Глава 2Уже сидя в общей гостиной Гриффиндора, Гермиона вдруг загрустила. Она отложила в сторону очередной восьмисотстраничный фолиант, за который, было, принялась, и уставилась на горящий в камине огонь.
Может, она зря все это затеяла? Пытаться доказать что-то Рональду Уизли – бесперспективное занятие, особенно если он твердо убежден в обратном. Она пошла на поводу у своего задетого самолюбия и, скорее всего, влипла в крупные неприятности. Что, если Снейп именно в эту минуту достает ее колбу, откупоривает… На Гермиону накатил самый настоящий ужас, вдоль позвоночника продрало таким холодом, что все самые мелкие волоски на теле моментально встали дыбом.
Что бы там ни говорили ее друзья, Снейп – непревзойденный зельевар, он сразу поймет, что именно налито в колбу. Хорошо хоть колба была без подписи…
Тут Гермиону Грейнджер осенило второй раз за день, но кричать от восторга уже не хотелось.
Какая же она дура! Предположим, все студенты сдали образцы зелий, и среди них окажется только один без подписи. Угадайте, насколько сложно будет вычислить горе-конспиратора, особенно если учесть, что за своей собственной подписью она не сдала вообще ничего?!
Гермиона даже стукнула себя по лбу от досады. Надо же так проколоться! Видимо, с заметанием следов у нее точно такие же проблемы, как у аврора Тонкс – с незаметным проникновением в помещение.
Какой ужас! Снейп запросто может подумать, что она решила над ним поиздеваться. Раз так, то жить ей осталось недолго…Это будет просто чудо, если он не убьет ее на следующем же зельеварении… или не растерзает прямо в коридоре при случайной встрече.
Но сделанного не вернешь. Какой теперь смысл ругать себя на все лады? Все мы крепки задним умом, и она, по-видимому, не исключение…
- Чем-чем, ты говоришь, мы крепки? – оживился Гарри. Они с Роном играли в шахматы здесь же, на полу.
На злополучном уроке Гарри сидел на первом ряду с кем-то из слизеринцев (Снейпу явно доставляло удовольствие каждый раз отсаживать его подальше от друзей), поэтому не слышал очередной ссоры Рона с Гермионой и не знал о ее махинациях с зельем. Рон рассказал ему обо всем этом позже.
Видимо, он также поделился с другом своими опасениями относительно возможной природы этого зелья, и теперь оба поглядывали на Гермиону со смесью удивления и тревоги, как будто ждали, что в гостиной вот-вот появится представитель Визенгамота и обвинит их подругу в покушении на убийство.
Увлеченная своими мыслями, гриффиндорка даже не заметила, что говорит вслух.
- Задним умом, - убитым голосом повторила она.
- Это как? – удивился Рон.
- Никак, - отрезала Гермиона. На очередной глупый спор у нее просто не осталось сил.
- Ты бы отдохнула, что ли, - сочувственно на нее глядя, предложил Рон.
- Да, Гермиона, тебе правда нужно отдохнуть, - поддакнул Гарри. – А то ты бледная какая-то (и сердитая, подумал он про себя).
Девушка бросила в сторону приятелей недовольный взгляд.
- Я-то отдохну, а вот вам было бы неплохо позаниматься. Если я не ошибаюсь – а я уверена, что это так – задание по трансфигурации вы даже не начинали?
Поттер и Уизли тут же изобразили крайнюю увлеченность шахматами. Все понятно…
- Так я и знала, - в голосе Гермионы было столько разочарования, что ребятам стало стыдно. – Неужели вы не понимаете, что эта работа требует времени, и немало? Ее нельзя откладывать на потом, иначе придется сутками сидеть в библиотеке, умирая от усталости!
- Да мы…- начал Рон.
- Помолчи! – прикрикнула на него Гермиона. – Я вам не позволю пробалбесничать и на этот раз! Будете делать проект под моим руководством.
- Мы и сами можем! – возмутился Гарри.
- Как на Турнире Трех Волшебников? – Гермиона изогнула темную бровь в манере, достойной самого слизеринского декана. – Тогда тебя выручила чистая случайность, а еще Добби, который, по счастью, обладает хорошим слухом и весьма сообразителен. А так ты и понятия не имел, что и как делать, но не сказать, чтобы сильно переживал из- за этого.
- Да он… - опять попытался влезть в разговор Рон. Но сразу сжался, когда Гермиона пригвоздила его взглядом к месту.
- Этот случай, - безапелляционным тоном продолжила она, - показал ваше полное неумение оперировать большими объемами информации и анализировать прочитанное.
- А ты типа умеешь, - буркнул Рон себе под нос, но, к несчастью, был услышан.
- Что ты сказал? – переспросила Гермиона тоном, не предвещающим ничего хорошего.
- Нет, я просто так сказал. Сам себе, - замямлил Рон, задом отползая подальше от кресла, в котором разместилась недовольная подруга.
- Советую тебе провериться у Помфри. Разговоры с самим собой, невидимыми собеседниками и неодушевленными предметами – это тревожный признак, Рон, - ледяным тоном сообщила та.
Гарри и Рон переглянулись, но промолчали. Когда Гермиона начинала вот так вот их поучать, спасаться бегством или отпираться было бесполезно. Следовало дослушать лекцию до конца, это они знали по опыту.
