Глава 18— Поттер ложись!
Джеймс среагировал моментально и рухнул в снежную кучу. Прямо над ним просвистел очень большой снежок.
— Уолтон, ты нарываешься, — оскалившись, произнёс Сохатый. Когтевранец, который пытался его только что отправить в нокаут, криво усмехнулся.
— На войне как на войне, дружище.
За его спиной маячил второй семикурсник, пытаясь захватить как можно больше снега, чтобы продолжить атаку. Тиберий издал боевой клич и попал этому парню в шапку с торчащими оттуда оленьими рогами. Джеймс воспользовался моментом и, раскинув руки в стороны, будто изображая самолёт, кинулся на стоящего рядом Уолтона и сбил его с ног.
Снег засыпал Сохатому рот и глаза, но он всё равно продолжал обсыпать когтевранца с ног до головы, несмотря на явное преимущество того в весе.
На улице уже стемнело, но снег белым покрывалом окутал окрестности Хогвартса, и создавалось впечатление, что ещё слишком рано для окончания жестокого боя. Стоило лишь им взглянуть на небо, усыпанное звёздами, и сразу становилось понятно, что уже очень поздно. И лишь когда из-за дверей замка появилось перекошенное от злости лицо Филча, и послышались его крики с обещанием подвесить за лодыжку всех, кто через минуту не будет в замке, ребята опомнились.
На голове завхоза красовалась огромная меховая шапка, а старый дырявый шарф, проеденный молью ещё во времена Мерлина, был обмотан вокруг шеи завхоза до самого носа. Проходя мимо Филча, Джеймс задумался: «Неужели этот дурак так оделся, чтобы всего на секунду выглянуть на улицу?».
Поттер и Маклагген распрощались с побеждёнными когтевранцами и поспешили в свою гостиную. Оба ужасно замёрзли и промокли: Маклагген всю дорогу не переставал предрекать себе воспаление лёгких, а Джеймс буквально чувствовал тающий снег у себя за поясницей и в ботинках, так что хотелось как можно скорее встать под горячий душ. Когда они согрелись и переоделись в обычные брюки и свитер, то решили посидеть в гостиной. На часах было одиннадцать, но впереди ведь длинные каникулы для того, чтобы отоспаться!
— Только посмотри, как здесь пусто, — сказал Тиберий, осматриваясь по сторонам.
— Да уж, — произнёс Джеймс, и в его голову сразу стали закрадываться тёмные мысли.
До какого состояния дошёл страх в Англии, что даже те, кому некуда ехать, не остались в Хогвартсе? Проклятый Волдеморт! Джеймс подумал о родителях, но тревога сразу же сменилась уверенностью в их безопасности. Они отличные волшебники, у них отличная защита, и Поттер завтра же утром напишет им.
Маклагген разложил на столе у самого камина волшебные шахматы и принялся устраиваться поудобнее. Сохатый вспомнил, что в школе из Гриффиндора, помимо двух друзей, осталась Сивилла и Доркас, но те, скорее всего, сидели в своей спальне и обсуждали какие-нибудь глупости, чем всегда занимались девчонки. Джеймс вздохнул. Да уж, с ними не повеселишься.
Он подошёл к Тиберию и сел напротив него. В теле была неприятная слабость, но Поттер списал это на продуктивную разминку на улице. Маклагген, конечно, не Мародёры, но и не МакГонагалл в ночном колпаке.
— Белые ходят первыми, — сказал Сохатый и потянулся к намеченной пешке.
Он почувствовал, что уже утро, чуть приоткрыв глаза, но яркий свет резанул не хуже ножа, словно в комнату спустилось раскалённое солнце. Джеймс не без труда перевернулся на другой бок, всей душой жалея, что вчера не завесил полог. Голова будто раздулась, и туда случайно залетел рой пчёл, которые беспрестанно жужжали. Гриффиндорцу было ужасно холодно, и он с головой накрылся одеялом, погружаясь в беспокойный сон.
