Глава 2Встретиться, поладить и подружиться с мисс Гринграсс оказалось проще простого. Она сама, получив письмо от Гермионы, с радостью пригласила ее на чай.
Астория оказалась хрупкой тоненькой блондинкой с мягкими карими глазами. Оттенок ее волос был совсем иной, чем у Драко. Ее волосы, казалось, излучали тепло, тогда как от созерцания белесой шевелюры Драко хотелось сжаться в комочек от холода. Она приветливо улыбнулась Гермионе и учтиво проводила ее в гостиную.
Гермиона с любопытством разглядывала комнату. Неплохое место. Роскоши показной нет, все обставлено просто и со вкусом. Обставлено, разумеется, дорого. Гермиона села на пушистый бежевый диван и приготовилась говорить заранее запланированную речь...
Астория щебетала как птичка. Малфой был прав — девушка, похоже, и в самом деле очень хорошо относится к ней. Она с восторгом перечислила все, как она сказала, «подвиги» Гермионы, а потом высказала свое к ним отношение. Гермиона слушала ее вполуха, думая о своем.
Астория красиво улыбается. Улыбка застенчивая, и в то же время необыкновенно искренняя. Глаза смотрят внимательно и серьезно. Добрые глаза... действительно, это надо так уметь смотреть, чтобы человек чувствовал себя значимым, чувствовал, что он интересен, что он говорит что-то крайне важное и нужное для нее... На самом деле это неправда. Но Астория умела смотреть на человека именно так. Человек чувствовал себя личностью.
Астория подливая Гермионе чай, стала рассказывать об учебе в Шармбатоне, сетуя на то, что отец настоял, чтобы Дафна училась в Хогвартсе. Гермиона вежливо кивала, не прекращая рассматривать девушку.
Лицо приветливое, округлое, ямочки на щеках, завитки волос на высоком лбу... В общем, не удивительно, что Малфой влюблен. Даже совсем не удивительно. Так влюблен, что решил пойти на крайние меры и обратиться за помощью к Гермионе Грейнджер. Это все меняет, не правда ли?
Астория Гринграсс будет идеальной женой для Драко Малфоя. Она очень хороший человек, наивный, правда, слегка, но хороший. Малфой ее любит, и ему пойдет только на пользу жизнь с хорошим человеком.
***
Гермиона, прижавшись лбом к оконному стеклу, смотрела на мрак снаружи. Косые тяжелые струи заливали все вокруг, унылый стук барабанящих по окну капель проникал в комнату, несмотря на плотно закрытое окно... Темно и тоскливо.
Он смог? Он смог.
Интересно, правда, что они в капучино кладут корицу?
Наверняка он его закажет... и распробует с ней на пару.
А ведь в итоге все окажется очень просто. Он искренне не поймет, что тут такого, что он будет там с ней. Они ведь на работе. Неделя вдвоем в солнечной Италии. Это и правда работа. Нет, действительно, ничего такого. Гермиона судорожно вздохнула.
Почему Браун не вышла замуж? Почему именно Браун работает в Отделе международного магического сотрудничества? Почему Браун вызвалась ехать? Почему поехал Рон? Почему?..
Хватит.
Гермиона даже не могла сказать, что он что-то понял, когда уезжал. Они очень мирно и очень вежливо побеседовали о том, что ему нужно отправляться в Италию для того, чтобы исследовать рынок, так как они с Джорджем хотят открыть там филиал компании «Ужастиков Умников Уизли». Что он там поживет с недельку, а компанию ему составит сотрудница Отдела международного магического сотрудничества, в чьи обязанности будут входить переговоры с итальянским Отделом магического сотрудничества и слежение за законным проведением сделки. Лаванда Браун. Кто бы мог подумать. Даже не хочется впускать в себя крамольную мыслишку, что Рональд знал...
Нет, это не так.
