Через АркуСмех. Язвительный и горький. Полузабытое чувство свободы.
— Ну же, давай! Посмотрим, на что ты способна!
Красная вспышка. Удар.
Падение.
Чернота.
— Сириус!
В голосе Гарри — такая боль, будто его режут на куски.
Пытаюсь рвануться назад, за Арку. Тщетно. Невидимые когтистые лапы мёртвой хваткой вцепились в рёбра изнутри. Я не могу пошевелить даже пальцем.
— Сириус!
Прости, малыш. Я пришёл бы с другого конца света. Через все погони и барьеры, мимо всех дементоров...
А отсюда — не могу. Не пускают.
«Ты наш-ш-ш! — темнота шипит, как клубок змей. — Ты наш-ш-ш!»
Пепел к пеплу... Прах к праху...
«Ч-чёрный к ч-чёрному!»
Нет!
Врёте!
Я всё равно вырвусь! Если не обратно, то хоть куда-нибудь! Только бы подальше отсюда!
Меня вышвыривает, словно пинком. Белизна сменяет черноту, мягкость — жёсткую хватку. Вокруг туман, обволакивающий и уютный. Здесь можно лечь и заснуть навсегда, чтобы видеть только самые радужные сны. Но это — не для меня. Это — для тех, у кого душа не грязнее тумана вокруг. Мой путь — дальше.
Я иду вперёд, чувствуя, что меня пытаются удержать здесь. Сам воздух пропитан соблазном, дышать становится тяжело, но я знаю, что если остановлюсь, то не смогу больше сделать ни шагу. А на это я не имею права. Я не могу принять покой, оставив невыплаченные долги...
Когда мне начинает казаться, что я вот-вот сдамся, передо мной появляется лестница. Несколько ступеней, ведущих вверх. Как только я ставлю ногу на первую, становится легче. Пробирающая до костей мертвенная сырость рассеивает соблазнительное тепло... плевать. К такому я привык ещё там, на земле. Поднявшись, я замираю, не смея двинуться дальше. В нескольких шагах от меня — знакомая фигура. Джеймс, до мелочей такой, каким я его помню — встрёпанные вихры, чуть перекосившиеся очки, даже то, как он машинально проводит рукой по волосам...
Я рад этой встрече, безумно рад. Но я не знаю, как посмотреть ему в глаза...
— Сириус, — в его голосе — счастье пополам с болью. — Зачем же ты так рано?
Я — рано... А они с Лили — давно. Хотя их здесь вообще не должно быть. Это только моя вина!
— Прости меня. Хренового друга и советчика ты себе выбрал, Джеймс. И такого же крёстного своему сыну.
— Чёрта с два!
— Я вас уговорил крысёнышу довериться. Всё равно что своими руками убил. И потом двенадцать лет нары в Азкабане полировал, вместо того чтобы о Гарри заботиться.
— Не выдумывай. Ты предложил, а я согласился, так что сам виноват. И Лили уломал, хотя она против была. А крёстным ты оказался правильным, ты Гарри главному научил, — тёплые руки разгоняют холод. — Живой или мёртвый — ты для меня лучший. Самая большая удача в моей жизни после Лили. Мало кому везёт так, как мне — выбрать брата.
Становится легко. Так легко мне не было даже когда я впервые за двенадцать лет рухнул на траву и увидел звёзды. Не одну искорку сквозь сетку, а все сразу, сколько их есть.
Наконец, Джеймс отступает на шаг, давая мне осмотреться. Вокруг... странно. Скамейки, столбы, ограда... и вон, слева — рельсы. Больше всего похоже на Кингс-Кросс.
— Никогда не думал, что загробный мир может так выглядеть. Мы что, навсегда здесь?
— Нет, конечно. Это вроде прихожей. Место, чтобы перевести дух и двигаться дальше.
— И как оно там, в этом «дальше»?
— Хорошо, — он улыбается. — Сам увидишь, когда сможешь.
— Когда смогу?
— Как по-твоему добираются туда, где сейчас мы с Лили?
Чешу в затылке.
— Ну... раз это вокзал, то на поезде, наверное.
— Правильно. А сесть на него можно только тогда, когда ты будешь готов увидеть на конечной станции любого человека. Мёртвого или живого.
— Даже эту гниду? Червехвоста?
— Любого. Но всё же человека. Всякие Тёмные Лорды не в счёт.
— Откуда ты это знаешь?
Я ещё никогда не видел его таким серьёзным.
— А ты думаешь, у нас сразу получилось, Сириус? Даже Лили не святая, а уж я тем более. Там, на земле, всё произошло очень быстро, и нам обоим было не до мыслей о Питере. А здесь, когда нашлось время подумать, что нас застали врасплох из-за его предательства... Что он одним своим словом обрекал на смерть не только нас, но и беззащитного ребёнка... Себя я не видел, а у Лили глаза были такие, что хоть в Тёмные Леди записывай, сам Вольдеморт бы испугался... Мы здесь долго просидели...
— И... как же?
Он задумывается, потом решительно встряхивает головой.
— Не знаю. Ни одного слова подобрать не могу. Просто как-то получилось. Может, это специально так задумано, чтобы я не мог объяснить. Каждый должен справиться сам.
