Глава 2Если вечером я ещё как-то вползла на кровать-чердак, расположенную над письменным столом, по жутко неудобной лестнице, то с утра готова была проклинать всё на свете, так как вместе с бедром отчего-то сильно скрутило поясницу, а так же близлежащие к месту удара суставы и мышцы. Обстановка комнаты была, в первую очередь, продуманно-эргономичной, что, в принципе было удобно, но только не после того, как тебя сбила машина, и твоя драгоценная задница стала похожа на спелую сливу. Размеры синяка я, конечно, преувеличивала, но ущерб от него был всё ощутимее. Едва не грохнувшись с лестницы, я призвала на помощь Дашу, подставившую своё сильное плечо инвалиду, и потащилась умываться. Встали мы пораньше, так как собрались на пляж. Как и следовало ожидать, некоторые решили не ехать, а выспаться как следует, посему в культпоход отправились только Света, Марина, я, Даша, Чон Мин и Ксю. Пришлось снова занимать деньги на проезд, а так же брать с собой доллары, обменять для меня которые любезно предложила Даша, так как без паспорта ни в одном банке не станут со мною разговаривать. Всё ещё сетуя на нерасторопность сбившего меня мужчины, с которым мы даже не удосужились представиться друг другу, я понадеялась, что он хотя бы завезёт вещи в течение дня.
Самый популярный в Корее пляж Хэундэ как всегда встретил нас ковром из корейцев на желтых надувных кругах, которых в море плавало по пять штук на квадратный метр. Мы уже не удивлялись, что, избегая загара, половина местных купалась в одежде или гидрокостюмах, кепках и очках. Я же без загара выгляжу, мягко говоря, болезненно, так что стараюсь чаще подставлять лицо солнцу и, что называется, поджариваться. Синяк, торчавший из-под плавок купальника, наверняка привлекал к себе немало внимания, хотя, объективно говоря, беспокоил меня саму куда больше, чем окружающих. Мы с опаской ретировались от мужчин арабской наружности, навязчиво просивших сфотографироваться с ними. Иной раз мы чувствовали себя обезьянками где-нибудь в Геленджике, пора было начинать брать за это деньги. Даже американцы, от которых мы такого могли ожидать в последнюю очередь, как-то раз подкатывали с этой просьбой. Напрыгавшись на довольно сильных волнах, мы развалились на арендованных подстилках под тентами. Недосыпание давало о себе знать, хорошо еще вчера не пили; инициатива исходила обычно от меня или Жени, который вчера таки надрался. Вот ведь малолетний алкаш, да ещё и в одиночку!
Дашка притащила воды, чем спасла всех от жажды и необходимости самим тащиться в магазин по невыносимой жаре - тридцать пять градусов в тени, при влажности, переваливающей за семьдесят пять процентов. Зная, что никто не понимает русский язык, я вовсе не следила за своей речью, а зря. К нам подошел мужчина совсем нерусской наружности. В моей голове моментально стали образовываться подозрения касательно его национальности. Бросив парочку пустых фраз на русском, чтобы завязать разговор, он поведал, что сам родом из Узбекистана, а на чужбину прикатил в целях подработки. Как оказалось, между Узбекистаном и Южной Кореей был установлен безвизовый режим. Даже узбек без стеснения попросил с нами сфотографироваться, за что был вежливо отправлен в дальние залесья. Работая администратором на автомойке, я просто мечтала сбежать от колорита работников из Средней Азии.
- Понаехали в белокаменную, - проворчала я негромко, стряхивая песок с подстилки.
Узбеки развернули «аул» через лежак и постоянно косились в нашу сторону, из-за чего мы нашли единственное верное решение – поскорее убраться с пляжа, тем более что все уже подустали. Заскочив в банк, дабы разменять деньги, мы сразу же отправились назад в общежитие, дружно постановив голодать до ужина, обойдясь коробкой с печеньем и банановым молоком, продающемся в небольших пузатеньких бутылках на каждом углу. В общежитии оказалось, что те, кто не пожелал ехать с нами на пляж, расползлись по разным направлениям Пусана, и на посту осталась только Ан сонсеним, к которой я сразу же побежала с расспросами: не появлялся ли тот мужчина с моими вещами? Оказалось, что нет, да и охранник, предупрежденный о подобной возможности, только развел руками. Напряжение и страх, охватившие меня в тот момент, грозили вылиться в нервный срыв. Даже Ан сонсеним уже не тешила столь радужными надеждами, но об обращении в российское посольство пока не заикалась. Прошло пока что меньше суток, волнение усиливалось, да ещё и недосып медленно, но верно склонял меня к горизонтальной плоскости. После душа, несмотря на все переживания, меня сморил дневной сон, только снилась какая-то бессмысленная, но весьма неприятная белиберда.
