Глава 2На ежегодном фестивале боев любой преступник, за исключением политических, мог побороться за свою свободу и доказать чистоту имени. Нельзя представить событие, более ярко отражающее человеческую веру, надежду и силу. И до чего гуманно должно быть королевство, позволяющее каждому выйти в люди, независимо от происхождения. Ведь в качестве приза победителю дается не только чистое имя, но и незначительная служебная должность на выбор вместе с денежным вознаграждением – для начала новой жизни. Удивительно, но и победителем может стать не только один участник, хотя большинство и должно погибнуть. Но ведь тем приятнее победа!
Размышляя обо всем этом, Эвта испытывала необыкновенный прилив вдохновения. Ей не терпелось уже выйти на помост, чтобы своей речью зарядить зрителей и участников энергией, разжечь в них огонек, усилить их жажду! Но до фестиваля оставалось два дня – самых напряженных.
Длинные белые занавеси слабо колыхались, яркое утреннее солнце заливало покои светом. Девушка лежала на кровати, подперев голову, и мысли ее гармонично сочетались с погодой - в них не было места ничему плохому. Но ей уже следовало вызвать служанок, чтобы подготовиться к новому дню. Поскольку чувство долга было превыше всего, она потянулась к другому краю кровати, дернула за веревочку и упала на подушку, наслаждаясь последней свободной минутой. Вскоре двери распахнулись, отчего занавеси взметнулись, и внутрь зашли две девушки.
- С новым днем, Эвта!
- С солнечным утром вас, госпожа!
- Селама сайн, - поприветствовала их Эвта, - мой Хранитель еще не проснулся?
Одна из них, Гелитрис, улыбнулась и ответила:
- Госпожа, вы же знаете, как Гаот любит поздно вставать. Вчера вечером, когда я ложилась, он собирался в Праздный дом.
- Как проснется – пусть сразу идет ко мне. Но если и после завтрака он будет спать, придется ворваться в его покои.
- Какую информацию вы хотите от него получить? – поинтересовалась Джерхарда, ставя перед Эвтой таз для умывания.
- Только собственные воспоминания, - она ополоснула лицо и прошла к туалетному столику, где ее ждала Гелитрис, готовая к указаниям.
- Разве Хранители способны рассказывать личные воспоминания? – Гелитрис посмотрела на Эвту в отражении и принялась расчесывать ее волосы.
- Лишь те воспоминания, которыми я с ним делилась. Было бы странно, если бы мой Хранитель управлял только исторической информацией, правда?
- Такой Хранитель может оказаться ценен для многих.
- О его безопасности я могу позаботиться. – легкая улыбка на ее лице сменилась серьезной задумчивостью. Помолчав, она продолжила, - заплети мне косу, проходящую через всю голову.
- Эвта, вам принести цветов из сада?
- Нет, Джерхарда, ты можешь быть свободна.
Девушка поклонилась и вышла. Но не прошло и минуты, как в покои бестактно вошла Реда. Она ни одним знаком не подала виду, что замечает Гелитрис, которая поприветствовала ее, и сразу обратилась к более знатной особе:
- Эвта, очень хорошо, что ты уже проснулась. Ты знаешь, какие дела не терпят отлагательств?
- Государственные? – Эвта в знак приветствия крепко сжала ее руку.
- Любовные! – нравоучительным тоном произнесла королева и, не дожидаясь приглашения, села в кресло.
- И они касаются меня? – Эвта заподозрила неладное, и внутри у нее что-то неприятно сжалось.
- Совершенно верно. – Реда улыбнулась. Эвта была ей как младшая сестра, еще наивная, доверчивая и очень открытая. Она любила быть в центре внимания, участвовать во всех общественных делах – и думать при этом, что имеет какое-то отношение к политике государства. Управлять ей было просто, но нельзя отрицать, что и сама она имела способности к манипуляции. Совершенно оправданно именно она главным образом отвечала за связи с народом. И было в ней еще одно замечательное качество – благодаря ее простоте Реда могла рядом с ней вести себя гораздо свободнее. – Что ты думаешь о своих отношениях с Вудоком?
