишком много боли, думала Лили, не это ли та самая причина, по которой они до сих пор не вместе? Боль, которую они продолжают причинять друг другу, даже когда знают, что поводов для обиды больше нет.
Молчание затягивалось.
До сих пор эта встреча в ее воображении рисовалась совершенно другой, и уж точно не на кухне, но Лили должна была догадаться заранее, что по-другому и быть не могло: он, она и шоколадные эклеры.
Между тем, Джеймс рассматривал ее с не меньшей жадностью, и Лили почувствовала, что еще немного, и она начнет заливаться краской.
- Ты варишь зелье? - догадался он.
Его голос прозвучал немного хрипло, так бывает после долгого молчания. Неужели он здесь с самого утра, некстати подумала Лили, и совершенно один.
- Да, - просто ответила она, не зная, что еще прибавить. Они снова разговаривают, и хоть ее это немало удивляло, это все же стоило того, чтобы попытаться взять себя в руки сейчас и отложить мысли на потом. - Осталась всего неделя до полнолуния. Я почти закончила на сегодня, ты сможешь рассказать все Ремусу?
По правде говоря, в голове Лили с самого утра крутились мысли о том, как преподнести сваренное Аконитовое зелье Люпину. Задачу немало усложняло то, что оно должно быть выпито в течение трех часов, и Лили была уже не совсем уверена, что объяснения стоило так долго откладывать. Ей правда очень хотелось бы присутствовать, когда Люпин выпьет варево, понаблюдать за реакцией и сделать кое-какие заметки, но они договорились с Мирандой, что Лили принесет ей отчет по дежурствам Гриффиндора до обеда, а это означало проделать огромный путь в ревенкловскую башню. Но это была лишь одна из причин. Положа руку на сердце, Лили просто очень не хотелось сейчас объясняться с Ремусом - пусть лучше вместо нее это сделает кто-нибудь другой.
Джеймс кивнул, невольно поморщившись - видимо, он тоже не раз представлял себе этот разговор, - и у Лили снова дрогнуло сердце от привычности забытых жестов.
- Хорошо, - она все еще чувствовала себя странно в этом кажущемся перемирии. - Мне пора идти. Время истекает.
И вышла, уверенная, что Джеймс понял: последние слова были вовсе не насчет зелья.
Было самое начало июня: пора легких мантий и мимолетных мыслей, жаркого полуденного солнца и прозрачного неба, свежего запаха травы и медленных романтичных вечеров. Но для студентов Хогвартса наступление июня означало лишь одно: настала пора экзаменов.
- Нервные клетки, - пробормотала Алиса, когда они вместе с Дженни проводили очередной обед, сидя за книгами в библиотеке. Здесь было невыносимо душно, и даже открытые настежь окна не спасали. - Почему они нервничают? Наверное, даже они понимают, какой кошмар у меня настал, и предпочитают умереть и больше не восстанавливаться.
Лили с Дженни незаметно переглянулись над своими учебниками, но предпочли промолчать. Наверное, потому, что сами чувствовали примерно тоже самое.
Это было жаркое время, заставляющее сходить с ума всех, но особенно выпускников. ТРИТОН, казалось, лишил рассудка даже самых сдержанных и спокойных: в перерывах между испытаниями, вечером в гостиной, за каждым очередным поворотом коридора и даже в последнюю минуту перед экзаменом разговоров только и было, что о том, кто может сварить хорошее Зелье Памяти и желательно оптом, и где достать Зубрильные порошки. Лили думала, что после, в самых страшных кошмарах ей будут являться эта гробовая тишина, царящая в очереди, стопившейся перед закрытой дверью Большого Зала, где шел экзамен; эти бессонные ночи под аккомпанимент лихорадочного перелистывания учебников; этот панический поиск конспектов и ответов на бесчисленные вопросы, а также часы тренировок за закрытыми дверьми пустых классов. Нервозность, казалось, пронизывала Хогвартс насквозь, от подземелий до вершины Астрономической башни.