Расходившись с утра, я вроде бы перестала чувствовать сильную боль в бедре и пояснице, но вечером с пробуждением она вернулась. За окном было уже темно, когда меня и Дашку разбудила Гюнай, вернувшаяся с прогулки с Миной – корейской подружкой, когда-то бывшей практиканткой в Вон Гване* в Москве.
Далее последовали долгие сборы обратно на пляж, только уже ночной. Хэундэ ночью превращался в место массового досуга молодежи, местной и приезжей, где на каждом углу играли группы, отовсюду слышались звуки живой музыки – именно это соблазнило Гюнай, по её словам, еще никогда не тусовавшуюся по ночам из-за строгости матери, составить нам компанию. Немудрено, что вечер в общаге начался с беготни по соседним комнатам в поисках подходящих шмоток. В итоге, не найдя ничего пристойного в чужих гардеробах, не считая пары побрякушек, девчонки выстроились в коридоре в шеренгу, ожидая самую нерасторопную – меня - в попытке высушить волосы, оставшиеся мокрыми с самого обеденного душа. Белые шорты, некогда бывшие джинсами, и приобретенная на рынке в Нампо свободная размахайка с моськой Микки Мауса очень даже неплохо сочетались, вот только опять я была в почти спортивной одежде. Ещё и кроссовки… Классический образ никак мне не удавался, наверняка из-за привычки носить на работе комфортную одежду, но я планировала приобрести себе здесь удлиненный пиджак. Пора приобщаться к более строгому стилю, подчеркивающему женственность. Надеюсь, что когда-нибудь у меня это получится…
Выйдя в коридор, я обнаружила, что девочек сдуло вниз, а нашлись они перед теликом в гостевой комнате. Тут же выяснилось, что я не последняя, кто собирается, подобно черепахе. Опоздуном оказался, как ни странно, Женя, которого будили сто раз, прежде чем он пришел в себя и сходил в душ.
Бросив девчонкам и Сергею – единственному старшечку из нас – что покурю на улице, я просочилась в открывшиеся двери общаги за кореянками, тоже решившими провести ночь вне общаги. Только закурив сигарету, я едва не поперхнулась дымом, увидев внизу лестницы, ведущей во дворик возле общежития, знакомую белую бэху, а ещё неприлично оголенную неизменно вызывающими у меня тонны ненависти шортами пятую точку. Вика, кажется, мило общалась с моим водителем, держа в руках розовый пакет этюдхауза и мой черный клатч. Изобразить умирающего лебедя, спускаясь по лестнице, у меня удалось, вот только по глупости я не подумала выкинуть сигарету – в Корее, пуританской стране, вид курящей женщины считался ещё более уродливым, чем в России, поэтому кореянки по обыкновению ныкались по углам. Мне, наверное, стоило последовать их примеру, вот только соображалка в нужные моменты не работает как нужно. Этот мужчина уже смотрел на меня, так что сигарету выбрасывать было поздно, оставалось только, состроив волевое лицо, «постараться» перестать хромать и со вздернутым носом спуститься к ним.
- Я привёз ваши вещи, - сообщил он кратко, кивнув на скарб в руках Вики, которая с приторной улыбочкой протянула пакет и клатч мне. – Зря вы сбежали, мне казалось, что вы едва можете ходить, - хитрый огонёк в его глазах мне очень не понравился. – Кстати, как ваша нога?
Подавив желание засунуть в его глотку свой кроссовок, я поправила стильные очки без диоптрий и забрала вещи у Вики, которая, подмигнув мне и поклонившись водителю, двинулась к лестнице, где уже стоял ожидавший её чем-то очень недовольный Сон Чжин – один из наших помощников, по совместительству, её парень. Окликнув Вику снова, я спросила, идёт ли она с нами на пляж, но получив отрицательный ответ, обратно всучила ей своё барахло с просьбой закинуть в мою комнату.
- Уже всё в порядке, - соврала я намеренно не слишком убедительно, возвращаясь к диалогу, едва не добавив, что иск против него я подавать не собираюсь. – И я не убегала, а просто пошла в соседний магазин за сигаретами.
- Не знал, что сигареты продают без денег, - усмехнулся он с небольшой издёвкой, скользнув взглядом по моему спортивному наряду.
Ну почему, почему я не надела платье?! Точнее, свой единственный девчачий сарафан, для которого и так редко предоставлялись случаи. Правильно, я надевала его в прошлую субботу на пляж, а ходить в одном и том же не позволяли принципы. Мне нравился мой внешний вид, но… не мартини, не мартини*… На моём водителе же сегодня были обыкновенные, чуть зауженные к низу чёрные брюки и тёмного цвета рубашка в мелкий рисунок, выгодно подчеркивавшая стройность и довольно широкие для корейца плечи.
