Глава 1. Последствия дуэли.День 8.
Людям, и я не только себя имею в виду, всегда кажется, что самого худшего с ними случиться не может. В битве Авада обязательно пролетит мимо, Черная Метка если и появится, то, по крайней мере, над домом соседа.
Я, к примеру, всю жизнь был уверен, что только в глупых маггловских сказках пока темный маг увлеченно объясняет загнанному в тупик герою свои планы, кто-то прибегает и этого героя спасает. Поэтому разговорился и не успел отобрать у Поттера философский камень до появления Дамблдора. Откуда же я знал? Мне просто хотелось выразить свое торжество, а такую возможность я не принял в расчет. Ведь кажется, что ничего плохого не случится.
Но в тот раз не обошлось. И на недавней дуэли. И когда я в первый раз хотел убить Поттера. И сейчас, видимо, тоже...
Это не может быть правдой, нет, конечно, я просто допустил в чем-то неточность!
Хотя какая может быть речь об ошибке, если все выверено наверняка и на несколько раз проверено и перепроверено? Если каждая инструкция по выявлению проклятий выполнена идеально? Нет, ошибки быть не может, и мне остается только принять тот неоспоримый факт, что это – правда.
Восемь дней. Восемь дней потеряно. Нет, напрасно проведенными их назвать никак нельзя, но, так или иначе, они потрачены. А сейчас, когда очевидно, что Проклятье существует, что Оно работает именно так, как и рассказал Дамблдор и что Оно способно уничтожить все части моей души, независимо от того, где они находятся, времени терять нельзя. Осталось только чуть больше трех недель. Через двадцать два дня, если ничего не предприму, я погибну.
Нужно что-то делать, нужно немедленно что-то предпринять! Как там говорил Дамблдор? «Если на вопрос о любви ты получишь искренний утвердительный ответ, причем от человека, не знающего о проклятье, лежащем на тебе…» Я должен влюбить в себя кого-нибудь? Но зачем это Дамблдору? И… я не стану этого делать!
Выполнить такое условие – значит признать его правоту! «Любовь побеждает смерть»… Да, именно это и должно получиться согласно плану Дамблдора. Признание в любви нейтрализует Проклятье, в противном случае способное уничтожить мою душу. И неважно, что ожидающее меня не является смертью в классическом понимании. Выполнить условия Дамблдора и его Проклятия – значит отказаться от своих слов, признать власть любви над собою. И ее способность защитить от смерти.
Никогда! Никогда этого не будет! Не знаю, о чем думал Дамблдор, когда составлял этот план, не знаю, на что он надеялся, но у меня еще есть гордость, и я в любом случае откажусь от его условий!
(Думаешь, смерть лучше?)
Но… не приму условия – умру. Эта простая истина звенит в ушах, лишает остатка сил и изо всех сил мешает собраться с мыслями. Я не намерен умирать, и перспектива гибели вообще внушает мне некоторые опасения.
Что хуже – смерть или унижение? Дамблдор уверен, что в этой дилемме я выберу второе. И хотя бы поэтому я должен решиться на первое.
Но ведь смерть, если даже отбросить эмоции, коих она вызывает немало, унижение не меньшее. Я всегда считал, что смерть – для слабых. А слабым я быть не хочу. И не буду. Конечно, можно отказаться от собственных слов, но разве это не будет таким же проигрышем, как и решение отвести Проклятье?
(Неплохая отговорка, чтобы не умирать.)
Я, как и восемь дней назад, когда весь этот кошмар только начинался, в сильнейшем волнении метался по библиотеке. Несчетное количество раз переступал тонкую желтоватую полоску света, падающего из окна. Десятки раз скользил взглядом по шкафам из темного дерева и находящимся в них книгам. «Боевая трансфигурация», «Теория магии», «Темная магия: пыточные заклинания», «Зелья на все случаи жизни»… Стоп, что в моей библиотеке делает подобная ерунда? Насколько мне известно, в подобных брошюрках встречаются только никому не нужные бытовые заклятья. Нужно будет убрать… А на столе древний фолиант под названием «История проклятий», по которому я все эти девять дней работал над пониманием случившегося …
Внезапно я почувствовал странную слабость, и мне пришлось опуститься в стоящее неподалеку кресло. Отчаянно не хотелось двигаться, но еще больше я не желал думать. И выбирать.
Несколько счастливых мгновений мне казалось, будто все произошедшее – сон. Да, ужасный, да, слишком длинный, живой и реалистичный, но все-таки незначительный. Сейчас я проснусь, и все станет на свои места. Не будет никакого Проклятья… не будет необходимости решать…
(Начинаешь убегать от реальности?)