Конечно, сейчас все были настолько сосредоточены на экзаменах, что никто и не думал ни о чем другом; что касается самой Лили, то она каждое утро выходила из спальни, тихо твердя себе под нос, что ТРИТОН - это не самое главное в жизни, и, похоже, увлекалась настолько, что временами ей все-таки приходилось напоминать самой себе, что у нее тоже экзамены.
Утро среды выдалось необычайно тихим. Сквозь полупрозрачные занавески в спальню проникал слабый свет, которого едва хватало, чтобы различить очертания предметов. Лили быстро оделась, практически на ощупь, и, стараясь не шуметь, выскользнула из спальни. Несколько человек спали прямо в гостиной, распластавшись над раскрытыми учебниками; в тишине слышалось сонное сопение. Лили заметила среди них свою соседку Мэри и усмехнулась. Она знала наверняка: скоро проснется Алиса, а это значит, что Мэри не отделается парой едких комментариев за спиной - в последнее время Алиса не могла быть милой, разве что только сдержанной, и эта сдержанность, как редкий подарок, доставалась только ее близким друзьям.
Останавливаясь перед оборотной стороной портрета Полной Дамы, Лили тихо шепнула заклинание, отпирающее гостиную. Слава Мерлину, когда-то ее назначили старостой, пусть даже все преимущества этого статуса удается оценить лишь под конец. В сутках всего лишь двадцать четыре часа - чтобы все успевать во время экзаменов, приходится вставать первой.
Было только начало шестого, когда Лили, едва живая от усталости, уже быстро шла по коридорам Хогвартса, прислушиваясь к своим тихим шагам и завываниям Пивза вдалеке. Толстые каменные стены замка еще хранили ночную прохладу; в коридорах было холодно и темно, лишь кое-где потоки молочного света из окон разрезали пространство ровными квадратами. Рассвет только начался; Лили видела медленно светлеющее безоблачное небо над Запретным лесом, как обещание хорошего дня.
Сейчас она бы многое отдала за то, чтобы быть курсе на четвертом: за возможность проснуться на несколько часов позже, за то, чтобы этот день стал для нее просто очередным днем лета, когда не нужно ни о чем волноваться, кроме того, будут ли на завтрак блинчики или бутерброды. Чтобы не быть натянутой, как пружина, нервничать, знать, что через полтора часа в зазеркалье зайдет Люпин, чтобы выпить сегодняшнюю порцию зелья, а после ей нужно будет присутствовать на завтраке, пытаясь за тридцать минут прочитать два тома по Заклинаниям.
МакГонаггал изрядно усложнила ей жизнь, сделав все возможное, чтобы прекратить ночные вылазки студентов. Отправляясь на дежурства, которые в конце весны случались все реже - седьмой и пятый курс без особой нужды старались не нагружать, - Лили уже отчетливо понимала, что она не сможет добраться до зазеркалья ночью без сподручных средств типа мантии-невидимки или карты мародеров. Поэтому до позднего вечера Лили сидела в гостиной вместе со всеми, штудируя учебники, а утром вставала раньше всех, чтобы успеть приготовить Аконитовое зелье. Она никому ничего не рассказывала - да и сейчас все были настолько поглощены экзаменами, что до нее никому не было особого дела, что было, разумеется, только на руку, - и собиралась выдержать это с прямой спиной.
Впрочем, если быть до конца честной, Лили получала немалую поддержку от мародеров, чего никак не могла ожидать.
Позже она с улыбкой вспоминала их вторжение в зазеркалье в то утро, когда на столе уже дымилась первая кружка Аконитового зелья, а сама Лили с ногами сидела на маленьком диване, дописывая отчеты. Джеймс, похоже, решил не повторять историю трижды и собрал всех вместе: Ремуса, Питера и Сириуса. Когда они ввалились через зачарованное зеркало в маленькую комнату, уже ставшую слишком тесной для четверых здоровенных парней, у Сириуса приключилась истерика при виде изуродованного ковра, его самого любимого детища, которым он, похоже, немало гордился.
