1. Тень легендыДжеймс Поттер медленно плелся по узкому коридорчику вагона поезда, без всякого видимого интереса заглядывая в каждое купе. Ребята, которые сидели в этих купе, наверняка считали, что он просто мальчик, который кого-то целенаправленно ищет, какого-нибудь лучшего друга или пару-тройку старых приятелей, с которыми можно скоротать время поездки, и это было именно тем, чего Джеймс добивался. Джеймс предпочел бы удавиться, чем признаться кому-то, что он нервничает, особенно, если признаваться пришлось бы его младшему брату, Альбусу. Но Джеймс нервничал. Его ладони потели, сердце отбивало чечетку, а желудок сжался в спазме, как если бы дядя Джордж или дядя Рон снова подсунули ему блевательный батончик собственного производства. Джеймс поспешно открыл двери в конце вагона и перешел в следующий. В первом купе было полно девчонок. Они оживленно о чем-то болтали, и выглядели уже хорошими друзьями, хотя, скорее всего, все они познакомились только сегодня. Одна из девочек подняла голову, заметив, что Джеймс на них смотрит. Он быстро отвернулся, притворившись, что заинтересовался видом из окна на станцию, которая всё еще была полна людей. Почувствовав, что его щеки довольно сильно покраснели, Джеймс поспешил прочь по коридору. В эту минуту он очень хотел, чтобы Роза была старше на год, и поступила в Хогвартс вместе с ним. Она девчонка, но они хотя бы росли вместе, он знал её всю свою жизнь. Было бы здорово, если бы хоть кто-то знакомый был сейчас рядом с ним.
Конечно, Тед и Виктория тоже были в поезде. Теда, семикурсника, так быстро поглотила толпа его старых друзей и одноклассников, что он едва ли успел взглянуть на Джеймса, прежде чем исчезнуть в купе, откуда доносилась громкая музыка. Виктория, которая была старше Джеймса на пять лет, приглашала его в своё купе, но Джеймс отказался. Джеймс не чувствовал себя рядом с Викторией так же комфортно, как с Розой, и был не в восторге от идеи провести всю поездку, слушая трескотню о способах нанесения макияжа и чарах для ухода за волосами. Виктория была частично вейлой, у неё никогда не было проблем с противоположным полом, да и друзей у нее было достаточно, чтобы никогда не ощущать их нехватку. К тому же, Джеймс не хотел показаться жалким. Он хотел доказать самому себе, что он уже самостоятельный и взрослый, пусть и за этой бравадой он чувствовал себя очень одиноко.
Он не волновался о самом поступлении в Хогвартс. Этого он ждал всю свою сознательную жизнь, с тех самых пор, как понял, что волшебник, с тех самых пор, как его родители рассказали ему о школе, в которую он однажды поедет, о школе, в которой волшебники и волшебницы со всей страны изучают магию. Он с нетерпением ждал своих первых уроков, где его должны были научить управляться с новой волшебной палочкой, которую он бережно хранил в своём рюкзаке. Но еще сильнее он ждал квиддича. Он мечтал о своей первой настоящей метле, уроках полетов, и, может быть, может быть... он даже взял бы участие в пробах в команду факультета...
Едва Джеймс начинал думать об этом, по его спине пробегал холодок. Его отец был ловцом, самым молодым в истории Хогвартса за последние сто лет. Этого же результата ждали и от Джеймса, старшего сына великого героя. Он вспомнил историю, рассказанную сотни раз разными людьми, но никогда его собственным отцом. Это была история о маленьком мальчике, Гарри Поттере, который поймал свой первый золотой снитч, спрыгнув с метлы. Рассказчик этой истории всегда смеялся, и, если отец Джеймса присутствовал при этом, его хлопали по плечу, и он тогда застенчиво улыбался. Когда Джеймсу было четыре, он нашел этот прославленный снитч в обувной коробке. Джеймс показал снитч маме, и она сказала, что отец получил его в подарок от предыдущего директора школы, Альбуса Дамблдора. Маленькие крылышки больше не работали, и сам снитч очень сильно потускнел, но Джеймс был от него в восторге. Это был первый снитч, который он держал в своих руках. Он был немного не таким, каким Джеймс его себе представлял, то ли меньше, то ли наоборот — больше, и был удивительно легким. Он спросил отца, можно ли отставить его себе, и отец легко согласился. Поэтому Джеймс забрал коробку с собой и поставил её в своей комнате, рядом со своей игрушечной метлой. Он представлял, что темный уголок его комнаты был его собственным квиддичным шкафчиком. Маленький Джеймс провел долгие часы, представляя, что летит на метле над полем, преследуя золотой снитч. В самом конце этой фантазии Джеймс всегда ловил снитч, исполнив какой-то очень опасный трюк, и вскидывал руку, демонстрируя золотой мячик ликующей толпе болельщиков, которая скандировала его, Джеймса, имя.
Но вдруг Джеймс не сможет поймать снитч? Вдруг он не будет так уж хорош в настоящих полётах на настоящих мётлах? Дядя Рон сказал — то, что полёты у Поттеров в крови, так же неоспоримо, как и то, что драконы выдыхают пламя... что если он ошибался? Вдруг Джеймс не будет таким уж быстрым, ловким, вдруг он упадет с метлы? Если его не возьмут в команду? Для остальных первокурсников провал на пробах был бы не таким уж и большим разочарованием. Хоть правила и были изменены, очень мало было первокурсников, которым удалось попасть в состав команды факультета. Провалившись на пробах, они всегда могли попробовать на другой год. Но для Джеймса это означало бы совсем другое. Для Джеймса это означало бы, что он уже не оправдал ожиданий. Он уже провалился в сравнении с великим Гарри Поттером. Если он даже не смог бы преуспеть в чем-то таком элементарном, как школьный квиддич, как он мог надеяться сравниться однажды с живой легендой, с мальчиком, который убил Василиска, выиграл Турнир трёх волшебников, соединил все три Дара смерти, и, ах да, победил Волди, самого жесткого и опасного волшебника, который когда-либо жил, с мужчиной, который в свои молодые годы уже стал Главным аврором?
Паровоз издал надсадный гудок. Голос кондуктора, донесшийся из динамиков, попросил занять свои места и плотно закрыть двери купе. Джеймс остановился в коридоре, чувствуя, что худшее уже случилось, что он уже провалился. Он вдруг почувствовал острый укол тоски по дому, и быстро заморгал, чтобы не дать себе расплакаться. Вместо этого он заглянул в следующее купе. В нем сидели двое мальчиков, которые, не разговаривая друг с другом, смотрели в окно на станцию, которая стала потихоньку отдаляться. Джеймс открыл двери и быстро прошел внутрь, надеясь увидеть свою семью в последний раз. Его собственное отражение на стекле, залитым утренним солнцем, уступило толпе за окном. Там было так много людей, Джеймс с ужасом подумал, что он никогда не найдет своих родных в такой толпе. Полный отчаянья, он скользил взглядом по лицам людей на платформе. И затем он увидел их. Они стояли там, где он их оставил, маленькая группка дорогих ему людей в этом бесконечном океане незнакомых лиц. Они его не видели. Дядя Билл и тётя Флер махали руками, прощаясь с Викторией. Мама и отец растерянно улыбались, выискивая своего сына взглядом. Альбус стоял рядом с отцом, Лили крепко держалась за мамину руку, во все глаза глазея на поезд, окутанный клубами дыма. И вдруг мама его увидела, и её лицо озарила улыбка. Она сказала что-то отцу, и он огляделся, и затем тоже нашел его. Они оба замахали ему, гордо улыбаясь. Мама вытерла глаза тыльной стороной ладони, и потянула за руку Лили, чтобы сестра тоже помахала. Джеймс не улыбнулся им в ответ, но смотрел на них, не отрываясь, и вдруг понял, что чувствует себя намного лучше. Поезд стал ускоряться, лица людей смазывались, и вскоре он уже не видел их, но Джеймс не отходил от окна, пока платформа не скрылась за стеной. Затем Джеймс вздохнул, снял с плеча свой рюкзак, небрежно бросил его на пол, и плюхнулся на сиденье.