Жаль, но это происходит в действительности. Я поднес к глазам левую руку, чтобы увидеть появившийся восемь дней назад на запястье неприметный шрам в форме креста. Шрам, который напоминал – Проклятие со мной. Или я с Ним. Это уж как посмотреть. Странно, но я заметил крест только шесть суток назад, когда прочел о следах, неизбежно оставляемых любым проклятьем. Если Оно спадет, исчезнет и шрам. А пока Проклятье на мне, крест, похоже, должен служить напоминанием. Как будто таковые нужны…
Почему это случилось со мною? Как Дамблдор пришел к мысли, что нужно наложить на меня Проклятие? Почему он… впрочем, время подумать об Альбусе еще будет, а сейчас нужно принять решение.
Успокойся и спокойно все взвесь. Что случится непоправимого, если я сниму Проклятье? По сути, ничего. Любые действия можно будет списать на необходимость, и, более того, именно так дело и будет обстоять. Значит, мое возможное поведение в какой-то мере оправдано. А что случится непоправимого, если не сниму Его? Я умру. А значит, будут напрасны все те усилия, которые я приложил для обретения бессмертия. Такой вариант развития событий мне точно не подходит. Это не меньшее унижение, чем первый, да к тому же ведущее к гибели. Значит, мне стоит выполнить Дамблдоровские условия.
Но ведь и так поступить неправильно! Сдаться, признать свое поражение… нет, невозможно! Как я смогу снова уважать себя после такого?
(Ты сейчас рассуждаешь, как гриффиндорец.)
Это невозможно, но другого выхода нет. Нужно просто смириться и перетерпеть три недели, а уж когда Проклятье будет снято… первым же делом я убью Альбуса Дамблдора. Нет, пожалуй, не так. Я поручу задание кому-нибудь из школьников-слизиринцев, например, тому же Драко Малфою. Думаю, сын Люциуса положительно отнесется к предложению стать Пожирателем. Дамблдор не достоин, чтобы я убивал его собственноручно. А вот победа недоучившегося школьника над ним… да, это будет впечатляюще.
Значит, решено. Я попытаюсь снять Проклятье.
Только когда окончательное решение было принято, я осознал, что все это время испытывал невыносимый страх. Страх не столько смерти, сколько неопределенного будущего и возможной ошибки. Я привык точно понимать, чего хочу от жизни, мне никогда прежде не приходилось стоять перед выбором, тем более, когда вопрос приобретал такое значение.
Сейчас я испытывал невероятное облегчение. Несмотря на то, что моей жизни все еще угрожала опасность, несмотря на то, что мне было совершенно непонятно, кого, и, главное, как я буду в себя влюблять. Несмотря на то, что я серьезно подозревал: мои актерские способности и познания о человеческой психологии, а также выдержка и терпение не перенесут настолько тяжелого испытания. Теперь у меня была цель – снять Проклятье, а уж искать пути к достижению оной я всегда умел.
Незаметно для себя я снова поднялся на ноги и вновь принялся расхаживать по комнате. Движение с давних пор усмиряло мои эмоции и стимулировало мыслительную деятельность, так что и на этот раз я прибегнул к проверенному временем средству. Сейчас необходимо сделать еще один выбор, не такой важный, как первый, хотя имеющий огромное значение. И даже более неприятный.
Предстояло выбрать того, кто скажет мне то самое заветное «да».
Итак. Будем рассуждать логически. Кто может, хотя бы в теории, испытывать ко мне любовь?
(Никто.)
Крайне сомневаюсь, что это кто-то из врагов. Их полюбить меня не заставить и под Империусом. К тому же сказанное под Непростительным заклятием вряд ли пройдет под критерий «искренний утвердительный ответ»… но это я уклоняюсь от темы. Итак. Добровольно они меня не полюбят никогда. Не могут же ненависть и страх за три недели преобразиться в истинную любовь? Нет, наверно. Значит, мне нужен кто-нибудь из Пожирателей или сочувствующих.
(Не кто-нибудь, ты уже прекрасно знаешь, кто именно. Ты просто хочешь убедиться в очевидном – в отсутствии других вариантов.)
Какой-нибудь Пожиратель? Ну уж нет, я и так согласился на любовь, и, по-моему, одно это заслуживает громкого звания «подвиг». Не хватало мне тут еще гомосексуализма! А женщин-Пожирательниц мало… и из них подходит только Бе… нет, ну можно ведь еще подумать, например, о женах Пожирателей…
Хотя с ними я практически незнаком, исключение составляет одна Нарцисса Малфой. Но она слишком любит своего мужа для того, чтобы испытывать чувства к кому-нибудь еще. Это вполне очевидно даже для меня. Значит, остается только та, о ком нужно было заставить себя вспомнить с самого начала, остается только Беллатрикс…
А может, все же кто-нибудь другой? Кто-нибудь чуть более адекватный и чуть менее фанатичный? Кто-нибудь, в кого я не преодолеваю ежеминутное желание запустить Круциатусом? Приближать к себе Беллу Лестрейндж мне категорически не хотелось.