— Джеймс… просыпайся, — Сохатому хотелось попросить этот голос замолчать, чтобы он мог ещё немного поспать, на него почему-то навалилась смертельная усталость. — Ты на завтрак идёшь или нет?
Поттер что-то невнятно пробормотал, надеясь, что от него отстанут. По всей видимости, его надежды оправдались, так как голос замолчал, и наступило тревожное забытье.
В лесу было очень жарко, несмотря на лежащий снег. И когда Джеймс успел покинуть свою комнату? Он стоял на самом краю опушки и беспомощно вертел головой. На нём была пижама, а босые ноги погрузились в снег, похожий больше на сахарную пудру комнатной температуры.
— Что я здесь делаю? — спросил парень у самого себя. Голова по-прежнему ужасно болела, грозясь расколоться, как грецкий орех.
Со стороны леса послышался крик, и Поттер резко обернулся. В тени стояла незнакомая фигура, но из-за густорастущих деревьев её невозможно было разглядеть. Джеймс начал приближаться, не спуская взгляда с незнакомца. Сохатый не замечал, что чем ближе он подходил, тем темнее становилось вокруг, будто весь свет и радость высасывали из этого мира.
Человек, стоявший там, а это был именно человек, обернулся и дал рассмотреть себя. Поттер хотел закричать, но что-то мешало ему издавать любые звуки. В мозгу пульсировала ужасная догадка: «Волдеморт! Волдеморт!». Тело трясло, как от удара током, а на лбу выступила испарина. Что он сможет с ним сделать? Чем защититься?
— Джеймс, — у ног Тёмного мага лежала Сивилла Бэнгс. Бледная, беззащитная, она умоляюще смотрела на своего однокурсника.
— Вилла! — крикнул Поттер, но его слова не смогли вырваться наружу.
— Джеймс, помоги…
Ему хотелось хоть что-нибудь сделать, лишь бы не стоять на одном месте, но паралич сковал парня по ногам и рукам, Поттер не мог смотреть в эти красные глаза, не мог смотреть на Сивиллу, которая умоляла о помощи, он сильно зажмурился и вдруг его словно закружил какой-то водоворот.
— Джеймс, очнись! — Сохатый почувствовал, как кто-то бьёт его по щекам. — Да помоги же ты, Маклагген.
Парень резко открыл глаза, задыхаясь и умирая от жажды. Он лежал в своей спальне, под одеялом, а простыня была вся пропитана потом.
— Выпей, — сказал кто-то и влил ему в рот какую-то жидкость.
Яркие картины мелькали перед глазами Джеймса, сводя его с ума, поэтому он снова зажмурился, боясь ослепнуть. Слабость накрыла его второй волной, но теперь Поттер просто уснул, испытывая необъяснимый страх.
Ему показалось, что прошло только пару минут, как что-то прохладное охватило правую руку. Он подумал, что её окунули в холодную воду. Вокруг послышались голоса, и Джеймс попытался прислушаться. Голова почти не болела, но тело охватывал слабый жар, а кости ломало.
— Обед почти закончился… — сказал мужской голос.
— Иди, я побуду здесь, — ответил ему женский.
— Ты разве не голодна?
— Запоздавший подарок, — произнёс третий голос, тоже принадлежавший девушке, — положу его к остальным. Надеюсь, он не обидится, что мы их перенесли. Ты точно не идёшь?
— Нет, спасибо.
— Ладно… Я принесу тебе бутерброд.
Послышалась недолгая возня, и лишь когда хлопнула дверь, Джеймс позволил себе чуть приоткрыть глаза. Он всё ещё боялся ослепнуть из-за яркого света, но, к его удивлению, нормальное зрение вернулось.
