Глава 2(1971 – 1981)
Они с Альбусом не звали друг друга по имени и виделись редко, гораздо реже, чем раньше. Ариана перестала приводить Аберфорта к их дому, и не было больше в его снах сидящего на крыльце брата. Сестра хотела помирить его с Альбусом, и в результате, пусть условно, но они помирились.
Аберфорт иногда забывал, что Ариана мертва уже много лет.
Альбус не объяснял, зачем ему знать, что происходит в трактире, и не говорил, что именно его волнует. И хотя ничего особенного не происходило, Аберфорт все равно не находил себе места – с чего бы Альбусу интересоваться «Кабаньей головой»? Он спрашивал себя, в какие игры играет брат, но не спрашивал его самого – это было бы сродни разговору со стеной. А поговорить со стеной Аберфорт мог и так.
Однажды, после ухода брата, Аберфорт заметил забытую им в кресле папку. Они часто сидели в комнате с камином на втором этаже, если Альбус приходил поздним вечером уже после закрытия трактира. Аберфорт мог бы оставить папку без внимания, отложить куда-нибудь до прихода брата, но вместо этого он взял ее, развязал аккуратный узелок сбоку и раскрыл.
Внутри была фотография какого-то мальчика, анкета с его данными и несколько листочков, исписанных косым почерком брата. Аберфорт пробежал глазами по анкете:
Ремус Джон Люпин.
11 лет.
Оборотень.
* * *
Когда спустя неделю Альбус пришел в «Кабанью голову», Аберфорт мог процитировать практически все заметки брата о мальчике-оборотне. Он перечитал те листки больше сотни раз, а однажды, когда они с Арианой гуляли во сне, он обнаружил их у себя в кармане, и они с сестрой, сидя в тени раскидистого дерева, читали их вместе.
Мальчик был спокойным, уравновешенным, трудолюбивым… но – оборотнем. Ариана спросила, как это, быть оборотнем, Аберфорт ответил ей, что это вроде болезни.
— Как у меня? – тихо спросила сестра.
Аберфорт промолчал, но внутри него все кричало, что да,
как у тебя, как у тебя, как у тебя… Случившееся изменило их, поселилось внутри, и произошло с обоими в одном и том же возрасте. Ариана была опасна для окружающих, Ремус тоже был опасен. Ариана не училась в Хогвартсе, но Ремус, считал Аберфорт, имел это право, ведь в его случае все было проще. Он был обычным ребенком от полнолуния до полнолуния, в то время как у Арианы все случалось стихийно.
Поэтому когда Альбус пришел к нему, Аберфорт кинул на стол перед ним папку и заявил, что мальчишка должен поехать в Хогвартс. Не провести жизнь запертым в доме, не провести ее в стае оборотней. Нет.
Ему. Нужно. В Хогвартс.
— Ты прав, конечно, ты прав, — пробормотал Альбус.
Он ушел, пообещав, что уже завтра отправит мальчику письмо.
Аберфорт взял в руки книгу Арианы, единственную вещь, которая осталась у него от сестры. Он посмотрел на задумчивого молодого человека на обложке.
— Это ведь правильно? – спросил Аберфорт, ни к кому, собственно, не обращаясь.
Юноша еле заметно кивнул.
* * *
Аберфорт признался себе, что раньше вообще не замечал луны на небе. Теперь он следил за ее ростом, не замечая ничего вокруг. Он жил от полнолуния до полнолуния, словно сам был оборотнем. Слышать вой из построенной специально для Ремуса хижины на окраине Хогсмида было невыносимо.
Время летело незаметно, меняя все вокруг себя. В «Кабаньей голове» участились разговоры о смертях магглов и магглорожденных волшебников, и Альбус, до этого сдержанно кивавший на все новости, наконец-то перестал отмалчиваться. Он рассказал Аберфорту о Волдеморте и его приспешниках, рассказал об Ордене Феникса. Он не сказал ни слова о назревающей войне, но Аберфорт и так все понял.
Он смотрел на луну, всегда на одну и ту же ее сторону, но, безусловно, он понимал, что есть и обратная сторона – пусть неосвященная, недоступная его взгляду, но, тем не менее, она есть.
