Глава 2Сибилла не разбогатела, но на протяжение нескольких лет её дела шли неплохо.
Мама и бабушка возлагали на неё свои несбывшиеся надежды, поэтому на оставшиеся от пра-пра-прабабушки Кассандры деньги она открыла маленькую лавку в Косом Переулке. Поток клиентов был непрерывным, благодаря, как она подозревала, профессору Дорсетт, шепнувшей кое-что в нужные уши.
Посетители хотели надежду и страх, и Сибилла их предоставляла. Она хорошо читала своих клиентов, чувствовала, что им нужно, и «предсказывала» всё, начиная с рождения долгожданного наследника и заканчивая смертью любимого – или ненавистного – родственника, и если многие предсказания не сбывались тут же, то рано или поздно это все равно происходило. Настоящие предсказания, засорявшие её сеансы, никогда не интересовали клиентов, однако они придавали атмосфере странности и загадочности, что помогало в работе.
Лавка была незначительным успехом, и за годы работы Сибилла заметила, что чем более причудливо она одевается и ведет себя, тем больше клиентов приходит. Она взяла в привычку носить огромные очки, увеличивающие и без того выпуклые глаза, добавляла в свой салон благовония и индийскую этническую музыку ситар, которая, как она обнаружила, отчасти усыпляла клиентов и позволяла легче их читать.
Однако надежда и страх приобрели более конкретный смысл, когда в общем шуме Косого переулка начал появляться шепот о новом Темном Лорде.
Слухи становились все громче, смерти и исчезновения участились, а клиенты больше не были довольны причудливыми предсказаниями Сибиллы. Теперь они приходили к ней за двумя вещами, которые она не могла дать: за безопасностью и спиритическими сеансами.
В первый раз какая-то женщина хотела знать, а безопасности ли её дети-полукровки. Сибилла смогла ответить только: «Да, конечно». Тогда растерянная мать потребовала полезную информацию: «Хогвартс падет?». Сибилла отказалась отвечать, и женщина ушла не заплатив, как Сибилла и предвидела.
Наибольшую тревогу вызывали клиенты, хотевшие поговорить с умершими близкими.
– Конечно, – они были уверены, – ваш Дар позволяет вам смотреть за завесу?
– Нет, – отвечала она, – не позволяет. Никто не мог этого сделать, даже моя пра-пра-прабабушка.
Клиенты злились и не верили. Они рассказывали ей о магглах, которые общаются с умершими, и если даже те могут это делать... но Сибилла не могла и не стала бы притворяться.
Наградой за её отказ переходить черту того, что она считала пускай не Черной магией, но Черным искусством, стала нужда. Мало-помалу клиенты перестали заходить. Волшебное сообщество Великобритании на долгое время наглухо закрылось, и скудных приманок надеждой и страхом было недостаточно, чтобы привлечь кого-нибудь в Лютный переулок, куда ей, учитывая стесненность в средствах, пришлось переехать.
Последнее чаепитие с профессором Дорсетт изменило ход её жизни.
Они только что обсуждали шокирующее убийство близнецов Прюэттов и Марлен МакКиннон, которая была однокурсницей Сибиллы, когда она вдруг почувствовала странное тепло и сонливость.
Все начало двигаться в замедленном темпе. Она моргнула и обнаружила, что смотрит в бледное лицо своей наставницы, которая уставилась на неё широко раскрытыми глазами.
– Извините, – сказала Сибилла, – должно быть, я задремала. Я чувствую себя немного странно.
Профессор Дорсетт резко встала, опрокинув стул.
– Я должна идти. Храни тебя Мерлин, дорогая Сибилла, – сказала она, целуя удивленную Сибиллу в лоб.
Три часа спустя Хильдегарда Дорсетт была мертва. Её расщепило при попытке аппарировать.
Это означало, что теперь Сибилла Трелони наконец-то вернется в Хогвартс.
***
– Альбус говорит, вы предпочитаете жить в Северной башне, а не в Восточном крыле с остальными преподавателями, – уточнила заместитель директора. Каждый стук её отполированных каблуков выражал неодобрение.
– Да, – ответила Сибилла, слегка запыхавшись от попыток идти в ногу с быстрым шагом Минервы. – Внутреннему Оку нужно спокойствие, чтобы оно Смотрело должным образом.
Она проигнорировала фырканье Минервы.
– Вот она, – по взмаху палочки дверь щелкнула и послушно открылась.
Комната была достаточно чистой, но выглядела так, словно в ней веками не была ни единая живая душа. Сибилла вздрогнула, и у неё почти сорвалось с языка предложить Минерве остаться на чашку чая – странный порыв, учитывая, что она привыкла к одиночеству в окружении своих приборов, но комната казалась настолько мертвой и пустой, что пугала.
– Вы можете изменить чары по собственному желанию, – объяснила Минерва. – Дверь всегда откроется директору и, в случае чрезвычайной ситуации, мадам Помфри, нашему колдомедику.