Несколько минут он молча смотрел на проносящийся мимо Лондон. Город сменился пригородом, заводами, и всё выглядело таким оживленным в свете яркого утреннего солнца. Он снова задумался о том, какой бы была его жизнь, если бы он не был волшебником. Он вдруг ощутил укол зависти к тем, кто был магглом, и спешил сейчас на работу или в школу, которая была совсем не такой страшной, потому что не была волшебной. Тряхнув головой, Джеймс взглянул на мальчишек, с которым он делил купе. Один из них сидел на том же диванчике, что и он, только ближе к двери. Он был крупным, с квадратной челюстью и короткими тёмными волосами. Он с интересом читал буклет под названием «Элементарная магия: что нужно знать молодому волшебнику и волшебнице». Джеймс видел подобные буклеты — их продавали на платформе. На обложке симпатичный волшебник в школьной мантии трансфигурировал разные предметы. Он как раз сотворил дерево с бутербродами вместо фруктов на нём, когда мальчик загнул буклет так, что не было видно обложку, открыв другую страницу. Джеймс взглянул на другого мальчика, который, как оказалось, уже давно неотрывно смотрел на него, дружелюбно улыбаясь.
— У меня есть кот, — неожиданно сказал мальчик. Джеймс моргнул. Только теперь он заметил перевозку для животных, которая стояла рядом с мальчиком. Через решетчатые дверцы было видно, что внутри развалился маленький черно-белый кот, лениво вылизывающий лапку. — Ты же не аллергик? — уточнил мальчик.
— О. Нет, — быстро ответил Джеймс. — Вроде бы нет. У нас есть собака, но вот у моей тёти живет кот. У меня никогда не было с ним никаких проблем.
— Это радует, — сказал мальчик. У него был странный акцент. — Мои предки аллергики. Когда я узнал, что можно взять в школу кота, то сразу же купил. Это Пальчик. У него есть лишние пальцы на лапках, видишь? Один на каждую лапку. Не думаю, что это что-то магическое, но это делает его особенным. А ты кого взял?
— О, у меня есть сова. Она не совсем моя, скорее — это сова всей моей семьи. Старая сипуха с пролетом в тысячи миль. Я хотел жабу, но отец сказал, что жабы бесполезны, и что первокурсникам нужны совы, но я думаю, что он так сказал только потому, что у него самого была сова.
Мальчик оживился.
— Значит, твой папа — волшебник? Класс! Мой нет. И мама тоже. Я первый в семье. Мы узнали о магическом мире только недавно. Я до последнего не верил. Я всегда думал, что магия — это то, что случается на вечеринках для карапузов. Знаешь, чуваки в высоких шляпах достают доллар из-за твоего уха. Что-то вроде того. Так, эээ, ты всегда знал, что ты волшебник?
— Да. Сложно упустить этот факт из внимания, когда в твоём первом воспоминании твой дедушка выпадает из камина рождественским утром, — ответил Джеймс, и глаза мальчишки округлились. — В принципе, это мне странным не показалось, ну, ты понимаешь. Это же часть моей жизни. Я другой и не знал, так что это для меня в порядке вещей.
Мальчик одобрительно присвистнул.
— Это так круто! Офигеть! Тебе очень повезло. Кстати, я Зейн Уолкер. Я из Штатов, если ты еще не понял... Мой папа работает в Англии больше года, он снимает фильмы, хотя это звучит намного круче, чем дело обстоит на самом деле, а в следующем году я, скорее всего, буду учиться в Штатах, но пока меня зачислили в Хогвартс, а это даже прикольно, тем более, если бы я остался дома и продолжал получать на завтрак рыбу и всякие почки, я бы совсем озверел! Рад знакомству!
Он протараторил это приветствие на одном дыхании и потянулся к Джеймсу, протягивая руку так быстро и привычно, что Джеймс едва сдержал смех. Он пожал руку Зейна и с облегчением подумал, что хоть одного нового знакомого ему приобрести удалось.
— Я тоже рад встрече, Зейн. Я Поттер. Джеймс Поттер.
Зейн сел на своё место и с любопытством уставился на Джеймса.
— Поттер. Джеймс Поттер? — повторил он. Джеймс ощутил знакомый прилив гордости. Он привык, что его узнают, даже если притворялся, будто ему это совсем не нравится. Зейн заговорщицки подмигнул. — Как дела у Кью, агент Ноль-ноль-семь?
Джеймс поперхнулся.
— Что?
— Что? О, извини, — сказал Зейн, и выражение его лица резко изменилось. Он выглядел растерянным. — Я думал, что ты только что пошутил про Джеймса Бонда. Твой акцент...
— Джеймса кого? — не понял Джеймс. Нить разговора стремительно ускользала от него. — И что с моим акцентом? Вообще-то это у тебя акцент!
— Тебя зовут Поттер? — вдруг спросил второй мальчик из-за своего буклета.
— Да. Джеймс Поттер.
— Поттер! — сказал Зейн, подражая английскому говору. — Джеймс Поттер.
Он сложил ладони в замок, изобразив маггловский пистолет и старательно прицелился в потолок.
— Ты как-то связан с тем мальчиком, Гарри Поттером? — спросил второй мальчик, игнорируя кривлянья Зейна. — Я недавно прочитал о нём в одной из глав «Новейшей истории волшебного мира». И в буклете про него есть. Я так понял, он большая шишка.
— Он больше не мальчик, — засмеялся Джеймс. — Он мой отец. И он кажется не такой уже и большой шишкой, когда сидит на кухне в трениках и жует хлопья.
Вообще-то это не было правдой, но людям почему-то всегда нравилось представлять великого Гарри Поттера именно так. Так они чувствовали особую ментальную связь с национальным героем.
Мальчик удивленно поднял брови.
— Да? Круто. Там было сказано, что он победил самого опасного чувака всех времен. Какого-то парня со странным именем... — он посмотрел в буклет. — Тут где-то про него было. Волде-как-то-там или что-то вроде того.
— Это правда, — кивнул Джеймс. — Но это было давно. Сейчас он просто мой отец.
Но мальчик уже не слушал его, сосредоточив внимание на Зейне.
— Значит, ты тоже маглорожденный? — спросил он. Зейн нахмурился. — Кто я? Кем я рожден?
— Родителями, которые не волшебники, — объяснил мальчик. — Я пытаюсь выучить терминологию. Мой папа говорит, что это важно. Нужно знать основы, чтобы вписаться в этот мир. Он маггл, но он уже прочитал всю «Историю Хогвартса», и даже устроил мне тест. Задайте мне любой вопрос. Любой!