* * *
Через несколько дней после очередного полнолуния в «Кабанью голову» пришел Ремус. Аберфорт узнал его мгновенно, хотя и видел только раз на фотографии, а времени с тех пор прошло немало. На нем была простая мантия, огромным капюшоном которой он то и дело пытался закрыть лицо. Он взял бутылку сливочного пива и забился в угол, словно побитый зверь.
Аберфорту хотелось знать, что случилось. Он вспомнил маленькую Ариану, которая так же любила сесть в какой-нибудь уголок и притвориться, будто ее там нет. Она прятала лицо в складках мантии, обнимала коленки и шептала несвязные предложения. Аберфорт садился с ней рядом и слушал, а после они вместе притворялись, что их не видно, и тогда Ариана показывала проходящему мимо них Альбусу язык и смеялась.
Но Аберфорт не мог подойти к Ремусу.
Он достал книгу сестры, раскрыл и попытался отвлечься. Слова в ней никогда не складывались в предложения, хотя Ариана говорила, что прочитала ее всю. Это был подарок отца на ее третий день рождения. Ариана засыпала с этой книжкой в обнимку, а после случившегося с ней и вовсе не выпускала из рук.
Это была единственная вещь сестры, которую Аберфорт забрал из дома, когда покидал его. После смерти Арианы он не знал, куда податься, не знал, чем занять себя, просто собрал вещи, взял одного козла – любимца сестры – и ушел с ним по дороге прочь. Он практически не спал, потому как боялся закрыть глаза и увидеть мертвенно-бледное лицо сестры. Он жил в лесах, на берегах рек и озер, в маггловских деревнях, однажды даже на дереве в построенном какими-то детьми домике. Шел вперед, не оглядываясь, запутывая следы, словно это могло остановить идущее за ним по пятам прошлое.
Аберфорт не знал, как так вышло, что он добрался до Хогсмида. Ища ночлег, он забрел в самый дешевый местный трактир – «Кабанью голову» – да так и остался там, чтобы за пару монет в год помогать старому хозяину. К тому моменту ему порядком поднадоело все время куда-то идти.
Аберфорт заметил, что дверь в трактир открылась, и внутрь вошли трое студентов. Они внимательно оглядели практически пустой зал, словно не были уверены, что им сюда, а после отправились к угловому столику, за которым сидел Ремус.
Аберфорт со своего места не слышал, о чем разговор, и потому вернулся глазами к книге. Сейчас она каждый вечер лежала рядом с ним, около его кровати, и он мог полистать перед сном ее страницы, которые когда-то листала сестра, мог понаблюдать за движущимися рисунками. Но в первое время после смерти Арианы черная обложка с отпечатками сладких пальцев сестры у правого нижнего уголка вызывала лишь тошноту и желание убрать книгу прочь. Что Аберфорт и сделал.
Он забыл о ней, как забывают о чем-то важном – совершенно случайно. А вспомнил… нет, он даже не вспомнил. Просто коробка, стоявшая на платяном шкафу, однажды свалилась на пол из-за неудачной попытки Аберфорта передвинуть шкаф без помощи магии, и из нее выпало разное его барахло, в том числе и эта книга. А Аберфорт даже не сразу ее узнал.
Незаметно для себя он задремал, и, как всегда, рядом была Ариана. Если бы не она, думал Аберфорт, если бы не она, что со мной было бы? Он помнил время без нее, боль в висках каждое утро, дрожание рук, когда нужно было взять палочку и сотворить что-нибудь простое вроде заклинания левитации. Он ненавидел ложиться спать и ненавидел себя. Ненавидел магглов и ненавидел магов. Ему не было дела до окружавших его людей и вещей. Он не чувствовал тепла и не чувствовал холода, словно был мертв. Лучше бы, думал он, я был мертв.
Первый сон, обычный, нормальный сон, обрушился на него неожиданно. Он не мог дышать, не мог говорить. Ариана была рядом, она улыбалась, а Аберфорт пятился прочь. Он не хотел причинять ей боль. Но сестра протягивала ему руку, и ее ладонь была теплая. Аберфорт хорошо помнил тот сон, и еще лучше помнил следующий день — день, когда он познакомился с Артуром.
