Глава II. Игра началась– И что мы теперь будем делать? – Гермиона, уперев руки в бока, посмотрела на Гарри и Рона. В такой позе она отчаянно напоминала обоим Молли Уизли, и это сходство парней мало успокаивало.
– Думаю, самым разумным сейчас будет найти какой-нибудь ночлег и постараться отдохнуть.
Гермиона недоверчиво вскинула брови, но, заметив одобрительные кивки Лавгуд и Паркинсон, тихо фыркнула:
– И где, по-вашему, мы будем его искать?
– Можешь не утруждаться, Грейнджер, и не утруждать остальные великие умы человечества, – раздался вдруг в стороне голос Малфоя. – Я, кажется, что-то нашел.
Гермиона уже приготовилась дать пару комментариев малфоевской заботе и расторопности, однако Драко не дал ей и рта открыть:
– У проектировавших здание рыцарей, Мерлина им в забрало, омерзительный вкус, но с выбором у нас временный кризис. Идемте.
Малфой снял со стены факел и направился туда, откуда недавно появился. Панси, Луна и Рон, не задумываясь, последовали за ним.
– Насколько можно судить, первый этаж этих развалин принадлежал охране и обслуге – камер заключенных я тут пока не увидел, зато на втором этаже все ближнее к нам крыло состоит из дверей с решетками, – Малфой завернул куда-то в темноту справа, Гарри с Гермионой, тем временем, догнали коллег и шли в хвосте группы. – Ну, вот, собственно, прошу.
Драко толкнул какую-то дверь и встал у входа. Все пятеро по очереди вошли внутрь, после чего Малфой на всякий случай огляделся по сторонам и, присоединившись к остальным, запер дверь. В свете единственного факела проступили грубые очертания скудной мебели. Бегло осмотревшись, Рон нашел несколько старых масляных ламп и, некоторое время промучившись с отсыревшим фитилем, зажег их. Комната, в которой они оказались, была довольно большой и просторной, что несколько компенсировало ее общий неприглядный вид. В центре стоял большой стол с парой старых кружек на нем и четыре стула, по бокам располагались три узких двухъярусных кровати, бочка и несколько пустых ящиков.
– По-моему, очень мило, – произнесла Луна, присаживаясь на одну из кроватей. Кровать ржаво скрипнула.
– Могло быть и хуже, – кивнул Гарри.
– Только кормить нас здесь, кажется, не собираются… — Гермиона обессилено опустилась на стул.
– Об этом в нашем экскурсионном туре информации не было, – согласился Малфой. – Зато у нас был самый безопасный транспорт.
– Кстати, — вклинился Уизли, — а какого Мерлина мы не аппарировали с этой чертовой посудины?
– Рон, аппарация между странами в такой нестабильной ситуации слишком опасна, не говоря уже о том, что мы находились в море. Нас могло просто расщепить на части, и поверь, даже бочка бадьяна оказалась бы бессильной.
Уизли виновато посмотрел на жену и опустил голову. Повисла пауза. Малфой зачем-то вновь достал из рукава свою палочку и, повертев ее между пальцев, принялся тихо постукивать тупым концом по столу. Глухой звук, который при этом раздавался в окружающей тишине, невыносимо походил на отсчет больших настенных часов.
– Гермиона, ты сказала, что это место называется Мертенгард, – начал вдруг Гарри, видимо, чтобы не слушать больше удручающий стук. — Расскажи о нем поподробнее.
– Как я уже сказала, это плавучая тюрьма, придуманная и выстроенная Грин-де-Вальдом в качестве тайного двойника Нурменгарда. Крепость находится на не наносимом дрейфующем острове. Стандартный пакет: здесь не действует магия, сюда и отсюда нельзя аппарировать, невозможно сбежать. Именно здесь Грин-де-Вальд держал самых опасных своих врагов. Вообще-то считается, что идейные противники Грин-де-Вальда прозябали в Нурменгарде, но это не совсем так. В Нурменгарде были все, кто рискнул хотя бы чихнуть в сторону Грин-де-Вальда, а здесь – только те, кто действительно всерьез угрожал его жизни. Эта тюрьма – в некотором роде шедевр: она порабощает разум.
– Каким образом? – Панси напряженно посмотрела на Гермиону.