Рон просто не понял... точнее, он... для него здесь нет ничего такого, нет ни малейшего повода усомниться в нем. То, что едет с Лавандой... ну, это для него почти в порядке вещей. «Ну еду, ну с Лавандой. Что тут такого? Между нами же ничего нет. Я тебя люблю. А мы с ней едем просто по работе». И все. Можно сказать, что больше он об этом не задумывался. Для него все просто.
А Гермиона...
Она сама не понимала, почему так сильно расстроилась. Следуя голосу здравого смысла, ничего особенного не произошло, Рон прав, их роман был детским, случился давным-давно и ничего не значил.
Плакать хочется…
Просто... да, не было никаких подкрепленных логикой и связанных умозаключениями причин переживать. Иногда надо же делать что-либо вопреки голосу разума? Сейчас... Да, сейчас она
расстроена. Крайне расстроена тем, что Рон уехал вместе с Лавандой, даже если между ними ничего нет.
А если все же включить разум — вдвоем в Вечном Риме или пасторальных его окрестностях, где ласковое солнце, ясное море, пряное вино, где все люди кажутся красивыми, где все подталкивает к любви... Гермиона потерла лоб ладонью. Даже если ничего нет, то
там обязательно возникнет. Что-нибудь. А Рональд как будто этого не понимает. Или...
Вдруг он все понимает и знает, что Гермиона — такая разумная, рассудительная, самодостаточная Гермиона — не воспротивится поездке, не устроит скандала, а мило и буднично, как и подобает хорошей жене, проводит его с дежурным поцелуем и вообще будет вести себя как ни в чем не бывало? Вдруг он так и решил, потому взял и уехал со своей Лавандой?
Все, нужно прекращать истерику. Гермиона глубоко вздохнула. Он — там, она — здесь, и ничего не изменишь. А думать о них, переживать... она тут с ума сойдет от бессилия. У нее есть работа. Ею она и займется. Выкинуть его...
их из головы.
Ежедневник... Закон о бланках подорожных эльфов... внесение поправок... Даже Сычика взял... Тоже странно... Все, хватит! Внесение поправок, пункт...
— Добрый вечер, Грейнджер.
Гермиона испуганно вскинула глаза. На пороге стоял Драко.
Время позднее, в Министерстве магии не любят задерживаться после работы, к тому же сверхурочно не платят. И Гермиона не любит. Обычно она все же торопится домой. Теперь... сейчас что ей делать дома? Сидеть, закутавшись в шерстяной плед в своем любимом кресле, потягивать капучино, так уж и быть, бросив в него полпалочки корицы? Жалеть себя, упиваясь этим? Нет, спасибо. Вон... работы навалом. И в Министерстве холодно, темно и страшно. Здесь невозможно расслабиться, расклеиться, разрыдаться, проклиная Рона, Лаванду, себя... а потом еще взять и выдуть целую бутылку токайского, чтобы потом окончательно расчувствоваться до отвращения к самой себе, к людям, к миру, если в общем. Она слишком себя любит, чтобы опускаться до такого.
Гермиона не стала вспоминать, что холодно, темно и страшно в ее кабинете стало после того, как она сама все это наколдовала, и не стала вспоминать, что десять минут назад она как раз таки, несмотря на неподходящую обстановку, занималась саможалением вкупе с самобичеванием. Да еще дождь этот! Все эти магокна! Гермиона сердито фыркнула. Дождь просто так идет, в Англии вообще дожди часты, а не из-за ее настроения. С ней все в полном порядке.
Бон-Бон... Бон-Бон! Бон-Бон...
Завтра возьмет отгул на три дня и отправится в Италию.
Гермиона с радостью ухватилась за эту мысль, позволила ей укрепиться в мозгу, заполонить сознание и принести сердцу долгожданное облегчение и незыблемую уверенность в том, что проблема решена.
А то твердое, абсолютное знание того, что никаких отгулов она взять не сможет, потому что на работе аврал, а сейчас конец квартала и без нее тут все развалится, она надежно заперла в самом дальнем уголочке своего сознания и выкинула ключик.