- Какого черта?!
Лили поспешили выскользнуть, оставив их одних разбираться со всем этим. Уходя, она заметила, как Люпин заинтересованно разглядывает стену за диваном, увешанную листами из ее курсовой.
После ей так никто и не рассказал, какие аргументы использовал Джеймс; лишь позже по случайно оброненным фразам она сумела отчасти восстановить произошедший в зазеркалье разговор. Она живо представляла себе, как они громко спорят, мешая оскорбления с излияниями дружбы. В любом случае, Люпин согласился выпить зелье, на это были тысяча причин, в том числе и то, что последний экзамен приходился аккурат на первый день после полнолуния. Кроме того, отсутствие времени все же сыграло им на руку. По ошалевшему лицу Люпина во время ужина в тот день можно было с легкостью понять, насколько он поражен, но только непонятно, чем именно: фактом изготовления столь сложной версии Аконитового зелья, либо... самим зельем.
Лили пришлось признать, что она немного просчиталась: даже несмотря на то, что она избавилась от необходимости переливать его в колбу, от этого большего доверия оно все равно не вызывало. Приготовив его до конца в первый раз, Лили долго ходила вокруг да около, одаривая дымящуюся кружку озабоченными взглядами. Надо признать, варево выглядело преотвратно: оно вышло бурого цвета с непонятными разводами, а кроме того, со дна кружки то и дело всплывали на поверхность большие пузыри, лопаясь с неприятным и смешным звуком. Что ж, об эстетической стороне "продукта" Лили подумала почему-то только сейчас. К тому же, она готова была спорить на что угодно, что на вкус оно тоже не ах. Оставалась надежда, что плюсы все же перевесят минусы, и что с Люпиным, Мерлин, ничего страшного не случится.
Но об этом она могла узнать только после полнолуния, которого все они ожидали с внутренним трепетом. Они сильно рисковали, и дело было даже не в оценках по ТРИТОНу. Далеко не в оценках.
Лили вздохнула, наконец останавливаясь перед зеркалом на пятом этаже. Шепнув пароль, она шагнула внутрь. Здесь не горели факелы, и света из окон в коридоре едва хватало, чтобы таинственно подсвечивать стены. Пока она возилась с факелами и лампами, и до того, как все они были зажжены, Лили не оставляло чувство, что она снова вернулась в то весеннее утро, когда они с Джеймсом целовались здесь в темноте. Когда он пригласил ее на бал. Сейчас здесь царила точно такая же атмосфера.
Вернуться бы туда... Сейчас Лили не стала бы раздумывать над ответом.
Вечером перед последним экзаменационным днем нечто вроде облегчения уже витало в хогвартском воздухе.
Было восемь часов вечера, то самое время, когда спадает дневная жара, и на смену духоте приходит нежная прохлада. Солнце уже клонилось к закату, но вверху небо по-прежнему оставалось прозрачно-голубым, и даже воздух, звенящий насекомыми и наполненный густым ароматом цветов и трав Запретного леса, казался кристально-прозрачным и звонким, как стекло. Розовые лучи закатного солнца чертили мягкие узоры на камнях нагревшегося за долгий день замка. Ветерок теребил края юбок и ласкал волосы, и душу волновало предчувствие чего-то нового. Лили не знала, с чем это было связано: с тем ли, что еще несколько дней, и она закончит Хогвартс, или же с чем-то другим, но это чувство в последнее время посещало ее очень часто.
Студенты высыпали на лужайку перед замком, расстилая пледы. Кто-то что-то читал, но таких одержимых было очень мало: измотанная экзаменами нервная система больше не выдерживала постоянной учебы. Поэтому сегодня вечером ребята даже не захватили с собой книг, рассудив, что впереди еще целая ночь, за которую вполне можно выучить даже Историю магии: где наша не пропадала.