– Насколько я поняла из архивных записей, форт обладает чем-то вроде собственного сознания: он чувствует страхи и слабости своих заключенных. Тюрьма играет на том, что значимо для узника, и медленно сводит его с ума. У каждого здесь свое наказание и своя пытка. Здесь нет запоров и дверей в прямом смысле этого слова, т.к. в тисках находится разум, а не тело.
Гермиона развела руками в стороны.
– Как Грин-де-Вальду удалось создать такое чудовище, мне не понятно. Может, я и не права, но это место страшнее Азкабана. Сириус доказал, что можно остаться человеком даже под неусыпным надзором дементоров, но здесь… Помните, после битвы с Дамблдором Грин-де-Вальд согласился на добровольное заточение в Нурменгарде? Сначала я считала это отвратительной шуткой, но теперь мне так не кажется. Грин-де-Вальд пошел на эту публичную жертву, чтобы не оказаться здесь, в Мертенгарде. Он хотел сохранить разум, и я могу его понять.
– Как думаешь, а Дамблдор был тут?
– Не знаю. Вряд ли. Но думаю, он знал об этой тюрьме и вполне мог намекнуть Грин-де-Вальду.
– Не мог, – раздался вдруг голос Гарри. – Дамблдор никогда не поступил бы так с Грин-де-Вальдом. Все намного проще. Грин-де-Вальд боялся такого исхода больше, чем смерти.
В ответ все лишь покачали головой: узнать это теперь уже было вряд ли возможно.
– А этот сквиб… – начала Панси. – Как думаете, как давно он здесь? Он был в тюрьме при Грин-де-Вальде?
– Сквиб? – удивилась Гермиона. – Почему ты думаешь, что он сквиб?
– Грейнджер, это очевидно. Просто ты…
– Просто это чувствуют только чистокровные, – перебила Паркинсон.
– Понятно... — протянула Гермиона и добавила: – Нет, я даже не могу прикинуть, сколько ему лет.
– Около пятидесяти, – ответил Рон.
– Тогда… Нет, все равно не скажешь наверняка.
– А как вы думаете, он был серьезен, когда предлагал нам игру?
Малфой хмыкнул:
– О, да! Более чем! Такое развлечение – и совершенно бесплатно! Разумеется, он был серьезен!
– Конгресс начнется через три дня, — раздался голос Луны.
– И даже одноразовое питание на эти три дня нам опять-таки никто не обещал, – добавил Гарри.
– И что нам делать? – Панси многозначительно посмотрела на Малфоя. Драко молчал, сверлил взглядом подгнивающую поверхность стола и сосредоточенно думал. В комнате вновь воцарилась тишина.
– Я, как и раньше, предлагаю попробовать уснуть и обсудить все завтра, – сказал, наконец, Гарри.
– А я предлагаю на рассвете найти смотрителя и принять игру, – неожиданно выдала Паркинсон.
Гермиона, Рон и Гарри недоуменно посмотрели на Панси, но тут раздался голос Малфоя:
– Я согласен.
Возможно если бы предложение выдвинула не Паркинсон, а кто-то другой, Драко лишь еще раз покрутил бы палочкой у виска. Но спорить с интуицией Панси было против правил Малфоя.
– Вот и прекрасно, – радостно сказала Луна, Рон молча кивнул.
– Возможно, это и не лучшая идея, но она единственная, ведущая хоть к какому-то результату, — прошептала Гермиона. – Гарри?
Он не ответил. Все ждали.
– Я поражаюсь, Поттер, — усмехнулся Малфой. – Уж кто-кто, а ты обязан мчатся впереди планеты всей, держа курс на неприятности. Стареешь?
Гарри промолчал. Наконец, он вздохнул и произнес:
– Если мы выиграем эту чертову игру и не будем на конгрессе через три дня – я за себя не ручаюсь.
– Вот и славно, – резюмировал Малфой. — Никогда не увлекался каннибализмом, но, ежели твой дух вздумает покинуть бренное тело, мы, по крайней мере, без обеда не останемся.
– Малфой!
Драко ехидно улыбнулся и примирительно поднял руки:
– А вот теперь действительно стоит вздремнуть, – заявил он, перебираясь со стула на кровать.
Через несколько минут все как могли расположились на кроватях и Рон погасил факелы. Впереди был долгий день.