Эвта одновременно смутилась и почувствовала себя виноватой. Вопрос, заданный напрямую, сбил ее с толку, и Реда была довольна ее реакцией.
- Госпожа, вам нравится вот так? – осторожно спросила Гелитрис, чувствуя себя лишней.
- Да, продолжай также. – Не задумываясь, ответила Эвта.
Понятно, почему Реду интересует этот вопрос. Брак Вудока и Эвты – второй по важности в королевстве. Но девушка не могла понять своей реакции. Она знала четко, что любит Вудока, и не сомневается в этом. Для нее это совершенно естественно, ведь это ее будущий супруг. Об этом Эвта прямо и сказала Реде, на что та недоверчиво хмыкнула и сказала то, к чему она была совсем не готова:
- А сам Вудок, насколько я знаю, считает твое отношение к нему довольно прохладным. У меня нет времени сейчас вдаваться в детали вашего романа, но я надеюсь, что ты хорошо подумаешь об этом. И если тебе понадобится совет, двери моих покоев всегда открыты для тебя. – Реда замолчала и стала молча наблюдать за тем, как Эвту заплетали. Более всего ее заботило благополучие ее семьи и королевства. И это она все брала в свои руки, не собираясь делиться ответственностью. И выбор будущей жены для Вудока проходил далеко не без учета ее мнения.
Родители Эвты были крайне уважаемыми людьми в королевстве. Отец по сей день является адмиралом флота, а мать умерла при родах. Поэтому девочка выросла при дворе, и с детства родители Орбрана благоволили ей. Хотя, когда появилась Реда, не осталось сомнений относительно того, кто должен стать королевой, об Эвте забывать не хотели. И Реда была одной из тех, кто настоятельно предлагал ее кандидатуру. Ведь она получила самое правильное воспитание.
Посидев еще немного и обсудив с Эвтой новую арену и список участников, Реда попрощалась с ней и покинула ее комнату.
К этому времени были закончены прическа, легкий макияж, девушка была уже одета, и был принесен завтрак. Эвта отпустила Гелитрис и осталась в полном одиночестве.
Ее всегда немного тяготило присутствие Реды. В ней она чувствовала силу, знала, что та может сильно влиять на нее и боялась этого влияния. Она далеко не всегда понимала ее и именно с ней старалась вести себя осторожнее. Та довольно редко высказывала свое недовольство ею, но каждый раз это казалось Эвте чем-то крайне серьезным.
И разве недостаточно нежности она проявляла по отношению к Вудоку? Почему он мог так подумать? Следовало поговорить с ним – и Эвта решила сделать это во время их обычной прогулки после завтрака.
Ее размышления прервал участливый стук, мягкий, как и сам его обладатель.
- Я готова вас принять! – С улыбкой воскликнула она, обрадованная тем, что пришел самый добрый человек, которого она знала.
Гаот, ее Хранитель, был мудр и умен, и во многих моментах она ловила себя на том, что сравнивала его с отцом и относилась к нему так же. Вот только внешне они совсем не похожи. Ее отец, адмирал Онтео, был статен, обладал густыми темными волосами и сухими, жесткими чертами.
Дверь открылась, и внутрь зашел низенький, пухленький мужчина с такими светлыми волосами, что создавалось впечатление, будто их вовсе нет. Его круглое лицо выглядело немного помятым, но оно улыбалось ей так же светло.
- Прекрасный день сегодня, моя госпожа.
- Гаот, я надеюсь, вы проснулись по своей воле?
- Госпожа может не беспокоиться, все отнеслись ко мне с достаточным пониманием, чтобы не будить рано.