Джеймс взглянул на Зейна. Тот задумался. — Эмм... Сколько будет, если умножить семь на сорок три?
Мальчик закатил глаза и разочарованно поерзал на своём месте. — Надо было спросить про Хогвартс или волшебный мир.
— Я купил себе палочку, — сказал Зейн, не игнорируя мальчика, и принялся шарить в своей сумке. — Она сделана из березы, а внутри хвост единорога или что-то вроде того. Я не смог заставить её показать какой-нибудь фокус. А я пытался, скажу сразу.
Он показал палочку, обернутую желтой тряпкой.
— Я Ральф, кстати, — сказал другой мальчик, откладывая свой буклет в сторону. — Ральф Дидл. Я купил палочку только вчера. Она из ивы, а внутри усы гималайского йети.
Джеймс уставился на него. — Усы кого?
— Усы йети. Очень редкая вещь, так сказал продавец. Отец выложил за неё двадцать галлеонов. Дороговато, как я понял, — он вгляделся в лица Зейна и Джеймса. — Что такое?
— Я никогда не слышал о йети, — ответил Джеймс.
Ральф потряс головой.
— Да нет же, ты слышал. Некоторые люди называют их снежными людьми. Правда, я думал, что это всё выдумка. Но потом в мой день рождения мы с папой узнали, что я волшебник, а ведь я думал, что и волшебство выдумка. Я прочитал про кучу совершенно сумасшедших вещей, которые, оказывается, существуют, — он снова поднял свой буклет и полистал его, разглядывая страницы, словно пытался найти там гималайского йети, спрятанного между страниц.
— Просто из любопытства, — осторожно начал Джеймс, — но где ты купил эту палочку?
Ральф с облегчением улыбнулся.
— Ох, знаешь, мы думали, что купить палочку будет сложнее всего. Я имею ввиду, не похоже, что их продают на каждом углу, особенно в Суррее. Поэтому мы поехали в Лондон, и нашли эту улицу... Аллею Диагон. И оказалось, что всё очень просто. На первой же раскладке...
Зейн слушал Ральфа с нарастающим интересом.
— На первой же раскладке, — повторил Джеймс.
— Ну да. Правда, этот человек не продавал их в открытую. Вообще-то, он торговал картами. Папа купил у него одну и спросил, не знает ли он, как найти лучшего торговца палочками. Мой папа разрабатывает антивирусы. Для компьютеров. Я не говорил? Так вот, он спросил про лучшие волшебные палочки, и оказалось, что этот торговец сам был экспертом в этой области. Он делает всего несколько штук в год и продает их только особенным людям, тем, кто точно знают, чего хотят. Поэтому папа купил самую лучшую палочку из тех, что ему показали.
— Самую лучшую из тех, что ему показали, — повторил Джеймс, пытаясь сохранять серьезное выражение лица.
— Ну да, — пробормотал Ральф. Он потянулся за своим рюкзаком и достал оттуда что-то завернутое в коричневую бумагу, и это что-то было размером со скалку.
— А внутри усы йети, — кивнул Джеймс.
Ральф сердито взглянул на него, на миг прекратив разворачивать бумагу. — Знаешь, теперь это звучит как-то глупо, — сказал он. — Черт.
Он отложил оберточную бумагу в сторону, и Джеймс взглянул на палочку, которую Ральф держал в руках. Она была примерно восемнадцать дюймов в длину, а толщиной не уступала метле. Конец был заострен и покрашен зеленой краской. Все трое уставились на палочку. Ральф поднял голову и посмотрел на Джеймса потухшим взглядом.
— С ней даже кролика из шапки не вытащить, да?
Джеймс покачал головой.
— Зато вампиров убивать удобно.
— Да? — лицо Ральфа посветлело.
Зейн вдруг выпрямился и показал на двери. — Глядите, еда. Эй, Джеймс, у тебя есть какие-нибудь волшебные деньги? Я подыхаю от голода.
Пожилая ведьма заглянула в их купе.
— Желаете что-то купить, дети?
Зейн вскочил и пошел к тележке со сладостями, рассматривая товары полным критики взглядом. Он нетерпеливо покосился на Джеймса. — Ну же, Поттер, это твой шанс должным образом поприветствовать нас, маглорожденных, в этом мире, и накрыть поляну. У меня только десять долларов, — он с интересом посмотрел на ведьму. — Вы же не принимаете американские зеленые?
Она моргнула. — Американские зеле... простите?
— Пропади оно пропадом. Я так и думал, — сказал Зейн и протянул ладонь к Джеймсу.
Джеймс полез в карман своих джинсов, пораженный нахальностью мальчишки. — Знаешь, волшебные деньги на кустах не растут, — сказал он.
Ральф вновь выглянул из-за своего буклета. — Он только что сказал «пропади оно пропадом»?
— О! Вы только посмотрите на это! — крикнул Зейн радостно. — Шоколадные котелки! Лакричные волшебные палочки! Вы, волшебники, умеете творить чудеса! Мы, волшебники, я имел ввиду. Ха!
Джеймс заплатил за сладости, и Зейн плюхнулся на сиденье, раздирая упаковку с лакричными палочками. Палочки были разложены по цветам, Зейн выбрал красную. С интересом оглядев её, Зейн взмахнул ей пару раз и направил на Ральфа. Раздался хлопок, и рубашку Ральфа засыпало маленькими фиолетовыми цветками. Ральф удивленно уставился на них.
— Вышло даже лучше, чем с моей настоящей палочкой, — сказал Зейн и откусил кусок.
Джеймс с удивлением и восторгом вдруг осознал, что больше не переживает, по крайней мере, не так сильно. Он распечатал упаковку с шоколадной жабкой, и ловко поймал её, когда жабка поспешила выбраться на свободу. Откусив ей голову, Джеймс перевернул упаковку и увидел лицо своего отца. «Гарри Поттер, Мальчик, который Выжил», — прочитал он. Он вытащил карточку из коробки и протянул её Ральфу.
— Держи. Маленький подарок моему новому маглорожденному другу, — сказал он, когда Ральф взял карточку. Но Ральф был не особенно тронут. Он жевал, собрав в ладонь маленькие фиолетовые цветки со своей рубашки. — Трудно сказать, — сказал он задумчиво, — но на вкус они похожи на безе.
Теперь, когда самое сложное было позади, поездка в поезде казалась Джеймсу обыденным делом. Джеймс то чувствовал себя гидом для двух своих новых друзей, то, наоборот, просил их объяснить ему некоторые вещи из жизни магглов, которых он не понимал. Он находил удивительным тот факт, что эти двое провели большую часть своей жизни, сидя перед телевизорами. Когда они не смотрели его, то, казалось, всё, чем они занимались, это играли со своими друзьями в видеоигры, вроде гонок, или аркад, или спортивных соревнований. Джеймс, конечно, слышал о телевизорах и видеоиграх, и даже видел подобное у дяди Дадли, но, имея в окружении преимущественно детей-волшебников, он думал, что магглы проводят столько времени за телевизором только потому, что больше нечем заняться. Когда он спросил у Ральфа и Зейна, почему они проводят столько времени, играя в виртуальный футбол, если можно было играть в него в реальной жизни, Ральф закатил глаза и издал какой-то странный звук, а затем обернулся к Зейну, словно искал помощи. Зейн похлопал Джеймса по плечу и сказал: — Джеймс, приятель, это маггловская фишка. Тебе не понять.