- Итак, я предлагаю вам обоим помощь в написании работы, - уже более дружелюбным тоном сказала Гермиона, поняв, что очень уж разошлась. – Но это не значит, что я собираюсь писать работы за вас.
- Мы даже не знаем, с чего начать, - горестно посетовал Рон, интуитивно поняв, что подругу надо постараться разжалобить.
- Начать следует с выбора литературных источников.
- Это что, в библиотеке сидеть? – обреченно уточнил он, уже жалея, что спросил.
Нелюбовь Рона к вдыханию библиотечной пыли всегда забавляла Гермиону, и она никак не могла отказать себе в маленькой радости.
- Именно, и не один день, - мстительным тоном сообщила она, искоса глядя, как у Рона вытягивается лицо. – А вообще я советую вам составить план предстоящей работы, выделив основные этапы.
- И как это сделать?
- Рон, существуют специальные методические пособия, - закатила глаза Гермиона, еще раз убедившаяся в невежестве друга. – Я как раз взяла одно такое, сейчас покажу.
С мыслью о том, что Гарри и Рона неплохо бы сослать в библиотеку на недельку-другую для повышения общего культурного уровня, девушка принялась искать свою сумку.
Возле кресла ее не было, под столом – тоже. Обычно сумка находилась в непосредственной близости от своей хозяйки, но сегодня она куда-то делась.
Велев друзьям сидеть на месте и никуда не исчезать, Гермиона бегом поднялась в спальню старосты, но не нашла сумки даже там. Она вернулась в гостиную ни с чем.
Мистика какая-то, утром из Большого зала она совершенно точно выходила с сумкой на плече, в библиотеку сегодня не ходила, на зельевареньи доставала из нее компоненты…
Внезапно Гермиона вскочила с кресла так резко, как будто под ней оказалась раскаленная кочерга. Лицо ее было белее мела.
- Гермиона, ты чего? – испуганно спросил Рон, поднимаясь с пола. – Ты в обморок падать собралась, что ли?
Но Гермиона не собиралась падать в обморок. Просто она только что поняла, где забыла свою школьную сумку.
- Боже мой, зельеварение! – ошарашено проговорила она, взглянула на часы и бегом бросилась из гостиной.
- Что это с ней? – Рон с беспокойством смотрел в сторону проема, в котором мгновение назад скрылась Гермиона. – Какое еще зельеварение?
Гарри только пожал плечами.
- Не знаю. Может, она поняла, что зелье неправильно приготовила?
- Гарри, я же тебе говорил – она вообще какое-то другое зелье варила. А потом даже если она и ошиблась в приготовлении, куда ее понесло? По-твоему, она решила броситься с Астрономической башни от горя? Ерунда какая-то…
- Ну да.
Друзья еще раз переглянулись, решительно ничего не понимая, и вернулись к шахматам.
*****
Гермиона добралась до кабинета зельеварения в считанные минуты и нерешительно замерла на пороге, положив пальцы на ручку двери и пытаясь унять бешеное сердцебиение.
Их урок был у Снейпа последним, аудитория точно пустая. Всего дел-то – войти, прокрасться вдоль стеночки, забрать сумку и тихонько удалиться.
В том, что ее ненаглядная сумка стоит там, возле парты, где она сидела, Гермиона была уверена на все сто процентов. До урока сумка была при ней, потом она ее не видела. А все эти дурацкие эксперименты с зельями – немудрено было забыть о чем угодно! Так что теперь придется войти и забрать свое имущество.
Гермиона уже собралась толкнуть дверь, но в последний момент отдернула руку.
А что, если Снейп там?
Эта мысль как-то не приходила ей в голову… Время еще раннее, на часах – начало восьмого. То, что в коридоре нет ни одного слизеринца – это просто счастливое стечение обстоятельств. Пусть продолжают сидеть в своем гадючьем гнезде…то есть общей гостиной, она это хотела сказать.
До сих пор Гермиона Грейнджер, ученица и староста шестого курса Гриффиндора, как-то не очень интересовалась распорядком дня слизеринского декана и Мастера Зелий Северуса Снейпа. И вот – какой сюрприз! – этот вопрос стал для нее животрепещущим.
Что, если Снейп сидит в той самой классной комнате, куда отважная (обычно, но не сейчас) гриффиндорка собирается войти? Коленки противно задрожали, но Гермиона приказала себе мыслить логически, это ей всегда помогало.
Ясно как день, что без своей сумки она не сможет пойти на завтрашние уроки, а пропустить целый учебный день без уважительной причины просто немыслимо. А потом, нельзя же оставить сумку валяться в кабинете до пятницы, когда у шестого курса Гриффиндора будет лекция по зельям. Если ее найдет кто-то из слизеринцев (вероятность чего была очень велика ввиду непосредственной близости места их обитания), он уж точно постарается обойтись с ее вещами с максимальным скотством. Тем более что долго гадать относительно принадлежности сумки не придется: Гермиона всегда подписывала свои конспекты и купленные ею учебники.
Сумку нужно было спасать.
Да, но что, если Снейп там?
Уходит ли зельевар в свои апартаменты сразу после окончания занятий или же некоторое время сидит в классной комнате, оценивая результаты практического задания? Если он все же остается в аудитории, то когда, наконец, уходит к себе? Сколько длится это «некоторое время»?
