Глава 18Медленными шагами я мерил больничную палату. Да и куда теперь торопиться-то? Все необходимые лекарства, медикаменты, бинты и оборудование я предоставил организации "Центральный Госпиталь Дистрикта-12". На вопрос «Что я еще могу сделать?» врачи покачали головой. Все, что мне оставалось – это ждать. Ожидание – не самая худшая пытка из тех, что мне пришлось пережить. Однако, именно ожидание выводило меня из себя так, как не могло ничто иное.
Старый госпиталь был разрушен при бомбежке. Этот лазарет разместили в одном из домов Деревни Победителей на то время, пока идет строительство здания под медицинский центр. Места не так уж и мало, но, тем не менее, дом был заполнен больными, врачами и прочим медицинским персоналом. По правилам, родственникам и друзьям нельзя было здесь находиться по причине нехватки пространства. Однако, для меня сделали исключение. Многие знали меня в лицо, так как были постоянными посетителями в нашей пекарне, поэтому не было проблем с тем, чтобы находиться в палате Китнисс сутками. Да и всемирная слава сыграла свою роль.
Шаг. Еще шаг. Вдох. Выдох. И так изо дня в день.
Я так и не понял, что же произошло в тот день. Единственный человек, кто знал правду, это сама Китнисс. Но уже несколько дней она лежала без сознания, и меня терзали догадки и предположения. Никакой конкретики. Как же меня это раздражает!
Перелом руки и сотрясение мозга, несколько ссадин и синяков. К счастью, больше никаких серьезных повреждений внутренних органов. Но даже при этом утешительном заключении, врачи сказали, что девушку вовремя доставили в больницу. Неизвестно, во что бы это обернулось, если ее привезли бы часом позже.
Поначалу я отказывался от еды. Не хотелось покидать Китнисс даже на минуту. Заботливые медсестры, сжалившись надо мной, стали приносить мне пищу прямо в палату. Оттого, что спать приходится сидя, затекла шея, но я не жалуюсь.
Ей куда хуже. Переживание за девушку перевешивало любой телесный дискомфорт, который я испытывал сейчас.
Я виню себя за то, что разрешил ей с дороги уйти куда-то. Тем более в лес, на охоту. Хеймитч говорит, что моей вины здесь нет. Видя мои угрызения совести, предлагал напиться. В какой-то момент я даже хотел смалодушничать: а вдруг и правда поможет? Но что-то меня оттолкнуло от этого решения. Наверное, глупо сломаться в такой ситуации, когда бывало и хуже. В сто раз. В тысячу.
Она такая беспомощная. Лежит бледная, как снег, в постели. Безжизненная. От этого слова становится дурно. Я заметил, что не могу долго смотреть на Китнисс – сам становлюсь бледным, и дико хочется пить. Мне кажется, я здесь выпил воды столько, сколько за всю свою жизнь не пил. Смешно, но я даже боюсь прикоснуться к девушке: мне кажется, что своим прикосновением я причиню ей еще большую боль. Глупо, но предрассудки - вещь сильная.
- Мистер Мелларк, я чай заварила. Будете? – в палату заглянула медсестра. Она называла свое имя, но я не придал ее словам значения, находясь во взвинченном состоянии. Совсем молодая. Ей не было и 25. Маленькая и миниатюрная девушка с голубыми глазами, она проявляла невероятную заботу к пациентам. За те несколько дней моего пребывания в госпитале, я успел это не только заметить, но и прочувствовать на себе. Как и к остальным, она дарили мне свою доброту и заботу.
- Да, спасибо. Не откажусь.
Она поставила поднос на столик рядом со мной. Кружка чая и сыр. Очень мило.
- Я заварила с мятой. Успокаивает.
- Да, я знаю. Спасибо, - еще раз повторил я.
Я понимал, что нужно как-то завести разговор, но совсем не хотелось думать о правилах этикета в данный момент. А девушка тем временем не уходила.
- Может, что-то еще? – заботливо спросила она. Мне, возможно, показалось, но в ее голове я услышал нотки сочувствия.
- Нет, благодарю.
Я перевел взгляд на Китнисс – по-прежнему бледная и без сознания.
- Не переживайте вы так, - произнесла медсестра, тем самым привлекая мое внимание. – Я спрашивала доктора. У нее не столь тяжелое состояние, она поправится и все будет хорошо.
«Ненавижу, когда так говорят» промелькнули в моем сознании слова Китнисс.
- Но почему она тогда не приходит в себя?
- Я не доктор, не сильна в этом, - виновато улыбнулась девушка.
- Да, я понимаю, - ответил я, а после чего добавил. – Но почему вы так уверены, что все будет хорошо?