Джеймс, в свою очередь, пытался объяснить им вещи касательно Хогвартса и волшебного мира. Он рассказал им о том, что замок невозможно найти на карте, про устройство школы, рассказал про факультеты, и про баллы. Он попытался рассказать им о квиддиче, но почему-то ни Ральф, ни Зейн не восприняли идею этой игры с энтузиазмом. Зейн, насмотревшись фильмов про Волшебника из страны Оз, был уверен, что только ведьмы летают на метлах. Джеймс терпеливо втолковывал им, что волшебники тоже летают на метлах, что это не «девчачье занятие». Но Зейн, видимо представив, к каким неудобствам может привести поездка на метле, продолжал настаивать, что у всех ведьм зеленая кожа и бородавки на носу, и разговор о квиддиче как-то быстро сошел на нет.
Небо окрасилось бледно-фиолетовым, наступил вечер. Когда силуэты деревьев стали едва различимыми в темноте, высокий, аккуратно подстриженный светловолосый парень постучал в двери. — Подъезжаем к станции в Хогсмиде, — сказал он. — Вы, ребята, должны надеть школьные мантии.
— Мы должны? — спросил Зейн. — Ты уверен? Чем докажешь?
Парень нахмурился.
— Меня зовут Стивен Мецгер. Пятый курс. Староста. А ты кто?
Зейн подскочил к парню, протягивая руку в том смешном жесте, который он уже продемонстрировал Джеймсу при встрече. — Уолкер. Зейн Уолкер. Рад знакомству, господин староста!
Стивен посмотрел на протянутую ладонь Зейна с большим сомнением, но затем, видимо, решил рискнуть, и пожал её. Он вновь заговорил, обращаясь ко всем присутствующим в купе. — Для первокурсников устраивают праздничный ужин в Большом зале. Школьная мантия обязательна. Как я понял, мистер Уолкер, — глядя на Зейна, сказал Стивен, — переодевание к ужину для вас в новинку. Но это ничего, вы привыкните.
Стивен поймал взгляд Джеймса, подмигнул, и исчез в коридоре.
— Как славно, — бодро сказал Зейн.
Джеймс помог Зейну и Ральфу разобраться с мантиями. Ральф нацепил свою задом наперед, и выглядел, как молодой священник. Зейн, которому подобный концепт понравился, надел свою таким образом уже специально, и заявил, что если подобное еще не в моде, то очень скоро будет. Только когда Джеймс сказал, что это будет неуважительно по отношению к школе и учителям, Зейн согласился переодеться.
Джеймсу много раз рассказывали со всеми подробностями, что его ждет, когда поезд прибудет в Хогсмид. Он знал всё о станции, и даже бывал здесь пару раз, когда был маленьким, хотя и ничего об этом не помнил. Он знал о традиции перевозить первокурсников на лодках через Черное озеро, и видел фотографии, на которых был запечатлен Хогвартс. Тем не менее, он оказался не готовым к величию и грандиозности замка и его окрестностей. Когда маленькие лодочки пересекали озеро, Джеймс пытался представить, каково же удивление тех, кто, в отличии от него, не знал, чего ожидать. Замок был просто огромным, и он высился на скалах, острыми башнями пронзая вечернее небо. Сотни окон сияли, словно звезды, и Джеймс чувствовал трепет, величие этого замка давило на Джеймса, давило на маленькую лодочку, на озеро, даже отражение замка в зеркальной поверхности озера казалось чем-то невероятным.
Была еще одна вещь, которая его удивила. Когда череда лодок потянулась по озеру, и десятки восхищенных голосов пронизали вечер, Джеймс увидел еще одну лодку вдалеке. В отличие от лодок первокурсников, эта не была освещена фонарём. И она не плыла к замку, напротив, она от него отдалялась. Она была больше, чем лодка Джеймса, но достаточно маленькая, чтобы оставаться незаметной в сплетении вечерних теней. В лодке был лишь один человек, долговязый и очень худой, и навевал мысли о пауках. Джеймс подумал, что это женщина. Когда Джеймс был готов отвернуться, фигура в лодке обернулась и посмотрела на него. Пусть и было темно, Джеймс был уверен, что их взгляды встретились. Холодок пробежался по его спине. Это определенно была женщина. Её кожа была тёмной, лицо худым, с высокими скулами и острым подбородком. Шарф был намотан вокруг её головы, пряча её волосы. Выражение её лица не выражало ни испуга, ни злости. Её лицо вообще ничего не выражало. А затем она пропала. Джеймс моргнул, удивленно оглядываясь в поисках женщины, пока не понял, что её лодка просто скрылась за зарослями камышей. Он покачал головой, подумав, что ведет себя, как типичный взволнованный первокурсник, и выбросил женщину из головы.
Когда группа первокурсников поднялась по ступенькам, Джеймс, как и все остальные, не удержался от восторженного вздоха.
Двери замка отворились.
— Добро пожаловать в Хогвартс, первокурсники! — сказал высокий, немного полноватый учитель, приветливо улыбаясь. — Меня зовут профессор Лонгботтом.
Он провел их через холл к дверям Большого зала и отворил их. Джеймс увидел четыре длинных стола, по одному на каждый факультет, и студентов, который за ними сидели. Сотни улыбающихся лиц, чей-то смех, яркий свет тысяч свечей — вот, что было за этими дверями. Джеймс огляделся в поисках Теда, но не смог его найти.
— Сейчас вас распределят по факультетам, — сказал профессор Лонгботтом. — Когда вы узнаете, к какому из четырех факультетов вы принадлежите, вы должны пройти в зал и сесть за стол. Когда Распределение закончится, начнется ужин. Следуйте за мной.
Развернувшись, эффектно взмахнув полами мантии, профессор повел их в Большой зал.
Нервно оглядываясь по сторонам, первокурсники поспешили за ним, переходя то на бег, но на трусцу, чтобы не отстать. Джеймс увидел, что Зейн и Ральф задрали лица к потолку. Он чуть не забыл о зачарованном потолке. Он и сам посмотрел, но только осторожно, стараясь не выглядеть слишком уж впечатленным. Но чем дольше он смотрел, тем яснее видел, как потолочные балки растворяются в вечернем небе. Яркие звезды, сияющее холодным светом, сверкали, словно бриллианты на бархатной подушечке, которую ювелиры выставляли на витринах. Над столом Гриффиндора висел полумесяц, окутанный дымными тучами.
— Он сказал, что его фамилия Лонгботтом? — тихо спросил Зейн у Джеймса.
— Да. Невилл Лонгботтом.
— Боже, — вздохнул Зейн. — Вы, англичане, такие странные. Я даже не знаю, куда можно поткнуться с фамилией, вроде этой.
Ральф шикнул на них, потому что все стали замолкать, заметив, наконец, вереницу первокурсников.