* * *
Утром Луна проснулась первой. Было еще совсем рано, снаружи едва занимался рассвет. Остальные спали, и, чтобы не разбудить их, Луна осторожно выбралась из места их ночлега и пошла в сторону внешних стен форта.
Утренний форт являл собой печальную картину: ощерившиеся зубцы полуразрушенных башен, проржавевшие металлические крюки, мотки размокшей веревки, отсыревшие каменные постройки и тяжелый запах прелых водорослей. Снаружи доносились крики чаек и мягкий шум волн.
Выйдя на крепостную стену, Луна присела на камень у ее основания. Прямо перед ней в полу черной бездной зияла пробоина, отрезавшая путь наверх. Давний взрыв, стерший большую часть лестницы, начисто слизнул все , за что можно было бы зацепиться и попробовать преодолеть пропасть.
Луна зябко поежилась. Она находилась в восточной части форта, где холодный ветер обжигал щеки и еще не грело медленно поднимавшееся из-за воды солнце.
Однако уходить не хотелось.
– Странное место вы выбрали для прогулки, мисс.
Луна обернулась. Прислонившись к каменной кладке проема, за ней стоял Себастьян.
– Здесь красиво, – просто ответила девушка.
– Красиво, – согласился смотритель, – но холодно и слишком рано. Или вас привлекают рассветы на израненных войной стенах и звериный вой морских ветров?
– Вы хорошо говорите, – улыбнулась Луна. – Я люблю рассветы.
– Романтичная душа, – усмехнулся Себастьян и, подойдя ближе, остановился рядом с ней.
– А вы любите? – спросила Луна.
– Рассветы? Я смотрю их двадцать лет и просмотрю еще двадцать, вы уж мне поверьте. Вряд ли старушка-жизнь могла бы явить что-нибудь более прекрасное.
– Ничего более? А женщина? – удивилась Луна.
– Тем более, — ответил Себастьян.
Громко крикнув, пронеслась над водой одинокая чайка. Едва зацепив крылом водную гладь, она метнулась в сторону и скрылась за скалистым основанием крепости.
Луна протянула руку и натолкнулась на магическое поле, тугим кольцом опоясывавшее Мертенгард. Плотный воздух под ладонью ощущался так же явственно, как и каменные крепостные стены.
– Проверяете форт? – с легкой насмешкой спросил смотритель.
– Здесь же не та стена, о которой я думаю? – спросила Луна.
– Не та, – кивнул Себастьян.
– Тогда нет, – ответила Луна, и что-то в ее голосе не дало смотрителю права усомниться в ее ответе. – Вы счастливый человек.
– Счастливый?
– Да. Вы не считаете форт своей тюрьмой и не стараетесь бежать отсюда. Для вас нет ни запоров, ни запретов.
– Пожалуй, – Себастьян кивнул и задумчиво посмотрел на море, будто пытаясь что-то разглядеть. – У меня есть все, чего я только мог бы пожелать, не хватает лишь одной мелочи. Без нее тоскливо, однако, получив ее, я все равно не смогу распорядиться ею должным образом. Впрочем, я часто думаю о ней, и это придает мне силы. Поэтому я счастлив.
Луна внимательно смотрела на Себастьяна, но ничего не спрашивала. Если смотритель захочет ответить, он ответит.
– Вы любите загадки, мисс?
Луна виновато улыбнулась.
– Признаться честно, не очень. Ответы на них просты и понятны, не имеют смысла, и оттого мне совершенно незачем их любить.
– Не могу согласиться с вами. Иногда в загадках смысла больше, чем может показаться на первый взгляд. Я посоветовал бы вам призвать на помощь логику и очистить голову от ненужных мыслей – это будет вам хорошим подспорьем.
Луна посмотрела на него снизу вверх. Ее светлые серые глаза улыбались.
– Снова загадки?
– Все может быть, мисс, – ответил смотритель. – Следуйте за мной.
Солнце поднялось над водой и теперь отсвечивало яркими бликами. Себастьян привел Луну к подножью старой крошившейся лестницы и, пожелав удачи, отправил наверх. Лихо закручивающаяся лестница в конце концов уперлась в массивную дверь. Луна толкнула ее и вошла.
Просторный зал был залит солнечным светом, свободно проходившим сквозь бреши в стенах. Иссохшие остовы их были покрыты наполовину стершейся золотистой вязью, которая складывалась в не читаемые рисунки. Пола под ногами не было видно из-за плотного слоя каменной крошки и вековой пыли – похоже, в этот зал давно не ступала нога человека.