- Ну, во-первых, бывают ситуации и хуже. Иногда все, что мы можем, это менять простыни и продолжать колоть обезболивающее. Это для «особых» пациентов.
- А что же тогда для «обычных»?
Девушка, поморщившись, проигнорировала мой вопрос. Несложно догадаться. Отмахивают мух - как некогда сказала миссис Эвердин.
- А во-вторых, - продолжила девушка, - окруженная такой заботой и любовью, она обречена на поправку, - скромно улыбнувшись, сказала она. - Вы очень хорошо заботитесь о ней, мистер Мелларк. Даже больше, чем требуется. И вы даже не представляете, какую помощь оказали больнице, не поскупившись на затраты. Не только для мисс Эвердин. А у нее есть все, что необходимо для поправки. Из Капитолия пришли материалы высочайшего качества. Мы о таких и не мечтали. Теперь не только мисс Эвердин, но и все больные идут на поправку. А все благодаря вам.
Признаться, речь девушки произвела на меня невероятное впечатление. И смутила. Мне кажется, или я покраснел?
- Ну что вы! – поспешил возразить я. – Разве это затраты? Это же деньги на благо. Вы ведь знаете, каким путем они получены? Жизнью детей других дистриктов. Возможно, ценой их жизней можно спасти другие. Так что я не оказываю услугу. Я плачу по счетам.
- У вас невероятно доброе сердце, мистер Мелларк, - в очередной раз улыбнувшись, произнесла медсестра. – Но время позднее. Вы допили? – она кивнула в на кружку в моих руках.
- Да, спасибо, - я вернул ей поднос.
- В таком случае, вам надо вздремнуть.
- Да, пожалуй.
Девушка уже покидала палату, когда я окликнул ее.
- Извините, а как вас зовут? Я знаю, вы представлялись, но…
- Рэй.
- Спасибо, Рэй. Вы сегодня ночью дежурите?
- Да, мистер Мелларк.
- Но ведь вы и вчера были на посту.
- Мне некуда идти. Доброй ночи, мистер Мелларк, - ответила девушка и покинула комнату.
Я пожалел, что вообще задал этот вопрос. Видимо, у нее не было ни дома, ни семьи. Пристанище она нашла здесь, а всю любовь, что таилась в ней, она дарила пациентам и вообще людям, что окружали ее.
Рэй… Нужно будет обязательно как-то помочь этой девушке. Но уставший за день, я решил, что подумаю над этим завтра.
***
- Ну вот, голубушка, вы уже улыбаетесь. А это значит, что идете на поправку.
Я проснулся от непонятного шума. Какие-то голоса.
Размытая картинка стала фокусироваться, и я увидел пару людей в халатах, стоящих вокруг кровати Китнисс. Но больше всего меня удивило то, что глаза Китнисс тоже были открыты и пытались сосредоточиться на людях, окружающих ее.
- Китнисс? – полностью проснувшись, я подскочил к ее постели.
- Пит? – слабым и сиплым голосом спросила она. – Как я рада тебя видеть.
- Ну, вот видите, как все хорошо, - чей-то веселый голос произнес за моей спиной. Видимо, ее лечащего врача. И точно.
- Доктор, как она?
- Она молодец. Организм ослаблен, но борется. Мисс Эвердин идет на поправку. Умница вы наша. Все прекрасно! Никаких осложнений. Через несколько дней мы вполне сможем отпустить Китнисс домой. Правда, ей придется походить с фиксатором на руке. Но это временная трудность. Тем более, я вижу, есть кому позаботиться о мисс Эвердин.
- Я что-то еще могу сделать? Чем-то помочь?
- Нет, мистер Мелларк. Вы уже сделали достаточно для Китнисс и невозможное для всей больницы. Что ж, - продолжил доктор, - я закончил обход. Китнисс, я зайду проведать вас после обеда. А сейчас, пожалуй, мы оставим вас. Поправляйтесь, голубушка! Поправляйтесь.
Когда вся врачебная делегация закрыла за собой дверь, я присел на кровать Китнисс и взял ее за руку.
- Ты давно пришла в себя?
- Примерно полчаса назад, - ответила девушка.
- Почему меня не разбудила?
- Зачем? Ты спал, а мне сказали, что ты от меня и на шаг не отходил. Доктор сказал, что все хорошо. Решила, что ты должен поспать.
- Очень зря, - ответил я и убрал выбившиеся пряди волос с ее лба. Температура ее тела была чуть ниже обычной. – Что-нибудь болит?
- Нет. Видимо, мне дают анальгетики. Я не чувствую боли, но все, как в тумане.
- Хочешь пить? Есть?
- Нет, Пит. Не беспокойся. Лучше скажи, давно я здесь?
- Уже четвертый день. То есть без сознания ты пробыла чуть больше трех суток.
