Глава 2, где Ренджи по-прежнему скучает, Рукия неожиданно оказалась крайне занятой особой, а с капитаном Зараки На удивление, письмо Ренджи до адресата с первой же оказией дошло.
Бьякуя воспринял послание с некоторым недоумением — писем от лейтенанта в его жизни до сего времени не случалось, — но конверт распечатал.
Зараки, которому было откровенно скучно — тем более напарник по наказанию проводил большую часть времени, уткнувшись в книгу, немедленно заинтересовался: что это там такого интересного написали Кучики?
Бьякуя про себя — ибо был всё же воспитанным, а потому никто никогда не знал, что князь думает на самом деле — посетовал на скупость начальства (чтоб ему чихалось!), которое выделило минимум средств на проживание в Генсее. Что вынуждало делить жильё с Зараки Кенпачи.
— Так что пишут-то? — поинтересовался Зараки.
— Это письмо адресовано мне, — холодно уведомил Бьякуя.
— Любовное, что ль? — догадался Зараки.
Бьякуя лишь надменно вскинул голову, хотя в цивильной одежде выглядело это не так внушительно.
— Тогда чего упираешься, раз секрета никакого нет? — удивился Зараки.
— Ох, да читайте, неба ради! — не выдержал Бьякуя.
Кружащий вокруг Зараки с его разбойничьей физиономией действовал князю на нервы. Так и хотелось приложить чем-нибудь тяжёлым и особо убойным. Уровня эдак восьмидесятого.
Зараки сгрёб листок, прочёл.
— Что?! — возмутился тут же. — Мало я их гонял! Уступить твоим сосункам!
— Что вы имеете против моего отряда? — Бьякуя машинально попытался нашарить на поясе меч. Не вступиться за честь вверенного ему подразделения он никак не мог.
— Против моих ребят... — выражение лица капитана Зараки при этом было таким самодовольным, что Бьякуе захотелось самым вульгарным образом дать ему в глаз.
— Я вынужден требовать извинений — вы задели честь моего отряда и мою лично, как его командира, — Бьякуя злящийся становился просто убийственно вежливым.
— На кулаках?! — зверски ухмыльнулся Зараки.
...Через десять минут, один разбитый посредством падения на него шкафа... то есть Зараки сервант со всем фарфором (фигурки и посуда), один перекосившийся столик, приведённый в негодность диван (ох уж эти европейские традиции, без мебели было бы просторнее) и оказавшийся почему-то в вазе, что стояла в токонома, кенсейкан, противники, потирая отбитые бока, обозрели окружающее пространство и пригорюнились. Полный разгром, царивший в арендуемом жилье, следовало ликвидировать, а уборкой, невзирая на воспитание (или отсутствие такового) равно не хотелось заниматься обоим.
Впрочем, Бьякуя умело, тем более опыт трудотерапии от сотайчо уже имелся, от самой неприятной работы отвертелся (не княжеское это дело, полы мести!), и Зараки, сам не поняв, как это получилось, уже с щёткой и совочком собирал осколки фарфора. Зрелище это не только примирило Бьякую с действительностью, но и чуть не вызвало у него приступ истерического хохота, совершенно неподобающий тщательно лелеемому образу.
Да уж, время с капитаном Зараки и впрямь летело незаметно...
Затем, приложив к разбитой губе лёд, Бьякуя под бдительным присмотром Зараки, щеголявшего красочным фингалом (коим князь украдкой с упоением любовался) под левым глазом, принялся за ответ.
«...Куросаки напомни, что дозволения ухаживать за своей сестрой я ему не давал, сотайчо же передай — не забудь подчеркнуть предварительно, что это мои слова, — что кое-кто, ввиду его отсутствия на месте происшествия по прямому приказу командира, не считает возможным возмещать гипотетический ущерб. Повторяю: начни с того, что это тебе велел передать я. Мне бы не хотелось обзавестись хорошо прожаренным лейтенантом.
Капитан Кучики Б.».
Приписка от Зараки:
«Абарай! Дай от меня по морде Мадарамэ за то, что они дали себя побить таким сосункам, как вы!»
* * *
Получив ответ, Ренджи никак не мог не уважить бывшего командира, а потому первым делом, отложив визит к сотайчо на потом, пошёл и честно (не без мстительности!) треснул обалдевшего от такой наглости Иккаку.
