Глава 2Глава 2.
Женевьев Регинлейф никогда не хотела попасть на ало-знаменный факультет. Вся ее родня заканчивала традиционно Равенкло, кроме, пожалуй, бабки с отцовской стороны –Пенелопы Регинлейф, изрядно помотавшей в свое время нервы всем представителям славного семейства. Как любил говаривать Огюст, отец Женевьев, не зря бабка отдала концы в день рождения внучки… Неприкаянная душа нашла новое пристанище, и не успевшие перевести дух Регинлейфы опять взвыли от ужаса, стоило только милой девочке осознать себя. Справиться с младшей дочерью Огюсту и Марлин было не под силу и, в конце концов, они просто махнули рукой на своевольную девчонку и позволили ей жить так, как хочется.
Женевьев не преминула воспользоваться нежданной свободой. Спустя пять лет из милого белокурого ангелочка с большими сапфировыми глазами под влиянием школьного общества и пьянящей вседозволенности выросло нечто, что за глаза называли «персональным кошмаром Гриффиндора». Нет, она не была такой же бесшабашной, как Мародеры… Женевьев, наоборот, обладала железной выдержкой, хладнокровием и расчетливостью – качествами далеко не гриффиндорскими и уж тем более не свойственными неугомонной четверке.
Просто любой несчастный, вздумавший попытаться вторгнуться в личное пространство мисс Регинлейф, рисковал оказаться затяжным гостем Больничного Крыла. Женевьев была частой посетительницей кабинета директора наравне с Мародерами, но если родители Поттера или Блэка еще как-то пытались усмирить неугомонных сыновей, чтобы они не позорили честь рода, то в случае с Женевьев лорд и леди Регинлейф просто махнули рукой. Громовещатели, угрозы и крики не давали никакого эффекта. Девочка продолжала быть грозой Хогвартса, и если проделки Мародеров можно было назвать иногда милыми и забавными, то гриффиндорка отличалась извращенным умом и особым цинизмом. И применяла их почти всегда лишь в ответ на чужую агрессию.
Неудивительно, что к шестому курсу девочка приобрела сомнительную репутацию и так и не завела друзей. Приятельские отношения с маглорожденной Лили Эванс были не в счет – рыжеволосую старосту просто невозможно было не любить…
Даже декан Гриффиндора – строгая и справедливая Минерва МакГонагалл – иногда растеряно пожимала плечами в ответ на вопрос: «Как же Шляпу угораздило отправить истинную слизеринку к львятам?».
Женевьев лишь улыбалась уголком полных, четко очерченных губ и презрительно щурилась, отчего ее ярко-синие глаза загорались каким-то зловещим огоньком…
Было субботнее утро, одно из последних, баловавших студентов Хогвартса ярким солнышком и теплой погодой. Большинство юных магов предпочли провести его на улице, беззаботно болтая или просто гуляя по окрестностям. Никто не обращал внимания на светловолосую изящную девушку с небрежно обмотанным вокруг шеи красно-желтым шарфом, примостившуюся на одном из огромных валунов на самой границе Запретного Леса. Девчонка сидела на корточках и курила обычную магловскую сигарету, жмурясь от яркого солнца и наблюдая за проходящими мимо студентами.
У Женевьев с самого утра было отвратительное настроение.
Три дня назад аккурат в ночь с первого на второе сентября Женевьев приснился… кошмар. Она предпочитала думать об этом именно так – обычный ночной кошмар, с кем не бывает. Вся проблема была в том, что последствия этого кошмара она могла наблюдать наяву – косые взгляды сокурсниц и озабоченные преподавателей. Не то, чтобы чужое мнение имело для Женевьев какое-либо значение, но Мэнди – известное хогвартское трепло – не преминула донести до всех потрясающую весть… С Женевьев и раньше-то не стремились общаться, а теперь упорно обходили десятой дорогой. Даже Мародеры, и те не лезли с вечными идиотскими вопросами вроде: «Джеки, идем сегодня красить кошку Филча?».
- Кошка Филча, - вслух пробормотала девушка, - чувствую себя этой чертовой кошкой. Осталось дождаться, пока кто-нибудь вымажет в краске и вываляет в перьях. И то, наверное, пялиться будут меньше, чем сейчас.
Вытащив из пачки новую сигарету, Женевьев уже было собиралась закурить, как вдруг голову взорвал сильнейший приступ боли. Выронив сигареты и зажигалку, она сжала виски ладонями и закусила губу, чтобы не заорать в голос. Свалившись с камня, Джеки ободрала колени и ударилась локтем, катаясь по жухлой траве в судорожных попытках заглушить эти ужасные ощущения. Перед глазами все стало меркнуть, и последнее, что она увидела, прежде чем потерять сознание, был незнакомый маг, склонившегося к ней с похотливым выражением лица. За его спиной Женевьев увидела очертания комнаты… комнаты из своего сна!
«Не может быть!»