– Но не вам?
– Нет.
– Возможно, вы хотели бы зайти, – неуверенно предположила Сибилла.
– Искренне сомневаюсь в этом, – улыбка Минервы была натянутой и вовсе не обнадеживающей. – Если это всё, профессор Трелони...
– Называйте меня Сибилла, пожалуйста.
– Если это всё, я вернусь к своим обязанностям.
И Сибилла осталась одна в той ужасной комнате.
***
У Сибиллы Трелони никогда не было друзей, поэтому она по ним не скучала. Но она скучала по профессору Дорсетт и их регулярным чаепитиям. Они напоминали ей, что она существует – Сибилла как личность, а не как провидица.
Если на неё насесть, то Сибилла призналась бы: она питает надежду, что Минерва МакГонагалл может случайно подняться на чашечку чая или пригласить её вниз. Лишь они две были в Хогвартсе волшебницами примерно одного возраста, так что подобный жест казался бы естественным. Но быстро стало ясно, что Минерва МакГонагалл никогда не станет рассматривать Сибиллу Трелони как коллегу, достойную какого-либо разговора сверх того, что было необходимо для исполнения её обязанностей.
Прием пищи был пыткой. Сибилла, как обычно, слышала голоса, но они стали более частыми и интенсивными, чем в школьные годы. Она не была в состоянии сдерживать вырывающиеся наружу предсказания, а Минерва, казалось, не могла игнорировать их, как научились делать все остальные. Её колючие комментарии задевали и разрушали даже небольшой аппетит Сибиллы.
Забавно, но она, казалось, влияла на Минерву аналогично.
Однажды вечером, после заявления Сибиллы, что у них больше не будет лангустинов (что было жаль, так как Минерва обожала их), заместитель директора отложила вилку, оттолкнулась от стола и вышла без единого слова. В её отсутствие появился новый профессор – молодой мужчина, которого Сибилла уже встречала в Кабаньей Голове, где он с покрасневшим лицом схватился за горло, словно попал под Дутое заклятие. После того случая он провел неделю в больнице, восстанавливаясь после тяжелой аллергической реакции.
Никто из сотрудников больше не хотел сидеть рядом с ней за столом, и, в конце концов, Сибилла попросила директора разрешить ей питаться в своих покоях.
Её дар вырос за годы, и голоса, эти случайные всплески человеческих контактов, стали её постоянными спутниками. Надежды и страхи клиентов и простых людей, проходящих мимо её крошечной полуподвальной квартиры в Лондоне, были как комфортные сиюминутные трансляции из чужой жизни, но тут, в замке, полном подростков-волшебников, чьи голоса всегда были самыми громкими и настойчивыми, это выросло в ужасающую какофонию гнева, тревоги и желания.
В последнее время Сибилла Видела преимущественно смерть и опасность. Недавние неприятности, казалось, перенаправили взгляд её Внутреннего Ока к темноте и не хотели его отпускать.
Шли месяцы. Она покидала свою комнату всё реже и реже. Обучение десяти детей одновременно и двадцатичетырехчасовая рабочая неделя почти убивали её. На неё навалилась депрессия, и то, что она Видела, было ужасно.
– Найди способ выжить, – посоветовала ей когда-то профессор Дорсетт, и Сибилла его нашла. Помогло увеличенное количество Огневиски, но больше всего новый трюк: она выбирала в классе одного студента, на котором сосредотачивала внимание, и Видела в избранных нею учениках неизбежно плохое: несчастные случаи, тяжелые утраты, и, иногда, смерть.
Заместитель директора пришла поговорить об этом.
– Профессор Трелони, – сказала она, её длинные ноги неуклюже торчали из бархатного пуфа, – я должна попросить вас воздержаться от бессмысленного запугивания студентов. Директор получил несколько сов от родителей. Конечно, даже вы можете понять, как тяжело слышать предсказания учителя, что их дочь умрет от укуса каппы или что их сыну предначертан Азкабан.
Сибилла пообещала, что отныне она будет следить за своим языком, и, когда Минерва ушла, прикончила бутылку огневиски и расплакалась. Она больше не могла сдерживать себя и не говорить то, что Видит, – это было бы равносильно тому, чтобы заставить своё сердце не биться.
Возможно, заклинание немоты?.. Но способности Сибиллы в магии были не до такой степени сильны, тем более, чтобы наложить заклятие без палочки и невербально.
Может быть, ей придется отрезать язык?..
Сибилле Трелони нужно было любой ценой остаться в Хогвартсе.
Возможно, она была почти сквибом, но не дурой.