Луна огляделась. Справа и слева от нее, построенные как по линии в два ровных ряда, стояли статуи. Высокие и низкие, масштабные и едва приметные, изящные и грубые, полностью сохранившиеся и разрушенные до основания – эти каменные изваяния говорили, как давно они мертвы. Луна не знала, что перед ней – работа искусного мастера или давняя трагедия, или, быть может, чья-то глупая шутка. У каждой статуи была своя история, и только в том они были похожи, что стояли здесь, на площадке когда-то кому-то необходимой башни – такой совершенный и такой бесполезный музей.
Луна посмотрела вперед. Дальней стены, той, где заканчивалась смотровая площадка, не было вовсе, и взгляду открывался потрясающий вид на океан. Откуда-то снизу доносились печальные крики чаек, и Луна внезапно почувствовала сильную безотчетную тоску, сильную настолько, что захотелось сесть на усыпанный щебнем камень и плакать.
Под ногами что-то хрустнуло, резкий звук отрезвил ее. Луна посмотрела на пол – под ее ногами лежал переломленный надвое белый скелет какой-то птицы. Возможно, все той же чайки из тех, что облюбовали для своих гнезд выбоины под потолком. Пройдя дальше, Луна увидела то, что до того не заметила. На смотровой площадке друг напротив друга располагались две глубокие ниши. Одна из ниш пустовала, в то время как в другой нише что-то было. Луна подошла ближе.
Положив когтистую лапу на каменный шар, в нише сидела химера*. Солнечные блики тускло светились на ее бледном туловище. Пустые глаза были широко открыты, клыки обнажены. Взметнувшийся над головой хвост оканчивался змеиной головой, тонкие щели зрачков которой не двигаясь смотрели на Луну.
Присев, девушка осторожно погладила лапу зверя. С теплого шероховатого камня посыпалась меловая крошка, пыльным облаком застывшая у ног Луны. Отвернувшись от статуи, девушка еще раз оглядела площадку, но так и не заметила ничего особенного. Выпрямившись, она было шагнула в сторону, как вдруг услышала то, что предпочла никогда бы не слышать.
За ее спиной с тихим присвистом шипела кобра.
Стараясь двигаться как можно медленнее, Луна обернулась и облегченно выдохнула. Статуя ожила, но не сдвинулась с места. Змея обвилась вокруг львиной головы, которая, тихо рыкнув, обратила внимательный взор на Луну.
– Печать? – раздался низкий голос откуда-то из глубины статуи.
– Да, – кивнула Луна. – Если можно, конечно.
– Ничто не берется из ничего, — пророкотала химера. – Ответь на вопрос и получишь то, что ищешь. Не ответишь — будешь отгадывать вечно.
Чудовище замолчало, ожидая ответа. Луна, тихо выдохнув, кивнула:
– Я попробую.
– Она ничего не стоит, но много дает; обогащает тех, кто ее получает, не обедняя тех, кто ею одаривает; длится мгновение, но в памяти иногда остается навечно. Никто не богат настолько, чтобы обойтись без нее, но нет такого бедняка, который стал бы от нее богаче. И все же, ее нельзя ни купить, ни продать, ни выпросить, поскольку она сама по себе ни на что не годится, пока ее не отдали.
Химера замолчала. Луна опустилась на колени рядом со статуей, растерянно покусывая губу. Из того, что шло на ум, к разгадке не приближало решительно ничего.
Ничего. Ничего не стоит. Она ничего не стоит.
Луна посмотрела на свои руки, словно желая прочесть на ладонях ответ. Верно, речь идет о качестве… Или какой-то вещи. Но в мире нет такой вещи, которая не стоила бы хотя бы кната, поэтому вряд ли.
Стоимость… Луна горько усмехнулась. Все в мире чего-то стоит. Вещи покупают за деньги, деньги меняют на деньги, на деньги делают новые вещи… Продажный, бесполезный, мертвый мир. Прямо как эти статуи.
Но она отвлеклась. Длится мгновение, а в памяти остается навсегда. Нет, это не вещь; это что-то живое. В детстве отец часто говорил ей, что каждую вещь можно оживить. Плач ребенка трогает окаменевшее сердце, от воды засохший пень дает ростки, пеплом – куда уж мертвее! – удобряют почву, чтобы в ней снова появилась жизнь.