На эти вопросы у Гермионы не было ответа, однако она подозревала, что если она заявится в класс, а там окажется Снейп, спасать придется уже ее.
Гермиона устало прислонилась затылком к холодной каменной стене. Надо было что- то решать.
Чувство самосохранения, естественное для каждого живого существа, боролось в ней с любовью к знаниям, а кладезь знаний в виде школьной сумки с бесценными конспектами находился за страшной черной дверью. Любовь к знаниям требовала незамедлительно сумку забрать. Чувство самосохранения, напротив, настойчиво влекло назад, в безопасную гриффиндорскую гостиную, подальше от подземелий и их самого страшного обитателя. Бедная Гермиона, буквально раздираемая двумя равными по модулю, но противоположными по направлению силами, едва не плакала.
Все решила простая мысль: если она не заберет свою сумку сейчас, оставив ее на расправу слизеринцам, она гарантировано лишится своих уникальных конспектов, идеальных с точки зрения систематизации и полноты изложенного материала. За годы учебы в Хогвартсе Гермиона видела множество конспектов других студентов, но пользоваться могла только своими. Кроме собственно лекций по тому или иному предмету, ее записи содержали огромное количество информации по каждой теме, ссылки на литературные источники и много чего еще. Чтобы восстановить утерянные материалы, потребовалось бы снова перелопатить горы книг, буквально поселившись в библиотеке. А на это сейчас не было времени.
«А еще пришлось бы попросить каждого преподавателя прочитать тебе индивидуальный курс лекций с самого начала семестра», - ехидно заметил мазохистски настроенный внутренний голос. Гермиона очень живо представила себе, как она обращается с данной просьбой к профессору Снейпу, ужаснулась и решительно толкнула страшную дверь.
Замерев на несколько мгновений на пороге, девушка вгляделась в полумрак кабинета. Там оказалось довольно темно, светильники были притушены наполовину. Кажется, никого нет…
Гермиона облегченно вздохнула и направилась к своему месту. Вот здесь они с Роном сидели…а вот и сумка! Она присела на корточки, проверяя сохранность содержимого, потом застегнула сумку.
Внезапно позади нее раздался звук бьющегося стекла. В абсолютной тишине пустого класса он прозвучал громче хлопка взрывающегося котла.
Гермиона тут же вскочила, успев ощутимо приложиться головой о крышку парты, и резко повернулась на звук, попутно выхватывая из кармана волшебную палочку. Сумка, уже висевшая на плече, крутанулась вместе с ней и пребольно ударила по бедру.
В кабинете никого не было. Но ведь что-то разбилось, она сама слышала. Значит, кто-то это разбил…
Направляясь в сторону учительского стола, гриффиндорка подумала, что это вполне мог быть Пивз, зловредный школьный полтергейст. Если это был он, то ей повезло остаться незамеченной, иначе он бы так развопился…
Еще ей пришла в голову мысль, что она не поручится за реакцию Снейпа, если он сейчас появится на пороге и увидит, что кто-то разгуливает неподалеку от его личных комнат. И не просто разгуливает, а тихо крадется, явно с плохими намерениями, да еще и с волшебной палочкой наизготовку… «Заавадит ведь, - как-то отстраненно подумала Гермиона, делая еще один шаг. – Наверное, он привык сначала произносить Непростительное, и только потом интересоваться, кто там…Опасности шпионской жизни…и все такое».
Но палочку она на всякий случай спрятала. И вовремя, иначе она бы ею непременно воспользовалась…с непредсказуемым результатом.
В следующее мгновение под каблуком громко хрустнул осколок стекла, а в той стороне, где стоял учительский стол, что-то шевельнулось. Гермиона Грейнджер застыла на месте, едва успев зажать рот рукой, чтобы не завизжать самым недостойным для гриффиндорки образом. Ей было откровенно страшно – одна, в неуютных подземельях, в опасной близости от Снейпа да еще и наедине неизвестно с чем… Не утешала даже мысль о том, что она сюда сунулась по собственной инициативе.
Звук и движение не повторились, и Гермиона была уже у самого выхода, когда что-то заставило ее кинуть последний взгляд на учительский стол. И вот тут она не удержалась, вскрикнула и с огромным трудом подавила желание упасть на пол и отползти под ближайшую парту.
Случилось то, чего она больше всего боялась.
Снейп был в кабинете.
Гермиона, находящаяся на грани обморока, ждала, что вот-вот непроницаемую тишину нарушит презрительный голос, который с обманчивым спокойствием поинтересуется, какого, собственно, черта ей здесь нужно. И это будет конец, потому что в трогательную историю о забытой сумке зельевар точно не поверит, сочтет это предлогом для проникновения на его территорию, а расходовать Сыворотку правды на такое пустячное дело он не станет.
Гриффиндорка уже как наяву видела негодующую Минерву МакГонагалл, отчитывающую свою студентку (то есть ее, Гермиону) за нарушение всех мыслимых правил…но вдруг осознала, что по-прежнему пребывает в тишине и одиночестве.
Ну…относительном, Снейп все еще был здесь, он неподвижно сидел за столом. Вернее, не совсем сидел… Как-то странно он, знаете ли, это делал…
Гермиона присмотрелась внимательнее и ахнула от изумления: самый страшный обитатель хогвартских подземелий просто-напросто уснул за преподавательским столом!