Китнисс кивнула в ответ.
- Скажи, о чем ты думала? – спустя минутное молчание спросил я.
- Я случайно. Я не… Я не хотела. Сорвалась с дерева и…
- Сорвалась с дерева? Зачем ты вообще туда полезла?
- Хотела достать яйца кукушки. Они редкость в наших краях, ты же знаешь. Я всего раз их ела. С отцом.
- Мне кажется, мистер Эвердин не одобрил бы такого героизма. Упала с дерева!
В моей памяти всплыл один фрагмент.
Я обнимаю Китнисс, прижимая за поясницу, но она почти вскрикивает от боли. Лишь присутствие миротворцев сдерживает ее. Ушиб копчика и пятки.
- Что такое? – спрашивает девушка.
- Дежа вю, Китнисс. Травмы, ушибы. Падение с дерева. Где-то это уже было, тебе так не кажется?
- Черт! Это нечестно, - слабым, но все же недовольным голосом произносит девушка. – Почему ты помнишь неприятные моменты, а все хорошее напрочь забыл?
- Ну, неправда. Много хорошего я тоже помню. Например, как мы с тобой гуляли по Дистрикту. Немного, но все же гуляли. Помню, как восстанавливали твою книгу.
- Да… - протянула Китнисс. – А может, продолжим заниматься книгой? Там еще много недоработок.
- Ты неисправима. Даже в больничной постели ты думаешь не о своем здоровье, а о делах.
- Брось, всего-то руку сломала. И хуже было.
- Брось? Китнисс, вообще-то сотрясение головного мозга – это не шутки. Хорошо, что все обошлось. Позвоночник в порядке. Спинной мозг не задет. Понимаешь, чем все это могло обернуться?
- Прекрати. Все ведь обошлось.
Мне хочется продолжить спор и возразить, но встретившись взглядом с девушкой, мое намерение растаяло где-то в воздухе. Она все еще слаба. А отчитать ее я всегда успею.
- Ладно. Может, ты чего-нибудь хочешь? – интересуюсь я. – Извини, но ни цветов, ни конфет, ни фруктов я не взял. Если бы знал, что ты придешь в себя, то подготовился бы.
Китнисс смеется, но тут же прекращает. Видимо, даже незначительные резкие телодвижения причиняют ей боль.
- Главное, что ты здесь, - улыбается она. – А остальное не столь важно.
Я наклоняюсь и целую ее в лоб. Нежно и аккуратно. А вдруг ей и это приносит боль?
Я отвел лицо и заметил, что Китнисс закрыла глаза. А на лице появилась довольная улыбка. Когда она распахнула веки, то в глазах читалась странная смесь решимости и вместе с тем сомнения.
- Пит?
- Мм?..
- Поцелуй меня. Пожалуйста.
Я не был к этому готов. Мое сердце мигом отозвалось на это предложение застучав так сильно, что я даже удивился, как же ему не больно с такой силой биться о грудную клетку?
Решив не упускать такой момент, я наклонился и поцеловал. Опять же - нежно и легонько. Я не знал, на много ли хватит сил Китнисс, поэтому не хотел, чтобы ей стало плохо от наших поцелуев. Она ответила таким же легким, но уверенным поцелуем.
Не знаю, сколько прошло, но я прервал его.
- Все Китнисс. Побереги силы.
Сказав это, я показал, что забочусь о девушке. Но что-то внутри меня подсказывало, что я и сам побаивался. Уж слишком хорошо мне было, уж слишком призрачным казалось мне это счастье.
- Спасибо, - шепотом произнесла она и вновь улыбнувшись, закрыла глаза.
- Может, поспишь? – спросил я, накрывая ее одеялом.
- Угу, - кивнула в ответ Китнисс. – А ты иди домой. Отоспись.
- Ну, уж нет. Я никуда не уйду.
Она напоследок сонно улыбнулась и стала засыпать.
Тем временем я, напротив, был полон сил и энергии, несмотря на малое количество часов, отведенных для сна.
Вполне возможно, что выздоровев, она и не вспомнит про этот поцелуй. Ведь сейчас она находится под действием наркоза и болеутоляющих.
«Как в тумане».
Но это кое-что значило. Для меня кое-что значило. Это был первый поцелуй с ее стороны - осознанный и по желанию, а не по принуждению или велению ситуации. Здесь же нет ни камер, ни репортеров. И она сама попросила! А значит, хотела. Значит, ей было это нужно.
Шаг. Еще шаг. Вдох. Выдох. Я улыбался. За окном светило майское солнце. Мне захотелось побежать. Бежать так долго, насколько хватит дыхания. Просто что-то во мне рвалось наружу и этому явно не хватало места внутри меня. Счастье? Да, наверное. Я счастлив!