Алиса, Хейли, Дженни и Лили устроились на пледах почти у самого озера. Они не были здесь с мая, и воспоминания об этом порождали в Лили какие-то странные смутные чувства: ее тогдашняя одержимость Джеймсом оттесняла на задворки сознания все остальное. Она лежала на животе, задумчиво перебирая травинки в пальцах и наблюдая за парадным входом. Из замка выходили студенты: ужин только что закончился. Ее однокурсники выглядели измученными и умудренными жизнью, не прекращая обсуждать что-то на ходу - то, как они написали сегодняшний тест по Зельеварению, или вчерашние Руны, или Заклинания, или как сдали практическую часть по Защите. Стен Сойер спустился с какой-то незнакомой красивой девочкой, и Лили, внимательно наблюдающая за ними (скорее, от скуки), заметила про себя, что эти двое вряд ли говорят о СОВ. Щеки девочки горели румянцем. Компания семикурсниц из Ревенкло, неспеша направляясь к озеру, наверняка обсуждала платья к предстоящему выпускному балу: они увлеченно чертили в воздухе силуэты и что-то показывали друг на друге. Вернувшись взглядом к крыльцу, Лили заметила мародеров, сбегающих по ступеням; Сириус встретился с ней взглядом и приветственно махнул рукой. Они направились в сторону квиддичного поля, откуда доносились приглушенные возгласы: несколько парней уже перебрасывались квоффлом. Среди них при желании можно было разглядеть темноволосую макушку Фрэнка.
Теплая земля согревала живот. Мерный шорох набегающих на мшистый берег волн заглушал отдаленные голоса. Умиротворение, теплым покрывалом спустившееся на них, делало мысли вязкими, как кисель. Лили даже лень было разговаривать.
- Я до сих пор не пойму, как я мог написать, что в эссенцию Мартлапа входят толченые скарабеи, - Лили услышала мрачный и слегка озадаченный голос Хейли, сидящего чуть поодаль прямо на пожелтевшей от солнца траве. - Это же абсурд.
Справа послышался нарочито громкий вздох Алисы. Она лежала рядом с Лили на спине, устроив голову на смятой в комок мантии и закрыв глаза. Лили боком чувствовала ее тепло. Штрихи ресниц отбрасывали на скулы Алисы мягкие тени, волосы резметались по пледу белыми язычками.
- Если ты не прекратишь говорить об экзаменах, я тебя заколдую, - тихо и неохотно отозвалась она. Похоже, разомлевшей на солнце Алисе тоже стоило огромного труда ворочать языком, но фраза все равно прозвучала угрожающе.
- В конце концов, у нас даже не было других зелий на "м", чтобы я мог перепутать, - продолжал Хейли, словно не слыша последних слов.
- Не переживай, это не худший результат, - подбодрила его Дженни с хитрой улыбкой. Она сидела, опираясь спиной на Хейли, тот обнимал ее двумя руками. - Вот Гойл, говорят, на практическом экзамене не смог сварить даже Зелье забвения, которое мы изучали на первом курсе. Слизнорт был в ужасе.
Лили присвистнула. Не сварить Зелье забвения - это все равно, что расписаться в собственной безграмотности, ведь это было просто, как дважды два. Впрочем, они ведь говорили о Гойле, ничего удивительного.
- Я думала, об этом знает уже весь Хогвартс. Я не уверена, что после такого он наберет хоть один балл по Зельям.
- Возможно, комиссия его пощадит. Какой смысл оставлять его на второй год? Думаю, все вздохнут с облегчением, когда выпустят его из Школы, - заметила Лили.
- Если вы думаете, что меня успокаивает тот факт, что из всех семикурсников только Гойл справился хуже меня, то вы ошибаетесь, - пробурчал Хейли.
Похоже, пока они обращают все в шутку, Хейли действительно переживает, с некоторым удивлением отметила Лили. Это было странным, вернее, казалось странным - лишь потому, что сама Лили даже не думала об оценках. Хотя и это тоже было страннее не придумаешь.