Хлопнула дверь, и Аберфорт резко открыл глаза. В руках он по-прежнему держал книгу. Он захлопнул ее и отложил в сторону, но на мгновение ему показалось, будто на обложке в тени мелькнула Ариана. Аберфорт моргнул и наклонился ниже, но там был лишь знакомый ему кудрявый молодой человек, прислонявшийся к внутренней стороне нарисованных ворот.
Ни Ремуса, ни его друзей в «Кабаньей голове» больше не было.
* * *
Аберфорт провел в «Кабаньей голове» большую часть своей жизни. Когда-то он много думал о том, чтобы оставить это место. Собирал вещи и еду в дорогу и даже выходил в переулок, но почти сразу возвращался обратно. Всего один раз он осмелился трансгрессировать прочь оттуда, но когда огляделся по сторонам, то обнаружил себя около заброшенного дома. Это был дом его семьи в Годриковой Впадине.
Аберфорт бросился бежать. Он выронил свой рюкзак, налетел на бредущую по пустой дороге старушку, порвал мантию о забор, сворачивая в сторону на одном из перекрестков. Он не разбирал дороги, не понимал, куда бежит, только хотел убраться подальше от того дома. А после остановился около церкви.
Это был единственный раз, когда Аберфорт побывал на могиле Арианы после ее похорон. Он провел там не один час. Просто сидел на холодном камне, спрятав голову в замерзших руках, и говорил с сестрой. Но она не отвечала. И он ушел, поплелся обратно к их дому, глядя под ноги.
Около калитки валялся брошенный им рюкзак. Аберфорт подобрал его и хотел трансгрессировать, но вместо этого двинулся к ведущей в дом двери. Она была не заперта. Аберфорт вошел внутрь, собрал на себе всю паутину, которая появилась здесь за эти годы.
Все внутри осталось точно таким, как Аберфорт помнил, точь-в-точь таким, как оно появлялось в его кошмарах каждую ночь. Только в комнате Альбуса на полу стояла какая-та картина, которой раньше никогда не было. Она была повернута лицевой стороной к стене, и Аберфорту пришлось приложить усилие, чтобы развернуть ее.
Это был портрет сестры. Ариана заметила Аберфорта и помахала ему рукой. Аберфорт медленно опустился на пыльный пол.
Он не помнил, сколько сидел там, сколько молчал, и не помнил, как обнял раму, всю в паутине и пыли, и трансгрессировал с нею вместе прямо в гостиную над своим трактиром.
* * *
«Кабанья голова» притягивала к себе людей, которые не знали, куда податься, которым просто некуда было больше пойти. Аберфорт понимал это, чувствовал, но он был уверен, что Ремусу было куда идти.
— Есть свободное место? – охрипшим голосом спросил пришедший однажды поздно вечером Ремус и даже достал несколько монет.
Аберфорт монеты не взял. Он отвел Ремуса наверх и отдал ему пустовавшую со времен Артура и Молли угловую комнату.
— Тут несколько пыльно, — сказал он, но Ремус лишь пожал плечами.
— Не так плохо после леса.
— Что?..
— Вы же в Ордене, должны знать, — спокойно ответил Ремус.
Аберфорт не любил вспоминать об Ордене.
Он один единственный раз выбрался из Хогсмида на собрание созданной Альбусом тайной организации. Вступление Аберфорта в этот Орден было простой формальностью – он и так, в общем-то, работал на Альбуса – и никакой реальной необходимости посещать то собрание не было. Но Аберфорт все равно согласился.
Спустя пару недель после него он узнал, что девчонка, Марлин, уступившая ему место, когда он пришел, была убита вместе со всей своей семьей. У Аберфорта пропало желание еще хоть когда-нибудь посещать штаб Ордена.
— Не понимаю, о чем ты, парень.
— Я выполнял задание Дамблдора, — пояснил Ремус. – В лесу.