Джеймс окинул взглядом стол на возвышении, за которым сидели учителя. Он увидел профессора Слагхорна, который полностью соответствовал описанию. Он был очень толстым и старомодным. Профессор Слагхорн, как Джеймс помнил, вернулся на пост учителя во времена, когда его родители заканчивали школу, и с тех пор продолжал преподавать. Рядом с ним был профессор Бинс, точнее — его призрак, профессор Трелони, которая испуганно косилась на всех из-за своих гигантских очков. Рядом с ней сидел профессор Флитвик. Были и другие учителя, имен которых Джеймс не знал. За столом не было Хагрида, но Джеймс знал, что тот провожал Гроппа в горы к великанам и еще не успел вернуться. В центре, приветственно подняв руки, стояла Минерва МакГонагалл, Директриса.
— Приветствую тех, кто вернулся, и тех, кто здесь впервые, — сказала она, — на этом банкете по случаю нового учебного года в школе Хогвартс.
Радостный гомон прокатился по Большому залу. Джеймс оглянулся через плечо, вглядываясь в лица студентов. Он увидел Теда, который одобрительно кричал что-то, в окружении невероятно привлекательных девочек и парней за столом Гриффиндора. Джеймс попытался улыбнуться ему, но Тед на него не смотрел.
Когда гомон затих, Директор МакГонагалл продолжила:
— Я рада видеть ваш энтузиазм! Давайте пронесем этот дух единства через весь учебный год, — она обвела взглядом толпу, останавливаясь на некоторых учениках. Джеймс заметил, что некоторые студенты виновато улыбаются.
— А теперь, — сказала МакГонагалл, переводя взгляд на табурет, который принесли два старших парня, среди которых Джеймс узнал Стивена Мецгера, — по традиции нашего первого осеннего собрания в этих стенах, я объявляю церемонию Распределения. Первокурсники, могу я попросить вас подойти ближе? Я буду вызывать вас по очереди. Вы должны будете подняться сюда и сесть на этот табурет...
Джеймс не слушал дальше. Он знал, как будет проходить церемония, потому что выспросил у родителей все подробности. Распределения он ждал даже больше, чем всего остального. Но сейчас он вдруг понял, как сильно он на самом деле боится. Распределение было тем первым серьезным тестом, через который он должен был пройти, чтобы доказать, что он достоин своих родителей, что он тот, кем весь волшебный мир его видел. Он не думал об этом, пока не наткнулся на статью в «Ежедневном пророке» пару недель назад. Это была статья из раздела «что-то радостное произошло у...», но, не смотря на всю позитивность её содержания, она повергла Джеймса в настоящий шок. Статья начиналась кратким рассказом о его отце, напоминая, что тот женился на своей школьной подруге, Джинни, и что старший сын этой пары осенью впервые едет в Хогвартс. Строка, которой заканчивалась статья, Джеймса просто убила. Он мог пересказать её слово в слово, так сильно она врезалась ему в память: «Мы, сотрудники «Ежедневного пророка», и весь волшебный мир, желаем молодому мистеру Поттеру всего самого лучшего в его пути, и выражаем надежду, что он оправдает, а, может быть даже, превзойдет наши ожидания, которые мы возлагаем на него, как на сына такой значимой и легендарной личности».
Что подумает «Ежедневный пророк» и весь волшебный мир, если Распределительная шляпа отправит его не в Гриффиндор? Еще на платформе 9 и ¾ Джеймс, не выдержав, спросил об этом у отца.
— Магии у тебя не убудет, если ты будешь учиться в Хаффлпаффе, или в Рэйвенкло, или даже в Слизерине, а не в Гриффиндоре, — сказал ему Гарри, положив руку на плечо сыну. Джеймс закусил губу, и молчал. Он знал, что отец ответит именно так.
— Почему же ты сам так не думал, когда садился на тот табурет в свой первый день, — пробормотал он.
Его отец не ответил, печально улыбаясь.
— Я был тогда взволнованным маленьким мальчиком, и мыслил поверхностно, потому что знал не так уж и много, Джеймс. Попытайся не брать с меня в этом пример, пожалуйста. Каждый из факультетов выпускал великих волшебников и волшебниц. Я буду гордиться тобой в любом случае. Не факультет определяет человека, а его поступки.
Джеймс кивнул, хоть и не поверил этим словам. Он знал, чего ожидает от него отец, пусть тот никогда этого не признавал. Джеймс должен быть в Гриффиндоре, как его родители, как дядя и тётя, как все те герои из старых легенд, которые он услышал, еще когда был ребёнком, как Годрик Гриффиндор, величайший из всех Основателей Хогвартса.
Теперь, наблюдая за Директором МакГонагалл, которая вынесла вперед старую шляпу, Джеймс вдруг словил себя на одной мысли, которая посетила его давно, но которую он всё никак не мог осознать. Всё это время он думал, что должен следовать по стопам своего отца, всё это время он боялся, что не сможет стать равным ему. Он боялся провалиться. Но если существовал другой путь? Что если он просто не будет пытаться стать таким, как отец?
Джеймс смотрел прямо перед собой, не замечая, как один за другим студенты из начала списка садятся на табурет и надевают Распределительную шляпу на голову. Он застыл, словно статуя, и так и стоял. Он, статуя маленького кареглазого мальчика в черной мантии, с непослушными волосами, как у отца, и аккуратным носом, совсем как у его матери, не обращал внимания, что вереница первоклассников становится всё меньше и меньше. Что если он даже не станет пытаться выйти из гигантской тени своего отца? Конечно, если бы у него однажды получилось, это было бы просто здорово, но что если он не станет этого делать? Что, если он будет великим, но в своей манере. Что, если у него совсем другой путь? Что, если он уже вступил на этот путь? Что, если это произойдет прямо сейчас? Когда его распределят на... Хм, какой-то другой факультет, не в Гриффиндор. Только если...
— Поттер, Джеймс, — голос директрисы вырвал его из размышлений.
Он вздрогнул и посмотрел на неё так, словно забыл, что в Большом зале был кто-то еще, кроме него. Она казалось такой высокой, стоя на возвышении у табурета, и держа в руках Распределительную шляпу. Он уже собрался подняться к ней, когда услышал странный звук. Этот звук испугал его. Его посетила совершенно иррациональная мысль, что это стол Гриффиндора освистывает его, словно услышав его мысли. Но это был не свист. Это были аплодисменты. Джеймс оглянулся, не смея поверить в происходящее, и посмотрел на гриффиндорский стол. Но хлопали не они. Наоборот, гриффиндорцы выглядели скорее такими же удивленными, как и он сам. Почти все они оглядывались в поисках источника аплодисментов. И тогда Джеймс увидел. Аплодисменты звучали со стороны Слизерина.
Джеймс застыл, как вкопанный. Все слизеринцы смотрели на него, улыбаясь так вежливо, как только были способны, и они хлопали. Одна из студенток, высокая, очень симпатичная тёмноволосая девушка с красивыми, оживленно блестящими глазами, стояла во главе стола. Она хлопала, легко касаясь одной ладонью другой, и улыбалась Джеймсу. Вдохновленные примером Слизерина, студенты других факультетов тоже захлопали, но выглядело это так, будто они пытались заглушить Слизерин.
— Да, да, спасибо! — крикнула директор МакГонагалл. — Достаточно, уверяю вас. Мы все, хм, рады, что мистер Поттер присоединился к нам в этом году. Теперь, если вы будете так любезны, сядьте на свои места...
