Глава 2Гарри открыл глаза и чихнул, яростно заморгал и опять чихнул, не в силах понять, откуда в его чулане столько пыли.
– Будь здоров, – сказал мужской голос. – А лучше дыши пореже. И не делай резких движений. Здесь воздух – и тот, кажется, пыльный.
Гарри вспомнил полёт, вскочил, подняв облачко пыли, лихорадочно заозирался, закашлялся.
– Ну вот, – расстроился давешний мужчина, входя в комнату, – я же говорил.
Мужчина собрал волосы в хвост, побрился, и одеяло, в которое он теперь завернулся, выглядело не в пример лучше лохмотьев... Теперь было хотя бы сразу понятно, что это – человек.
У Гарри в голове вертелось слишком много вопросов – начиная от: «Кто вы такой и что вам от меня надо?» и заканчивая истеричным: «Каким образом мы сюда попали?!» – так что он не мог определить, какой вопрос задать первым, и молчал, потихоньку осматривая комнату.
Комната была большая, и в ней было действительно много пыли. Она лежала всюду: на двух подоконниках, на люстре, на полу, на шкафах. Более-менее прилично выглядела только кровать, на которой сидел Гарри – по крайней мере, она не была серой.
– Сэр, вы живёте тут? – непонятно зачем и к чему ляпнул Гарри, и тут же пожалел: Дурсли не любили, когда он заговаривал первым, тем более, сейчас он сказал явную глупость.
– Пока да, – ответил мужчина, как можно более осторожно опускаясь на край кровати рядом. Не было похоже, чтобы он так уж рассердился.
– Я Сириус, Сириус Блэк, – продолжил он таким тоном, будто это всё объясняло.
– А я Гарри, – сказал Гарри растерянно, просто, чтобы что-то ответить, –Гарри Поттер.
– Я знаю, – отозвался Блэк. – А ты ничего и не слышал обо мне, да?
Гарри помотал головой, про себя удивляясь, откуда этому Блэку о нём известно.
– Нет, сэр.
Теперь настала очередь Сириуса качать головой:
– Я для тебя не сэр, а Сириус.
– Извините, – поспешно сказал Гарри.
– На «ты». Перейдёшь потом на «ты». Когда сам захочешь.
Они помолчали. Сириус отрешённо смотрел куда-то поверх головы Гарри, машинально накручивая на палец прядь волос.
Снаружи – Джеймс и точка. Глаза – нет, глаза – Лили, ясно, а в остальном – Джеймс. Вылитый. Только Джеймс так испуганно не смотрел и в подушку при каждом резком движении не вжимался.
Сириус усмехнулся.
Да попробовал бы кто-нибудь хоть куда-нибудь доставить Джеймса против его желания! Он сопротивлялся бы до последнего, орал бы как проклятый, ругался бы последними словами, а этот – глазами стреляет настороженно из-под чёлки и всё. Чуть что – извиняется. Вопросов даже не задаёт.
А у Гарри уже не осталось сил удивляться. Странностью больше, странностью меньше, какая разница. Интересно, ищут ли его Дурсли? И если да, то что обещает с ним сделать дядя Вернон, когда найдёт? А в чулане пицца и свитер...
Сириус, ты кретин, он не Джеймс, он вообще ещё ребёнок, понимаешь, ре-бё-нок, взялся воспитывать – давай заботься, а иначе неясно, зачем ты вообще из Азкабана сбежал! – яростно напомнил Сириус сам себе и посмотрел на крестника внимательней.
У крестника был тоскливый взгляд и острые коленки. Мерлин, подумал Сириус, худющий какой!
– Есть хочешь? Тогда жди, я сейчас.
И быстрым шагом вышел из комнаты, с силой захлопнув дверь. В воздух предсказуемо взвилось очередное облачко пыли.
Гарри встал и тихонько подошёл к занавешенному окну, осторожно приоткрыл шторы, отскочил от слетевших серых хлопьев. За окном была непроглядная иссиня-чёрная темнота, и как Гарри ни старался, как плотно ни прижимался к стеклу, ему не удавалось увидеть ничего больше.
Угораздило же.
А в детсве мечтал ведь, чтоб от Дурслей забрали... Ну да, а ещё раньше – хотел, чтоб Дурсли любили так же, как любили Дадли. Чтоб относились как к родному. Только эти мечты ведь давным-давно были, какая сейчас-то разница?..
Зато теперь, вдруг понял Гарри, ни один его день не будет предсказуем. Хотел перемен – вот они, сколько угодно.
Смех поднимался в Гарри волнами, клокотал внутри, и наконец Гарри расхохотался. Он всхлипывал, трясся, никогда в жизни ему не было так смешно.