Спустя пару минут готеевцы выяснили, что:
а) у Мадарамэ есть банкай; б) он обижается, когда его бьют по лицу; в) он очень сильно обижается!
Ячиру, взгромоздившись снова на крышу, азартно болела, подбадривая то одного, то другого — чтоб никому обидно не было.
Шестой отряд заранее продумывал стратегию укрывания от праведного капитанского гнева — капитан не мелочился никогда, Сенбонзакура — тем более, и по возвращении достанется всем, кто попадёт под руку.
* * *
Следующее, доставленное почему-то мелким Пустым письмо оказалось от Рукии. Любящая сестра почтительно осведомляла Бьякую о беспределе... то есть вышедших из-под контроля событиях в Сейретее с прямым участием его скучающего лейтенанта.
«...а при задержании оказал сопротивление. Банкаем. С Вашего позволения, досточтимый братец, я уже сообщила ему, что он идиот...»
Зараки бессовестно хрюкал, читая письмо Рукии через плечо Бьякуи.
«Но это бы ничего, оба отсидели своё на гауптвахте, я сделала Ренджи строгое внушение, и он пошёл с Мадарамэ-саном мириться...»
У Бьякуи создавалось впечатление, что в его, капитана, и некоей сущности, к сакурам имеющей отношение, отсутствие, дорвавшийся до свободы и безнаказанности лейтенант пустился во все тяжкие.
«...напились, решили без разрешения навестить командиров — то есть Вас, уважаемый брат, и Зараки-тайчо, в процессе завязали узлом Сенкаймон, причём упорно не признаются в том, как им это удалось...»
У Бьякуи брови невольно поползли на лоб, а Зараки восхищённо присвистнул.
— Слышь, я не прав был, молодцом у тебя лейтенант — и то сказать, из моего отряда вышел! Столько выпить!
«...и должна сообщить, досточтимый братец, что сотайчо отдал Вам приказ вернуться — он говорил ещё что-то о зарвавшейся аристократии и аллергии на то ли цветущие деревья, то ли гнилушки — признаться честно, я не поняла, о чём шла речь, но пока Куроцучи-тайчо не разберётся в сути сотворённого с Сенкаймоном, связь между Обществом и Генсеем прервана...»
Бьякуя мысленно застонал. Это сколько ещё ему тут жить в обществе Зараки?
«...но не волнуйтесь, дела клана (отряда тоже, поскольку Ренджи, как прямого участника событий, забрали в лаборатории двенадцатого — я надеюсь, они вернут его целым — в общем, ему пока не до исполнения лейтенантских обязанностей) я взяла на себя, старейшины не возражали даже, они почему-то вовсе промолчали...»
Бьякуя ощутил немедленный порыв прямо сейчас бежать и спасать Общество Душ. Развившая бурную деятельность сестрица была куда опаснее банкаев Ренджи и Мадарамэ, вместе взятых. Не то чтобы ему были так уж нужны старейшины, которых в результате управления кланом Кучики-младшей непременно хватит удар (это они к нему привыкли, а с Рукией вплотную прежде не сталкивались!), но Общество было жалко. Привык он к нему как-то. И поместье родовое, опять же... Ну, по крайней мере, ходить на прогулки с Куросаки Рукии теперь точно некогда.
«...а вообще, у нас всё по-старому. Ячиру-сан напоминает о сладком для неё.
С глубочайшим уважением, Ваша недостойная Кучики Р., и.о. князя Кучики».
Приписка от Ячиру:
«Бья-кун, Кен-тян, ананасик и лысый такие прикольные!!! С ними весело играть!
Пы.сы: если не забудете булочки — я расскажу, с чего первая драка началась».
— Слышь, я не понял, Ячиру-то при чём? — озадаченно почесал в затылке Зараки и с подозрением воззрился на Бьякую. — Куда там твой лейтенант мою девочку втянул?
— Ваша девочка, Зараки Кенпачи, — с достоинством отозвался Бьякуя, — сама кого угодно — не то что невинных и неискушённых офицеров! — во что угодно втянет и скажет, что так и было.
Ох, а там ведь ещё наёмники эти по княжескую душу... И Рукия одна — не считая немолодых уже слуг — в доме. Обидят ведь сестру.
Сколько тел прятать придётся...
*О Рукии и.о. главы клана будет продолжение... когда-нибудь