Что-то произошло во время собеседования в Кабаньей Голове. Это «что-то» имело отношение к молодому Снейпу, который, как все знали, был Пожирателем Смерти. Сибилла не поняла, что случилось, но Дамблдор абсолютно изменил своё мнение после того, как их разговор прервали. Он уже было сказал ей, что, несмотря на её впечатляющие способности, планировал прекратить в Хогвартсе Прорицания... а потом крепко пожимал её руку и настаивал, чтобы она перебралась в замок немедленно, той же ночью, и даже пошел вместе с ней на квартиру, чтобы помочь собрать вещи.
Пожиратели Смерти искали её. Снейп услышал нечто такое, что убедило его в подлинности провидицы, и Пожиратели хотели использовать её Дар в своих целях. Сибилла спрашивала себя, не был ли прорицательский Дар профессора Дорсетт больше, чем та заявляла.
Наконец, она взяла себя в руки. Какой выбор у неё есть? Был ли он когда-либо? Что она может сделать? Как ни странно, ответ пришел к ней резким голосом её наставницы:
делай то, что умеешь лучше всего. Сделай ставку на шоу.
В следующий понедельник она предсказала Биллу Уизли, что полумесяц будет его спасителем и проклятием, быстро обратив внимание гриффиндорца на неряшливую астрологическую карту, расстеленную на столе.
– Посмотри! – воскрикнула она. – Посмотри, как Марс соединяется здесь с Венерой, чтобы противостоять Юпитеру! – неся всяческую чепуху, она сделала таинственный голос и указала на случайный участок графика на 1997 год: – это позволяет Луне оказывать свое влияние на созвездие Скорпиона.
Сибилла знала, что её хитрость сработала, когда Уизли многозначительно усмехнулся однокурснику: мальчик забыл о страшном прогнозе, убедившись, что у профессора Tрелони окончательно съехала крыша.
***
Война закончилась внезапно и непредсказуемо. Двадцать пятого декабря Сибилла была вынуждена посетить то, что директор называл «особым празднованием Рождества» в учительской.
Причина того, что празднование было «особым» стала понятна, когда Дамблдор поднял тост.
– Обычно, я бы предложил первый тост за праздник, – сказал он, – но я знаю, что вы простите меня, если я подниму его за нечто более важное: за любовь!
Сибилла мало знала о любви, но она была достаточно счастлива, чтобы поднять бокал, к тому же наполненный наилучшим эльфийским вином директора.
Они выпили, и Дамблдор продолжил свою речь.
– Надеюсь, вы все присоединитесь к моим наилучшим пожеланиям Минерве и Элфистону, которых сегодня утром лично поженил министр Багнольд.
Учительская взорвалась хором поздравлений и добрых пожеланий, персонал столпился вокруг Минервы, которая, бросив раздраженный взгляд на Дамблдора, приняла объятия и рукопожатия коллег с большей благодарностью, чем Сибилла могла бы предсказать.
После еще нескольких бокалов вина голоса в её голове стали настолько тихими, что Сибилла успокоилась и решила, что пришло её время поздравить новобрачных.
Муж Минервы был значительно старше своей супруги. Сибилла удивилась, как он обнял ей за талию, когда пара остановилась переговорить с Помоной Спраут. Подходя к ним ближе, она услышала слова Помоны.
– ...в теплице, пока Минерва работает. Я помогу вам начать с черенков, если хотите... – и, внезапно, Сибилла Увидела.
Пухлый седовласый мужчина лежал на грязном полу в окружении лиственных растений, его голубые глаза безжизненно смотрели в небо. Она Увидела плачущую Минерву, державшую его за руку, Минерву, одетую в черное, бросавшую белый цветок в отрытую могилу... Минерву, лежащую на полу...
Сибилла почувствовала, как её губы начали двигаться, и стала молиться таинственным богам своей бабушки, чтобы это прекратилось, но слова вырвались против её воли.
– Зеленый будет цветом вашей смерти.
Элфистон повернулся к ней, приятно улыбаясь.
– Извините, мадам, я не совсем...
– Элф, это Сибилла Трелони, – вмешалась Минерва, многозначительно глядя на мужа. Сибилла догадалась, что они о ней говорили, – очевидно, она не самого высокого мнения о моей мантии, – кивнула Минерва на темно-зеленый бархат, в который была одета. Взгляд, которым она наградила Сибиллу, заставил ту задуматься, не собирается ли Минерва её проклясть.
– Нет, – ответила Сибилла, – я...
– У профессора Трелони уникальная манера выражаться, – перебила её заместитель директора.
– Но, Минерва, он не должен... – она сделала жест, чтобы взять руку коллеги: та должна была знать, что теплица – это плохая идея, но Минерва отстранилась. Сибилла потеряла равновесие и растянулась у её ног.
Помона и Элфистон тут же присели, чтобы проверить, в порядке ли она, но Минерва просто смотрела сверху вниз. В сознании Сибиллы отвращение на её лице наложилось на выражение страшного горя, Увиденного нею, и её вырвало прямо на шерстяной ковер.