- Я только в магазине вспомнила, что забыла сумочку…
- И как это воспринял таксист? – беззастенчиво поинтересовался он, усмехнувшись в кулак.
Да, сохранить лицо мне не удалось, и только сейчас я подумала, что не обязана отчитываться перед каким-то незнакомым мне человеком. Правда, всё равно я вела себя как дура.
- Пришлось одалживать денег у согруппников, - сдалась я с потрохами и поддержала его смех, изо всех сил стараясь не быть наигранной. Вообще, он бы мог догадаться подождать моего возвращения.
- Я вас напугал или чем-то обидел? – спросил он в лоб, чем вызвал усиление желания по заталкиванию обуви в его глотку. Казалось, что этот вопрос стёр с его лица весь налёт веселья. – Мне стоит за что-то извиниться?
- Нет, что вы, я просто… Мне было не очень уютно в том кафе… Я вас совсем не знаю, не следовало туда идти, да и официантка как-то странно смотрела, - нашла я новую отговорку, на которой мне пришлось притормозить, напряженно выуживая слова из своего скудного английского словарного запаса.
- Простите, если это доставило вам неудобства. Надо было просто сказать, я бы сам отвёз вас в университет. Кстати, ваша подруга сказала, что вы здесь изучаете корейский язык, если я правильно понял.
Надо же, он действительно собирался продолжать наш диалог, что, конечно, радовало, но все равно немного настораживало.
- Да, у нас небольшая программа на август, - закивала я, поглядев вверх во двор, где уже собирался народ.
- Ясно, значит, потом снова в Россию, - сам для себя заметил он. – Ончже буто хангугорыль пэуго иссо?* – спросил он, решив вынести мне мозг, хотя вопрос был до ужаса простым.
- Иуоль бутоё**, - ответила без промедлений я, читая на его лице явственную заинтересованность, которую нельзя было отнести к сарказму. Может, до него всё-таки дошла причина моего ухода из кафе? Откуда такая смена поведения?
Задав ещё пару элементарных вопросов, он заметил толпу, спускающуюся по лестнице вниз. Однако каково был моё удивление, когда я увидела в компании наших Нам Юна, который что-то оживлённо обсуждал с Женей. Синхронно побросав на нас заинтересованные взгляды, будто стая глупых голубей, группа проплыла мимо. Сонсеним, коротким кивком поздоровавшись с водителем, сказала мне, что они подождут на остановке. Гюнай, подгоняемая жениными тычками под рёбра, с громкими воплями понеслась вниз по довольно крутому склону дороги, заставив меня в очередной раз улыбнуться мужчине, будто извиняясь за избыток шума, издаваемого нашей компанией.
- Куда вы собираетесь?
- Сначала в кафе поесть, а потом на Хэундэ гулять, - ответила я безо всякой задней мысли, но была сбита толку последующим предложением:
- Могу я вас подвезти? – он посмотрел на крутой спуск дороги от университета, находящегося на нагорье. – Наверное, вам ещё тяжело ходить.
- Всё в порядке, - в очередной раз заверила я, но кажется, с ним такие номера всё так же не проходили.
После очередной попытки отговорить, он всё-таки убедил меня в моей неспособности передвигаться самостоятельно, галантно открыл дверь авто и попросил пристегнуться. Деревянными пальцами пытаясь закрепить ремень, я не могла снова не вспомнить его возможных опасений касательно судебного иска. Джип легко и мягко тронулся с горки и углубился в недлинный туннель, над которым проходила оживлённая трасса. Русские, ушедшие недалеко, как всегда громко болтая и смеясь, загружались в один из автобусов под номером «1». Притормозив возле остановки университета, являющейся конечной, мой спутник опустил водительское стекло и спросил у Ан сонсеним, ожидающей меня снаружи, в какое кафе мы идём сегодня, но то было всё, что я поняла. Они перекинулись ещё парой фраз и к моей неожиданности обменялись телефонными номерами. Сонсеним смотрела на меня так, будто ожидала каких-то протестов, но я лишь недоуменно пожала плечами.
Я не пыталась возразить, когда вслед за отъехавшим стареньким, но чистым автобусом Хёндай, набитым моими дражайшими согруппниками, тронулась и бэха, только чувствовала себя крайне неудобно еще и из-за того, что, глядя в заднее стекло впереди идущего автобуса, видела буйство Даши и Гюнай, отчаянно отмахивающихся от Жени и, почему-то, Ксюши. Странно, Ксюша всегда была примером скромности, ну, не считая того эпизода недельной давности на пляже, когда решила поиграть в игру «напои соседа» с корейцами. Хотя чего таить, она и тогда являлась скромным, тихим и неподвижным… бревном, которое мы не могли сдвинуть с места и которое не хотел брать «на борт» ни один таксист.
