Глава 19Шарлин зажмурила глаза, пытаясь принять все это за сон. Получилось настолько сильно, что, распахнув веки, она увидела перед собой лишь искры. Но вскоре и они исчезли. Мерлин, нет же. Майкл по-прежнему вышагивал туда-сюда по кабинету в раздумьях.
Она не могла знать, что он в действительности хочет от нее. Прежде Шарлин не знала его жестокости, не знала, что он способен оказывать на нее давление. Все это было лишь ради одной цели — забрать свой час власти. Но для чего именно он был ему необходим? Раньше она не боялась Льюиса. Да и сейчас, наверное, тоже. Скорее всего, она испытывала страх перед неизвестностью. Что произойдет во время этого часа и что будет потом? Ей все же казалось, что это может стать переломным моментом. И если не удастся его избежать, что-то, но все равно изменится.
Шарлин сидела на парте и нервно мотала ножками. Не произнося ничего, она питала надежды сделаться незаметной. На секунду Майкл отвернулся, и она резко, очень резко вскочила с парты, рванув к двери.
Координация, черт подери. Шарлин споткнулась и упала, не совершив и трех шагов.
— Ой-ей, — закряхтела она, перевернувшись и потерев ушибленную коленку, — как же больно…
Майкл покачал головой, а затем подошел и опустился рядом с ней.
— Детка, тебя и наказать мало, — сказал он, усмехнувшись.
Вдруг Шарлин перестала тереть свою коленку и несколько непонимающе и наивно уставилась на него своими большими глазами. Льюис медленно надвигался все ближе и ближе.
— Собралась сбежать, — констатировал он. — Что-то весьма не похоже на поведение истинной студентки Гриффиндора, ты как считаешь?
Шарлин успела сделать лишь вздох для того, чтобы ответить. И он поцеловал ее.
Однако ни его нежность, ни его настойчивость не могли заставить сдаться и ответить ему взаимностью.
Майкл чуть отстранился, внимательно смотря на нее. Шарлин почти сразу опустила глаза, не желая видеть его исследующий взгляд. Все равно нельзя понять, о чем он думает, так зачем же лишний раз устраивать себе головоломку, как это обычно и получалось, пока он не захочет откровенного разговора.
— Ну, я же и сама… — Майкл внезапно подхватил ее на руки и усадил обратно на парту.
— Тсс… — он приложил указательный палец к губам.
До того, как Шарлин снова опустила глаза, она вновь наткнулась на его изучающий взгляд. Майкл все еще стоял рядом с ней и, по всей видимости, пока что не собирался отходить.
— И что мне с тобой делать? — спросил он и поцеловал ее в уголок губ, а затем осыпал нежными поцелуями шрамы…
— Майкл, — тихо сказала она, пытаясь сохранить хотя бы подобие ясности разума, — ты ведь расскажешь мне, что с тобой случилось?
— М-м? — произнес он. — Что именно ты хочешь узнать, малышка?
— Ну, зачем я понадобилась тебе? — спросила Шарлин, пытаясь чуть отстраниться.
Он не отпускал ее, крепко держа за плечи.
— Ты же всегда хотел совершенство. Но ведь теперь я не подхожу под твое представление идеала. Я лишись своей красоты.
— Ты глупенькая, — с улыбкой и ласково произнес он. — Тебе рассказать, что происходило с теми, кто утрачивал свое совершенство в моих глазах?
Шарлин посмотрела в его глаза, к горлу незаметно подобрался ком. Она молчала.
— Хм, ну, обычно…
— Нет, нет, — прервала она, — не говори, пожалуйста. Я уверена, что это что-то непристойное…
— Ты знаешь, что я мог бы высказаться максимально корректно.
Шарлин нервно дернула уголками губ, не зная, куда деть глаза.
— В общем, я думаю, ты догадываешься.
Шарлин несколько по-детски заморгала глазами и лишь коротко кивнула.
— Я не любил раньше, — признался Льюис, — и раньше я не испытывал чувство столь глубокой ревности… Я не вижу смысла это скрывать и играть с тобой. Я открылся тебе.
Она нахмурилась.