— Что мой чокнутый братец забыл в… — Аберфорт замолчал.
У Ремуса на щеке были следы недавно заживших ран, луна на небе шла на убыль. А слухи о том, что оборотни переметнулись на сторону Волдеморта ходили в «Кабаньей голове» уже давно. Аберфорт помнил, как сообщал об этом брату.
Не нужно было никакого «Репаро», чтобы собрать вместе части единого целого.
Альбус все просчитывал наперед, и Аберфорт, оглядываясь назад, теперь иначе видел историю с принятым в Хогвартс мальчиком-оборотнем.
— Оставайся здесь, сколько захочешь, — сказал он.
И Ремус остался.
* * *
Он постоянно где-то да пропадал – дежурства в штабе, поиск работы, друзья – и его не было в трактире, когда пришел Альбус. У Аберфорта был к брату только один вопрос – вопрос, который мучил его день за днем, ночь за ночью. Зачем, во имя Мерлина, Альбусу потребовалось впутывать его в историю с мальчиком-оборотнем? Та папка, забытая им, вовсе и не была забыта, и Аберфорт, всегда подозревавший это, наконец-таки был твердо уверен.
— Мне было интересно узнать, что ты думаешь, — Альбус улыбнулся.
— Что я думаю о том, чтобы вырастить под своим крылом мальчишку, обязанного тебе, и использовать его в своих целях?! О, я скажу тебе, что думаю…
— Нет, — Альбус стал серьезен. – Конечно, нет.
Аберфорт повернулся к нему спиной.
— Я всего лишь хотел знать твое мнение. Хотел знать, так же ли ты вспомнишь
ее, когда прочитаешь его личное дело. Ты не сказал этого вслух, но ты подразумевал, что они похожи, когда убеждал меня взять Ремуса в школу. Я
хотел, чтобы ты убедил меня сделать это.
— Нет, — Аберфорт посмотрел на брата. – Ты не этого хотел. Сказать тебе? Сказать тебе, что все, что ты делаешь, ты делаешь, думая о выгоде для себя? Вспомни этого жулика… Наземникуса! Да ты увел этого козла у меня из-под носа не потому, что считал, что я перестарался, устанавливая справедливость. Тебе бы не было до этого дела, если бы Наземникус не оказался обязанным тебе после своего спасения. Тебе нравится так поступать с людьми, верно? В случае с Наземникусом это случилось дважды. О, и не говори, что этот парень такой идиот, чтобы по своей инициативе совать голову ко мне в бар, помня, что я сделал с ним в прошлую нашу встречу. Лучше молчи, — предупредил Аберфорт, — лучше молчи. И не говори, что с Ремусом ты поступил не так же. Нет. Ты знал, что затевается что-то, еще тогда знал. И даже раньше. И тут тебе попался этот ребенок. Да, так все было? Ты увидел запись о нем в этой своей директорской книге, регистрирующей волшебников. Но тебе не нужен был абы какой оборотень, конечно нет. Но Ремус был хорошим мальчиком, послушным, обязательным.
Идеальным для тебя. И вот чего я не понимаю,
Альбус, что тебе понадобилось от меня?!
Аберфорт замолчал. Он тяжело дышал, и глаза его немного слезились. Он сделал несколько шагов от окна к камину и обратно. За окном светила луна.
«Лживая луна, такая же лживая, как и ты, Альбус. Делает вид, что светит, но на деле лишь отражает чужие лучи. Использует их. Как и ты, Альбус, используешь людей. Как и ты».
— Ты заблуждаешься, — жестко произнес Альбус.
И он ушел, не произнеся больше ни слова.
* * *
Впрочем, не так много времени успело пройти до момента, как они снова встретились.
— Я ищу здесь одну молодую леди по имени Сивилла, — сказал Альбус весьма добродушно, таким голосом обычно говорят с незнакомцами. – Вы не подскажете, где я смогу найти ее?
— По лестнице вверх, ее комната будет по левую сторону.
— Благодарю, — отозвался Альбус и отправился к ведущей на второй этаж лестнице.
