Глава 2Лицо в ночи – надеюсь, всё ж таки, не порвут… *заискивающе улыбается*. Я ж тоже одна из них…
Латэна – рада тебя здесь видеть! Собственные творения когда обновлять собираешься?
Аола – уже вернулась? Хотела тебя порадовать, но не успела. Да, я намереваюсь использовать сразу несколько наиболее распространённых сюжетов, только в отличие от «Снейджер-реалий» все они будут использованы в рамках общего контекста.
А насчёт своего ника в посвящении сильно не радуйся, по-хорошему тебя за такое убить мало! *ехидно улыбается* Я ведь до встречи с тобой нормальным человеком была, а теперь … э-э-э-э-эх … снейпоманка… К этому делу, конечно, многие руку приложили, но началось всё с тебя.
Vayolet, Kurai_Ryoko, Candice и все анонимы – огромное спасибо за отзывы! Анонимам столь же огромная просьба подписываться.
Очень прошу вас простить меня за задержку обновления, она произошла по техническим причинам. Однако ж, ваши отзывы меня таки вдохновили и за время вынужденного простоя родилось ещё несколько забавных эпизодов. Думаю, в дальнейшем фик будет обновляться с меньшими перерывами.
Автор выражает глубочайшую благодарность своей гаме Sectumsempra, принимавшей непосредственное участие в работе над этой главой, а так же Anihir, подобравшей для неё замечательный сонет.
И ещё: в нижеследующем отрывке обыгран начальный эпизод одного ну оочччень известного фика (остался от него, правда, только намёк, но узнать можно). Кто первый догадается, какого – тот молодец!
**********************************************
- На бобах оно виднее!
- Гуща лучше!
- Боб вернее!
Из научного диспута Л.Браун и П.Патил о судьбе Г.Грейнджер.
В Большом зале царил бедлам. Маленький такой, скромный бедламчик, который каждый раз случается в Большом зале, когда четыре с половиной сотни утомлённых учебным процессом школьников дружною толпою врываются в него на предмет чего-нибудь пожрать. В плане бедлама особенно усердствовал гриффиндорский стол, в плане «пожрать» - хаффлпаффский, слизеринцы пытались по мере возможности совмещать одно с другим, а рейвенкловцы усиленно косили под интеллигентов…
…Профессор зельеварения Северус Снейп сидел на своём обычном месте за учительским столом и, подпирая кулаком подбородок, тоскливо созерцал что-то в районе особо плотного скопления дружно чавкающих гриффиндорцев. Если бы в этот момент кто-нибудь из присутствующих отвлёкся от занимательного процесса поглощения пищи и обратил внимание на профессора, он бы очень удивился, заметив этот странный взгляд.
Всем ведь известно: если профессор Снейп смотрит в сторону гриффиндорского стола, значит, собирается взглядом прожечь очередную дырку в многострадальной тушке Поттера. Но в этот раз никто не обращал на зельевара внимания. И слава Мерлину, потому что иначе этот несчастный мог бы прочесть в профессорском взгляде любовь, нежность, восхищение, обожание, преклонение и целый ряд других возвышенных эмоций, коих Снейп никогда до этого себе не позволял, после чего сию не в меру наблюдательную личность пришлось бы устранить как опасного свидетеля. Но таких смельчаков, к счастью, не нашлось даже среди гриффиндорцев, и посему ничто не мешало профессору обращать тоскливый взор туда, где в окружении своих противных приятелей и бестолковых подружек сидела Она. Она – ангел небесный, луч света в тёмном царстве, гений чистой красоты, идеал женственности, само воплощение чистоты и непорочности; Она – единственная радость в его мрачной, тяжёлой, наполненной опасностями и страданиями, да и вообще откровенно жуткой жизни, отрада измученной души и вечное искушение для утомлённого длительным воздержанием тела. Гермиоооооона…
В последнее время он мог произносить её имя только так – нараспев и с придыханием… Профессор поражался сам себе, но с некоторых пор Гермиона Грейнджер перестала казаться ему невыносимой гриффиндорской всезнайкой. То есть, она по-прежнему была всезнайкой и гриффиндоркой, и выносить её присутствие профессору было всё так же тяжело, но теперь уже по совершенно другой причине…