Она знает, что на
сегодня проблема решена. А завтра... это только завтра.
Гермиона испуганно вскинула глаза. Увидев Драко, зашедшего в столь неподходящее время, она несколько секунд удивленно смотрела на него, потом нацепив на лицо маску безразличия, снова опустила взгляд на толстый фолиант, именуемый ее ежедневником, аккуратно исписанный как вдоль, так, и неразборчиво, поперек, и стала снова шуршать по нему пером.
— А ты все трудишься, Грейнджер, — ради разминки попробовал привлечь ее внимание Драко. Он подошел к стулу, убрал с него раскрытую книгу, педантично загнув страницу, прежде чем ее захлопнуть, сел и несколько снисходительно уставился на Гермиону.
— Чего тебе? — Гермиона постаралась задать этот вопрос ровно.
Однако и сам вопрос, и его тон довольно явственно показали ее раздражение и обиду.
Драко изогнул бровь и вежливо поинтересовался:
— Случилось что?
— Не твое дело.
— Замечательно, — равнодушно пожал плечами Драко.
Гермиона положила перо и неприязненно уставилась на Драко:
— Ты зачем-то пришел на ночь глядя. Вот давай, по-быстрому говори зачем, и до свидания.
Драко молчал, не переставая рассеянно улыбаться. Он явно не спешил делиться откровениями. Его явно забавляло происходящее.
Гермиона смотрела на него, нервно вертя в пальцах перо. Взгляд ее все более смягчался, подергиваясь безразличием, а недовольство тем, что он пришел, постепенно уходило, сменяясь той самой грустью и расстройством, что были до его прихода.
Вот сидит тут... у него какие-то свои проблемы, и он пришел сюда, чтобы она помогла их решить... А у нее вообще работа... Пальцы Гермионы начали сминать страничку ежедневника. У нее работа... Отчет вот уже горит. У нее своих проблем... Рон, вот тоже... Рональд. А он сидит и молчит. Дождь стучит все сильнее. Надоел. А в Италии солнечно... И капучино с корицей. Гадость, наверное...
Постепенно пальцы смяли страницу до того, что она порвалась. Треск рвущейся бумаги заставил Гермиону опустить взгляд на ежедневник. План презентации. Имена волшебников, которым она хотела отправить приглашения. Ее пометки, как лучше провести с ними беседу. Все утрачено.
Гермиона вспыхнула.
— Что ты сидишь и молчишь? — рявкнула она.
Драко удивленно поднял взгляд.
— Притопал сюда помолчать? Так жаждал меня увидеть? Или просто снова хочешь поныть о своей несправедливой судьбе и заставить меня опять решать твои проблемы?! Чего тебе надо? Всё другие должны за тебя думать?! У меня работы полно! Без тебя дел куча! Какое право ты вообще имеешь сюда приходить? Иди и решай свои проблемы сам, а от меня отстань! Вот так!
Гермиона стукнула ладонью об стол и тут же, зашипев от боли, стала ее растирать.
Драко очень внимательно слушал ее крики. Когда она выдохлась, он долго смотрел на нее ничего не выражающим взглядом, потом не спеша полез в складки своей мантии и достал оттуда волшебную палочку.
Взмахнув ею, он сотворил серебряный кубок, наполнил его водой, поставил кубок на раскрытый ежедневник, что заставило Гермиону, баюкающую ушибленную руку, нервно вздрогнуть, и сказал:
— Что, все так плохо?
Гермиона промолчала, решив, в конце концов, взять себя в руки. Раздраженно убрав кубок с водой со своего ежедневника, она голосом, полным мучения, еле слышно заговорила:
— Хорошо, Малфой. Я изви... То есть, все. В общем, наверняка что-то случилось, раз ты пришел. К тому же так поздно. О моих встречах с Асторией я тебе уже рассказывала. Новых больше не было, так что пока обсуждать что-либо нечего — я стараюсь, Малфой, стараюсь, подвижки есть, не волнуйся. Но я уже об этом говорила. Она очень внушаема, и я ей очень нравлюсь, ты все правильно рассчитал. Так в чем дело? Вообще... я-то знаю, какое это для тебя испытание — приход в Министерство. И приход непосредственно ко мне. Ну, так что случилось? Я постараюсь...