Спутник с усмешкой наблюдал за переполохом впереди, изредка издавая тихие смешки.
- Эти русские такие странные, - с американским акцентом процитировала я фразу из фильма «Ширли-Мырли».
- Прошу прощения? – естественно не понял он, так как фраза прозвучала на русском.
- Ничего, просто одна поговорка... Мысли вслух.
Мы выехали на более широкую дорогу, обогнали автобус и оставили его далеко позади, странно, что в тот момент на центральной трассе было так мало машин. Я не успела одуматься, когда, миновав Кёнсондэ, мы уже въехали на подвесной пусанский мост – местную достопримечательность; моя группа ещё наверняка даже в метро не спустилась. Я как всегда с упоением смотрела на вид ярко освещенного второго по популярности в Корее пляжа Кванали, пестрящего разноцветным неоном, из-за которого на небе отражалось чуть желтоватое свечение. Ночь окрашивала город в невообразимые краски и цвета, да и сам мост, изящной громадиной пересекающий залив, светился подобно ёлочной гирлянде - вид на него с пляжа открывался просто восхитительный. В какое кафе сказала везти меня сонсеним, я так и не поняла, но знала, что наши снова хотели есть курицу, а на Хэундэ я насчитала подобных заведений не меньше пяти. Прибудем мы значительно раньше, поэтому, либо спутнику придётся довольствоваться моим обществом несколько дольше, либо же бросить меня несчастную на произвол судьбы. Не нравилась мне подобная неизвестность.
- Вы хотите поесть курицы? – неожиданно спросил он, когда мы уже подъезжали к пляжу.
- Придётся, - ответила я и пояснила: - Моя группа только ей и питается, впрочем, я не против.
- Прозвучало неубедительно, - заметил он. - Я ещё не ужинал, может, составите мне компанию? Как насчёт Самгёпсаля*? – предложение разделить пищу вместе было подано с особой осторожностью. - Это мясо, которое…
- Знаю, - не очень-то воспитанно перебила я, всё ещё не приходя в себя после внезапного предложения. – Если это удобно, то я не против.
- Отлично, - ответствовал он вроде бы с энтузиазмом.
Зачем я согласилась? Он наверняка будет сидеть с отсутствующим выражением лица и рыться в телефоне, который, к слову, только что затрезвонил какой-то корейской песней. «Ёбосео, нэ, апочжи*…» - так начался разговор, судя по всему, с отцом. Почему он не использует гарнитуру в машине? Хочет ещё кого-то сбить из-за невнимательности? Бросив на меня осторожный взгляд, мужчина сказал ещё пару слов, как будто намеренно избегая простой, понятной мне речи в фразах, и завершил разговор. Лицо при этом у него было наисерьезнейшее. Я же намеренно отстранённо глядела за окно, где уже было пруд пруди молодёжи. Тем временем, машина свернула на пересекающуюся с главной улицу и, проехав пару десятков метров, остановилась возле традиционного ресторанчика, откуда слышался аппетитный запах жареного мяса.
Сквозь прозрачные стекла виднелись похожие на водосточные желоба вытяжки, спускавшиеся над грилями, вмонтированными в низкие столики, за которыми прямо на полу сидели люди. Находясь в закутке, это место наверняка привлекало к себе не слишком много внимания, зато здесь было спокойнее, несмотря на то, что почти все столики были заняты. Сбросив найки и засунув их в галошницу на входе, я подождала расшнуровывающего ботинки спутника, и мы отправились вслед за крепкой невысокой женщиной с бесом коротких кудрей на голове. Протерев прямо перед нами столик, из-за которого, по-видимому, совсем недавно ушли предыдущие гости, она выслушала заказ и через несколько секунд её заменила молоденькая официантка, принесшая графин с водой и два небольших железных стаканчика - в Корее принято запивать пищу водой. Ещё через некоторое время на столе появились традиционные закуски в маленьких тарелках – кимчхи, маринованая сладкая редька, какая-то непонятная трава, похожая на черемшу, только тоньше, не очень аппетитно выглядящие маринованные баклажаны и свежие листья салата. Выудив из коробки на столе железные палочки, мой новый знакомый протянул пару мне.
- Как вас зовут? – неожиданно спросила я, когда мне осточертело молчание.
- Пэ Юн Сон, - спокойно ответил он, наливая воду в стаканчики и не глядя на меня. – Только, пожалуйста, больше не называйте меня ачжощи, я не считаю себя таким старым, - попросил он с усмешкой.
Немного устыдившись, хотя в обращении «ачжощи» не было ничего плохого, да и по возрасту он подходил, я решила представиться:
- А меня зовут…
- Анна, да, я смотрел ваш паспорт, - всё так же нейтрально сказал он, но вдруг добавил, наконец взглянув в мою сторону: - до того, как обнаружил пропуск.