С другой стороны, она безупречно подходит на эту роль. Я вспомнил ее сияющие верностью глаза, вспомнил гордость, с которой в Визенгамоте она признавалась в том, что была Пожирательницей, вспомнил бесчисленное количество заданий, которые она выполняла по моему приказу. Вспомнил тот день, минувший около двадцати лет назад, когда совсем юная Белла, в то время моя ученица, признавалась мне в любви.
…Она всегда задерживалась после официального завершения урока. Медлит и в этот раз. Обычно мы обсуждаем Темную магию – мне нравится поговорить с Беллатрикс, я считаю ее самой перспективной из всех остальных Пожирателей. Иногда касаемся более личных тем. Мне нравится наблюдать за смесью слизиринских и гриффиндорских качеств в ее характере, нравится смотреть, как она ищет и находит компромиссы между двумя сторонами своей личности. Но в тот день Белла с такой несвойственной ей неуверенностью тихо просит:
- Могу я с вами поговорить, милорд?
Я сразу понимаю, она хочет сказать нечто важное, и совсем не убеждена в необходимости озвучить эту информацию. Крайне непривычное зрелище – Беллатрикс, опустившая глаза в пол, робко мнущаяся и не знающая, как начать. Я слишком привык к ее дерзкой и надменной манере держаться со всеми, включая меня. С каждой секундой становится все интересней, что же она хочет такого рассказать. Наконец, Белла собирается с духом, смотрит мне прямо в глаза и выпаливает:
- Я люблю вас, милорд! – после чего застывает, ожидая моей реакции…
Если кто-нибудь и может произнести то самое «да», это Белла. Я ни секунды не сомневался, что ее чувства не исчезли полностью, хотя, скорее всего, изрядно притупились со временем. Беллатрикс всегда отличалась верностью и постоянством. А даже если все прошло… наверно, вернуть прежнее отношение легче, чем создать его с нуля.
(С чего ты взял? Не забывай – о любви ты знаешь ровно ничего!)
Но… но я не хочу, чтобы это была именно Белла! Пусть будет кто угодно другой! Да я бы лучше согласился на Поттера, чем на Лестрейндж!
Великолепно понимаю, что моя неприязнь к Беллатрикс абсолютно нелогична и нерациональна. Она – практически идеальная Пожирательница. Сильная, смелая, безупречно чистокровная, бесконечно преданная и множество раз доказавшая свою преданность на деле. У меня нет ровно никаких причин относиться к ней хуже, чем к остальным. По крайней мере, именно это я стараюсь себе внушить.
Но что поделать, если каждый раз от ее фанатичного взгляда меня охватывает еле контролируемое раздражение? Что поделать, если такая преданность меня лишь отталкивает? Раньше, до того, как Авада, предназначавшаяся для Поттера, ударила по мне, я не замечал за собой ничего подобного. Раньше у меня никогда не возникало неоправданной ненависти. Впрочем, должны же были тринадцать лет, проведенные в одиночестве в албанских лесах, как-то на меня повлиять? Ну, вот их действие и сказывается.
(Опять пытаешься себя оправдать?)
К тому же, и Беллу прошедшее время весьма испортило. Теперь она похожа на типичную сумасшедшую… конечно, ее вины в этом нет, на младшего Лестрейнджа, например, Азкабан повлиял намного больше. Только вот шизофрения Рабастана не вызывает у меня ровно никаких эмоций, тогда как Белла…
Я не знаю, могу ли я все еще называть ее Беллатрикс Лестрейндж. От той, от прежней Беллы осталась, похоже, одна только верность. Никогда бы не подумал, что время или Азкабан могут настолько изменить человека…
Нынешняя Белла не стоит даже моей ненависти. Она достойна лишь презрения.
Но, впрочем, все это для дела не важно. Вариант с Беллой имеет несколько весомых преимуществ: она меня любит, она слишком эмоциональна, чтобы успешно скрывать это, она – Пожирательница, а значит, мне будет проще начать общаться с ней. Кроме того, существует возможность, что когда я узнаю ее получше, необоснованная неприязнь куда-нибудь денется.
Все. Решено. Окончательно и бесповоротно. Я снимаю Проклятье с помощью Беллатрикс. Отсюда следующий вопрос: как я буду это делать? Когда я трижды обошел всю библиотеку, а ответ ко мне упорно не приходил, я полностью осознал, что добиться «да» от Беллы будет крайне проблематично…
Так. Рассуждаем логически. Из-за чего Белла призналась мне в любви в прошлый раз? Очевидно, из-за того, что влюбилась.
(Невероятно глубокое логическое заключение.)
А из-за чего влюбилась? Не имею ни малейшего представления. Так как же я добьюсь признания, если не понимаю причину возникновения чувств?!