Ремус, дремавший рядом, поднял голову. Он выглядел усталым и измученным, а его движения были плавными, осторожными. Аберфорт не знал наверняка, но ему казалось, что все тело Ремуса по-прежнему ощущало боль прошедшей накануне трансформации. Чуть поправив капюшон, Ремус спросил:
— Мне показалось, или тут действительно только что был Дамблдор? – он огляделся по сторонам: — Или мне всего лишь приснилось?
— Был, — ответил Аберфорт.
— Интересно. Знаете, я услышал его голос во сне, и мой сон…как будто он тоже его услышал.
— Твой сон?
Ремус кивнул. Он придвинул к себе стоявший в стороне стакан с водой и сделал глоток.
— Мне снилась какая-то девочка, мы шли с ней…куда-то, не знаю, вперед. А потом я услышал голос Дамблдора. И она тоже его услышала, стала смотреть по сторонам. И все вокруг, весь сон, он стал по-другому совсем ощущаться. — Ремус задумался. – А знаете, я уже видел ее раньше. Это была девочка с портрета над вашим камином. Кто она?
Аберфорт, все это время заворожено смотревший на Ремуса, отвел взгляд. Он не мог сказать, как это случилось и почему произошло, но Ремус попал в один из его снов. Его и Арианы. Сомнений быть не могло. Он чувствовал себя так, словно кто-то вновь забрался в его трактир и украл что-то важное, ценное, нужное. Аберфорт посмотрел на ведущую на второй этаж лестницу, на тень, проходящую по ее ступеням. Он задумался, что могло отбрасывать эту тень, когда Ремус негромко сказал:
— Зря я спросил. Пойду…просто пойду.
Он сполз с табурета, забрал с собой стакан с недопитой водой и скрылся в проеме, ведущем в соседнюю с основным залом комнатку.
Аберфорт перевел взгляд на лестницу. Тень не давала ему покоя, и Аберфорт решил подняться и посмотреть. Только подойдя к ступенькам, он увидел замершего наверху человека, закутанного в черную мантию. Аберфорт осторожно поднялся по лестнице и цепко ухватил подслушивавшего под дверью за локоть. Тот вздрогнул. Капюшон слетел с его головы и Аберфорт увидел перед собой неопрятного мальчишку, который тут же попытался вырваться.
Аберфорт сильнее сжал его руку и, не обращая внимания на глупые отговорки горе-шпиона, распахнул дверь. Ошарашенный Альбус смотрел куда-то сквозь него.
* * *
Аберфорт пытался уснуть, но стоило ему прикрыть глаза, как он тут же оказывался в худшем дне своей жизни. Его голос срывался на крик, невероятная боль пронизывала все его тело.
— Остановись! – кричал Альбус, и Аберфорт видел сквозь дымку, как брат бросается на своего друга.
Он садился в кровати, вытирал пот со лба дрожащей рукой, а после, повторяя попытку заснуть, оказывался все там же. Это сводило с ума.
Он вылез из кровати и отправился в гостиную. Там в полумраке почти потухшего камина сидел Ремус.
— Вам плохо? – спросил он, как только Аберфорт присел рядом.
— Сойдет.
Пальцы были ледяные, дрожь в них никак не унималась. Мокрая мантия прилипала к спине, а по гостиной гулял сквозняк. Аберфорт наклонялся к камину, но не чувствовал тепла.
Ремус достал палочку и направил ее на тлеющие угли. Вспыхнувшее пламя обожгло теплой волной лицо Аберфорта. Глаза его слезились, единственное, что он мог видеть отчетливо, был огонь в камине. Ремус ушел куда-то и вскоре вернулся со стаканом теплого молока. Он накинул Аберфорту на спину одну из его старых мантий – она была дырявой, но сухой – и сел напротив.
— Спасибо, — Аберфорт сжал в руках стакан.
Ремус жил у него уже долгое время, но они никогда не сидели вот так в гостиной, у камина, когда за окном ливень и непроглядная темнота ночи. Они не говорили ни о чем важном, и даже о том, что Ремус ищет работу, Аберфорт знал только потому, что парень однажды забыл вырезки из газет в гостиной. Он не рассказывал о друзьях, не говорил о семье. Аберфорт до сих пор не понимал, что привело Ремуса в «Кабанью голову». Почему ему вообще понадобилось жить в трактире?