Меня больше интересовало, заметил ли он там два презерватива, но, конечно же, спрашивать об этом я не собиралась.
- Ясно, - вот и поговорили. - Вы живёте в Пусане?
- Нет, я здесь по делам… Я из Сеула.
Только мне удалось вывести его хоть на какой-то диалог, как появилась ачжумма*, принесшая на большой тарелке крупные тонкие куски жирной свинины, большие хозяйственные ножницы и щипцы для переворачивания мяса. Пожелав нам приятного аппетита, она удалилась к другим гостям.
Небрежно, но аккуратно бросив тут же зашипевшее мясо на гриль, спутник опустил над ним размеренно гудящую вытяжку и пристально посмотрел на меня:
- Зачем вам корейский язык? В университете учите?
- Нет, просто мне нравится Корея, наверное, дорам насмотрелась, а свой университет я уже закончила, - ответила я, запинаясь.
Корейцы очень любили слушать комплименты в адрес своей страны и нации, но Юн Сон не проявил каких либо патриотических чувств, размеренно подкидывая в гриль странного вида грибы.
- О, какова ваша специализация? – проявил он вежливый интерес.
- Сложно объяснить, - лихо соображая на английском, ответила я. – Я окончила спортивную академию, факультет физической реабилитации. Массаж, адаптативная физкультура для людей с ограниченными возможностями, для тех, кто получил различные травмы.
- Интересная профессия, а кем вы работаете? – продолжил он, только я чувствовала себя будто под лампой.
- К сожалению, не по своей специальности, - скромно ответила я, опустив, что ничего о ней не знаю, так как пять с половиной лет валяла дурака, а диплом купила.
- И всё же?
Немного стыдно было говорить о месте своей работы, так как гордиться было действительно нечем.
- Я менеджер на автомойке… - и сдуру добавила: - Моя мама - начальник.
- Семейный бизнес? Вполне неплохо, - оценил он снисходительно.
- Не совсем, над нами есть головное начальство, управляющее остальными объектами… - чего мне стоило объяснить ему на английском про строительный и хозяйственные магазины, тендеры и бани…
Боже, неужели ему и правда интересно, или он пытается исправиться после вчерашнего вечера?
- Когда вы возвращаетесь в Россию? – не дав расспросить себя о работе, перевел тему Юн Сон.
- Тридцатого августа, - несмотря на допрос, я стала чувствовать себя увереннее, возможно, именно этого он и добивался.
Далее разговор потёк свободнее, я рассказала о своём увлечении музыкой, фортепиано, он же, как оказалось, был увлечен гитарами, поведал о своей внушительной домашней коллекции музыкальных инструментов, правда, свои умения назвал весьма скромными. Мы даже смеялись над какими-то милыми мелочами, но ничего, кроме склонностей к музыке и имени, я о нём не узнала, тогда как о себе рассказала предостаточно.
Напряжение, сковавшее меня поначалу, начало отступать, и мне стало легче орудовать палочками, поглощая заботливо разрезанные Юн Соном куски хорошо прожаренной свинины, правда, выпить чего покрепче всё равно хотелось - для окончательного расслабления и общего тонуса. Цели совместного ужина я так и не поняла, вроде бы он уже не столь часто интересовался моим здоровьем, но и свиданием это назвать было сложно. Скорее, случайно оказавшись в чужом одиночестве, я просто составляла ему компанию, однако след от кольца на безымянном пальце всё так же меня беспокоил, навязчиво мозоля глаза.
Я была для него слишком молодой, да и каких либо намёков, как женщина, не удостаивалась, в общем-то, и от него мне ничего нужно не было. Интересный опыт в общении с взрослым мужчиной, корейцем, но не более того. Сдержанный, вежливый, немного черствый, но, всё же, идущий на контакт. Аккуратно очерченные брови, чуть прикрытые оправой очков, и заколотые на затылке невидимкой блестящие тёмные волосы, свободные к плечам, сегодня в другом освещении показавшиеся мне просто тёмно-каштановыми, выглядели несколько женственно, но такой стиль шел ему, и Юн Сон об этом явно знал. Сеть микроскопических морщинок вокруг глаз ничуть не портила его облика, а напротив, придавала мужественности и серьезности. Не в пример другим корейцам, прячущимся от солнца, его кожа была смугловатой и смотрелась нежной на ощупь. Осознав, что вот уже пару минут со слегка мечтательным выражением лица и застывшими у губ палочками пялюсь на него, я одним махом осушила стакан с водой и, конечно же, поперхнулась так, что слёзы на глазах выступили. Протянув мне салфетку, Юн Сон не сдержал улыбки, вот только не успел вставить комментарий, как его навороченная мобила, лежавшая по правую руку, завибрировала и стала петь незнакомую мне песню. По мере разговора я заметила, как меняется его взгляд – от напряженного до встревоженного, даже испуганного.