Светильники над доской не горели, эта часть помещения была освещена хуже всего, именно поэтому вначале она ничего не заметила. Темный стол, темная мантия и темные волосы сливались с окружающим мраком. Она разглядела зельевара только тогда, когда он пошевелился во сне.
Снейп спал, устроив голову на согнутой в локте руке, другую вытянул к краю стола. Видимо, так он и смахнул на пол стоявшую рядом с ним склянку, ту самую, которая, разбившись, так сильно напугала Гермиону.
Все еще не решаясь сдвинуться с места, девушка во все глаза смотрела на зельевара – и то, что она видела, было более чем непривычно.
Это был не просто сон утомленного работой человека.
Это был сон смертельно уставшего, больного человека, сон, граничащий с потерей сознания.
Даже при плохом освещении было заметно, что щеки профессора заливает неестественный для него румянец, а дышит он хрипло и куда чаще, чем следует. Видимо, та самая болезнь, над которой так потешался Рон, все же его доконала.
Как бы ни вел себя Снейп, кем бы он там ни являлся, он все же оставался человеком из плоти и крови со всеми вытекающими отсюда последствиями. И сейчас это было заметно, как никогда.
Спящий, зельевар был не похож на себя обычного. Даже во сне он привычно хмурился, но глубокая морщина между бровей разгладилась, как и жесткие складки в уголках рта, следствие исполненной колючего сарказма ухмылки. Он перестал выглядеть подозрительным или настороженным, напротив, как будто стал моложе. Совершенно другое лицо…Откинутые назад темные волосы, высокий умный лоб, упрямо сжатые губы… Даже крупноватый нос с горбинкой это лицо не портил.
«Почти красивое», - с удивлением подумала гриффиндорка. И тут же смутилась. Было в этом что-то неправильное – вот так беззастенчиво разглядывать своего излишне строгого преподавателя, декана враждебного факультета. Гермиона поспешила отвести глаза.
Но увиденное накрепко засело в ее памяти.
А потом девушка заметила еще кое-что и удивилась бы сильнее, если бы могла.
В правой руке, подложенной под голову, тот-кого-не-следовало-так-пристально-разглядывать сжимал пузырек прозрачного стекла. Тот самый, отличный от других и по размеру, и по форме, который она наполняла гранатового цвета жидкостью и самолично закупоривала.
Вот только теперь он был пуст.
Значит, Снейп все-таки проверял результаты (плачевные, скажем прямо) их практической работы, обнаружил ее образец и совершенно точно определил его содержимое.
Надо же, Гермиона никогда бы не подумала, что Снейп вообще способен кому-то доверять. Пусть он и разгадал, что находится в фиале, но ведь не он это готовил. А кому еще, если не талантливому зельевару, знать, что иногда самое простое на первый взгляд зелье может таить в себе смертельную опасность?
А он все же поверил.
Доверился незнакомому человеку? Это совсем не в характере Снейпа. Тогда получается, он понял, кто был этот загадочный благодетель… Но эту мысль Гермиона тут же прогнала прочь. Что бы ни случилось завтра, сегодня ее усилия не пропали даром. Она правильно сварила свое зелье, а самое главное - не напрасно. Девушка вдруг вспомнила слова Рона: «вылечить или добить»…Как бы не ратовали окружающие за второй вариант, она все же выбрала первый.
Рональд Уизли, как всегда, не угадал. Вопреки его опасениям, то, что она сварила тогда на уроке, вовсе не было ядом. Совсем наоборот. Это было лекарство, чем-то напоминающее знаменитое Бодроперцовое зелье мадам Помфри, только сложнее. И это пока безымянное зелье было изготовлено по ее собственному рецепту.
Гермиона просто пожалела всех: Гарри, Рона, себя саму, несчастный и потерянный факультет Гриффиндор, не менее несчастные Хаффлпаф и Райвенкло… Да и самого Снейпа, если уж на то пошло.
Вот только знать об этом никому из ее товарищей не следовало. Ее бы просто не поняли.
И теперь, стоя в полутемном кабинете, Гермиона все больше убеждалась, что поступила правильно.
Наверное, никто из студентов Хогвартса не мог сравниться с ней в глубине познания школьных предметов, но помимо всего прочего, Гермиона интересовалась еще и волшебной медициной, особенно тем ее разделом, который был связан с приготовлением разнообразных лекарств. Только вот мало кто из ее сокурсников об этом знал.
Она не озвучивала своего решения, подобно многим другим (Гарри и Рон, к примеру, на каждом углу трезвонили о своей будущей аврорской карьере), но на самом деле давно уже определилась с выбором будущей профессии. Подобно своим родителям, Гермиона Грейнджер собиралась стать врачом, но не простым, а магическим, колдомедиком. И она уже уверенно двигалась в этом направлении.
Именно поэтому она так усердствовала на травологии (в приготовлении зелий всегда используется большое количество растительных компонентов), старалась усвоить все на чарах и, наплевав на вечные подначки и провокации друзей, стремилась быть лучшей даже на зельеварении.
Именно поэтому в прошлое рождество она набилась в помощники к мадам Помфри, и вместо того, чтобы сидеть за столом в кругу родственников и сначала запаковывать, а потом распаковывать кучу подарков, целыми днями надписывала банки с лекарствами и заполняла скучные амбулаторные карты студентов, сортировала их и оформляла на хранение в архив. Только под конец она набралась смелости и попросила медсестру показать ей какие-нибудь примеры первичной диагностики.