Вообще, в чем причина возникновения у людей привязанностей? Ну, эту тему я успел обдумать еще в Хогвартсе. Они возникают из-за необходимого большинству людей ощущения понимания и поддержки. Следовательно, самодостаточному человеку, каковым я себя и считаю, привязанности не нужны. Чувства – проявления слабости, и это, по-моему, неоспоримо.
Основываясь на вышеизложенном, в чем причина Беллиной любви? Вопрос все равно сложный. Необходимость понимания и поддержки не подходят, глупо думать, что она ожидала подобного от меня, от Темного Лорда. Наверно, это было смесью восхищения, преданности… и чего-то еще.
Чего? Мне нужно понять это сейчас, чтобы правильно смоделировать свое поведение в течение решающих трех недель. К тому же, все это время мне придется вести неусыпный контроль над чувствами, эмоциями и мыслями Беллы… Мерлин, куда я ввязался!
Что привлекало Беллу во мне? Она была согласна с моими взглядами насчет грязнокровок и со способами борьбы с этим неприятным явлением, - раз. Ее притягивала моя сила, - два. Много лет назад я еще мог считаться вполне красивым, - три. Больше никаких объяснений я придумать не могу, а ведь понятого мною явно недостаточно!
Беллатрикс – идеалистка. Факт, не подлежащий сомнению. Следует ли из этого, что я соответствовал ее идеалам? Испытывала ли Белла, как и подавляющее большинство Пожирателей, страх передо мной? В чем причина ее всегдашней преданности? Какая причина заставила ее в тот давно минувший день сказать: «Я люблю вас, милорд!»? Что изменилось в ее мировосприятии за прошедшее время?
На все эти вопросы ответа как не было, так и нет. Белла, на первый взгляд такая простая и открытая, на проверку оказалась абсолютно непонятной.
И как я должен действовать, если не знаю, что ей нужно?
Может быть, стоит попытаться вернуть атмосферу того времени? Когда она была моей ученицей? Может, это спровоцирует всплеск воспоминаний, и ее чувство ко мне вернется? Ну, вроде бы такое предположение достаточно логично. К тому же, даже если это не поможет, я могу использовать время, проведенное с ней, чтобы лучше понять ее. Итак, значит завтра…
(А почему, собственно, завтра? Ты же понимаешь, как мало осталось времени. Хочешь оттянуть неприятный момент?)
…я вызываю Беллу в резиденцию и...
(И?)
…И что мне делать? «Белла, я хочу проверить, насколько ты владеешь боевыми заклятьями»? Не слышал ничего глупее, включая Дамблдоровские рассуждения. Значит, нужно будет наврать, будто для какого-нибудь задания понадобится еще не известная ей магия. Для какого именно задания? Не важно, а если Белла спросит, уйду от ответа. В конце концов, знания лишними не будут. Какие знания – это уже следующий вопрос.
Так как Беллу я обучал лично, то прекрасно осведомлен о ее успехах. Всем необходимым для Пожирательницы она владеет в совершенстве. Обучать ее высшей Темной магии? Зная Беллин темперамент, давать ей в руки настолько сильное оружие просто неразумно. Хм…
А может… окклюменция? Нестандартный ход… Пожиратели, за исключением Снейпа, этой наукой не владеют. Я их не учил и не требовал такого рода умений. Ну а зачем? Чтоб они могли в любой момент скрыть от меня свои воспоминания? Чтоб я не мог разглядеть назревающее предательство?
Та же ситуация со Снейпом меня ужасно напрягала. Разумеется, Северусу необходима окклюменция, ведь Дамблдор один из сильнейших легилиментов страны. То, что Снейп пользуется окклюменцией и для защиты от меня, я тоже понять мог. В конце концов, использовать свою силу – это его право. Я не возражал. Да и он мне слишком полезен, чтоб убить. Но отсюда вовсе не следует положительное отношение к подобному обстоятельству.
Впрочем, вернемся к Белле. Во-первых, знание окклюменции еще никому не повредило, и я не вижу причин, чтоб Пожирательница стала исключением. Во-вторых, на занятиях можно будет абсолютно оправданно пользоваться легилименцией по отношению к ней, а значит, появляется дополнительная возможность узнать больше. А в-третьих, то, что со стороны Беллы предательства можно не опасаться, понятно каждому, кто общался с нею больше пяти минут.
Да, решено. Только как же мне не хочется снимать Проклятье этим Дамблдоровским унизительным способом, а уж тем более вовлекать Беллатрикс! Может, все-таки существуют другие варианты?..
Нет, раз уж решил, то надо выполнять собственное решение. Прервав дальнейшие возражения настойчиво продолжавшей сопротивляться части разума, я наконец-то вышел из библиотеки, моего традиционного места принятия решений и разработок планов.