- Простите, но у меня появились срочные дела, - явно обеспокоенный отнюдь не тем, что нам придется расстаться, произнёс он, поднимаясь из-за стола.
Раскорячив затекшие ноги, я со страдальческой гримасой поднялась следом, обронив, что меня уже наверняка ждут на пляже, и он тут же поспешил в этом убедиться, сделав короткий звонок Ан сонсеним. Сообщив, что моя группа расположилась возле спасательной вышки номер «6», он оплатил счёт, кисло посмотрев на меня, когда я попыталась достать из кармана свои мятые воны. Привычка проявлять финансовую самостоятельность не раз ставила меня в неловкое положение. С ним это было явно неуместно.
- До свидания, Юн Сон щи*, - впервые назвав его по имени, попрощалась я у ресторана.
- Я могу довезти вас до пляжа, - сказал он удивлённо, но, судя по спешке, в которой мы покидали ресторан, был благодарен.
- Ничего, я знаю этот район и не потеряюсь, не переживайте. Спасибо за ужин, - вежливо и скромно сказала я, слегка поклонившись, радуясь, что сегодня при встрече с ним не произошло никаких идиотских ситуаций, ну, не считая вранья по поводу побега.
Кивнув в ответ и ещё раз извинившись за спешку, он сел в машину, достав телефон, по-видимому, собираясь совершить ещё один звонок. Я же, забыв про хромоту, пошла своей дорогой, вскоре выбравшись на шумную улицу, думая о том, что, несмотря на странность и сдержанность сегодняшней встречи, мне не хотелось её заканчивать.
- Анная*! - я едва не споткнулась на месте. Повернув голову в сторону проезжей части, я встретилась взглядом с Юн Соном, ехавшим параллельно мне. – Пожалуйста, напишите мне смс, когда встретитесь с друзьями.
Мотнув головой в знак согласия, я ещё раз попрощалась, не заметив, с каким интересом на меня смотрела сидящая в уличной кафешке группа людей внешности янки. Плевать, уж иностранцев стесняться я не собиралась. На подходе к пляжу орала музыка из чьих-то колонок, уличные татуировщики, сидя в окружении фотографий с частями тел с изображением собственных творений, предлагали свои услуги. Рядышком пристроились две развлекательные палатки с шариками, которые нужно было лопнуть прицельным метанием наверняка тупых дротиков. Там же на стене громоздились ряды призов: разнокалиберных милых игрушек - не то, что наши российские автоматы, наполненные жуткой синтетической белибердой: зверьём непонятных цветов с такими уродливыми мордами, что впору снимать в дешёвых фильмах ужасов.
Пробурчав что-то про дурацкие корейские светофоры, заставляющие ждать пешеходов около пяти минут, я пересекла улицу и оказалась на самом пляже, где негде было камню упасть. Пройдя вдоль берега, я не единожды становилась жертвой весьма приветливого, но не очень адекватного поведения корейцев: один юноша, перегородив дорогу с раскинутыми руками, громогласно крикнул: «Hello!», заставив меня юркнуть вбок, что сильно его рассмешило. Гюнай я заметила сразу – она сидела на ступеньке образованного толпой амфитеатра и со счастливым, чуть дебиловатым выражением лица слушала уже знакомую мне по прошлому посещению ночного Хэундэ молодежную группу, расположившуюся спиной к морю на каменной клумбе. Девочка-солистка тоненьким чистым голосочком пела очередную песню, а парни рядом лабали на гитарах, один, задавая ритм, на парочке небольших тамтамах. Где расположились остальные я нашла сразу же, стоило увидеть, как нечто очень шустрое и очень русское, судя по знакомому смеху и комментариям, вихрем носится между лежаками с криками: «Я тебя убью, Женя!». Тот же, по худобе своей сравнимый разве что с веревкой и менее заметный, чем громогласная Даша, удирал, сверкая пятками, по всему пляжу, пока не остановился у самого берега, поджидая её, чтобы толкнуть в воду. Чего-чего, а сила в этом шнурке была богатырская, уж никогда бы не подумала. Но, впрочем, у Даши была тяжелая рука и точный удар. Шлепок пришёлся Жене по плечу, странно, что оно у него не отвалилось…
- Ну как? – спросила сонсеним, смеясь вместе с Ксюшей и Нам Юном над разыгравшимся спектаклем. – Не обидел вас? – с небольшим акцентом сказала она по-русски, как всегда обращаясь на «вы», что уже не так резало слух, но всё равно было непривычным.
- Нет, мы просто поужинали здесь недалеко, - пожала я плечами.