Аплодисменты затихли. Джеймс быстро взбежал по ступенькам и сел на табурет. Он услышал, как МакГонагалл тихо продолжила: — ... чтобы мы успели поужинать до второго пришествия.
Джеймс повернулся к ней, но увидел лишь тёмную подкладку Распределительной шляпы, что опустилась ему на глаза. Он зажмурился, почувствовав холодок в своей голове, словно кто-то легонько подул ему на мозг.
— Поттер, Джеймс, — прошелестел голосок Шляпы в его голове. — Да, я тебя ждала. Очередной Поттер, которого мне нужно распределить. Храбрость, всегда храбрость, пусть в молодых её хоть отбавляй. Хороший набор качеств для Гриффиндора, как и в том Поттере, кто сидел здесь до тебя.
Сердце Джеймса подпрыгнуло. Но затем он вдруг вспомнил, о чем думал, пока стоял здесь. Я не должен вступать в игру, подумал он. Я не должен учиться в Гриффиндоре только потому, что там учился мой отец. Он подумал об аплодисментах, о девушке с длинными черными волосами. Она стояла под серо-зеленом полотнищем, и улыбалась ему.
— Он думает о Слизерине! — голосок Шляпы вновь раздался в его голове. — Такая возможность существует, конечно, как и тогда, с твоим отцом. Он мог бы стать великим слизеринцем, но он не захотел. Хм... Ты очень неуверен в своих силах, не припомню такого в Поттерах... Такое качество не свойственно ни Гриффиндору, ни Слизерину. Это, скорее, Хаффлпафф... Думаю, тебе бы там понравилось...
Только не Хаффлпафф, подумал Джеймс. Образы пронеслись перед его глазами. Лица его родителей, Гермионы, Рона. Затем той девочки, что приветствовала его от лица Слизерина... Он подумал, что может достичь чего-то великого, чего-то иного, чего-то своего...
— Не Хаффлпафф? Да, теперь я вижу... Ты запутался, но неуверенности нет. Я была права, как и всегда.
И затем она прокричала название факультета.
Шляпу сняли с его головы, и Джеймс на самом деле подумал, что слышит слово «Слизерин», которое всё еще эхом звучало в зале. Он с ужасом взглянул на стол под серебристо-зеленым полотнищем, ожидая, что они вновь будут ему аплодировать, но затем он понял, что теперь всё было иначе. Гриффиндор приветствовал его бурно, свистя и барабаня ладонями по столу, и Джеймс понял, что эти громогласные искренние аплодисменты ему нравятся намного больше, чем тихие и вежливые от Слизерина. Он вскочил с табурета и побежал к своему столу. Кто-то хлопал его по плечу, пожимал руку, давал пять. Кто-то освободил для него место и шепнул ему прямо в ухо:
— Ни секунды не сомневался в тебе, приятель.
Тед похлопал его по плечу и вновь сел на своё место. Джеймс обернулся, чтобы досмотреть церемонию, чувствуя себя абсолютно счастливым. Сегодня он последовал по стопам отца, но ведь завтрашний день он может начать совершенно иначе. Теперь Джеймс чувствовал восторг — он может сказать родителям, что он в Гриффиндоре, совсем, как они.
Джеймс оглядел оставшихся первокурсников, увидел Зейна, но Ральфа среди них уже не было. Джеймс нахмурился — задумавшись, он пропустил имя нового приятеля мимо ушей в самом начале распределения, и теперь даже не знал, на каком тот факультете. Он оглядел столы, но Ральфа не увидел.
Когда назвали имя Зейна, тот выбежал вперед и оседлал табуретку, словно та должна была пуститься вскачь. Он ухмыльнулся, когда Шляпа опустилась ему на макушку, и буквально секунду спустя Шляпа уже кричала:
— Рэйвенкло!
Зейн удивленно приподнял брови, и потряс головой, чем вызвал смех у рэйвенкловцев. Они захлопали ему и позвали к себе.
А затем Джеймс увидел Ральфа. Он сидел за столом Слизерина. Джеймс охнул — такого он не ожидал. Конечно, он сам несколько минут назад едва не попросил распределить его в Слизерин, но ведь это был Ральф... Маглорожденный, если это, конечно, было правдой, в Слизерине? Джеймс увидел, как та девочка с тёмными волосами улыбалась Ральфу, и что-то ему говорила. Может, Слизерин изменился? Отец и мама вряд ли поверят ему, если Джеймс им об этом расскажет.
Распределение закончилось, и МакГонагалл попросила, чтобы старосты унесли Шляпу прочь.
— Первокурсники, — сказала она, — ваш факультет — это ваш новый дом, но мы все здесь — одна семья. Давайте наслаждаться возможностью посоревноваться друг с другом, но не будем забывать о лояльности и терпимости. А теперь, — она поправила на носу очки и оглядела толпу студентов, — объявление. Как обычно, Запретный лес остается местом, куда студентам любых возрастов вход воспрещен. Будьте уверенны, что это не просто пожелание, это приказ, который распространяется на всех и каждого. Первокурсники могут расспросить об этом правиле старших студентов, за исключением, конечно, господ Теда Люпина и Ноя Мецгера, чьих советов вы должны избегать, в особенности, если они касаются толкований свода правил нашей школы.
Джеймс вновь перестал слушать и скользнул взглядом по лицам присутствующих. Ральф поймал взгляд Джеймса и едва заметно показал на себя и своих новых товарищей по факультету, как будто спрашивал, всё ли в порядке. Джеймс пожал плечами.
— И, наконец, — сказала МакГонагалл под аккомпанемент нескольких отважных «ура». — Некоторые из вас, возможно, заметили, что место одного из учителей свободно. Спешу вас успокоить — у вас будет учитель Защиты от тёмных искусств, и что он действительно является экспертом в данной области. Он прибудет завтра днем, вместе со своими коллегами, студентами и партнерами в рамках годичного магического саммита, который будет проведен между его школой и нашей. Я ожидаю увидеть вас всех завтра днём во дворе школы для надлежащей встречи представителей Альмы Алерон и делегации от Департамента магического управления Соединенных Штатов Америки.
Шум прокатился по Залу, когда студенты кинулись переговариваться между собой, обсуждая эту новость. Джеймс услышал, как Тед сказал:
— Ну и какой старый янки будет рассказывать нам о Тёмных искусствах? На каком канале мы сможем его увидеть?
Кто-то засмеялся. Джеймс оглянулся в поисках Зейна. Он поймал его взгляд. — Твои люди едут сюда, — одними губами сказал ему Джеймс. Зейн приложил одну руку к своему сердцу и отдал честь другой.
В самый разгар оживленной дискуссии на столах появился ужин, и Джеймс, вместе с остальными, накинулся на еду с жадностью.
Была почти полночь, когда Джеймс, отстав от остальных первокурсников, оказался перед портретом Полной Дамы, которая закрывала проход в гостиную Гриффиндора.
— Пароль, — сказала она.
Джеймс остановился. Никто не сказал ему, какой пароль.
— Я не знаю пароль. Я первокурсник. Гриффиндорец, — сказал он, запинаясь.
— Ты можешь быть гриффиндорцем, — сказала Полная Дама, ласково глядя на него, — но без пароля ты в гостиную не пройдешь.
— Может, вы дадите мне какую-нибудь подсказку? — спросил Джеймс и попытался обаятельно улыбнуться.