Хогвартс-экспресс, совсем такой же, как возил нас в школу, бесшумно скользит по рельсам и замирает в ожидании пассажиров.
— Мне пора, — Джеймс смотрит на меня почти виновато.
Я подхожу к вагону вместе с ним и понимаю, что он прав. Я не смогу сейчас уехать отсюда. Ещё не время. Он снова обнимает меня.
— Пожалуйста, Сириус, постарайся не заставлять нас ждать. Ты нам нужен.
Когда поезд скрывается из виду, я отхожу от края платформы и устраиваюсь на ближайшей скамейке. Значит, я должен быть готов увидеть там любого человека... Кого угодно, даже Питера...
Несправедливо!
Должно быть особое место для таких, как он!
Это неправильно — когда рядом убийца и жертва, предатель и преданный! Там, где всем хорошо!
Он — и Лили с Джеймсом! Хотя, они простили...
Он — и я! После всего, что я пережил по его вине!
Пронизывающая сырость вокруг пахнет Азкабаном...
Зря я об этом подумал. Мои воспоминания слишком тесно связаны друг с другом. Тронь одно — посыплются лавиной. И я снова вызываю её на свою голову. Здесь нет времени, я не знаю, сколько сижу на этой скамейке, запертый в мрачном круге образов.
Разрушенный дом в Годриковой Лощине.
Мёртвый Джеймс почти у дверей.
Белые от страха глаза Питера. «Сириус, как ты мог?»
Вспышка взрыва — горячий ветер в лицо, мелкая пыль на зубах.
Холод наручников на запястьях и Барти Крауч, только что не пышущий огнём. «В Азкабан подонка! Немедленно!»
Камера. Окно размером с мою ладонь. Знакомые до малейшей щербинки сырые стены.
Шорох в коридоре. Бесшумное скольжение дементоров становится слышимым после нескольких лет в полумраке.
И снова — Питер. Визжащая Хижина. Пыль и тлен и кисловатый запах почти потустороннего ужаса перед смертью, которая кажется неминуемой.
Безумное лицо Беллы, дважды похожее на моё — фамильные черты и печать Азкабана. Красная вспышка. Боль. Дырявый занавес ласково касается щеки.
Прочь!
Это уже — не со мной!
Оно там. А я — здесь!
Мне наконец-то удаётся вырваться и посмотреть вокруг.
Мимо проходит понурый тип с красной бороздой на шее. Мерлинову матушку, я такие одёжки только на семейных портретах видел! На самых старых, века шестнадцатого.
— Мэри, шлюха конопатая, — уныло бормочет он себе под нос.
Похоже, он до сих пор сходит с ума из-за какой-то девки. Которая давно уже стала прахом. А для него — всё равно живая. Держит и не отпускает.
Я смотрю на его кислую рожу и начинаю хохотать.
Обиженно зыркнув, тип плетётся дальше.
А я — продолжаю смеяться. Не над ним. Над собой.
Дурак!
Всё просто!
Незачем прощать! Потому что — некого!
Никто не виноват.
Только я.
Потому что головой надо было думать.
Куда мне в ту ночь идти, я сам выбирал. Пошёл — за Питером.
А надо было не так. Надо было — к Рему. Он бы и выслушал, и поверил, и отправился бы со мной хоть в ад. А вдвоём мы бы самому сатане рога посшибали.
Или — в Хогвартс. Пусть бы Дамблдор сто раз считал меня мерзавцем, но шанс оправдаться он бы мне дал. И понял бы, что я их убил, но не предал.
Но я — не сделал ни того, ни другого. Вот и расплатился. Сполна и за всё сразу.
За гордость. За трусость — гриффиндорец называется! За дурацкую самоуверенность, которой заразил друга. За собственное предательство, совершённое дважды.
Первый раз — когда не задумался, что могу сломать жизнь Лунатику.
Второй — когда его заподозрил. Рема, который был и есть — самый чистый из нас. Хорошо, что хотя бы за это я успел попросить прощения. И получить.
Меня — простили. В жизни и в смерти. За всё, что я натворил и чего не сделал, хотя должен был. Я наконец-то свободен от чувства вины, которое носил в себе почти полжизни. Я расплатился. Хотя никто не требовал этого от меня, я сам так решил. И потому не мне выставлять счета своим должникам. Я не судья тебе, Питер. Нигде и никогда. На земле я уступил Гарри. Здесь — наверное, это будешь ты сам. Я согласен увидеть тебя там, где сейчас Лили и Джеймс. И посмотреть в глаза без ненависти и злобы. Если только у тебя хватит духу встретиться со мной...
Поезд уже стоит у перрона, гостеприимно распахнув двери для всех, кто готов войти. Медленно подхожу к краю платформы. В окне вагона — моё отражение. Лицо, которое я почти забыл за пятнадцать лет. И одежда — магловская, джинсы и кожаная куртка, как я любил тогда. Клеймо смыто? Сейчас проверим. Встаю напротив двери, крепко зажмуриваюсь и делаю шаг вперёд. А когда я открываю глаза, я уже в тамбуре.
Пожалуйста, вы все, кто ещё по другую сторону Арки — заставьте меня ждать вас как можно дольше...
Спасибо уважаемым fj и Misery за прилив вдохновения.