Жизнь-жизнь-жизнь! Да, это что-то живое.
Быть может, речь идет о нарглах? Вполне вероятно, ведь их тоже нельзя купить, без них нельзя обойтись, и они крайне доброжелательны.
Хотя откуда каменной статуе знать об этом, когда даже самые обычные люди отрицают их существование? Глупые.
Луна провела пальцами по теплой пыли. Не продать, не выпросить, однако сама по себе она ни на что не годится. Неужто в бездушном мире осталось еще что-то подобное? Наверное, это хорошо спрятано, раз она не может вспомнить.
Думай, Луна, думай. Ты не можешь подвести друзей, никак не можешь. А ответ-то наверняка где-нибудь под носом…
Поглаживавшая во время раздумий пол, Луна вдруг остановилась. Под носом. Ответ всегда под носом. Под-но-сом. Она провела пальцами по губам. Губы.
Не стоит, но обогащает.
Мгновение… В памяти… Она…
Улыбка.
Не стоит, но обогащает, много дает и остается навсегда, не выпросить, не продать и что-то там еще. Улыбка, сердечный привет, беспроигрышная лотерея, удача в чистом виде, последняя надежда почти проигравшего мира.
Луна счастливо засмеялась, довольная догадкой.
Если это не улыбка, то она больше не знает, что.
– Улыбка, – твердо сказала Луна. – Это улыбка.
Каменная химера молчала. Глазницы статуи вновь погасли, змея заняла исходное положение и раскрыла пасть. Луна испугалась, что слишком долго отгадывала, что опоздала, как вдруг раздался громкий скрежещущий звук.
Каменный шар под лапой химеры повернулся и встал. На обороте его обнаружилась маленькая ниша, в которой среди сухой травы зеленовато поблескивала металлическая табличка.
Печать.
Не веря своим глазам, Луна осторожно протянула руку. Химера не двигалась. Успокоившись, девушка взяла печать. Тяжелый металл приятно холодил кожу. По краям таблички вился затейливый узор, внизу темнела надпись на незнакомом Луне языке, а посередине был выжжен знак – веточка из трех линий и прямая, перечеркивающая их.
Дерево.
Луна улыбнулась и закрыла глаза, сжав табличку в ладони. Она справилась.
* * *
Проснувшись, Гермиона первой заметила отсутствие Лавгуд.
– Где Луна?
– Она вышла. Не могу сказать точно, когда, но я слышала, как она открывала и закрывала дверь, – откликнулась Паркинсон. – Думаю, это было около часа назад.
– Мерлин, Луна…
– Ты думаешь, она пошла осматривать форт? – со второго яруса кровати уже спускался Рон.
– Все может быть, ты же ее знаешь!
– Да успокойся ты, Грейнджер. Наверняка Лавгуд просто вышла проветриться. Я бы на ее месте сделал именно это, ибо в наших шикарных апартаментах несколько тухло.
– Малфой!
– Гермиона, не волнуйся. Она вернется, – Гарри поправил сбившийся набок галстук и направился к двери. – Но сначала мы найдем Себастьяна. Он знает форт и поможет нам в поисках.
– Вчера он не отличался дружелюбием, – скептически заметил Рон.
– Да, но сегодня мы примем игру, – Поттер обвел товарищей взглядом. На лицах Гермионы и Рона читалась готовность ко всему, включая бой врукопашную. Гарри инстинктивно потянулся к карману, в котором лежала палочка, но тут же отвел руку обратно.
– Идемте.
Покинув временное убежище, все пятеро вернулись к центру форта и рассредоточились в разные стороны в поисках искать смотрителя, но затея оказалась лишенной смысла: у противоположного конца площадки стоял Себастьян.
– Доброе утро, господа, – произнес он, приближаясь к группе пленников слегка неровным шагом. – Как вам спалось?
– Доброе утро, сэр. Мы… — Гермиона решительно двинулась навстречу Себастьяну, но, столкнувшись с ним взглядом, запнулась и оглянулась на остальных. Все четверо молча кивнули, – мы принимаем игру.