Полная Дама взглянула на него с сомнением.
— Мне кажется, — сказала она, — ты не совсем понимаешь значение слова «пароль», мой милый.
Лестница позади Джеймса вновь пришла в движение. Группа старшеклассников соскочила со ступенек, смеясь и шипя друг на друга. Тед был среди них.
— Тед, — с облегчением позвал Джеймс. — Скажи мне пароль.
Когда старшеклассники приблизились к портрету, Тед, наконец, заметил Джеймса.
— Дженисолярис, — сказал он, и шепнул девушке, что стояла рядом: — Быстрее, Петра, и не дай Мерлин тебя увидит брат Ноя.
Она кивнула, пронеслась мимо Джеймса и нырнула сквозь отверстие за портретом в гостиную. Джеймс пошел следом за ней, когда Тед вдруг схватил его за плечо, развернул Джеймса обратно и втащил обратно на площадку. — Мой дорогой Джеймс, ты же не думал, что мы позволим тебе пойти спать в твою кроватку в столь ранний час? Существуют же гриффиндорские традиции, Мерлина ради, о чем ты только думаешь?
— Что? — Джеймс закашлялся. — Сейчас полночь, ты в курсе?
— Время, которое в маггловком мире известно под названием «Колдовской час», — назидательно сказал Тед. — Определение, конечно, не совсем верно, но «Час для Зловредных Волшебных Трюков и Обмана Простодушных Сельских Магглов» немного длинновато, чтобы держать его в памяти. Мы, кстати, предпочитаем называть его просто: «Запуск Старелки».
Тед потащил Джеймса к лестнице в сопровождении троих других гриффиндорцев.
— Запуск чего? — переспросил Джеймс, едва за ним поспевая.
— Парень не знает про Старелку, — грустно сказал Тед остальным. — И еще смеет называться Поттером. Джеймс, позволь мне представить тебя остальным Гремлинам, группе, к которой ты, возможно, захочешь присоединиться, в зависимости о того, как всё пройдет сегодня ночью.
Тед остановился.
— Моя правая рука, Ной Мецгер, единственным недостатком которого является его непреднамеренное родство со Стивеном, нашим старостой.
Ной поклонился, ухмыляясь от уха до уха.
— Наш казначей, — продолжил Тед, — в случае, если у нас появятся хоть какие-нибудь деньги, Сабрина Хильдегард.
Приятная девушка с россыпью веснушек на лице и пером в густых рыжих волосах кивнула Джеймсу.
— Наш козел отпущения, юный Дамиан Дамаскус, — Тед похлопал по плечу крепкого на вид паренька в очках на его тыквовидном лице, который скривился и что-то проворчал.
— И, наконец, наше алиби, моя прекрасная хитрюга, любимая всеми любимица учителей, мисс Петра Моргенштерн, — Тед показал на девушку, которая вынырнула из-за портрета, пряча что-то маленькое в карман своих джинсов. Джеймс отметил, что все они переодели мантии на джинсы и темные толстовки. — К запуску всё готово? — спросил Тед Петру, когда она поравнялась с ними.
— Так точно. Системы готовы к запуску, капитан, — ответила она, и Дамиан коротко хохотнул.
Они стали спускаться по лестнице. Тед шел впереди всех, таща за собой Джеймса.
— Мне не нужно зайти переодеться? — спросил он запыхавшимся голосом, пока они спускались по ступенькам.
Тед окинул его оценивающим взглядом. — Нет, не думаю, что это так уж необходимо. Расслабься, приятель. Сегодня мы отрываемся... Не наступай на ту ступеньку, будь добр.
Джеймса шел вперед, частично потому, что заразился азартом присутствующих, а частично потому, что Тед всё никак не отпускал его локтя. Они спрыгнули с зависшей в воздухе лестницы, и приземлились на пол длинного, освещенного светом факелов коридора. На следующем повороте они встретили еще троих студентов, которые стояли в тени высокого горбатого волшебника.
— Вечер добрый, уважаемые Гремлины, — прошептал Тед, когда они все вместе зашли за статую. — Знакомьтесь, это Джеймс, сын моего крестного, обычного парня, которого зовут Гарри Поттер.
Джеймс застенчиво улыбнулся каждому из трех новых знакомых, а затем уставился на одного из них.
— Джеймс, это наш филиал в Рэйвенкло. Гораций, Дженнифер и юный кактебязовут, — Тед повернулся к Дженнифер. — Как его зовут? — спросил он, показывая на парня.
— Зейн, — сказала Дженнифер, обняв Зейна одной рукой, на что тот только улыбнулся. — Мы познакомились с ним только сегодня вечером, но в нем есть что-то такое, что присуще Гремлинам, как мне кажется. Думаю, в его роду был какой-то черт или что-то вроде того.
— Мы будем играть в Охоту на Старелку, — сказал Зейн Джеймсу театральным шепотом. — Звучит как-то странно, но если это причислит нас к крутым, то, я полагаю, нам нужно к ним прибиться.
Джеймс не понял, шутит ли Зейн или нет, но затем осознал, что это не имеет никакого значения.
— Запуск Старелки, — поправил Зейна Ной.
Джеймс подумал, что пора бы ему уже вмешаться в разговор. — Так, где эта Старелка? И почему мы все толпимся за статуей?
— Это не просто статуя, — сказала Петра, пока Тед лазил за статуей в поисках чего-то.— Это Святой Локимагус. В прошлом году мы изучали его историю, что и привело нас к весьма удивительному открытию.
— Привело тебя, ты хотела сказать, — сказал Тед.
Петра задумалась на миг, а затем кивнула. — И то верно, — сказала она.
— Еще во времена твоего отца, — подхватил разговор Ной, пока Тед обшаривал статую, — существовало шесть секретных выходов из Хогвартса. Но это было до Битвы. Потом большая часть замка была отстроена заново, и многие секретные ходы были запечатаны. Но вот вам один забавный факт про магические замки. Похоже, что он сам создал новые секретные ходы. Мы нашли только два, да и то, благодаря Петре и нашим друзьям в Рэйвенкло. Святой Локимагус — это один из этих ходов. Тут так и сказано, — Ной показал на слова, вырезанные на пьедестале, — Igitur Qui Moveo, Qui et Movea.
Тед издал торжествующий вопль, за которым последовал щелчок.
— Вы ни за что не догадаетесь, где он был на этот раз, — пропыхтел он из-за статуи. Со скрипом и треском статуя Святого Локимагуса распрямилась настолько, насколько позволяла его горбатая спина, осторожно шагнула с пьедестала, а затем направилась в коридор слегка косолапой походкой. Статуя скрылась за дверью напротив, которая, как увидел Джеймс, была ванной комнатой для мальчиков.
— А что значат эти слова? — спросил Джеймс, когда Гремлины гуськом потянулись в низкую дверцу за пьедесталом Святого Локимагуса. Ной ухмыльнулся: — Когда нужно сходить, лучше поспешить.
Ход вел к небольшой каменной лестнице. Гремлины шумно затопали вверх по ступенькам, а затем зашикали друг на друга, призывая вести себя тише. Они оказались перед новой дверью. Тед со скрипом приоткрыл дверь и заглянул в образовавшуюся щель. Мгновение спустя, он толкнул дверь и жестом пригласил остальных следовать за ним.