- Ты к нему не приставала? – не преминула вставить шпильку Ксюша, наливая мне пива.
- Нет, он какой-то отстранённый, сам по себе.
- Очень жаль, - по обыкновению, надув полные губы, ответила Ксю любимой русской фразой Сон Чжина, которую он использовал даже не в самых подходящих случаях. Фраза эта стала притчей во языцех довольно скоро, и стадный инстинкт постоянно заставлял русскоязычную часть нашей группы повторять её снова и снова.
- Мы вроде бы поговорили, но о нём я ничего не узнала, - стараясь придать лицу более равнодушное выражение, ответила я. – Говорила, в основном, только я…
- Это нормально для корейцев, - махнула рукой сэм*, пока я пыталась найти чистое от песка место на подстилке, обнаруженное возле Сергея, где я и примостила пятую точку, спокойно брякнув ему краткое «Двигай тазом». – Натура такая, как это сказать по-русски? Мы редко когда рассказываем о себе в начале.
- Скрытные… - предположил Сергей, как всегда закартавив на букве «р», что я естественно не преминула передразнить, позабавив Нам Юна, не понимающего ни слова по-русски.
Сергей же, как всегда, состроил милую утиную рожицу, как мы называли его ужимки, но ничуть не обиделся, а только прыснул и неубедительно возмутился: «Ну, Ань…». Ещё у Сергея была бровь, правда всего одна, зато доминировавшая на лице. Я всё вынашивала коварный план проведения операции по обустройству его моноброви разделительной полосой, для чего всерьёз подумывала однажды подкрасться к нему с бритвой, потому что для прополки щипчикам пришлось бы связать его и заткнуть чем-нибудь рот. Украдкой поглядывая на Нам Юна, я предложила перевести тему и говорить по-английски, а то он что-то совсем заскучал.
Начав пить пиво, останавливаться мы не собирались и вскоре уже во всю играли в национальный корейский литрбол с подачи Нам Юна, научившего нас простой потехе. Суть одной из игр была в том, что, каждый человек называл максимум по три числа. Счёт вёлся до тридцати одного, и тому несчастному, на чью долю выпадало это число, приходилось пить до дна. К игре подключились мокрые и все в песке Женя с Дашей. Периодически подвывая, что хочет в клуб, Женя пытался привлечь к своей идее Нам Юна, с чем я в корне была не согласна, да и ему самому, судя по всему, и без клуба было вполне весело. В итоге мне и Жене пришлось тащиться в палатку за добавкой пива, ибо с таким размахом оно довольно быстро закончилось. Веселье набирало обороты, ну а взрыв хохота пришёлся на появление Гюнай - она, кружась в непонятном танце, больше похожем на отпугивание мух, пронеслась мимо нас со счастливой улыбкой, вогнав в ступор непривычного к такому поведению Нам Юна.
- Здесь так здорово, и почему я в прошлый раз не поехала с вами? – возмущалась Гюнай своей несообразительности. – В следующую субботу обязательно поеду, мы ведь ещё здесь побываем?
- В следующую субботу у нас Сеул, - разрушила её планы Ксюша.
- Очень жаль, - сказала Даша и засмеялась.
Гюнай, впрочем, уже не слышала их: продолжая делать руками странные айзербайджанские помахивания, она, подобно маленькому привидению, закружилась обратно к музыкальной группе.
- Она сумасшедшая? – с усмешкой спросил Нам Юн по-корейски, но все его поняли.
- Нет, она просто Гюнай, - с серьёзным видом ответила я и, не удержавшись, закатилась своим «сексуальным смехом».
- Гюнай - такая Гюнай, - добавила Даша и поддержала моё ржание своим ещё более громогласным.
Наигравшись в литрбол, мы решили переключиться на Уно – карточную игру – правда освещение оказалось не столь ярким, чтобы различать цвета карт, и мы быстро бросили эту затею. Женя ускакал в какой-то клуб, устав искать себе компанию. Остальные разбрелись по пляжу. На подстилке остались только я, Сергей, Нам Юн и Ксюша. Ещё я заметила, что Нам Юн с удовольствием поддерживает со мной общение. Ксюша состроила удивлённую рожицу и отвернулась, когда он с улыбкой заправил мне выбившуюся из пучка прядь волос за ухо. Этот жест показался мне несколько интимным, да и в Корее подобные прикосновения считались признаком симпатии. То ли мы были пьяными, то ли ночной пляж действовал на меня романтично, но смену в его поведении невозможно было не заметить.
Возле подстилки появилась сонсеним с телефоном у уха, она что-то поддакивала на корейском, затем, не прерывая разговора, обратилась ко мне:
- Это тот мужчина, - не став называть при Нам Юне имя Юн Сона, или вовсе его не зная, произнесла она. – Кажется, переживает, что вы не написали сообщение, - сонсеним с издёвкой усмехнулась
Знатно треснув себя по лбу ладонью, я вспомнила об обещании.