Помфри прослезилась от умиления, расцеловала будущую коллегу в обе щеки и показала той не только простейшие приемы, но и много чего еще. Потом они долго сидели в больничном крыле на идеально застеленных койках, пили приготовленный тут же глинтвейн (в обход всех правил, запрещающих студентам что-либо, кроме сливочного пива – но ведь Гермиона не просто студентка, а практикантка, про крайней мере, в данный момент, время сейчас не учебное, и ей не одиннадцать лет, в конце концов…да и кому придет в голову заявиться сюда к ним в праздник без крайней необходимости?), много говорили – буквально обо всем на свете – и очень сблизились.
Каникулы кончились, но Гермиона с тех пор стала гораздо чаще бывать в Больничном крыле и видеться с мадам Помфри. Рон и Гарри по-своему истолковали эти визиты, решив, что подруга окончательно подорвала себе здоровье интенсивной учебой, и принялись с гораздо большим рвением защищать ее от нападок и издевательств слизеринцев.
Гермиона только улыбалась про себя. Ничего, пусть тренируются, будущим аврорам это очень полезно!
Кстати об аврорах…
Это была одна из наиболее оберегаемых тайн Гермионы Грейнджер, о которой не знала ни одна живая душа. Некоторое время назад (если быть точными, то прошлым летом) гриффиндорка на полном серьезе раздумывала, не податься ли в авроры. Девушек туда тоже берут, для поступления в Высшую школу при Аврорате требуются все те же чары и зельеварение плюс практический экзамен по защите. С этим не должно было возникнуть никаких проблем.
Но ее волновала морально-этическая сторона вопроса.
Для Гермионы была невыносима сама мысль о том, чтобы причинить вред любому живому существу, тем более человеку. Она очень живо помнила урок лже-Грюма, когда он демонстрировал действие Круциатуса и Авады на пауках… Даже сейчас Гермиону передернуло, а ведь прошло уже столько времени!
По большому счету, кто такой аврор? Это боец, обладающий рядом специальных навыков и готовый действовать в соответствии с полученным приказом. Вот так просто.
И так сложно одновременно…
Если в области знаний у Гермионы было все в порядке – она и сейчас знала немало и с удовольствием училась – то с беспрекословным выполнением приказа могли возникнуть большие сложности. Гермиона очень сомневалась, что сможет переступить через себя и слепо подчиниться чужой воле. Напротив, она привыкла сначала анализировать все самостоятельно и только потом – действовать. Она готова нести ответственность за свои решения – но тогда она же должна эти решения принимать. Понятно, что работа аврора этого не предполагает. А Гермиону совсем не прельщала перспектива столкнуться с необходимостью заавадить кого-нибудь по чужому приказу.
Конечно, сейчас идет война, и подчас очень жестокие методы Аврората можно оправдать. С другой стороны, не все столь же опасны и невменяемы, как пресловутая Беллатрикс Лестрейндж, которую даже гуманная Гермиона готова была убить собственными руками. Но война рано или поздно кончится, а методы ведения борьбы останутся, потому что от старых привычек всегда очень сложено отказываться.
А тут еще оба ее друга засобирались в авроры…
Душевные терзания уже почти стали перманентным состоянием гриффиндорки, но в один из дней, уже ранней осенью, все решилось самым неожиданным, но в то же время простым способом.
В тот раз они с Роном шли в Больничное крыло навестить Гарри, который отлеживался там после очередного квиддичного матча с командой Слизерина. Все было донельзя банально: очередная воздушная баталия с Драко Малфоем, очередной пример грязной игры и невнимательности судей, очередной бладжер, в нарушение всех правил отбиваемый в одного и того же игрока… И как итог всего этого безобразия – сломанная в двух местах рука, сотрясение мозга и падение с метлы в полубессознательном состоянии, но зато со снитчем, пойманном в последнем героическом броске.
Как же все это надоело! Чтобы не трепать себе нервы в очередной раз, Гермиона просто перестала ходить на эти дурацкие матчи.
Но оба ее друга были явно другого мнения.
Вот и сейчас Рон, у которого один глаз цветом и формой все еще напоминал спелую сливу (вратарю команды тоже частенько доставалось), и Гарри, из-за многочисленных широких параллельных ссадин смахивающий на карикатурную зебру, глупо улыбались друг другу и предавались радостным воспоминаниям, поминутно восклицая: «А вот помнишь?..»
Забыть что-то, происходившее пару дней назад, по мнению Гермионы, было довольно сложно, если только это не следствие ретроградной амнезии, развившейся на почве частых ударов головой о землю или бладжера об голову.
Она молча сидела в кресле, не пытаясь включиться в дружескую беседу, и даже не особо к ней прислушиваясь.
Вошла мадам Помфри, согнала с кровати Рона и принялась колдовать над сломанной рукой Гарри.
Гермиона невольно засмотрелась на ее движения. Ни одного лишнего взмаха, ни одного неверного жеста. Конечно, сказывается огромный опыт школьной медсестры… Но насколько же проще наносить раны, чем лечить их! Люди калечат друг друга – по жестокости или халатности, с умыслом или случайно, раскаиваясь в содеянном или же оставаясь уверенными в собственной правоте – а колдомедик лечит всех, для него нет правых и виноватых, люди делятся на пациентов и тех, кому медицинская помощь не требуется.