— ...помочь, — закончил за нее Драко, подперев подбородок ладонью. — Разумеется.
И что он все время сидит с таким идиотским выражением лица? Замышляет что-то. Вон улыбочку свою змеиную нацепил и замышляет... Неужели что-то серьезное случилось? Что-то крайне приятное для него и крайне неприятное для нее.
— Что случилось, Малфой? — голос Гермионы стал тверд и спокоен. Она наконец-то собралась. Вот важное дело, которое требует ее абсолютного внимания. Она должна помочь.
Драко, так же рассеянно улыбаясь, аккуратно спрятал палочку в мантию, поправил шелковые манжеты рукавов бутылочного цвета, проделывая все это невыносимо медленно, и ответил за секунду до того, как Гермиона снова открыла рот.
— Ничего.
И улыбнулся еще шире.
— Что?
— Я сказал — ничего не случилось.
— Зачем же ты пришел?
— Просто так. Стало скучно, я и зашел.
— Что? — Гермиона выпрямилась, все еще недоверчиво хлопая ресницами.
— Расслабься, Грейнджер, бежать спасать кого-либо не нужно. Советую тебе проклясть Поттера, который заразил все ваше звездное трио, причем еще в раннем детстве, неимоверной тягой к геройству и искренней верой в то, что на вас, дескать, мир держится.
Улыбка Драко стала максимально широкой. Сейчас он очень походил на сытого довольного кота, слопавшего целую крынку сливок.
— Скучно стало? Развлекаешься, значит? — Гермиона медленно поднялась из-за стола.
Драко пожал плечами.
— Убирайся! Вон из моего кабинета! — заорала Гермиона, судорожно шаря по столу в поисках волшебной палочки. — Вон отсюда!
Драко хмыкнул, побарабанил пальцами по столешнице, потом вздохнул, поднялся, вежливо кивнул и преувеличенно серьезно, почти торжественно сказал:
— Доброй ночи, Грейнджер.
И вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.
Гермиона подбежала к ней, распахнула, крикнула:
— Уизли, придурок!!!
И с удовлетворением шарахнула ею, что было силы. Потом, подбоченившись, оглядела кабинет в поисках объекта для выхода своего гнева, который очень уж хотелось, вкупе с раздражением и обидой, излить. Вон один объект уже благополучно свалил. Разозлил и свалил! У-ух!
И тут Гермиона заметила на столе большой коричневый конверт с лиловым гербом на нем, которого раньше здесь не было. Заинтриговавшись, она подошла к столу. На конверте — греб Малфоев. Что это значит? Зачем он оставил его?
...Договор купли-продажи на поместье «Кленовые качели», принадлежащее леди Корделии Хонстон. Везде подписи — ее внуки, Гарольд и Альфред Хонстоны. Гермиона медленно опустилась на стул, внимательно проглядывая листы. Они выкупили через подставных лиц и дом и землю своей бабушки... каменный дом... двадцать окон... пятнадцать акров земли... Право владения передается по наследству... Но Арабелла говорила, что Корделия завещала свой дом муниципалитету. Хотела, чтобы там открыли приют для волшебников-сирот.
Леди Корделию выгоняют на улицу. Выгоняют ее внуки, которым она, Гермиона, велела продать акции.
Последним в конверте был лист с пометкой нотариуса Сенжердена, поверенного семьи Малфой, насколько ясно из подписи. Поместье «Кленовые качели» выкуплено с большой переплатой Драко Люциусом Малфоем у братьев Хонстонов. Внизу приписка:
«Дом передан в дар Корделии Анне Хонстон — оформлено как благотворительность».
Вот что случилось. Вот зачем приходил Малфой.
Он приходил показать, что Малфои всегда знают, что делают.