Аберфорт бросил взгляд на портрет Арианы. Раньше, когда он смотрел на нее, он действительно видел там сестру, но после того, как Ариана стала появляться в его снах, девочка на портрете казалась ему незнакомой.
— Это моя сестра, — сказал Аберфорт, вспомнив заданный Ремусом накануне вечером вопрос. Неприятный холодок пробежал по его спине.
— Я не знал, что у вас есть сестра, — удивился Ремус.
— Нет. Ее нет.
— А…сожалею.
— Это было давно, — тихо произнес Аберфорт, хотя сам он не верил своим словам. Он видел ее смерть пару часов назад, когда в первый раз попытался уснуть, а у него не вышло попасть в их с Арианой обычный сон. Два часа назад, чуть больше или чуть меньше, Аберфорт пережил ее смерть – не в первый, не во второй и даже не в сотый раз.
Он почувствовал, как дрожат пальцы, сжимающие стакан с недопитым молоком, и отставил его прочь. Ремус заметил это и попытался перевести тему. Он вытащил откуда-то из-за своей спины книгу и протянул ее Аберфорту:
— Нашел внизу, рядом со стаканами. Я никогда не видел ее там раньше, так что решил, что вы забыли ее забрать, когда уходили. Поэтому принес сюда.
Аберфорт положил ее к себе на колени:
— Это книга моей сестры.
Он коснулся старого переплета, провел пальцем по краю твердой черной обложки. Длинным ногтем подцепил страницу с загнутым уголком и открыл книгу. Уголок был загнут еще Арианой. На этой странице бушевало море, волны ударялись о берег, а впереди на фоне далеких гор и затянутого тучами неба темнели скалы, над которыми страница была проколота чем-то острым больше десятка раз. Аберфорт провел рукой по израненной бумаге.
Глаза закрывались, треск пламени в камине превращался в хруст веточек под ногами. Ариана вела его петляющей тропинкой сквозь незнакомый лес. Куда-то на юг.
* * *
По сколь бы диковинной местности Аберфорт не гулял во сне, утро встречало его серыми стенами, за которыми шла война. Одни и те же стены изо дня в день, одна и та же непрекращающаяся война. Аберфорт слушал о ней, сидя за стойкой и протирая стаканы, говорил о ней с братом. Из разговоров на улицах Хогсмида его слух вырывал лишь связанное с войной.
— Я устал, — сказал Аберфорт сестре. – Понимаешь? Устал.
Ариана прижалась к его руке. Аберфорт услышал шелест совиных крыльев где-то над ними.
— Если Артур долго не присылает писем, или когда Ремус пропадает где-то, а я даже не имею понятия, где именно, или Альбус… — Аберфорт прикрыл глаза. – Это очень сложно – принимать участие в войне, не принимая в ней никакого участия. Я сижу в своем трактире, Ариана, и это все, что я делаю, чтобы помочь магическому миру. Другие хоть сражаются, а я только…только сижу.
— Ты на дне глубокого озера, Аб, а война – на его поверхности. Ее видят
все, тебя не видит никто. А ты видишь
всё. Подумай. Ты слышишь разговоры разных людей, совершенно разных. Людей со всех возможных сторон…
— Стороны всего две.
— У чего? У монет в твоей кассе? – Ариана улыбнулась. – Их больше. И ты прикасался к ним всем. А Альбус умеет собирать слова из букв, помнишь, он учил меня?
Она подобрала подол своего платья и побежала.
— Догоняй! – крикнула сестра. – Догоняй, Аб.
Аберфорт медленно пошел за ней следом. Шелест крыльев пролетающих мимо сов сплетался с шумом бежавшей недалеко впереди реки, где уже сидела Ариана.
— Ты бегаешь удивительно быстро, — Аберфорт сел с ней рядом.
— А ты не бегаешь.
— А я старый.
— Ты притворяешься.
Аберфорт лишь пожал плечами.