Когда это началось? Северус не знал. Просто с тех пор, как он, слетев с лестницы, приложился лбом о директорскую горгулью, дни его превратились в одно бесконечное ожидание ночи. А по ночам к нему приходила Она. Молодая, красивая, всегда разная, но всегда одинаково соблазнительная. Каждый раз воображение Снейпа рисовало Гермиону в разных одеяниях. Весьма забавным вышел сон, где пышноволосая красавица, одетая в мантию и смешную шотландскую шапочку Минервы, снимала со Снейпа баллы, а потом - и не только баллы. Эротический танец в мантии упивающегося, под которой ничего не было, и белой маске вверг зельевара в состояние, близкое к помешательству. Но особенно потряс сон, где Гермиона была в форме ловца слизеринской команды и с тростью Люциуса в руках. И вытворяла она с этой тростью такое, что ни в фике сказать, ни рейтингом припечатать… Но какой бы не являлась ему Гермиона, профессор каждый раз просыпался от треска разрываемых ниток, когда пижамные штаны начинали расходиться по переднему шву.
И это было ещё не самое ужасное. Свои странные эротические фантазии Северус ещё мог объяснить кризисом среднего возраста и сексуальной неудовлетворённостью. Но откуда, скажите на милость, взялся тот навязчивый, повторяющийся с завидной регулярностью сон, в котором Гермиона, облачённая в стёганый халат, варила в его лаборатории, в его котле и на его горелке что-то сильно пахнущее луком и картошкой и к зельям явно не относящееся, а возле неё крутилась целая толпа детей, до боли похожих на него самого?! И весь ужас заключался в том, что Снейпу этот сон нравился! Увидев его в первый раз, профессор проснулся со слезами умиления на глазах и потом до самого рассвета писал стихи. К тому моменту, когда первые лучи восходящего солнца позолотили верхушки Запретного леса, из глубин измученной зельеваровской души родилось примерно следующее:
Любовь – моя болезнь, что все сильней
Тоскует по источнику страданья
И тянется к тому, что вредно ей,
Чтоб утолить нелепые желанья.
Рассудок врачевал любовь мою,
Но, увидав к себе пренебреженье,
Покинул нас – и вот я сознаю,
Что нет теперь от страсти исцеленья.
Рассудка нет – и мне спасенья нет.
Безумствую, покинутый, несчастный;
Слова мои и мысли – дикий бред,
Ни к разуму, ни к правде не причастный.
Как мог я мнить, что ты светла, ясна?
Как ад, черна ты, и как ночь, мрачна.
…Впрочем, к завтраку профессор вспомнил, что это стихотворение до него уже написал какой-то магл*, порвал листок на мелкие кусочки, принял двойную дозу зелья от любовной лихорадки и в Большой зал явился уже в своём обычном мерзком расположении духа.**
Но стоило ему вновь столкнуться с предметом своей страсти на занятиях, как всё началось сначала. Зелье почему-то не действовало (ну кто бы сомневался в могуществе Альбуса Дамблдора! - прим. автора).
Какое-то время Снейп пытался бороться с этой влюблённостью простейшим способом, к которому испокон веков прибегают все маленькие мальчики, дабы не показать друзьям, что им уже нравятся девочки, – начал изводить Гермиону ещё сильнее обычного – однако, от этого стало только хуже. Теперь каждый раз, несправедливо снимая с девушки баллы, профессор почему-то чувствовал прямо-таки зверские угрызения совести, а первая же попытка оставить её на отработки закончилась тем, что… Тем, что девушка наклонилась, дабы поднять с пола упавшую колбу, после чего профессору пришлось в спешном порядке выставить её из кабинета и срочно бежать в душ…
В общем, после того, как ни химический, ни психологический метод борьбы с гермозависимостью не дал результата, Северусу оставалось только одно: усиленно убеждать себя, что сей зависимости он подвержен исключительно на физическом уровне (гормоны, феромоны и всё такое), и по мере возможности получать от этого удовольствие.