Энн медленно и неохотно открыла глаза. Уже заранее зная, что грядущий день не принесет ей ничего, кроме очередной порции позора и насмешек наслаждающихся чужой болью аристократов, девушка старалась продлить эти мгновения покоя, когда ее еще не успели растолкать и так грубо выдернуть в жуткий реальный мир. Но спустя пару минут Энн поняла, что что-то не так – рядом не было слышно привычного дыхания Гермионы, которая всегда устраивалась рядом, обнимая подругу и прижимаясь лицом к ее плечу. Резко сев, Энн выкинула руку в сторону:
- Герми! – и замерла, не в силах и звука вымолвить из-за открывшегося ей потрясающего вида. Замок Хогвартс, целый и невредимый, освещаемый закатным солнцем, предстал перед ошарашено хлопающей ресницами девушкой. Несколько минут она просто сидела, не в силах захлопнуть рот, а потом все же жалобно протянула:
- Гермиона…
От звуков имени подруги она задрожала, не в силах устоять перед волной суеверного ужаса, неожиданно накрывшей Энн. В голове девушки зароились тысячи картинок-воспоминаний: Гермиона берет ее на руки, Гермиона закрывает ей глаза, когда ее маму разрывает на куски разъяренная мантикора, Гермиона гордо вскидывает подбородок в ответ на оскорбления Пожирателей Смерти, Гермиона лежит на полу в луже собственной крови и тянет к ее лицу руку…
Энн схватилась за голову и взвыла, не в силах сдерживать боль и отчаяние, которые разрывали ее изнутри – она вспомнила! И поняла, каким образом оказалась здесь – рядом с Хогвартсом, таким красивым и таким… светлым, еще не оскверненным главенством Темных Сил.
«Не допусти…»
Голос Гермионы, казалось, обрел силу, и новая волна воспоминаний накатила на Энн – память другой Женевьев, в теле которой она сейчас оказалась. Лица родителей, братьев, сестер, первый поцелуй… первая драка… кошка, вымазанная в розовой краске… рыжая девушка, смеющаяся над чужой шуткой… компания веселых парней… сигарета, зажатая в замерзающих пальцах…
«Энн, прошу тебя»
Джеки Регинлейф закричала, когда ее голову наполнили образы другой жизни. Рыжеволосый синеглазый парень, дрожащим голосом произносящий клятву верности у алтаря… зеленоглазый подросток с усталым выражением лица… зеленый луч, обрывающий жизнь самого дорогого человека… чужие руки… стоны… унижение и боль…
- За что?!
Женевьев упала в траву, дрожа и давясь собственными слезами. Пальцы девушки скребли землю, а из рта вырывалось нечленораздельное мычание. если бы не сумерки, сгущающиеся на школой Хогвартс, гриффиндорку давно бы нашли, но никто и не подумал сунуться к наваленным в беспорядке камням у самой границы леса…
Когда портретный проем открылся, пропуская грязную и усталую Женевьев, в гостиной находились только четверо Мародеров. Первым ее заметил Ремус. Вскочив, он бросился к еле стоявшей на ногах сокурснице.
- Джеки, что с тобой?!
Девушка подняла на него мутный взгляд.
- Джеки? – еле слышно выдавила она. В голове Женевьев была мешанина из своих и чужих воспоминаний, и гриффиндорке было дьявольски трудно выделить из нее что-то определенное. Судорожно сглотнув, она сделала шаг вперед и упала прямо в объятия Сириуса.
- О, черт, Регинлейф, что с тобой случилось?
Она вскинула на него сапфировые глаза.
- С…Сириус?! – в голосе девушки послышались растерянные нотки. «Он мертв! Он же мертв! Он упал в Арку Смерти тогда, в Министерстве… нет! Это же Блэк! Единственный гриффиндорец на всю ту темномагическую семейку! Кто он?»
- Эй, эй, осторожнее, - парни помогли добрести Женевьев до дивана. Джеймс присел на корточки перед обессиленной сокурсницей и взял ее за руку.
- Джеки, что случилось?
«Джеки… кто это? Джеки… Женевьев… Энн? Кто я?!»
- Н-н-нич-чего, - выдавила девушка, - я… я…
- На тебя напали, - подсказал Блэк, окидывая взглядом вымазанную в грязи одежду Регинлейф, - кто это сделал?!
- Не знаю, - выдавила Женевьев, - не знаю… не помню.
- Тебе надо в Больничное Крыло!
Она посмотрела на Сириуса неожиданно твердым и осмысленным взглядом.
- Нет. Это мое дело.
- Но…
- Не стоит, - еще раз повторила Женевьев и встала с дивана, проигнорировав руку Люпина, - я сама разберусь.
Она побрела в сторону девичьих спален, то и дело натыкаясь на предметы мебели. Мародеры проводили шатающуюся девушку изумленными взглядами.
- Она еще никогда…
- Да, - растеряно поддержал Ремус, - неужели кто-то устроил ей темную?
- Но кто?!