Сложно представить, что человек может лгать о чувствах. Однако если за этим стоит личная выгода, то вполне себе возможно. Что тянуло Льюиса в таком случае? Все же было интересно, как он прощался с другими, неидеальными… «Скорее всего, они просто приятно проводили время и расходились по своим дорогам», — однажды сказала Лили, пожав плечами. Что, если Шарлин предстоит пройти через то же самое? Если в других он находил изъян в красоте душевной, то сейчас, наоборот, он столкнулся с несовершенством во внешности, но с чистой и прекрасной душой. Что, если он собирается повторить все и с ней?
— Майкл, — начала Шарлин, — ты однажды и сам признался, каким искусным лицемером и лжецом можешь быть… Как знать, какое обличье ты принял сейчас?
— Кажется, я загнал в ловушку сам себя…
Лицо Льюиса чуть скривилось. Его настоящие чувства принимались за еще одну маску. Не то чтобы было обидно, он ведь и сам был виноват, но сейчас не был намерен сдаваться. Он должен доказать свою правдивость, Шарлин была слишком дорога ему. Он будет пытаться ухватиться за любой шанс, лишь бы второй раз не оказаться последним придурком и упустить ее.
— Похоже на то, — сказала она, вырывая его из огромного потока мыслей, что беспорядочно проносились в голове.
Шарлин догадывалась, что в данной ситуации только время было ее лучшим союзником. Только оно поможет проявить его настоящее к ней отношение. Только оно. Но стоит ли Майкл расточительства столь ценного для нашей жизни?
— Тебе придется мне поверить.
— По-твоему, с моей стороны это будет рационально?
— Детка, в том, о чем мы с тобой говорим, нет места рациональности. А ты просто закрываешься и от меня, и от самой себя. Я скажу, если тебя это беспокоит. Мне все равно, что эта дрянь сделала с твоим лицом. Для меня ты прекрасна, как и раньше. Шарлин, я люблю тебя.
Незаметно для себя она задержала дыхание. В его глазах (наверное, впервые она смогла что-то прочитать в них) была надежда. Надежда на то, что он еще не все потерял. Надежда на то, что она все поймет и ответит взаимностью. На то, что поверит ему. Ведь это было правдой.
Шарлин выдохнула… Ее во второй раз за этот вечер бросило в почти невыносимый жар. Ночная тишина Хогвартса уже потеряла свою гулкость, последнее, что она помнила, — его глаза. В них была жизнь. И страх. За нее…
***
Малфой держался молчаливо, и ей не хотелось что-то менять. Этот день и эта ночь тянулись, казалось, вечность. Накопившаяся усталость не могла не ощущаться. Лили шла, размышляя. Малфой шел рядом. Она вспомнила, какую тираду он сегодня покорно выслушал. Но она никоим образом не касалась личной и наболевшей еще с утра темы. Несмотря на всю хитрость, которой обладала Лили, раскрыть какую-либо информацию о своем друге Малфой наотрез отказывался или попросту уходил от ответа. Впрочем, понять его несложно, ибо приди к ней кто-либо с вопросами об Эддингтон, она поступила бы так же. Да и странно было лезть в их непонятные отношения. Лили и сама не знала, правильно ли поступила, своеобразно приняв сторону Льюиса…
— Поттер, тебя совсем не заботит то, что думает о тебе твоя кузина?
Она хмыкнула.
— Ты о том, что она сказала мне, что вскоре ты выкинешь меня из своей жизни? Она сказала, это случится прежде, чем я решусь рассказать об всем Алу. На самом деле, сейчас я остыла, но слышать это было крайне неприятно.
Малфой кинул на нее взгляд, который она не успела поймать.
— Ты считаешь, я так не поступлю? — спросил он.
Теперь она и сама взглянула на Скорпиуса, что повернулся к ней. Лили остановилась.
— Кому ты веришь: ей или мне? — он остановился рядом.
Пока Лили еще не понимала, что будет правильнее ответить. С одной стороны, Роза была ее кузиной, она знала ее всю свою сознательную жизнь. И нельзя не признать того факта, что та в большинстве случаев была во всем права. Но ведь сейчас Рози могла и ошибиться, не так ли? Да и если посмотреть с другой стороны, зачем тогда Малфою до сих пор быть рядом с Лили, если главное он, по сути, получил?
Впрочем, зачем он задал этот вопрос?