- Прекращай, - вмешалась Алиса, неохотно приоткрывая глаза и щурясь, - ноешь не хуже Миртл. Готова спорить, что ты преувеличиваешь. Серьезно. Если ты сдал, я куплю тебе сливочного пива и столько помадок, сколько в тебя влезет.
- А если я не сдал?
Алиса сделала вид, что раздумывает.
- Я все равно куплю тебе пива. Пиво для неудачников , - рассмеялась она, и Хейли швырнул в нее свою скомканную мантию. Алиса ловко поймала ее, и засунула себе под голову, сделав импровизированную подушку еще объемнее. - Давайте лучше поговорим о выпускном, всего два дня осталось. Это правда, что нас ждет одна только классическая музыка? - она скривилась, и пожие гримасы отразились на лицах ребят.
По Школе упорно ходили слухи по поводу классической музыки, то есть, то, что они будут танцевать вальс в начале вечера - это само собой. Но то, что в Хогвартсе так и не появятся Гоблины или Дюрбонские Докси, в глазах студентов делало предстоящий праздник весьма и весьма унылым.
- Лили, ты же имеешь подход к Миранде, разузнала бы уже что-нибудь.
Лили только неопределенно дернула плечом. Она меньше всего думала о музыке в последние дни, и была уверена, что со всей этой эпопеей с перенесенными экзаменами и у Миранды голова забита совершенно другим.
Лили вдруг некстати подумала, что у нее и пары-то нет.
- А что насчет причесок?
- Я заплету себе косу.
- Это хорошее решение, Хейли, но, боюсь, на твоей шевелюре особо не разгуляешься, - засмеялась Дженни, поднимая руку и запуская пальцы в мягкие волосы парня.
- Я думаю насчет пучка, - задумчиво сказала Алиса, и, пока она посвещала друзей в подробности, Лили думала о том, что, похоже, ее собственные волосы еще слишком коротки для прически. Она хотела бы, чтобы сейчас ее волосы струились волной до пояса, как у Дженни - с того момента, как Лили постригла их на пасхальных каникулах, она уже успела сто раз об этом пожалеть.
"Ты убила мои представления о прекрасном", - вспомнила она слова Джеймса, и сцена их короткого разговора встала у нее перед глазами. Возможно, все дело именно в том, что она хотела нравится ему.
Почти что силой Лили заставила себя отвлечься от этих размышлений и прислушаться к оживленному разговору. Друзья смеялись над чем-то, и их смех звоном колокольчиков разносился над озером.
Лили не могла припомнить ночи худшей, чем стала эта - ночь перед их последним экзаменом.
Она должна была заволноваться еще тогда, после обеда, когда они, утомленные и несчастные, выходили из Большого Зала после теста по Зельеварению - Алиса беспечно предложила отложить мысли об Истории магии на попозже. И все ее поддержали безо всяких раздумий, а подумать следовало. Это Лили осознала, но было уже поздно.
Конечно, в глубине души она понимала, чем все может обернуться, но ребята тянули до последнего: когда они вернулись в гостиную Гриффиндора, а это было уже после захода солнца, все чувствовали себя усталыми и расслабленными. И на мысли о завтрашнем экзамене ничего не отзывалось внутри: они впервые были такими далекими и нечеткими, как буквы на пергаменте, написанные левой рукой, а сам экзамен представлялся таким легким, по сравнению со всем, что они уже пережили... Ох, Лили просто махнула на все рукой, позволяя себе болтать и смеяться вместе с друзьями. Она прекрасно помнила, что сбило ее с толку: тетрадь с конспектами Хейли, по которой они готовились всю весну, лежала на столике перед ними и казалась такой тонкой...
Окна в гостиной были распахнуты настежь, на обшарпанные подоконники пристроены стопки книг, чтобы створки не закрывались, но все равно в гостиной было неимоверно душно. Легкий ветерок едва заметно колыхал тяжелые портьеры. В окна врывались влажные запахи леса. Можно было сказать почти наверняка, что завтра пойдет дождь.
