Глава 2 Унылый октябрь
За окном воет кусачий ветер. Ханна ёжится в форменной мантии, протирая на кухне тарелки. Посуду хочется всё время мыть по-маггловски – сунуть руки под струю горячей воды и наслаждаться разливающимся по телу теплом. А ещё хочется подняться наверх, в свою комнату, укутаться в старый шерстяной свитер, который когда-то принадлежал маме, и грустно вздохнуть. Мама-мамочка… Скоро будет два года, а Ханна до сих пор иногда плачет ночами. А сегодня всё и вовсе располагает к этому. Даже завсегдатаев бара почти нет – в канун Дня Всех Святых все сидят по домам или веселятся где-нибудь с семьёй. Дедушка Том давно это знает, и потому сегодня доверил «Дырявый котел» своей любимой помощнице и уехал к родственникам. Ханна радовалась поначалу и немножко гордилась – хотя бы на пару дней мечта станет явью, и она будет полноправной владелицей самого крупного волшебного паба в Англии. И встала ни свет ни заря, чтобы ничего не забыть и за всем уследить, и волновалась весь день ужасно. Но посетителей почти не было, а к вечеру и вовсе никого не осталось. И Ханна ушла на кухню – мыть посуду и слушать завывания ветра за окном, утёплённым Согревающим заклинанием – там всё ещё стоял цветок Невилла.
Никак не получалось его подарить. Сначала было неуютно и неудобно, и она всё откладывала этот момент на потом, а в конце концов стало совсем уже поздно и не к месту. Да и Ханна почти не видела Невилла с наступлением осени.
– Привет, – вдруг сказали за спиной, и она от неожиданности выронила тарелку из рук.
– Всё время тебя пугаю, прости, – извиняясь, прибавил Невилл, когда Ханна обернулась к нему. –
Репаро, – пробормотал он, ткнув палочкой в осколки, и они, послушные действию заклинания, сложились в целую тарелку, которая прыгнула в руки изумлённой Ханне.
– Что ты здесь делаешь? – наконец обретя дар речи, выговорила она.
– Ну, я так… проходил мимо, – не слишком уверенно объяснил Невилл. – Я тебе помешал?
– Нет-нет! Просто я… я просто… – Ханна замялась.
И они замолчали. Повисла привычная, но от этого не ставшая приятной тишина. Даже ветер перестал завывать за окном – словно специально целый день ждал этого момента. Тарелка у неё в руках уже сияла, казалось, что ещё чуть-чуть – и Ханна протрёт в ней дырку.
– А почему ты спросила? – несмело нарушил затянувшуюся паузу Невилл.
– Просто так, – быстро ответила она. Чересчур быстро. – А почему ты не с бабушкой? – тут же спросила Ханна, пытаясь сгладить неловкость. – Ведь Хэллоуин обычно отмечают в кругу близких людей.
Невилл хмыкнул:
– Бабуля сегодня на настоящем шабаше ведьм!
Августа Лонгботтом – и на шабаше? Невилл и Ханна обменялись хитрыми многозначительными взглядами и расхохотались. И было очень хорошо и легко до тех пор, пока Невилл, отсмеявшись, не спросил:
– А ты почему здесь одна в праздник, а не с семьёй?
Ханна замерла и неестественно напряглась. Прикусила губу и закрыла глаза. Мерлин, ну почему всегда так? Почему каждый раз, когда вспоминаешь, повторяется ощущение безысходности и отчаяния, совершенно не сравнимое с тем, что испытываешь, находясь рядом с дементором?
Мама-мамочка…
Ханна прижала к лицу дрожащие руки и отвернулась к раковине.
– Ханна! – выдохнул Невилл, прыжком преодолел разделявшее их расстояние и осторожно обнял хрупкую съёжившуюся фигурку. – Не надо, не плачь... извини. Это я виноват. Я всё испортил. Прости.
Плечики Ханны задрожали от рыданий, и Невилл теснее прижал её к себе.
– Прости, прости, прости… – шептал он как заклинание, а Ханна всхлипывала, уткнувшись в его свитер, пахнущий слишком по-домашнему.
– Мама, – проговорила она хриплым, чужим голосом, цепляясь за мантию Невилла.
– Тссс, – успокаивающе поглаживая по спине и целуя её в золотистую макушку, прошептал тот. – Тихо, тихо, моя хорошая.
Ханна постепенно успокоилась в его объятиях. Было так тепло, так приятно, так спокойно. Так надёжно. Так, как никогда раньше. Невилл провёл ладонью по её щеке, смахивая слёзы, и Ханна невольно смежила веки от едва ощутимого прикосновения. Кто бы мог подумать, что такая мелочь окажется такой приятной?
– Всё будет хорошо, – словно подводя итог, тихо проговорил Невилл. Но выпускать Ханну из объятий не торопился.
Но тут в камине послышались шорох и скрежет, а следом из него посыпались искры. Взгляды метнулись к часам – почти одиннадцать, ночь на дворе! – а потом обратно к камину. Невилл отстранился от Ханны и вышел вперёд, вытянув палочку перед собой. А Ханна осторожно выглянула из-за его плеча, и как раз вовремя: из камина на пол вывалилась знакомая фигура.
– Дедушка Том!
– Перепугал тебя, поди, – усмехнулся хозяин "Дырявого котла", обращаясь к помощнице, которая помогала ему подняться. – О, Хани, у тебя гости? – удивился он, заметив Невилла, и с радостью пожал тому руку. – Мистер Лонгботтом, какая честь! Как достопочтенная Августа Лонгботтом? Как праздник? Выпьете с нами чаю?
Невилл ничего не говорил, глядя на Ханну, а та только теперь поняла, какой у неё, должно быть, глупый вид – красные заплаканные глаза и опухшее лицо. И торопливо отвернулась, стирая с лица следы слёз. Невилл неверно истолковал её движение и медленно ответил:
– Нет, спасибо, сэр. Уже поздно, я пойду.
Ханна обернулась, напрасно пытаясь скрыть разочарование.
– До свидания, сэр. До свидания, Ханна… Хани, – еле слышно проговорил он и направился к камину.
А Ханна стояла, не в силах произнести ни слова. Может, ей послышалось?
Но думать так совершенно не хотелось.
«Хани-Хани-Хани» – всюду отдавалось эхом.