Когда смех всё-таки кончился, Гарри опять посмотрел в окно – и опять увидел только непроницаемую синь. Создавалось впечатление, будто стекло просто-напросто замазали снаружи синей краской. Хочу выйти, подумал Гарри, чувствуя, как в нём нарастает злость, хочу на улицу, хочу узнать, что там, не может же быть одна темнота, я же, в конце концов, имею право знать, где я нахожусь!
В какой-то момент Гарри испугался, что сейчас лопнет, потому что нельзя же так злиться!
В лицо Гарри дунул ветер, по носу ударила дождевая капля – стекло исчезло!..
Гарри даже не успел толком испугаться, как в комнату зашёл промокший Блэк с колбасой в руках. Не глядя на замершего у окна Гарри, отряхнулся как-то по-собачьи и положил колбасу на тумбочку у кровати. Вздрогнул от порыва не по-летнему холодного ветра.
– Мне казалось, здесь было теплее...
Быстрым шагом подошёл к окну, усмехнулся. Спросил:
– Это ты сделал?
– Да, я, но я не специально, честно, я правда не знаю, как это...
И ведь не объяснишь, что это не он виноват, что он совсем не хотел... В воображении Гарри мелькали картины того, что сейчас будет, одна ужасней другой. Он совсем продрог, но сказать об этом не решался – Блэк наверняка скажет, что он сам виноват, и будет прав.
– Давай в постель. Быстро! – чуть повысил голос Сириус. Несчастный Гарри послушно улёгся на кровати, лихорадочно гадая, что будет дальше.
Сириус выбежал из комнаты и вернулся с одеялом в руках. Одеяло было пыльное, но толстое.
Не хватало ещё в первый же день позволить крестнику простудиться. Чёрт-чёрт-чёрт.
Описав круг вокруг кровати, Сириус попытался подоткнуть Гарри одеяло:
– Так нормально?
– Н-н-н-нормально, – выдавил из себя поражённый Гарри.
– «Н-н-н-н»! – передразнил Сириус. – Вот и не вылезай больше оттуда.
Как теперь чинить это клятое окно? Волшебник, чистокровка. Блэк. А без палочки не может ни-че-го. Ну ладно, крестнику тепло, а дальше – разберёмся. Завтра.
Да до завтра он сам тут простудится. И придётся Гарри подавать ему носовые платки из одеял и кипяток, потому что больше у них ничего нет, и, если Сириус вздумает заболеть, не будет.
Выругавшись про себя, Сириус заметался по дому в поисках чего-нибудь плоского и деревянного. Кое-как отломал дверцу у одного из многочисленных шкафов – повезло, дверь и так держалась Мерлин знает на чём, – всунул её в пустую оконную раму. Деревяшка встала так плотно, будто торчала там всю жизнь и именно для этого была предназначена.
Должно же хоть в чём-то повезти, подумал Сириус, хоть в чём-то, да.
Эй, Сириус, куда ты бежишь, стой, стой, всё, что можно, уже сделано, остановись. Можно перестать суетиться, глубоко вдохнуть и плюхнуться на кровать рядом с крестником.
Нет, рано расслабился. Ребёнка кормить надо. Ворованной колбасы он ещё не ел, это точно.
– Возьми с тумбочки колбасу и съешь сколько захочешь. Прости, но пока так – больше нет ничего.
Гарри с опаской взял колбасу и увидел на ней следы собачьих зубов - неужели Блэк отобрал её у собаки? – но, в любом случае, пахло ужасно вкусно, Блэк не то что не возражал, а почти приказал – так что Гарри начал жадно есть.
Вскоре остановился, протянул остаток Сириусу.
– Ты издеваешься? Ешь давай, я не возьму.
– Но я не хочу больше...
– Ешь.
Ишь ты, ведь голодный небось, а выпендриваться вздумал. Не рассказывать же, как чудно по ночам крысы с мышами ловятся...
Виноватый взгляд зелёных глаз. Тихо ест, не чавкает, одеяло старается не запачкать...
Так, а почему виноватый-то?
– Ты чего несчастный такой?
Молчит, будто Силенсио наложили. Не понять.
– Я тебя спросил, нет?
Не напугать бы.
– Я знаю, что я ненормальный и делаю ненормальные вещи, но янеспециальночестно!
Словно плотину прорвало. Что у него, истерика?
– Я правда не хочу, я никогда не хочу, оно само, я не знаю, что это, но я никогда не хочу ничего плохого!
И как теперь это чудо природы успокаивать прикажете? Обычная ведь стихийка, чего он дёргается-то...
– Успокойся.
– Я правда не хотел ничего плохого, но я не знаю, отчего это, я не...
– Успокойся!