Конкретного ответа у нее все же не было. В один миг ей казалось, что она доверяет им обоим, а в другой, что никому из них. И, как всегда, все противоречия Лили были написаны на лице. Но Малфой не торопил ее, не требовал ответа. Как ей показалось, он ему в принципе не был нужен, так как главное целью вопроса, скорее всего, было вовсе не желание добиться от однозначного ответа. Ему всего лишь хотелось заставить Лили задуматься над этим.
— А ты ничего мне и не обещал, — в итоге ответила она. — Поэтому я не понимаю, почему кто-то позволяет себе думать, что я на что-то рассчитываю.
Малфой ухмыльнулся.
— Лили Поттер… — произнес он задумчиво. — Ты любишь казаться независимой.
— Малфой, это не значит только «казаться». Так оно и есть на самом деле, — упрямо пыталась переубедить она. — Ты всегда будешь считать себя свободным, ты можешь улететь как ветер. И я это прекрасно понимаю. Мое отношение к тебе в действительности и не может быть другим. Я была бы дурой, поступая иначе. Мне не на что рассчитывать, правда.
Скорпиус чуть призадумался.
— Хм, и хорошо, что это так, — сказал он. — Пошли.
Ему не нужно было, чтобы Поттер доверяла ему. Все, что она сказала только что, — лишь плод здравого смысла и логики. Она рассуждала, стараясь не прислушиваться к своим чувствам. Потому что так правильнее. Поттер ясно понимала, что питать надежды категорически неприемлемо. Он же знал, что она влюблена в него. Как сказала бы Уизли: «Это очевидно». Скорпиусу это сильно не нравилось, хотя он был рад, что Лили еще в состоянии бороться с этим, отвечать так, как она только что ответила. Ведь, безусловно, она должна была знать, что он на самом деле представляет из себя.
Прощаясь у портрета, он заметил, что ее что-то беспокоит. Ему захотелось узнать.
— Мы ведь все время так не сможем, верно? — спросила Лили. Она была несколько подавлена. — Наш разговор зашел так удачно далеко…
Она могла бы и не продолжать. Скорпиус ухмыльнулся.
— Ты меня бросаешь, Лили Поттер? Ты будешь первой девушкой, сделавшей это.
— Малфой, я буду первой девушкой, так и не ставшей твоей девушкой, — дернула уголками губ она, — но при этом бросившей тебя. Это звучит, так скажем, более эпично, не находишь?
— Жуткая язва, — подметил он. — Лучше ступай спать. Ты разбила мерзкому слизеринцу сердце.
Лили рассмеялась.
— Я тебя ненавижу, Малфой. Катись к черту.
И на этом Поттер покинула его, скрывшись за портретом Полной Дамы. Он немного постоял, все еще смотря на то место, где она только что стояла, тихо произнося пароль от гостиной Гриффиндора. Может, зря он перевел этот разговор на шутку? Вряд ли она заслужила того, чтобы это тянулось. Да, определенно, вряд ли.
***
Шарлин совершенно четко ощущала зыбкую грань между сном и явью. Это было все равно, что медленно падать вниз и повиснуть в нескольких дюймах над землей, а до того парить высоко, покоряя небо. Ты еще в воздухе, но мысленно почти ощущаешь твердую поверхность земли. Но ты только повис над нею и еще не упал, не ощутил ее твердость.
Шарлин больше не находилась в стихии безмолвия и спокойствия. Она падала в реальность, тело пробуждалось.
Медленно раскрыв веки, она до конца осознала, что проснулась. Приглушенный свет. Все вокруг казалось незнакомым. Шарлин попыталась пошевелиться. В другом конце комнаты ей сразу же бросилась в глаза обнаженная спина, принадлежавшая парню. Угу… Парню, значит. Она забегала глазами по комнате, пытаясь понять, где, черт возьми, находится.
С ее уст сорвался какой-то глухой звук или хрип. Парень повернулся. Им оказался Льюис, державший в руке футболку. Шарлин попыталась приподняться, и он поспешил ей помочь.
— Майкл… — хрипло протянула она, не захотев, чтобы он помогал.
Он был молчалив и присел рядом. Она же поспешила укрыть себя.