– Вот как? – Себастьян недоверчиво изогнул бровь и пристально посмотрел в глаза Гермионе. Грейнджер непроизвольно сделала шаг назад, руки предательски дрогнули: что-то такое было во взгляде смотрителя, что мешало ровно дышать, сковывая и затягивая, как трясина. Себастьян внушал страх – почти такой же сильный, как тот, что охватывал Грейнджер при виде Волдеморта и Пожирателей, но тот ужас был диким, колким, обжигающе ледяным, а от Себастьяна исходило вязкое магнетическое тепло.
Лениво, будто нехотя, по площадке проскочил солнечный зайчик и замер на плече смотрителя. Время застыло. Гермиона попыталась обернуться в сторону мужа, но так и не смогла отвести взгляд от лица Себастьяна. Горло и грудную клетку сдавливало, словно жгутами из тугой не прогретой резины. Какие удивительные глаза… Морщинистая сеточка вокруг них смазывала портрет, но сами глаза были молоды настолько, будто их обладатель только вчера окончил академию. Холодно прозрачные, лишенные определенной окраски и все же самые обыкновенные, глаза жили на лице своей собственной жизнью.
– Да, сэр, мы согласны, – за спиной у Гермионы раздался голос Гарри. Время вновь потекло с нормальной скоростью. – Объясните нам, что мы должны сделать.
– Что ж, прекрасно.
Себастьян сделал несколько шагов к восточной стене форта и нажал какую-то плиту под сводами одной из арок. Гарри и остальные огляделись по сторонам, пытаясь уловить изменения в окружающей обстановке, но ничего не происходило. Себастьян тем временем обошел своих заложников справа и вдавил в каменной кладке второй булыжник. Так повторилось еще трижды. Наконец, сквиб бегло осмотрел площадку, после чего проследовал обратно к группе пленников и объявил:
– Итак, я рад, что вам хватило здравого смысла принять условия форта. Прежде, чем мы начнем, я полагаю, было бы разумно познакомиться: все-таки нам предстоит некоторое сотрудничество. Напомню, меня зовут Себастьян.
– Гарри Поттер, – раздался первым голос гриффиндорца.
– О, мистер Поттер… Рад встрече с вами.
– Уизли. Рональд и Гермиона, – Рон подошел к жене и, приобняв ее за плечи, представил их обоих смотрителю. Себастьян вежливо кивнул.
– Персефона Паркинсон.
– Малфой. Драко.
– Мистер Малфой? Вы внук лорда Абрахаса?
– Да, верно. Вы знали моего деда?
– Немного.
– Сэр, с нами должна быть еще одна девушка... – начала Гермиона.
– Да, я знаю. Мисс Лавгуд скоро к вам присоединится.
Пленники недоуменно переглянулись, но Себастьян тут же продолжил:
– Рад знакомству, господа, и сожалею, что вы стремитесь так скоро покинуть это место. Уверен, вы нашли бы здесь много интересного. Как вы знаете, Мертенгард – магическая тюрьма, поэтому выбраться отсюда не так просто. Единственный способ покинуть крепость – портключ, находящийся в центральной башне форта. В целях безопасности башня окружена мощным барьером охранных чар. Барьер столь же реален, сколь невидим. Для информации — осада форта войсками Волдеморта его ничуть не потревожила.
– То есть? – переспросила Гермиона.
– Другими словами, барьер идеально устойчив к любому физическому и магическому вмешательству. Это касается и любого магического вмешательства.
Поттер и остальные обеспокоенно переглянулись.
– Но выход есть, – проговорил Поттер, ища поддержки в лице смотрителя.
– Разумеется, иначе в наших с вами разговорах не было бы смысла. Снять поле возможно только при помощи печати, – Себастьян подошел к подножию одной из лестниц, что, возвышаясь, вели к центральной башне, и повернул каменную голову химеры, венчавшую перила. Пол площадки мелко задрожал, несколько каменных плит разошлись в разные стороны и на поверхность перед центральной башней откуда-то снизу поднялся мраморный постамент.
– Прошу.
Молодые люди подошли ближе.
– Все предельно просто. Печать – которая, как вы, верно, уже догадались, на несколько порядков мощнее обычных магических, состоит из пяти элементов круга Единств, лежащих в основе древней схемы круговорота жизни: вода, дерево, огонь, земля и металл. Расположив эти элементы в правильной последовательности внутри пентаграммы, которую вы видите сейчас перед собой, вы сможете собрать Печать и, используя ее как своеобразный рычаг, выключить поле. Каждый элемент представляет собой небольшую табличку с древними рунами: ранее они хранились у начальников стражи Мертенгарда, однако во время нападения Темного Лорда стражи постарались спрятать их, и таблички оказались разбросаны по форту.