- Скажите ему, что всё в порядке, да и чего ему неймется? – скорее, сама себе сказала я, отмахнувшись, но явно раздувшись от гордости.
- Хм, not bad, - прокомментировала Ксюша, отсалютировав мне стаканчиком с пивом, который тут же залпом добила.
Ан сонсеним, показав мне поднятый большой палец и обнажив ряд ровненьких белых зубок, ещё что-то сказала Юн Сону и завершила разговор, в конце обозвав его ачжощи. Я прыснула в кулак, зная, что ему это не очень нравится. Значит, ей он не представился.
Рассвет на Хэундэ начался почти внезапно, вообще, обычно в Корее и темнеет быстро. Мы засобирались в общежитие. Встав, отряхиваясь, с подстилки, Нам Юн протянул мне руку и помог подняться, чем вызвал у Ксюши хитрющую ухмылку. Женя отжал на время у каких-то кореянок систему записывания звука и пытался битбоксить в микрофон, привлекая к себе внимание. Впрочем, кроме парочки репперов в широких штанах и кепках он мало кого смог порадовать, так как помимо всего был в стельку пьян. Утащить его в общежитие не удалось, поэтому мы бросили ребенка на произвол судьбы.
Как-то так получилось, что первая машина такси была забита под завязку, не знаю, как удалось уговорить водителя принять сразу пятерых пассажиров, но в этом была заслуга Ан сонсеним. Девчонки, хитро подмигивая, оставили нас с Нам Юном добираться до общаги самостоятельно. Он вовсе не возражал, а напротив, только скользнув на заднее сидение машины, после моих слов: «Чом пигунхейо», что на русском означает: «Я немного устала», взял за руку и пристроил мою голову у себя на плече. Может, им руководило количество выпитого пива, а может, я ему действительно понравилась, но вёл он себя довольно властно, пытаясь поцеловать меня прямо в такси, тогда как в Корее я бы не стала делать этого открыто, ведь водитель поглядывал в зеркало заднего вида. Только бы его действия не были результатом количества выпитого алкоголя… Я, конечно же, пыталась строить из себя недотрогу, аргументируя это тем, что в машине мы не одни.
В итоге доехали до общаги мы спокойно, но оставшись покурить во внутреннем дворике, просидели там ещё полчаса, допивая открытую бутылку пива, периодически целуясь и болтая на отвлечённые темы. Уже поднимаясь наверх по лестнице – я на второй, он – на третий этаж, мы ненадолго притормозили в закуточке женского этажа для довольно длительного прощального поцелуя. Я отметила про себя, что он немного напорист, возможно, не слишком опытен в подобных делах, но поддаётся обучению, позволяя мне доминировать.
Чуть пьяная и немного счастливая, распрощавшись с Нам Юном, я шла по коридору к своей комнате, как путь мне перегородила Даша с рулоном туалетной бумаги в руках; с деланно-недовольной миной, подбоченившись, она притопывала ножкой в ожидании.
- Ну? – только изрекла она.
- Мы целовались… - ответила я и глупо, пьяно захихикала, приложив ладони к губам.
- Это мы с Ксюшей видели из окна, думаю, можно тебя поздравить, - сказала она, не убирая с лица недовольства, что не знавшего её человека поначалу могло поставить в тупик, но я-то понимала, что на самом деле она радуется за меня. – И как?
- Не знаю, по-моему он не очень-то умеет целоваться, но это лечится… - делая вид, что смущена, ответила я.
Мы немного потрепались, пока смывали макияж в ванной, а затем мирно легли спать под чей-то привычный размеренный храп…
***
Вон Гван – корейская школа в Москве.
Люблю я сладкий чай с шоколадом, но он, конечно, не мартини… не мартини* – найдено на просторах рунета.
- 언제부터 한국어를 배우고 있어?* - Ончжебуто хангугорыль пэуго иссо?С каких пор вы изучаете корейский?
- 이월부터요 – Иуольбутоё. С февраля месяца.
Самгёпсаль** (삼겹살; samɡjʌp̚sal) — популярное блюдо корейской кухни. Представляет собой кусочки жирной свиной брюшины, не прошедшей маринования, не посыпанной специями, которые участники трапезы поджаривают на стоящем на столе гриле.
Апочжи* - (кор. 아버지) – отец.
Ачжума* - (кор.아줌마) – тётушка, обращение к взрослой женщине.
Щи* - (кор. 씨) – господин, вежливое добавление к имени.
«я»* или «а»(в случае если имя заканчивается на согласную) – звательный падеж
Сэм* - сокращённо от сонсеним.