Это гораздо проще, чем Авада по чужому приказу…Гораздо проще и гораздо правильнее. Чем не попытка сделать мир лучше, в то время, когда другие об этом только говорят?
Именно тогда, еще не осознавая этого, Гермиона Грейнджер окончательно похоронила идею стать аврором и стала готовиться к поступлению на колдомедика. С того момента в ее комнате поселились дополнительные книги по чарам и травологии. А потом были памятные каникулы в Больничном крыле у Помфри.
И сегодня, выбирая между предложенными Роном «добить» и «вылечить», Гермиона очень быстро приняла решение еще и потому, наверное, что для нее второго варианта не существовало в принципе. Конечно, пока она не являлась колдомедиком, клятвы Гиппократа не приносила, но уже сейчас просто не могла оставить без помощи другого человека.
Пусть даже этим человеком был угрюмый зельевар Северус Снейп.
*****
Гриффиндорка очнулась от своих размышлений. Сколько же времени она провела наедине со своим неожиданным пациентом, который, по счастью, не выказывал ни малейшего желания очнуться (и даже не догадывался, что он вообще чей-то пациент)?
Видимо, Снейп совсем недавно применил ее зелье по прямому назначению, оно только-только начало действовать. На глазах весьма довольной собой Гермионы лицо зельевара вернуло себе характерную бледность, он потянулся во сне, глубоко вздохнул – и задышал медленнее и гораздо тише.
Зелье работало.
Оно было первым медицинским экспериментом Гермионы и соединяло в себе свойства двух разных лекарств, одно из которых снимало жар и головную боль, а другое в рекордные сроки лечило даже самый сильный кашель. Компоненты обоих зелий не являлись антагонистами, напротив, они прекрасно сочетались друг с другом, так что их можно было свести в одно целое.
Умная не по годам гриффиндорка долго над этим думала, а потом, памятуя о перефразированном принципе «Бритвы Оккама», в соответствии с которым все следует упрощать до тех пор, пока это возможно, решила для себя, что одно зелье – это все же проще, чем два, и взялась за пергамент и перо.
Со своими письменными выкладками она пошла к мадам Помфри. Та вертела список компонентов так и эдак, проверяя на сходимость, внимательно изучила предложенную методику приготовления, и заявила, что зелье имеет полное право на существование. Осталось только попробовать его сварить. Если, конечно, они найдут все необходимые компоненты…
Тут Гермиона и медсестра молча переглянулись, прекрасно понимая, что единственная кладовая, где все эти компоненты можно найти, находится очень глубоко в подземельях, а хозяина этих подземелий еще никому не удавалось уличить в желании бескорыстно помочь ближнему своему, тем более студентке – гриффиндорке, мисс Невыносимой Всезнайке. Кто же мог предположить, что именно он станет невольным участником эксперимента по внедрению в обращение нового лекарственного средства?
Решив до конца играть взятую на себя роль личного врача профессора Снейпа, Гермиона вытащила из кармана волшебную палочку. Конечно, эти заклятья она почти не отрабатывала…но надо же когда-то начинать! Представим, что она проходит медицинскую практику.
Тремя взмахами девушка наложила модифицированные чары Asclepio, призванные усилить свойства принятого лекарства, чары Сна Без Сновидений, полный аналог одноименного зелья (вряд ли зельевару, учитывая его прошлое, да и настоящее тоже, в бреду может привидеться что-то хорошее), и напоследок еще Согревающие чары – от каменной кладки стен весьма ощутимо веяло холодом.
Что ж, она, кажется, все предусмотрела… К завтрашнему дню Снейп будет носиться по коридорам со своей обычной скоростью.
Для полной уверенности Гермиона собиралась сделать еще две вещи. Какая-то ее часть, очевидно, боязливая и негриффиндорская, активно запротестовала, уверяя, что это уже слишком и не следует так перегибать палку, но девушка велела своему трусливому внутреннему голосу заткнуться и не мешать. В конце концов, она сейчас не студентка, а врач…ну хорошо, исполняющий обязанности врача, а Снейп – вовсе не Ужас слизеринских подземелий, а пациент…хотя он бы скорее умер, чем признался, что нуждается в ее помощи.
Гермиона подошла ближе к столу, чуть нагнулась и опасливо прикоснулась пальцами ко лбу зельевара. Лоб был сухой и совсем не горячий. Удовлетворенно кивнув, она совсем осмелела и, обхватив запястье своего пациента, стала считать удары пульса.
В норме должно быть от шестидесяти до девяноста, но Гермиона успела досчитать только до сорока. Ритм, в общем, был хороший… Однако в следующее мгновение ее ангел-хранитель, видимо, отлучился на время, недовольный, что сегодня его постоянно проверяют на профпригодность.
Снейп внезапно очнулся и уставился на Гермиону, которая все еще держала его за руку, мутным ото сна взглядом.
Гриффиндорка, пережившая уже который по счету шок за неполный день, замерла на месте и беззвучно взмолилась, не вполне понимая, к кому именно обращается, чтобы ее присутствие в кабинете показалось профессору плодом его помутненного сознания.