Вот и сейчас, глядя на девушку, профессор усилием воли пытался представить ее в зелёном, надеясь, что подсознание откликнется и ночь подарит очередную порцию сладостных видений. Увлечённый этим занятием, Снейп совершенно выключился из реала, и напрасно, потому что кое-кто таки обратил на него внимание.
*****************************
- Эй, подруга, а чего это Снейп на тебя так пялится? – прошептала Лаванда Браун, толкнув Гермиону локтем в бок.
- Пялится? – девушка быстро повернулась к учительскому столу. Но зельевар вовремя успел отвести взгляд и притвориться, что очень внимательно изучает затылок Драко Малфоя.
- А-а-а, я поняла! – радостно возопила Лаванда уже в полный голос. – Он в тебя влюбился!!! И чует мой третий глаз, жить вам долго и счастливо (третий глаз Лаванды Браун, очевидно, составляет пару третьему глазу Альбуса Дамблдора. - прим. автора).
- Что за чушь?!
- Не чушь, а предвидение. Сейчас проверим! – с этими словами гриффиндорская гадалка номер один выхватила у Гермионы чашку кофе и, вылив остатки в тарелку сидящего напротив Рона, принялась рассматривать разводы на дне. - Ну, так и есть! Носатый брюнет. Вот, видишь нос?
Гермиона рассеяно заглянула в чашку:
- А почему брюнет?
- Ну, так кофе же был чёрный! Видно, быть тебе, Гермиона, замужем за зельеваром! Что скажешь, Парвати?
Гриффиндорская гадалка номер два, перегнувшись через плечо подруги, принялась разглядывать загадочные письмена, начертанные кофейной гущей на гермиониной судьбе. По мере разглядывания щёки девушки всё больше краснели, постепенно сливаясь по цвету с висящим за её спиной гриффиндорским флагом.
- Э-э-э, Лаванда, - выдавила она наконец, - а ты уверена, что это нос?
Мисс Браун присмотрелась повнимательнее и тоже покраснела.
- Ну, если не нос, тогда это точно не Снейп. Может, Гарри?
Девушки дружно скосили глаза на Того-самого-мальчика-а-может-уже-и-не-мальчика, вызвав тем самым весьма резкую реакцию со стороны Девочки-которая-влюблена-в-того-самого-мальчика-с-первого-курса.
- Э-эй, ты, думай, куда пялишься! – возмутилась Джинни, хватая Парвати за косу и одновременно вырывая у Лаванды чашку. - Не Гарри это, не похож! – авторитетно заявила она после минутного разглядывания кофейных разводов. – Не похож ни со стороны носа, ни со стороны… В общем, не он это, поняли! Скорее уж Забини.
- Не-е-е, Забини отпадает, – задумчиво протянула гадалка номер один, - масштабы не те…
- А когда это ты успела оценить масштабы Забини? — тут уже не выдержала даже невинная овечка Гермиона.
Пробежав взглядом по лицам подруг (на них на всех читалась крайняя заинтересованность), Лаванда с видом оскорблённой невинности возопила:
- Да за кого вы меня принимаете?! Чтобы я, да со слизеринцем! Я это, если хотите знать… в душе подсмотрела!
И дабы поскорее замять сию неприятную тему, схватила Гермиону за руку и принялась с умным видом изучать линии на её ладони. Впрочем, уже в следующий момент на лице гадалки отразилось совершенно неподдельное удивление, плавно переходящее в восторг.
- Парвати, глянь, ты когда-нибудь такое видела?!
Гадалка номер два, взглянув на ладонь старосты, только и смогла выдавить:
- Вау!..
- Что вы там увидели?
- Любофф, - мечтательно протянула Лаванда.
- Большая и светлая, - тем же тоном подхватила Парвати.