Дверь необъяснимым образом вывела их в маленький сарайчик близ того, в чем Джеймс узнал поле для квидичча. Высокие трибуны возвышались над ними в лунном свете и производили довольно сильное впечатление.
— Проход работает на определенных условиях, — объяснила Сабрина. Джеймсу и Зейну, пока они бежали через квиддичное поле к холмам. — Если вы пройдете сквозь туннель за Святым Локимагусом, то сперва вы попадете в сарай со снаряжением. Довольно удобно.
— Вы еще никогда не попадались? — спросил Джеймс, тяжело дыша.
— Нет, но это первый раз, когда мы пользовались этим проходом. Мы нашли его только в конце прошлого года.
Из темноты до Джеймса донесся голос Зейна.
— А если Святой Магозад закончит отливать прежде, чем мы успеем вернуться?
Джеймс подумал, что, не смотря на формулировку, вопрос был достоин того, чтобы его задать.
— Вопрос, достойный Рэйвенкло! — крикнул Ной, но на вопрос никто так и не ответил.
Спустя минут десять, достигнув границы чахлой рощи, залитой лунным светом, Гремлины перелезли через забор, и оказалась в поле. Тед достал волшебную палочку из заднего кармана, когда проходил мимо беспорядочно разросшихся кустарников и сорняков. Джеймс проследовал за ним и увидел маленький сарайчик, спрятанный среди растений. Он был ветхий, искривленный, и почти полностью заросший ползучим плющом.
— Алахомора, — сказал Тед, направив свою палочку на большой ржавый замок, висящий на двери. Появилась вспышка желтого света. Она выступила на поверхности замка, а затем вдруг превратилась в ярко светящуюся руку, которая, извиваясь, появилась из замочной скважины. Рука погрозила им пальцем, а затем исчезла.
— Значит, защитные чары на месте, — обрадовался Тед. Он взглянул на Петру. Девушка вышла вперед, доставая что-то из кармана своих джинсов. Джеймс увидел ржавый скелетообразный ключ.
— Это была идея Дженнифер, — сказал Гораций с гордостью. — Хотя, я бы, если честно, предпочел, чтобы ключ был другой формы.
— Я тоже, — поддержал его Зейн.
— Мы придумали это, чтобы другие волшебники не додумались, как проникнуть сюда. Он не ожидают от двери такой банальной защиты, как ключ, — объяснил Ной. — Мы хотели установить Чары Разочарования, чтобы держать магглов подальше отсюда, но они и так сюда не придут, так что мы не стали.
Петра повернула ключ, и сняла замок с двери. Дверь старого сарая распахнулась на удивление тихо. — Скрипучие двери — это прошлый век, — сказал Дамиан, самодовольно вздернув свой и без того курносый нос.
Джеймс заглянул внутрь. Там, скрытое в тени, что-то стояло. Это что-то было большим и занимало почти четверть всего пространства сарая. Если эта штука что-то и напомнила Джеймсу, то только огромный соусник.
— Класс! — крикнул Зейн, когда до него дошло. — Запуск Старелки! Ты был прав, Джеймс. Ваш мир совсем не похож на то, что показывали в «Волшебнике страны Оз»!
— Волшебнике чего? — спросил Тед тихо, наклонившись к Джеймсу.
— Это маггловская фишка, — ответил Джеймс. — Тебе не понять.
* * *
Фрэнк Тоттингтон проснулся посреди ночи от странных звуков, которые доносились из его сада. Он сильно разозлился, откинул одеяло и опустил ноги на пол, словно именно этого он ожидал всю ночь.
— Что там? — зевнула его жена, сонно приподняв голову с подушки.
— Дети чертового Гриндла опять в нашем саду, — объяснил Фрэнк, обувая тапочки. — Я же говорил тебе, что это они ночью пробираются в наш сад и топчут рассаду и помидоры! Детвора! — сплюнул Фрэнк.
Он умудрился удариться коленом, когда спускался по ступенькам, что разозлило его еще больше. Схватив ружье, он бросился в задней двери и выбежал во двор.
— Ладно, хулиганы! Положите помидоры, где взяли, слышали? А теперь всем выйти из тени сюда, на свет, чтобы я вас видел! — крикнул он, угрожающе размахивая ружьем.
Луч белого света вдруг осветил его. Фрэнк застыл, ствол его ружья продолжал указывать вверх, на свет. Очень медленно и осторожно, Фрэнк взглянул в небо. Над ним что-то висело. Было очень трудно сказать, какого оно было размера. Это было что-то черное, круглое, с белыми огнями, а еще оно медленно вращалось, снижаясь.
Фрэнк ахнул, споткнулся и чуть не выронил ружье. Обретя равновесие, он быстро попятился прочь, не отрывая глаз от тихо жужжащего объекта. Он медленно снизился и неподвижно завис, но его гул только усилился.
Фрэнк не отрывал взгляда от этой штуки, и его колени подогнулись.
Затем, под аккомпанемент грохота и шипения, на летающем объекте появилась дверь, а затем и трап. Фигура, которая появилась на трапе, стояла, освещенная ярким светом. Фрэнк чуть не задохнулся, и поднял свое ружье, прижав его к его плечу. Вспышка красного света осветила ночь, заставив Фрэнка отскочить в сторону. Он попытался нажать на курок, но ничего не произошло. Что-то стало со спусковым механизмом. Фрэнк нащупал лишь маленькую кнопочку на том месте, где должен был быть спусковой крючок. Фрэнк взглянул на ружье... Это вообще было не ружье. Это был маленький зонтик с деревянной ручкой. Он никогда не видел его прежде. Осознав, что является свидетелем потустороннего явления, он уронил зонтик и упал на колени.
Существо в дверном проеме было невысоким и худым. Его кожа была зеленая, голова большой, а глаза невероятно огромными и миндалевидными Оно начало спускаться к Фрэнку по трапу, и его шаги казались необычайно осторожными, почти неуклюжими. Оно немного пригнулось, чтобы не удариться о дверь, а потом вдруг споткнулось о край люка. Оно покачнулось вперед, и казалось, что вот-вот бросится на Фрэнка...
Перед тем, как потерять сознание, Фрэнк с удивлением подумал, что с плеча пришельца свисал обычный зеленый рюкзак. Фрэнк упал в обморок, сохранив на лице выражение полнейшего замешательства.
* * *
Следующим утром Джеймс проснулся с трудом. Он огляделся, рассматривая незнакомую обстановку. Он лежал в кровати с балдахином, а эта кровать стояла в большой круглой комнате с низким потолком. Комната была залита солнечным светом, а остальные кровати пустовали.
Медленно, он начал вспоминать события вчерашнего дня. Распределение, Тед, Гремлины...
Джеймс рывком поднялся, ощупывая своё лицо. Он потрогал свои щеки, лоб, брови, и вздохнул с облегчением. Он снова был нормальным. Что-то упало на постель рядом с ним — газета, которую Джеймс прежде не видел. Заголовок на первой странице гласил: «Местный житель заявил, что инопланетная тарелка украла его помидоры». Джеймс поднял голову. Ной Мецгер стоял в шаге от его кровати, со странным выражением на лице.
— Они опять сделали ошибку в слове «старелка», — разочарованно сказал он.