На кровати рядом сидела Сивилла Бэнгс и поглаживала белую кошку. Поттер резко сел, удивляясь не только её присутствию, но и своему состоянию. Девушка вздрогнула. Он вспомнил Запретный лес, её распростёртое тело под ногами Волдеморта, темноту и страх, но тут же понял, что это был сон. Значит, он был подпитан реальностью.
— Джеймс, — произнесла Сивилла, внимательно осматривая его. — Ты как?
— Что ты здесь делаешь? — хрипло спросил Сохатый и тут же пожалел об этом: горло словно жгло огнём.
— У тебя был жар, мы хотели отнести тебя в Больничное крыло…
Джеймс ещё раз осмотрелся и с облегчением выдохнул. Он был в своей спальне.
— Но Тиберий сказал, что ты не хотел бы… — Сивилла запнулась и выжидающе посмотрела на Поттера, словно считывая его эмоции. — В общем, я попросила у мадам Помфри лекарство.
— И она так просто тебе его отдала? — удивлённо произнес гриффиндорец полушёпотом.
— Не без труда, конечно. Я боялась… мы боялись, что с тобой что-то случится, и будет уже поздно, а всё из-за глупой упёртости Маклаггена не отправлять тебя в Больничное крыло, — гневно закончила она. Джеймс изумлённо поднял брови. — Тебе лучше?
Сивилла с сожалением посмотрела на него и потянулась, чтобы потрогать лоб, но потом одёрнула себя и выпрямилась.
— Надо будет поблагодарить Тиберия, он отлично знает, что у меня непереносимость больниц. Я уже в порядке, могу хоть сейчас в квиддич играть, — Сохатый откинул одеяло и собирался встать, но пот тут же покатил градом, и снова накатила эта ненависная слабость.
— Поттер, не двигайся! — накинулась на него Бэнгс, накрывая одеялом. — Мадам Помфри нас убьёт, если с тобой что-то случиться, мы и так дали ей клятву, что не отойдём от кровати.
— Ага, я вижу, — пробурчал Джеймс, но тут ему на глаза попалась куча коробок в обёрточной бумаге. Точнее, их было штук пять, но накатившую мгновение назад сонливость как рукой сняло. — Какой сегодня день? — траурным тоном спросил Сохатый. Сивилла очень странно посмотрела на него, не спеша с ответом.
— Двадцать пятое.
— Рождество? А я тут валяюсь, как кальмар? — Джеймс из последних сил плюхнулся на подушку и застонал. Родители, должно быть, в ужасе от того, что единственный сын даже не поздравил их с Рождеством. Мерлиновы кальсоны! Лучше не придумаешь. — Постой, ты сидела со мной весь день? — он приподнялся.
— Ну не весь, ещё солнце не село. И не только я, — просто ответила Сивилла. Она казалась уставшей, и Джеймсу вдруг стало стыдно. Она тратит на него своё время, да ещё в такой день! Он вспомнил, что слышал, пока бредил, что она не была на завтраке, а сейчас пропускает обед. А сам Поттер обошёлся с ней как последняя скотина не один раз.
— Тебе и остальным не жалко Рождественский день? — воскликнул он, чтобы скрыть нахлынувшее чувство стыда и раскаяния.
— Любой бы так поступил для... друга. Это пустяки, — Бэнгс нервно пожала плечами. — Ты есть хочешь?
— Да, немного, — признался Джеймс, всё ещё позорно отводя взгляд. Девушка поднялась. — Ты куда?
— Принесу тебе чего-нибудь из кухни, — она улыбнулась, видя его непонимание. Даже её глаза, казалось, засветились улыбкой от нахлынувших воспоминаний. Или же это галлюцинации Сохатого на фоне горячки? — Ты же сам мне показывал, помнишь?
— Да, — выдохнул парень. Вот он придурок! В который раз ведёт себя глупее нюхлера. Если Джеймс потом не загладить свою вину, то обязательно спрыгнет с Астрономической башни. Это будет справедливо.