- Одна и на всю жизнь…
- Мужчинка – мечта в шоколаде…
- И детей … раз, два, три…
- Знаете что, - Гермиона решительно выдернула руку из цепких пальцев Лаванды и встала из-за стола, - погадайте-ка вы кому-нибудь другому, а я…
- Стой! – Парвати ухватила её за рукав с таким видом, будто вся жизнь зависит от возможности погадать Гермионе. – У тебя потрясающая судьба! Тебя ждёт…
- Кресло, камин и книга! – отрезала несчастная жертва предсказательской активности и решительно зашагала к двери.
*******************************************************
Оказалось, однако же, что от судьбы не убежишь. Тем более, если тебе суждено весь вечер выслушивать предсказания этой самой судьбы. Стоило Гермионе, удобно устроившись в кресле, погрузиться в весьма увлекательный процесс перечитывания в двести семнадцатый раз «Истории Хогвартса», как в гостиную влетели обе гадалки и заявили, что не отстанут от неё до тех пор, пока достоверно не установят личность загадочного прекрасного принца, начертанного линиями на гермиониной ладони.
- Судьба, конечно, судьбой, - пояснила Парвати, - однако ждать, пока твой принц до чего-то дозреет - верный способ перезреть окончательно. Посему мы с Лавандой решили подойти к твоей проблеме с научной точки зрения. Сейчас выясним паспортные данные твоего суженого, и если это окажется кто-то из Хогвартса, с завтрашнего дня начнёшь его охмурять. А мы проконтролируем. Но тут главное - не ошибиться, а то потратишь усилия понапрасну на какого-нибудь кизляка.
Гермиона посмотрела на их решительные лица и ввиду явного численного перевеса противника предпочла сдаться. Да, совсем не по-гриффиндорски! Зато очень разумно. С сумасшедшими спорить – себе дороже.
В следующие два часа на девушке были испытаны, казалось, все известные человечеству способы гадания. Её заставляли лить воск, жечь бумагу, рисовать с закрытыми глазами какие-то странные каракули, и каждый раз выходило что-то очень похожее на нос, в результате чего Лаванда Браун окончательно утвердилась в мысли, что линии на руке и разводы в чашке от кофе предсказывали Гермионе именно Снейпа. Тем более что тот же самый орган гадалка номер один увидела и в хрустальном шаре. Хотя не исключено, что это был нос гадалки номер два, заглядывавшей в шар с другой стороны.
- Нет, так дальше дело не пойдёт, - заявила, наконец, Лаванда, - надо как-то ограничить круг поисков.
- Может, башмак попробовать? – предложила Парвати.
- Чего? – Гермиона, захлопнул раскрытую было «Историю Хогвартса», логически рассудив, что сейчас её снова заставят делать что-то непонятное.
- Берешь башмак и кидаешь его в окно, а потом по положению определяешь, откуда будет твой жених. Если носком вверх упадёт, то с Гриффиндора, если носком вниз – со Слизерина, если в луже утонет, то с Хаффлпаффа, а если за куст зацепится – то с Рейвенкло.
Не успела Гермиона спросить, как они собираются рассматривать этот предмет в темноте с высоты девятого этажа, как с неё уже сорвали туфлю и выбросили её в окно.
Снизу донёсся трёхэтажный мат на латыни, затем несколько нецензурных выражений на родном языке, после чего до боли знакомый голос возвестил:
- Минус тридцать баллов с Гриффиндора! И неделя отработок после того, как я определю, чья это туфля!
- Да-а-а, не вовремя он вышел патрулировать территорию, – задумчиво протянула Парвати, высовываясь в окно в надежде разглядеть невинную жертву девичьих суеверий. - Он что, теперь будет, как принц из сказки, примерять туфельку всем девушкам Гриффиндора?
Лаванда скептически оглядела изящную девичью ножку сорокового размера.
- Боюсь, в нашем случае такой приём не сработает. Туфля-то на любую налезет, только вот девочки от такого счастья всеми силами отбиваться будут.
И девушки дружно захихикали, представив себе эту слегка отдающую мазохизмом картину: Снейп, ползающий на коленях перед строем лягающихся гриффиндорок, с гермиониной туфлей в зубах.