- Я очень рада. Подойдите же ко мне, я пожму вам руку. – Гаот подчинился, и она ласково коснулась его пухлой ручки. – Но вам, конечно, сказали, что я вас ожидаю?
- Что вы, госпожа. Я проснулся с отчетливым чувством, что вы нуждаетесь во мне.
- Тогда вы не только Хранитель, но и немного пророк. Вы успели позавтракать?
- Благодарю за беспокойство, госпожа, я не голоден.
- Что ж, тогда теперь я должна сообщить вам, почему хотела вас видеть. Пришло время использовать вас по назначению.
- …И я очень этому рад. – Гаот улыбнулся, вспомнив наверняка все свои свободные дни, проведенные в различных увеселительных заведениях.
- Гаот, сейчас я хочу, чтобы вы рассказали мне мое же воспоминание. Когда мне было тринадцать, победителем боев стал Аргот. Расскажите мне, каким он был.
Гаот кивнул и закрыл глаза, перебирая в памяти всю ту информацию, которая досталась ему от прошлых Хранителей, и ту, которую дала ему она. Эвта наблюдала за ним и не смела даже есть, чтобы не помешать ему, хотя она прекрасно знала, что его сейчас не потревожило бы и землетрясение. Через минуту он, не открывая глаз, начал ровным голосом:
- Мне было тринадцать. В том году в фестивале боев участвовало особенно много молодых людей и девушек. Я хорошо это запомнила, потому что обратила особое внимание на одного из них – его звали Аргот. Мне было очень скучно во время первого раунда, потому что все участники могли использовать в качестве оружия только свои руки и шнурки. Их потасовки были тихими, трудно было что-то разглядеть, и, вероятно, для них самих это тоже было очень утомительно. После очередного боя на поле вышел довольно взрослый юноша, он был старше меня лет на десять или даже пятнадцать. Сперва я увидела только его светлые волосы, лохмами свисающие до плеч. Потом он поднял голову и, сильно щурясь, осмотрел трибуны, встретившие его слабым гулом. Он был необыкновенно красив. Со своего места я при большом желании могла рассмотреть каждую черточку его во всем правильного лица. Я бы сказала, что не увидела в нем никаких недостатков и до сих пор не пытаюсь их найти. Он последовал обычаю и стал выкрикивать свое имя, показывая готовность бороться за его чистоту. Аргот. Аргот. Когда он, скривив губы, отказался брать шнурок, я так забеспокоилась, что хотела дернуть за рукав Орбрана и попросить его заставить этого блондина взять оружие. Мне нельзя было делать ставки, и сначала я расстроилась, но потом поняла, что не хотела бы ставить на него. Это казалось мне чем-то ужасным и бесчеловечным, а этот блондин был выше всего земного. Своему первому противнику он сломал шею ударом ноги. Я была заворожена. Все произошло быстро по меркам боев первого раунда, и я не успела отойти от этого, как начался следующий бой.
В том году мне впервые разрешили принять участие в танцах в перерывах между боями. Я танцевала всего в одном, но была крайне довольна собой, ведь допускают к этому только достигших семнадцати. Это было через три боя после Аргота. Я знала, где сидели все участники, и краем глаза старалась следить за ним – не обратит ли внимание? Но он все время просидел с опущенной головой, и это немного меня расстроило.
Весь день я искала с ним встречи, но мне запретили приближаться к участникам. В следующий раз мы встретились только во время боев второго раунда. За время разлуки я узнала, почему он пришел в столицу для участия в фестивале. Его обвинили в захвате одного корабля, перевозящего продовольствия, и краже всех запасов съестного. Это было недостаточно захватывающей историей для него, пока я не представила, как он захватывал корабль.
Во втором раунде участникам предоставляется оружие на выбор, и на арену Аргот вышел с кинжалами. Этот бой был еще короче предыдущего. Я даже не сразу поняла, что его противник мертв, настолько Аргот быстро двигался. Для меня уже не оставалось сомнений в том, кто будет победителем.