На этот раз кто-то мудрый и всесильный ее услышал и сжалился. Снейп перестал пронзать ее взглядом, согнул вторую руку, устроил голову поудобнее и замер, вернувшись в исходное положение.
Перед тем, как снова впасть в сон-забытье, зельевар проговорил что-то неразборчиво, Гермиона расслышала только: «Не может быть…у тебя жар, Северус…»
Она покинула кабинет зельеварения, как только ее отлетевшая, было, душа вернулась в земную оболочку и вновь обрела контроль над ней.
*****
В гостиной Гриффиндора девушка рухнула в ближайшее ко входу кресло и натянула на себя так кстати попавшийся под руку шерстяной плед. Ее бил самый натуральный озноб. Однако вместо долгожданного отдыха у камина Гермиона подверглась яростной атаке Рона и Гарри.
Ее внезапный уход сначала не произвел на них ровным счетом никакого впечатления. Но время шло, а Гермионы все не было. Через двадцать минут ребятам расхотелось играть в шахматы, через сорок минут они наведались на кухню, разыскали там Добби и попросили посмотреть по пустым аудиториям. Через час друзья были близки к панике, в голову лезли всякие несуразные, но оттого не менее пугающие мысли, что Гермиона стала жертвой нападения Упивающихся, слизеринцев (что почти одно и то же), очередного хагридова монстра или всех их сразу. А теперь Гарри и Рон расхаживали вокруг кресла, махали руками и, презрев право сокурсников на спокойный отдых, громко ругались.
- Где ты была? Мы всю школу обыскали, даже Добби подключили! – это Гарри. Растрепанная челка, глаза блестят за стеклами очков.
- Мы чуть с ума не сошли! Ушла – и не ответа, ни привета! – а это уже Рон. Взъерошенный, веснушки на лице горят от негодования.
Вопили они хором.
- Нельзя же так пропадать!
- Мы же не знали, где искать!
- А вдруг что-то случилось…
- Ты вообще нас пугаешь в последнее время…
- …что если это были бы слизеринские ублюдки…
- …я думаю, что ты отравилась парами от зелий…
- …а мы бы даже не узнали, где ты и что с тобой!
- …так что голову проветрить тебе не помешает! Еще один такой фокус, и я маме все расскажу, пусть она теперь тебе вопиллеры присылает!
Они бушевали в таком духе еще минут десять, и только потом обратили внимание на то, что у их подруги такой вид, будто она два часа выполняла Финт Вронского. Причем безостановочно. Гермиона была бледна, явно зябла и прижимала пальцами виски.
Расправа моментально прекратилась, но беготня вокруг нее продолжилась, только теперь она сопровождалось преувеличенным кудахтаньем. Кудахтанье особенно хорошо удавалось Рону, тут, видимо, сказывалась школа миссис Уизли.
Гермиона смогла отбиться от друзей только тогда, когда раз десять заявила, что с ней все в порядке, напилась горячего чая с заварными кольцами и шоколадом (ради чего беднягу Добби пришлось поднять уже с постели) и согрелась у камина. Гарри и Рон даже не стали выпытывать у нее, где это она столько времени пропадала. Исчезновение, появление и нынешнее состояние подруги, видимо, произвели на них такое впечатление, что они удовлетворились невнятным объяснением про некие душевные волнения и терзания, которые им, мальчикам, понять не дано. А она все это время якобы провела в раздевалке девчачьей душевой (куда ни они, ни Добби по понятным причинам не заглядывали), пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.
Отговорка тухлая, что ни говори, и никакой конкретики, но Гарри с Роном проглотили и это. Наверное, по сравнению с нападением Упивающихся, которое им мерещилось, женские истерики казались просто ерундой.
Уже лежа в собственной постели и мучаясь жестокой головной болью, Гермиона подумала, что сегодняшний день – один из самых ужасных, которые у нее вообще выдавались. Она чувствовала себя совершенно измотанной и разбитой, и это не считая того, что она потеряла, наверное, десять лет жизни по милости Снейпа. Да еще и шишку на голове набила…
Но все же она не поддалась своему страху и довела задуманное до конца.
Может, стоит завтра обо всем рассказать мадам Помфри? Интересно, что скажет медсестра, может, тоже посетует, что она не избвила мир от Северуса Снейпа, когда была такая возможность?
Гермиона тут же себя одернула. Какая глупость! Помфри – добрейшая женщина, да еще и медик, она даже думать ни о чем подобном не станет.
Разобравшись с мадам Помфри, Гермиона вернулась к профессору Снейпу. Мысленно, разумеется.
Интересно, как он там? Помогло ли зелье и чары? Но эти вопросы, скорее всего, так и останутся без ответа. Нельзя же, в самом деле, подойти к нему и спросить.
Девушка представила себе эту трогательную картину и хмыкнула. Да он так посмотрит, что захочется самоубиться на месте…Что ни говори, характер у слизеринского декана ужасный. Но после увиденного сегодня она точно не сможет относиться к нему по-прежнему. А как тогда?
Этого Гермиона не знала.
Зато она теперь была уверена, что злая усмешка и сдвинутые к переносице брови – всего лишь маска, которую зельевар надевает, прежде чем появиться на людях. Точно также он каждый раз застегивает бесчисленные пуговицы на своем сюртуке и набрасывает на плечи длинную черную мантию.