Сама Гермиона уже собралась, было, под шумок смотаться в спальню, но не тут-то было. От гриффиндорских гадалок так просто не отделаешься. Не зря ведь они обе учились у Сивиллы Трелони, самой приставучей предсказательницы всёх времён и народов.
- Ладно, - возвестила Лаванда, схватив подопытную за руку, - раз простыми способами ничего не выходит, придётся применить тяжёлую артиллерию. Парвати, тащи карты!
- Всегда с собой!
Парвати достала засаленную колоду карт и выложила перед прикрученной ремнями к креслу Гермионой четырёх королей.
– Вот - полный хогвартский набор. Загадывай. Сама знаешь: пики и трефы - это брюнеты, но трефы - это ещё и важные люди, так что цвет волос тут может быть любой. Червы и бубны - блондины и рыжие, но червы - суки богатые. Загадывай по именам своих ухажёров, а потом я на каждого сделаю расклад. Если принц среди них - и будем окучивать… И брось ты эту книгу! Тут, между прочим, твоя судьба решается.
Скептически оглядев нарисованных мужиков, у которых ниже пояса ничего не было, Гермиона мысленно раздала всем роли. Король бубен был наречён в честь Рона Уизли, единственного, кто когда-либо пытался за ней ухаживать, король треф стал по аналогии Гарри Поттером, короля червей девушка, немного подумав, окрестила Драко Малфоем (как-то уж очень странно он на неё в последнее время посматривал), а короля пик - Северусом Снейпом (а просто похож был).
- Тридцать шесть карт четырёх мастей, - затянула Парвати нараспев, снова тасуя колоду, - расскажите-ка вы всю правду даме бубновой, Гермионе, свет, Грейнджер…
Закончив свои причитания, гадалка принялась одну за другой выуживать из колоды карты и по одной ей ведомой системе раскладывать их вокруг королей.
- Значит так, красавица, ждёт тебя с королём червовым дальняя дорога, сердечное свидание, пустые хлопоты и казённый дом.
- Чего?
- Посадят его, а ты будешь к нему на свиданки в Азкабан мотаться и хлопотать попусту об условно-досрочном, - перевела Лаванда. – Кто это у тебя?
- Малфой, - хмыкнула Гермиона, удивляясь совпадению. Именно так она и представляла себе судьбу избранницы Драко.
Парвати между тем вытащила из колоды ещё несколько карт.
- С королём трефовым у тебя бубновый интерес, тааак… хлопоты, хлопоты и ещё раз хлопоты… И быть тебе битой червовой дамой.
- Ну, это, ежу понятно, Гарри, - заявила Лаванда, и Гермиона согласно кивнула, представив, как ревнивая Джинни с «Молнией» Гарри в руках гоняет её по хогвартским коридорам.
Надо же, и тут совпало!
- Король бубновый тебе на сердце не ложится, бриллиантовая моя. Денег мало, родни куча, ума тоже маленько, свекруха злая… Я так понимаю, это Рон?
Снова пришлось кивнуть. Хотя Молли Уизли как-то слабо вязалась с образом злой свекрови, но Гермиона засомневалась. Кто её знает? А вдруг после общения с Флёр она так озвереет, что следующих снох будет есть на завтрак, обед и ужин сырыми?
От горестных размышлений о своём возможном будущем в семействе Уизли её оторвал радостный вопль гадалки.
- Ой! - Парвати аж раскраснелась вся. - Ой! А кто ж это у нас такой красивый? А кто ж это у нас такой влюблённый?..
Гермиона осторожно скосила глаза на пикового короля: сурового вида мужчину с орлиным носом.
- Вот он, наш принц!.. Ой, медовенькая, любить он тебя будет, на руках носить будет, ножки-ручки целовать тебе будет! И дом-то у вас будет полная чаша, и детишек (раз, два, три, четыре…), - тут Гермиона пришла в ужас, думая, что Парвати не остановится, - много! Король этот скоро важным человеком станет, и будешь ты у него, как принцесса. Нет, не принцесса! Королевна!
С каждым ее словом Гермиона всё больше и больше краснела. Она-то знала, кто у нее загадан на пикового короля.
