Глава 2. Инквизиция Обед был превосходен: печеные овощи, зажаренная ароматная дичь, спелые сочные фрукты. Сэр Николас был почти счастлив.
Он находился в Испании вот уже почти четыре месяца – было 29 октября – и собирался пробыть еще месяц: как истинный англичанин он хотел встретить Рождество дома. Хоть семья у него была маленькой – только престарелая мать и ее сестра – де Мимси считал, что праздник нужно было встречать именно с семьей. Потому что Рождество для него символизировало домашний уют, сплоченность и любовь.
Семья Гриви была посвящена в планы и нисколько не обиделась. Они прекрасно понимали порывы своего новоприобретенного друга, но попросили его вернуться после Нового года.
Сегодня же они в очередной раз собрались в театр: там должна была быть новая опера – а такое де Мимси никак не мог пропустить.
– Кстати, как ваша практика? Той старушке помогла микстура, что вы приготовили? – Николас чуть вздрогнул от этого вопроса: ему пришлось врать, что он увлекается врачеванием и лекарским искусством, чтобы хоть как-то объяснить магию, иногда непроизвольно и совершенно самостоятельно лечащую его. Это так же стало на время одним из источников дохода – сваренные им зелья пользовались немалым спросом.
– Да-да, ей намного лучше, – слова дались с трудом.
– Николас, почему же вы не попробовали этого дивного кабанчика? Он просто восхитителен! – предложение Элизабет прозвучало немного резко и с присвистом – ее неправильный прикус являлся проблемой, речь резала слух.
– Ох, мисс, благодарю, но осетрина была настолько вкусной, что я не удержался и направил все свое внимание на нее, и, боюсь, кабанчика отведать уже не получится, – англичанин смущенно перевел взгляд на собеседницу.
Она громко рассмеялась и выбежала в сад, Пуфф прыгал уже там, гавкая и гоняясь за бабочками. Сэр Николас поднялся и проследовал за леди Гриви, уже почти скрывшейся в ухоженном саду.
Когда он нашел ее, она сидела на больших деревянных качелях и мягко раскачивалась.
– Леди Элизабет, смею вам напомнить, что сегодня сразу после обеда мы собирались в театр, а затем – в парк. Думаю, ваши родители уже ждут нас в холле.
Они и вправду ждали. Лорд ворчал насчет расточительства женщин – вчера Элизабет захотелось купить двуколку, – его жена важно поправляла воротник, сетуя в ответ, что он стал слишком скупым, а общество такого не потерпит.
Увидев дочь в сопровождении Николаса, они тут же замолчали и заулыбались, де Мимси снова сделал вид, что он ничего не заметил.
Сев в карету, они направились в театр. Вечер обещал много сюрпризов.
* * *
Опера действительно оказалась великолепной – у солирующего исполнителя был восхитительный низкий голос, позволяющий наслаждаться каждой минутой арии.
Леди Элизабет в самом начале увидела свою знакомую – и тут же упорхнула в другую ложу. Престарелый лорд только покачал головой, но ничего не сказал. После того, как занавес опустился, сэр Николас с друзьями вышел на свежий воздух: погода была все еще отменной, поэтому Гриви и де Мимси решились отправиться в парк. Нужно было успеть насладиться последними теплыми деньками – пусть Гриви-то и представилась бы дальше такая возможность, но вот Николас собирался вскоре отбыть в Англию, которая совершенно не баловала солнцем и ясным небом.
– Значит, вы отплываете через неделю? – Гарольд мял в руках платок.
– Да, если море будет благосклонно, – Николас легко подцепил носком туфли камешек и откатил его в розовые кусты.
– Но вы ведь вернетесь?
– Думаю, да. Испания еще не исчерпала себя, мне тут нравится. Здесь приятные люди, новые знакомства невероятно удачны…
– И бушующая инквизиция.
Дельфингтон вздрогнул.
Да, об испанской инквизиции он был наслышан и весьма опасался ее. И было за что – чистокровный маг, приехавший в Испанию, где убеждения и вера были если не всем, то очень многим, имел все основания для опасений. Николас старался реже использовать магию – и дело было не только в том, что его могли не понять и выдать Гриви. В доме, который он снял на время своего пребывания в этой стране, остались прежние слуги. Они были старыми, подозрительными и порой очень грубыми – еще помнили времена первых гонений на простой люд, который обвинялся в якобы колдовстве. Несколько раз сэр Николас чуть было не выдал себя – то его внезапно заживающие ушибы после верховой езды, то летающие предметы, которые – «Совершенно точно, я в этом уверена!» – видела экономка…
Религия была здесь всем… Нынешний великий инквизитор – Томас де Торквемада – был жестоким и деятельным человеком, отличался исключительным фанатизмом и любовью к массовым аутодафе. Пожалуй, даже и страной правил он, а не король Фердинанд и его жена Изабелла.