Всего лишь маска…
Как и почему он ее надел – другое дело, причин тому может быть очень много. Но это же неправильно, когда человек настолько бережет свое уединение, что начинает гнать от себя окружающих, не стесняясь в выборе методов! Гермионе вдруг стало жаль слизеринского декана. Там, в кабинете, он казался абсолютно беззащитным.
Гриффиндорка подивилась диссонансу этих стоящих рядом слов (Снейп – и вдруг беззащитный!), но именно так и было. Появись на пороге вместо нее кто-то, желающий зельевару зла – а общее количество таких субъектов исчисляется, наверное, сотнями – и участь его была бы незавидной. Да, он конечно боевой маг, знаток темных искусств, непревзойденный легилимент и т.д., и т.п. Но все это в обычном, здоровом состоянии. А вот случилось ему заболеть - и где это все?
Вот так.
Больной человек нуждается в помощи, и даже нежелание зельевара в этом признаваться ничего не меняет. А все потому, что даже при помощи магии невозможно заниматься самолечением. Впервые услышав об этом ограничении, Гермиона удивилась, ведь она привыкла считать, что магия может практически все.
Когда мы творим волшебство, мы используем свой магический потенциал, ту силу, которая есть в нас, черпаем ее из своего внутреннего запаса. Мы вкладываем эти силы в слова, во взмах палочкой – и волшебство свершается. В обычных условиях эту магию можно направить и на себя тоже – используют же люди косметические чары, чары Личины и так далее.
Только вот когда человек болен, никакого запаса сил у него нет – ни обычных, ни магических. Именно поэтому невозможно лечить самого себя – будет попросту нечего вложить в это направленное на себя заклинание.
Совсем другое дело – зелья, с их помощью чего только не лечат! Но даже это только в том случае, если зелье уже готово. А если нет, то сварить его опять-таки не удастся. Да, зельеварение не предполагает использования специальных заклятий, но каждое мало-мальски сложное зелье требует вложения волшебных сил: чем больше их вложено, тем действеннее будет состав. И если больной человек в тщетной попытке исцелиться попытается изготовить лечебное зелье для себя самого… Смотри пункт первый, как любит писать в своих конспектах Гермиона. Получается самый настоящий замкнутый круг: пока не вылечишься, колдовать в отношении себя не сможешь, а надеяться, кроме как на себя, больше не на кого. В этом замкнутом круге, как в западне, и застрял хогвартский профессор зельеварения, а застряв, умудрился распугать тех немногих, кто был способен и отважился бы помочь.
Так грустно, думала Гермиона, до чего довел себя этот человек… Ведь никому в здравом уме в голову не придет сунуться в личные покои слизеринского декана и справиться о его самочувствии. К нему в подземелье даже совы не залетают, хотя в некоторых помещениях окна имеются. Ну и о чем это говорит?
Самое обидное, что винить в этом можно только самого Снейпа…да еще, пожалуй, людей из его далекого прошлого: невнимательных родителей (Гарри как-то раз рассказал ей, что он видел тогда в Омуте памяти), Мародеров, из которых в живых остался только печальный Люпин, а еще тех, кто посулил молодому и не в меру амбициозному Снейпу золотые горы в обмен на маску Упивающегося.
Но тени из прошлого нельзя призвать к ответу, а Снейп стал таким, какой он есть. Жаль, что никто не смог пробиться к более человечной части его сущности и вытащить ее на свет божий, пока не стало слишком поздно.
Теперь же это не удастся уже никому.
Одолеваемая этими грустными мыслями, Гермиона не заметила, как уснула. Переживания минувшего дня даже во сне не оставляли ее, и гриффиндорка спала весьма беспокойно.
Ей снился маленький Гарри и рыжеволосая Лили Поттер, снилась очень четко, хотя Гермиона видела ее на колдографии только мельком, снились зеленые вспышки и чьи-то крики. Она видела неспокойное холодное море цвета серого свинца и старые замшелые камни, будто сочившиеся отчаянием и болью, и на фоне всего этого – Сириуса Блэка, худого и измученного, каким он был сразу после Азкабана.
Ей привиделся даже Люциус Малфой, почему-то с разбитым в кровь лицом, стоящий на коленях в кругу людей в темных плащах, и полные нечеловеческого ужаса глаза его сына.
А еще она видела незнакомого хмурого мальчика с растрепанными черными волосами. Он стоял на широком парапете Астрономической башни, будто не замечая под собой бездны. Она бежала через всю площадку, отчаянно путаясь в полах длинной мантии, что-то кричала, а он смотрел на нее совершенно недетскими темными глазами.
Мгновение, и черные глаза превратились в желтые, разрезанные вертикальными зрачками, тишина взорвалась хриплым протяжным воем… Потом начался и вовсе бред: Гермиона ехала куда-то в поезде, битком набитом дементорами, которые почему-то ее не трогали, попутно втолковывая что-то жабе Невилла, имеющей несомненное портретное сходство с Долорес Амбридж.
Апогеем этого кошмара стал змееподобный Волдеморт, страшный до потери пульса, который предлагал Гермионе тяпнуть кружечку свежей, буквально только что выжатой крови единорога, и горько жаловался на недостаток в жизни большой и чистой любви.
Стоит ли говорить, что несколько раз за эту нереально длинную ночь гриффиндорка просыпалась с криком и в холодном поту?