Тут Парвати перестала косить под цыганку и затараторила своим обычным голосом:
- Слушай, подруга! Классный мужик у тебя на горизонте обозначился. Пусть и старше тебя, но ещё ого-го! Умный, смелый и сексуальный! Колись - это кто?
- Не скажу! А то не сбудется! - заявила Гермиона, хотя на самом деле только и молилась о том, чтобы не сбылось.
- С каких пор ты в гадания верить начала? - махнула рукой Парвати. - Чего жадишься? Интересно же! Это кто-то из твоей маггловской жизни? Да? У тебя дома роман, поэтому в школе ты ни с кем не замутила?
- Да какие магглы?! – возмутилась Лаванда. - Говорю тебе, Снейп это!
- Какой Снейп! Чтоб Снейп, да на руках носил? Ты вообще представляешь себе женатого Снейпа!
- Нет, но вот моё внутреннее око уже видит их вместе!
- Сноси его к окулисту! Не Снейп это!
- А я говорю, Снейп!
- Нет, не он!
- Нет, он!
- Не он!
- Он!
- Не он!
- Он!
- Чем докажешь?
- А давай проверим!
- По «суженый-ряженый»?!
- Тащи зеркала!
- Хватит! – решительно объявила Гермиона, задницей чувствуя, что если всё это сейчас же не прекратить, сеанс гадания затянется до утра. – Дальше продолжайте без меня! Я – спать!
И, пожелав обеим увидеть во сне влюблённого Снейпа (Парвати жутко перепугалась и слёзно умоляла её забрать пожелание обратно), несчастная жертва гаданий, громко топая, отправилась в спальню. Однако ж, выспаться в эту ночь ей было не суждено. То ли сработал принцип «не рой другому яму», то ли затяжной сеанс гадания повлиял на неустойчивую девичью психику, а только пожелание Гермионы к ней же и вернулось. Ей снился влюблённый Снейп. И надо сказать, сон получился до чёртиков романтичный.
Гермиона стояла на балконе в эротичном розовом пеньюарчике, какого у неё отродясь не было (да что там говорить, в реальной жизни такое не решилась бы надеть даже Лаванда Браун). Лёгкий летний ветерок приятно обдувал полуобнажённую грудь, ароматы цветов витали в воздухе, необычайно яркая луна заливала всё вокруг серебристым сиянием.
А внизу, у подножия гриффиндорской башни, в зарослях спраутовских бубонтюберов, на которых почему-то цвели розы, расположился ОН.
Длинными изящными пальцами Снейп перебирал струны гитары, напевая своим чарующим мягким голосом (который, впрочем, не мог компенсировать полное отсутствие у профессора музыкального слуха) какую-то заунывную магловскую серенаду. Где-то в глубине Запретного леса профессорскому баритону весьма слаженно подвывал хор оборотней, а со стороны хижины Хагрида им немного фальшиво подхрюкивал соплохвост.
На карнизе, слева от Гермионы, расположилась миссис Норис. Кошка крайне заинтересованно поглядывала вниз, как будто пытаясь понять, не по её ли это душу концерт. Этажом ниже профессор МакГонагалл в клетчатом халате и тапочках на босу ногу со своего балкона целилась в Снейпа цветочным горшком. В искрящемся в лунном свете озере, отчаянно затыкая щупальцами слуховые отверстия, пытался утопиться гигантский кальмар…
А на ветке растущей как раз напротив балкона Гремучей ивы, как последний штрих, придающий законченность сей романтической картине, сидел Дамблдор с Фоуксом на плече. Оба жевали лимонные дольки и счастливо улыбались…
____________________________________
*Магла, написавшего этот сонет, звали Уильям Шекспир.
**Как вы, наверное, уже догадались, этот прикол нагло потырен мной у Ильфа и Петрова. Ну а что ещё делать, если великие комбинаторы и великие зельевары сходят с ума одинаково?
********************
И последнее:
ежели у кого возникли вопросы, предложения или желание убить автора об стену - милости прошу на оф. тему!