Сэр Николас поморщился и постарался выкинуть из головы эти невеселые мысли.
И, нужно отметить, вовремя: оказалось, все это время лорд Гриви что-то ему рассказывал.
– … я так думаю. Вы со мной согласны?
– Что? Ах да, конечно.
Гарольд озабоченно нахмурил брови и тревожно спросил:
– С вами точно все в порядке, друг мой? Мне кажется, вы чем-то обеспокоены.
– Да что вы, нет. Просто меня волнует то, что скоро я должен буду вас покинуть.
Гриви напыжился и стал от этого похож на пухлого индюка.
Впереди показались еще люди, и лорд, попросив у де Мимси прощения, покинул его, чтобы поздороваться со знакомыми.
Сэр Николас ненадолго остался один и тут же предался размышлениям. Его мучило какое–то странное чувство обреченной безысходности, совершенно непонятное, необоснованное, даже глупое. Он посмотрел на начавшее темнеть небо.
Была осень, пока еще насыщенная летним теплом, и листья кружили под порывами ветра, представляя наблюдателю причудливые завихрения. В распахнутых окнах домов рядом с парком можно было увидеть вылизывающихся кошек, не обращающих внимания на тут же резвившихся мелких птичек. Все было таким спокойным, тихим и умиротворенным, что казалось почти родным.
Аллея круто загибала вправо, уводя мужчину глубже в парк. Медленно шагая по скрипучему гравию, он бесцельно рассматривал высокие деревья и заходящее солнце. Робко отбрасывая свои последние лучи, ярко-оранжевый круг на четверть скрылся за горизонтом.
– О, сэр Николас! И вы здесь. Я думала, что только одна люблю бродить в этой части чащи. Мне она очень нравится. Тут так тихо и красиво, и почему–то чувствуется непередаваемая близость к природе…
– Леди Элизабет, – Мимси слегка поклонился.
– Вы уже видели те прекрасные розы? – маленький пальчик указал на виднеющиеся розовые кусты. – Вроде бы, дикие, но такие удивительные в своем несовершенстве…
Несколько шагов они шли молча, пока не достигли тех самых зарослей, на которые до сих пор показывала рука Элизабет.
Николас аккуратно сорвал розу и протянул красивой девушке. Она, снисходительно взглянув на него, вырвала из рук цветок и снова сорвалась с места, громко смеясь.
Де Мимси чуть поморщился, но ничем постарался не выдать того, что резким рывком роза разодрала шипами ему ладонь.
– Вы такой смешной! Но вы мне нравитесь, – и тут же замерла, в ужасе осознавая, что сказала. – Ох, мне уже пора… Увидимся потом, – и поспешно скрылась в тени лип.
Николас снова взглянул на ладонь: ему показалось, что несколько обломанных шипов остались в царапине. Разглядеть что-либо было уже невозможно, поэтому он, воровато оглянувшись, достал палочку и выпустил небольшой огонек.
Мимси оказался прав: края порванной кожи начали набухать крупными темными каплями, сама кожа приобрела чуть фиолетоватый оттенок – как от синяка. Искренне надеясь, что сорванный цветок не был разновидностью какой-нибудь ядовитой гадости, Николас произнес очищающее и заживляющее заклинание.
Ранка очистилась, неприятный зуд на миг охватил всю ладонь, но тут же прошел: и кисть снова стала неповрежденной, ничем не напоминая о недавней глубокой царапине.
Николас вздохнул, спрятал палочку и поднял голову вверх.
Медленное движение облаков сопровождалось появлением первой звезды в небе. Она медленно и одиноко мерцала, напоминая затерявшуюся надежду в бесконечном океане смерти. Затем почти ритмично появились и остальные небесные тела, и небо стало похоже на расшитую бисером подушку.
И никто не заметил скользнувшую в тени фигуру в темном плаще с накинутым на лицо капюшоном, спешащую с очередным доносом к наместнику инквизитора. Уже завтра ему, возможно, вынесут благодарность за такие ценные сведения – колдун, ей-богу, колдун! Инквизитор будет доволен…