Лили рассеянно смотрела на лунную дорожку, сбегавшую вниз по подоконнику и оставляющую таинственные нечеткие полосы на ковре, и думала о Люпине, и у нее сжималось сердце от страха и томительного ожидания. Она знала, что никто из мародеров не возвращался этой ночью в башню; наверное, они с Ремусом. Лили очень надеялась, что они смогут помочь ему в случае чего, но еще больше - что все пройдет, как должно.
Мысли об этом не отпускали ее ни на минуту, даже, когда Хейли предложил наконец взяться за подготовку.
Это была чистая зубрежка. Стрелки на часах перевалили за полночь, в гостиной, кроме их с Алисой, Фрэнка и Хейли никого уже не было: все давно разошлись по спальням - спать или готовиться в одиночестве за задернутыми пологами. В настороженной тишине летней ночи слишком громкими казались их голоса, произносимые вслух даты перемешивались с первыми раскатами грома. Лили чувствовала, как от напряжения сводит плечи, и что волосы липнут к шее, в гостиной совсем нечем было дышать. Время шло слишком быстро.
В два часа ночи Алиса прилегла да диван, сказав, что больше не может участвовать, и будет просто слушать их. Лили очень хотела сделать тоже самое; усталость наваливалась тяжелым камнем, веки отказывались слушаться, и пару раз Лили замирала, глядя в одну точку: перед глазами расплывались теплые пятна горящих ламп. В гостиной царил уютный полумрак. Через несколько минут Алиса уже крепко спала, подложив под щеку ладонь, а друзья продолжали прочитывать лекцию за лекцией, но к трем часам утра Лили уже понимала, что они не осилят и половины. Страх сковывал внутренности, когда Лили представляла себя, сидящей на завтрашнем экзамене не в силах ответить ни на один вопрос. Усталость полностью лишила их способности сосредоточиться, приходилось прочитывать одно предложение по нескольку раз, чтобы понять его смысл. Даты и имена смешались в голове, запутанные страницы истории никак не желали подчиняться какой-либо логике, и Лили с ненавистью думала, что вот за это-то она всегда и ненавидела Историю магии как предмет. Дело даже было не в Бинсе.
Лили не заметила, как уснула. Она сидела в продавленном кресле, которое сейчас казалось ей самым удобным и усыпляющим на свете, и, кажется, всего на секунду прикрыла глаза, слыша мерный шепот Хейли, повторяющего годы гоблинских мятежей...
- Пожалуйста, переверните билеты, - властный голос профессора Марчбэнкс разнесся над замершими в волнительном ожидании семикурсниками.
В Большом Зале в это утро были зажжены все свечи: за окном было пасмурно и серо, под утро все-таки пошел дождь, сначала моросящий, к обеду он грозил превратиться в настоящий ливень. Сквозь приоткрытые двери тянуло холодным воздухом, в котором смешались ароматы мокрого леса и сырой земли. Лили, сидящая ближе всех к выходу из Зала, пытаясь прийти в себя, шумно втягивала носом воздух и то и дело ежилась, стараясь унять озноб.
Этой ночью она поспала всего несколько часов и чувствовала себя так, словно ее огрели по голове чем-то тяжелым: соображать было невыносимо трудно, вчитываться в вопросы своего билета - и того труднее; судя по измученным, осунувшимся лицам Хейли и Фрэнка, которые сидели где-то позади, те вообще не ложились. Утром ее накрыла ледяная волна паники: до начала экзамена оставалось пара часов, и теперь, когда он придвинулся настолько близко, Лили видела свои плачевные перспективы как никогда ясно. Но самым большим потрясением, отодвинувшим ненадолго даже мысли о предстоящем экзамене, для Лили стали ее волосы.
Она проснулась, когда Хейли закрывал окна: резкий звук захлопнувшейся рамы заставил ее открыть глаза. Рядом на диване завозилась Алиса. И именно ее возглас Лили услышала, когда поднялась с кресла, чтобы пойти умыться:
- Что с твоими волосами?