— Над нами летают совы, я слышу их, — Ариана запрокинула голову. – Но где они?
Он тоже посмотрел в небо, но оно было чистым, никаких сов.
— И еще я слышу голоса, — сказала Ариана. – Прислушайся тоже. Где-то за рекой… Но, Аб, здесь нет людей. Ни одного человека на многие мили вокруг.
— У тебя уже было такое, не правда ли? – вспомнил Аберфорт. – Скажи мне.
— Тебе пора просыпаться.
Ариана прикрыла ладошкой глаза Аберфорта, и вскоре он почувствовал тяжесть сырого одеяла на себе. За окном раздавались десятки голосов.
Он накинул на себя одну из старых мантий и выбрался на улицу. Он был готов, пожалуй, к чему угодно, кроме новости, что
Сами-Знаете-Кто исчез. Аберфорт был приятно удивлен три с половиной секунды, пока не услышал:
— Поттеры…да…мертвы.
* * *
Ремус не появлялся в «Кабаньей голове» несколько дней, а когда пришел, то бросился собирать вещи. Он был сам не свой, весь в грязи и пепле, и хромал на левую ногу. Аберфорт стоял в дверном проеме. Проем напоминал ему ворота с обложки книги, а сам он ощущал себя всего лишь изображением.
— Куда ты пойдешь? – спросил Аберфорт тихо.
Ремус, не отвлекаясь от запихивания мантий в старенький чемодан, пожал плечами.
— Куда, Ремус?
— Это неважно. Я…я просто пойду. Куда-нибудь.
— И что ты будешь делать?
— Не знаю. Это неважно.
Аберфорт устало прикрыл глаза. Ему было важно. Но остановить парня он не мог – это значило бы вернуться на восемьдесят лет назад и преградить путь себе, сбегающему из дома после смерти Арианы. Ремус сбегал точно так же, разве что не из дома.
Аберфорт сходил вниз и вернулся с кое-какой едой.
— Благодарю, но…я не могу…я и так не заплатил за проживание здесь ни кната.
— Не дури.
Ремус взял еду и опустился с ней на кровать. Аберфорт отошел к окну, он не мог больше смотреть на измотанного и потерянного Ремуса, несчастного мальчика-оборотня, потерявшего всех друзей за одну ночь. В окно в истерике бился дождь.
— Я помню, как впервые здесь оказался, — заговорил Ремус. – На шестом курсе. Мне нужно было куда-то пойти, сбежать от… — он запнулся, — друзей. Неприятная история, в то полнолуние я чуть не убил человека. Я искал место, уединенное, но не безлюдное, место, где меня никто не будет трясти за плечо и спрашивать, что случилось. Так я пришел в «Кабанью голову».
Некоторое время они молчали, слушая дождь, после Ремус продолжил:
— Я помнил об этом месте, никогда не забывал. Поэтому когда мне некуда было пойти…
— Почему? – перебил его Аберфорт. – Почему тебе было некуда пойти?
— Когда я вернулся из леса, покончив с заданием Дамблдора, то узнал, что родителей не стало. На них напали за пару дней до моего возвращения, черная метка еще висела над тем, что осталось от дома. Я отправился к… — Ремус сделал глубокий вдох, – Джеймсу и Лили. Они предлагали остаться у них, но тогда с ними жил еще и…еще…
Аберфорт увидел в отражении оконного стекла, как Ремус закрыл лицо руками.
— Сириус. Сириус жил с ними, я подумал, что еще и меня у себя в доме им точно не надо. У Пита тяжело болела мать, остаться у него я тоже не мог. И я пришел сюда.
— И остался, — сказал Аберфорт. – А теперь убегаешь.
Ремус протянул руку к собранному чемодану.
— Да. Именно так я и поступаю. Спасибо вам за все.
Аберфорт видел в отражении, как Ремус выходил прочь из комнаты, слышал, как он спускался по лестнице, как хлопнула дверь внизу. Ремус посмотрел в его сторону, стоя под дождем в переулке, а после повернулся на месте и исчез.
Аберфорт прислонился лбом к прохладному стеклу.