Все время до третьего раунда я просила королеву предоставить мне возможность подарить одному из победителей цветочный венок, и после некоторых уговоров она смиловалась.
В тот день я страшно переживала, потому что не знала, какого королевского бойца поставят против Аргота. И это оказался очень большой, крепко сложенный мужчина с топориком.
Аргот, казалось, совсем не волновался. Но уже через минуту один из его кинжалов оказался на земле далеко от него. От испуга я схватила Орбрана за руку, и тот ободряюще сжал ее. Аргот получал ранения одно за другим: вот топорик задел его плечо, и юноша взревел от боли и злости, вот он получил крепкий удар по голове рукояткой, и в следующий миг был повален на землю… Когда над его головой вознесся топор, я едва не закричала, но Аргот, как ужаленный, вскочил, схватил кинжалы и ринулся в другую сторону арены. У него было немного времени перевести дух, пока этот мужчина быстро приближался к нему. Близился момент удара, и тогда Аргот совершил нечто немыслимое: взбежал на стену, оттолкнулся от нее и, оказавшись позади противника, прыгнул ему на шею и обеими руками с кинжалами рассек ее.
Больше меня не интересовало ничто.
Я все помню как в тумане.
После того, как Аргота наградили официально, Орбран легко подтолкнул меня к помосту, потому что я замешкалась. Этот юноша не сразу понял, что я хочу ему что-то дать. Он смотрел на меня невидящими глазами, пока я несмело подходила. Вся его одежда была в крови, и я видела, что некоторые раны до сих пор немного кровоточат. Тогда я представила, как ему должно быть сейчас больно, и почувствовала, как слезы подступают к глазам.
Я остановилась перед ним, задрав голову, и протянула свой венок. Он уставился на него таким странным взглядом, словно я предлагаю ему одновременно навозную лепешку и слиток золота. Затем, очнувшись, он вытер пот со лба и неуклюже опустился передо мной на одно колено. Я ни разу не замечала за ним таких неестественных движений, но тогда мне было все равно. Я испытывала необыкновенный восторг, потому что он встал передо мной на колено. Он уже выделил меня! Я аккуратно надела венок ему на голову, он поднял глаза, и я увидела, что они у него голубые. После этого он поднялся и еще раз поклонился. Я ушла.
Все, что я о нем знаю, - это то, что его сделали капитаном корабля окраинного флота. Больше мы не виделись.
Гаот еще немного постоял с закрытыми глазами, а потом открыл их и улыбнулся Эвте:
- Это все, что вы хотели вспомнить, госпожа?
Эвта как будто не слышала его. Она чувствовала странную грусть при воспоминании о том взгляде, который он ей подарил. Она сделала это воспоминание в семнадцать, когда одной ночью поняла, что ей приятно возвращаться к мыслям об Арготе.
- Спасибо большое, Гаот. Больше вспоминать нечего.
- Я слышал, что в этом году сэр Аргот прибудет на фестиваль. Возможно, после этого у вас появятся новые воспоминания, которые вы хотели бы записать.
Эвта собиралась сказать нечто обнадеживающее для себя, но неожиданно ей показалось, что все это неправильно, и она не должна говорить такое. Как совесть, в ее голове предстала Реда. Та всегда учила ее, что любить можно только одного мужчину. Конечно, своего будущего мужа. А на остальных она и смотреть должна мельком.
В ее покои снова постучались.
- Милая Эвта! Могу ли я надеяться, что вы уже готовы совершить со мной прогулку?
Улыбка Гаота стала еще шире, когда он узнал по голосу Вудока и, наклонившись к Эвте, прошептал:
- Я понимаю, мне нужно уходить. Впустить его?
- Да, - шепотом отвечала Эвта, - спасибо, Гаот. Мы увидимся вечером за ужином?
- Если того желает моя госпожа.
И, поклонившись, он исчез, оставив вместо себя ее жениха.