Ура, носом шмыгнул, замолчал. В глаза не смотрит – боится? Мерлин, с чего вдруг? Мягче надо и спокойнее, тоже мне, почётный запугиватель детишек...
– Обычная же стихийная магия, что такого?
Весь этот вечер казался Гарри бредом, но сейчас наступил такой момент, в который обычно просыпаются. Какая магия? Да ещё стихийная... Ну почему, если человек хорошо к нему относится, то непременно оказывается сумасшедшим? Это же нечестно, в конце концов! И, главное, что теперь делать? Во-первых, он лежит под его одеялом и ест его еду, нельзя же взять и сказать: «Сэр, простите, но вы сумасшедший». Во-вторых, вдруг этот Блэк рассердится и начнёт буянить – мало ли?.. Повезло ведь.
– Сэр, простите, но я не понимаю, о чём вы.
Сириус сумрачно наблюдал, как крестник потихоньку отодвигается на другой край кровати. Да что такое-то?
Погодите, как это – не понимает? То есть? Это же не может значить, что...
– Ты квиддич любишь?
– Простите, я не...
– Хочешь ловцом стать, наверное?
– Я не понимаю, о чём вы говорите!
В голосе отчаяние. Ну нет, не стал бы этот мальчик так глупо шутить.
– Значит, о волшебстве ты ничего не знаешь? – уточнить в последний раз.
– О чём?
Ну всё. Спокойно, Сириус, спокойно, не он же виноват.
Сириус вскочил с кровати, закружил по комнате, бормоча всё громче и громче:
– Сын Джеймса Поттера не знает о волшебстве, сын Джеймса Поттера не знает о волшебстве, сын Джеймса Поттера не знает о волшебстве!
Схватил стул и кинул в стену с такой силой, что полетели щепки.
Судорожно вдохнул, покосился на Гарри.
Тот чуть ли не дрожал. Бедняга, да что он теперь о Сириусе должен думать? Ч-чёрт, он ведь, выходит, и о портключах понятия не имеет! Ну молодец, Сириус, как надо начал с крестником знакомиться, так держать.
– Значит, смотри, – подойти медленно, говорить тихо, – волшебство существует, это раз.
Превратиться в пса. Дать себя потрогать. Лизнуть узкую запачканную ладонь.
Стать человеком. Улыбнуться. Да не криво, а во весь рот – не умеешь, что ли? Сделаться серьёзным.
– И если бы его даже не существовало, признавая себя ненормальным, ты признаёшь ненормальным и своего отца, а он был моим другом, и я не потерплю, чтоб его оскорбляли, – это два, – логика хромает, но должно подействовать. А долгий разговор пусть будет завтра, потому что иначе они не уснут до утра. Странно, да – бояться разговора с мальчишкой – но тем не менее. Гарри пока и так есть что обдумать.
– Об остальном поговорим утром, это три.
Гарри заворочался, хотел было что-то спросить, но Сириус успел первым:
– Спи давай. Всё завтра. Ты устал, я тоже. Спокойной ночи.
Гасить или задувать было нечего. Гарри не ответил, только плотней завернулся в одеяло и отвернулся.
Сириус проснулся среди ночи и удивился тишине. Уснуть не получалось. Почти сразу вспомнились все сегодняшние промахи, и стал понятен ещё один: дурак, вырубился на одной кровати с крестником – мало ему потрясений? Приснился бы тебе кошмар, и проснулся бы Гарри от твоих воплей.
А потом на Сириуса накатило. Такое уже было, но всего один раз.
Стало вдруг понятно, как всё вокруг глупо. Гарри, идиот мелкий, – лишние хлопоты, одна большая забота: успокаивай, рассказывай, корми... И он сам, неведомо что пытающийся изменить, трепыхающийся червяком на крючке – глупо, Мерлин, до чего глупо.
Разве может быть что-то настолько важным, чтобы – делать?
Да ничего. Незачем метаться.
"Синдром поцелуя дементора", вот как Сириус окрестил это состояние.
Такая же незаполнимая пустота внутри.
В прошлый раз он опомнился, когда его – пса – чуть не переехала машина.
Крики водителя хорошо помогли.
Сейчас вокруг была тишина. Полная. Только Гарри дышал рядом.
Чтоб он утром проснулся с таким вот равнодушным крёстным рядом?..
– А не-е-ет, Бродяга, обломись, надо жить, – подумал Сириус медленно, – жить и обдумывать, и сосредотачиваться, и чувствовать, и мне плевать, что там тебе нашептали дементоры, идиот! Ты должен выдержать, ты должен не-сломаться, остаться хоть жалким подобием себя – ради этого сопящего под боком малолетнего придурка.
И пустота внутри пропала, сменившись каким-то теплом, и Сириус почти сразу же заснул.