Уже позже, стоя в ванной комнате девочек, где в такую рань еще никого не было, Лили с недоверием и внутренней тревогой рассматривала себя, стоя напротив зеркала.
Она не понимала, как это произошло, но, наверное нужно обладать изрядной силой мысли, чтобы за ночь отрастить свои волосы дюймов на десять, не меньше. Лили запустила руку в густую шевелюру и растрепала пряди. Да, это было почти то, чего она так хотела вчера, когда разговор у озера шел о прическах. Мерлин... Как это понимать? Что если она хорошенько сосредоточится сейчас и загадает, чтобы Историю магии отменили?..
Опираясь руками на край холодной раковины, Лили в задумчивости вглядывалась в свое отражение. Сейчас, в неверном свете свечей, она казалась себе невероятно бледной, словно обескровленной, даже веснушки куда-то пропали; тонкая, какая-то светящаяся кожа резко контрастировала с медными волосами, в беспорядке рассыпавшимися по плечам. Темная зелень глаз как-то поблекла, пушистые ресницы отбрасывали неровные штрихи теней, превращая ее в беззащитную девочку, и только выражение глаз было твердым, несмотря ни на что. Тонкие запястья, костлявые плечи... Лили с некоторым удивлением отметила, что сильно похудела за последнее время, сама того не заметив, и походила сейчас на Алису; однако, Алисе ее чрезмерная изящность всегда была к лицу. Чего не скажешь о ней самой. Лили грустно и зло усмехнулась своему отражению и, развернувшись, вышла из ванной.
Она никак не могла сосредоточиться. Шум дождя снаружи то обманчиво стихал, то наоборот усиливался, потоки воды разбивались об окна Большого Зала. Лили прислушивалась к этим звукам, подперев щеку рукой и то и дело бросая обеспокоенные взгляды на большие часы, песок в которых просачивался с катастрофической скоростью. Пересиливая себя, она подробно описала весь процесс принятия Статута о секретности (вопрос номер 3), но Лили не покидало смутное чувство, что она все же упустила несколько важных деталей, не говоря уже о том, что сильно сомневалась в правильности обозначенной ею даты. Тем не менее, Лили решила не останавливаться на этом, и, почти силой заставляя себя не отвлекаться на посторонние мысли, принялась читать следующий вопрос.
Не прошло и получаса, как из Зала потянулись первые студенты. Они сдавали свои работы и выходили прочь; Лили подозревала, что большинство из них просто понимали тщетность усилий: это же История магии, которую никто никогда не учил, и нацарапать в своих ответах хоть-что-то было уже достижением. Она и сама застряла где-то на пятнадцатом вопросе, не в силах вспомнить то, что они проходили еще на третьем курсе. Лили огляделась. Недалеко от нее сидел Люпин, с которым ей не терпелось поговорить после того, как все это закончится. Она радовалась только тому, что он вроде в порядке, но выглядели они с ним примерно одинаково плохо.
К тому моменту, когда Лили, наконец, поняла, что больше не сможет выдавить из себя ни строчки, в Зале оставалось не более дюжины семикурсников. Поднимаясь со своего места, она оглянулась: ни Алисы, ни Хейли уже не было, хотя Лили даже не заметила, как они вышли. Она положила свою работу на преподавательский стол, профессор Марчбэнкс ответила ей полуулыбкой и легким кивком.
Вот и все. Лили больше даже думать не хотела о своей работе, будь что будет. От свободы и теплой постели в Гриффиндорской башне ее отделяли всего несколько шагов, а завтра уже выпускной бал, где можно напоследок хорошенько повеселиться с друзьями; эти мысли пьянили и грели душу. С измученной улыбкой, которая никак не желала сходить с ее губ, Лили выскочила в холл.
Это все, мы сдали.
Но что-то в лицах студентов, столпившихся у доски объявлений, заставило ее сердце мучительно оборваться, а улыбку исчезнуть без следа.