– Простите, сэр, но как Пожиратели проникли в Мертенгард, а главное, как они ушли отсюда вместе с заключенными? Ведь здесь нельзя аппарировать, а внутри не действует магия, – задала вопрос Гермиона.
– Проникнуть сюда не представляет сложности: барьер открыт для любого желающего, – усмехнулся Себастьян. – Собственно, именно благодаря этому вы и оказались здесь. Загвоздка только в том, что это игра в одни ворота. Барьер впускает, но не выпускает. Ну, и, разумеется, здесь не работает аппарация, т.к. антиаппарационные барьеры могут быть только двусторонними. А что касается магии… Здесь нельзя создать новое колдовство, но в целом магия в Мертенгарде активна, иначе бы крепость попросту не могла быть тем, чем она является. В форте активны сильные артефакты, некоторые зелья и магические существа – всем этим и воспользовался Темный Лорд.
– И все-таки, как он прошел сквозь барьер, когда уходил отсюда? – не унималась Гермиона.
– Боюсь, что не могу ответить вам на этот вопрос.
– Но вы же можете уйти отсюда, разве нет? Вы же можете собрать печать и снять поле.
– О, ну, что вы… Нет, конечно, – Себастьян на несколько секунд задумался, посмотрев на носки своих ботинок. – Преодолеть все испытания, охраняющие каждую из печатей – слишком для одного человека.
Голос смотрителя прозвучал насмешливо, но внутри у Гермионы что-то болезненно сжалось. Она нутром чувствовала, что Себастьян сказал не все. Нечто странное, глухое и бесцветное было в его нтонации, но Грейнджер не успела как следует уловить это – вдалеке раздался бодрый и веселый голос:
– О, вы уже все в сборе! Я не сильно опоздала?
– Луна!
– Доброе утро, — лучезарно улыбаясь, в центр площадки прошла Лавгуд.
– Где ты была? Почему не сообщила? Мы волновались!
– Пока вы спали, господа, ваша коллега блестяще справилась с первым испытанием.
– Что?!
– Погодите-ка, – Малфой развернулся к Себастьяну и, зло прищурившись, впился в смотрителя взглядом, – мы дали свое согласие на эту вашу адову игру каких-то пять-семь минут назад, а она уже прошла испытание?
Себастьян молча улыбнулся, разрешая Малфою продолжить тираду.
– То есть вам, черт подери, глубоко плевать на наше мнение, не так ли? Вы решили развлечься, а мы должны вам это обеспечить вне зависимости от наших собственных желаний?
– Драко… – Панси попыталась остановить свирепеющего Малфоя, но он отмахнулся от Паркинсон, как от насекомого.
– Тогда какого соплохвоста вы спрашивали нас, хотим ли мы копаться в этом дерьме или нет?!
– К чему такая грубость? На вашем месте я был бы осторожнее – форт достаточно жив для того, чтобы при случае ответить на вашу реплику.
– Верите ли, нет ли, но на это мне глубоко плевать. Вы не смеете указывать мне, что и как я должен делать!
Снисходительно улыбнувшись, Себастьян промолчал.
– Не стоит так беспокоиться, – примирительным голосом произнесла Луна. – По-моему, это хорошо, что у нас уже есть одна печать, разве нет? И потом, это было не так уж и страшно, – Лавгуд пожала плечами, доставая из кармана мантии металлическую табличку.
Малфой резко обернулся, с раздражением глядя на лучившуюся благожелательностью Луну, но, увидев табличку, сдержался и оставил комментарии при себе.
– Луна, ты такая молодец…
– Просто нереально, Луна!
– Здорово!
– Спасибо, – Лавгуд тепло улыбнулась.
– Мисс Лавгуд, прошу вас, пройдите ближе и положите печать вот сюда, – Себастьян жестом указал на сектор пентаграммы, соответствующий элементу «Дерево».
Как только пластинка встала на место, послышался глухой металлический щелчок. Все замерли, не в силах поверить, что это правда.
Первое испытание было пройдено. Игра началась.
__________________
*Химера – греческое чудовище с головой и шеей льва и телом козы, хвостом в виде змеи; порождение Тифона и Ехидны.