Шарлин не могла опустить глаза на его плечо или какой-то элемент одежды, как практически всегда и делала, когда хотела избежать его взгляда. Но, разумеется, сейчас впериться глазами в его обнаженный торс было не лучшим вариантом.
Майкл положил ладонь на ее руку.
— Это твоя комната? — спросила она. — Я что, нахожусь в покоях слизеринцев?
— Она оказалась ближе всех. Мы были в подземелье, если ты не забыла, — ответил он. — Прости… Обычно это заклинание не имеет подобных эффектов. Но ты какая-то слабенькая, малышка.
Шарлин нахмурилась, а затем вспомнила, как одним утром Лили безуспешно пыталась заставить ее плотно позавтракать. Последнее время Шарлин и вправду замечала за собой некоторую вялость.
— Я даже не собираюсь узнавать, что это было за заклинание, — произнесла она, обнаружив кое-что и пытаясь пока что не паниковать. — Майкл… что это на мне?
— Моя рубашка, — невозмутимо ответил он.
— Твоя рубашка? — хмыкнула Шарлин, подняв брови. — Наверное, у тебя, безусловно, найдется и причина, почему именно она сейчас на мне?
— Конечно, — улыбнулся он. — У тебя был жар, форма слишком стесняла тебя и твои движения.
Шарлин закрыла ладошкой пол-лица и закачала головой.
— Какой ужас, — в замешательстве вымолвила она, начиная краснеть. — Просто немыслимо…
Она подняла голову и тут же наткнулась на лицо Майкла, старательно пытавшегося подавить ухмылку.
Ей бы хотелось ответить в духе «ну, ты как бы видел меня почти обнаженной, а в остальном все нормально», но язык не поворачивался говорить что-либо вообще. Шарлин внезапно поймала себя на мысли, что ей бы очень хотелось коснуться его торса. Забавно… Раньше ей нечасто выпадали случаи поглазеть на парней. В смысле, в таком виде. А тело Майкла выглядело почему-то слишком привлекательным и заманчивым, прямо-таки и хотелось протянуть руку и дотронуться… Черт. Может, это действие еще какого-нибудь заклинания или зелья?
— Если ты, конечно, не опоил меня какой-нибудь Амортенцией, я думаю, тебе следует натянуть рубашку и на себя.
Льюис даже не обиделся и лишь дернул одной бровью.
— Возбуждаешься? — ухмыльнулся он и легко влез в свою футболку. Шарлин с некоторой тоской пронаблюдала за этим.
Она вздохнула. Сейчас Майкл казался ей таким же классным, как и в начале года. Как будто чувство влюбленности вновь возрождалось в ней со стремительной силой.
Он придвинулся ближе. Шарлин не могла объяснить этого притяжения. И сопротивляться… сопротивляться было так бесполезно… Сначала он обнял ее, а затем она уже чувствовала его губы на своих. Его ладони через рубашку неплотно прошлись по ее спине, вызывая мурашки.
— Ты будешь со мной? — спросил он.
Шарлин опустила глаза. Она никогда не размышляла, насколько часто люди, давая кому-то второй шанс, задумываются над тем, что все может повториться. В таком случае будет легче или сложнее пережить это снова? Не ответить однозначно. И даже она сама не могла пока что четко решить это для себя.
Шарлин подумала, что ответь сейчас «нет», она лишит себя чего-то важного, яростно вырывая кусок от самой себя. И никогда больше в ней не вспыхнут те чувства, которые появлялись от одного его взгляда или прикосновения…
— Ты был жесток со мной сегодня, — вспомнив, заметила она.
Он только крепче обнял ее.
— Будешь врать мне и не слушаться — стану таким же.
— Майкл, — с некоторым укором произнесла она.
— Да-да, детка. Подумай над своим поведением, ибо от своей награды я по-прежнему не отказываюсь.
Шарлин долго хмурилась. И даже сейчас она казалась ему такой хорошенькой и милой. Он не мог налюбоваться ею. Шрамы не навредили мимике, а в глазах был все тот же блеск. И он еще раз подумал, каким же олухом был, поспешив отказаться от всего этого. Она была рядом, в его объятьях. И он любил ее. Всем сердцем. И даже смерть не казалась ему такой страшной, как даже мысль о том, что он может потерять Шарлин навсегда…
