Глава 2Отец как-то сказал мне: "Если берешься за какое-либо дело, не бросай его, пока не сделаешь все, что в твоих силах." Когда я возвращаюсь домой после визита к гадалке, мне очень хочется прекратить поиски Лиззи Мэй, потому что они ведут меня в мир, который я хочу забыть. Мои родители очень хорошие люди, и они всегда меня поддерживают, но когда я отказалась от магии, они с трудом скрывали свои облегчение и радость. Так же радовались мои дядя и тетя, когда кузен передумал идти в армию. Нет, они его не переубеждали и тоже готовы были принять любое его решение, но, видимо, не одна я замечала, каким напряженным и даже обреченным становилось лицо тети, если в новостях показывали репортажи из Афганистана.
Может быть, это лишь мое воображение, но мне казалось, что в доме стало больше места, когда исчезла необходимость хранить тайну. Мои родители честные люди и не любят лжи или умалчивания. Когда я закончила колледж, мой отец повесил фотографию с выпускного в своем кабинете, а фотография, где мне вручают хогвартский диплом лежит в альбоме, который мама прячет в запертом ящике шкафа. Вместе с другими колдографиями.
Но они готовы были побороть свой страх и инстинктивное недоверие к магии, если она могла сделать меня счастливой. Они поддержали меня, когда я уехала в Хогвартс, и ни словом не упрекнули, когда я вернулась назад, полностью оборвав все связи с тем миром. Миссис Эвер ошиблась - в том мире я никогда не была своей, и еще я слишком хотела стать настоящей ведьмой, идеальной во всем. У меня не получилось. Научиться снова жить без магии было тяжело, но я старалась сначала ради родителей. И могу сказать, что намного проще встать с постели и заставить себя действовать, когда рядом есть люди, которым по-настоящему важно видеть тебя счастливой. Потом я привыкла.
Счастлива я сейчас? Вряд ли. Счастливые люди живут в ладу с собой и с миром. А у меня с миром непрекращающийся спарринг. Иногда я побеждаю, но победа - это еще не счастье, иногда я проигрываю. Но я никогда не сдаюсь до тех, пока не буду уверена, что сделала все, что могла.
Переодевшись в домашний халат и распустив волосы, я сижу перед телевизором и доедаю вчерашний салат. Мне очень повезло: моя квартира находится в хорошем трехэтажном доме еще викторианской постройки и арендная плата невысока. В ней делали перепланировку - теперь комнаты маленькие, будто нарочно подогнаны под семейство мышек, впрочем мне здесь уютно. Видимо, у меня любовь к ограниченным пространствам. По телевизору идет сериал про Первую Мировую войну, но в голове слишком много воспоминаний и старых сожалений, которые мешают мне воспринимать любовные драмы героев.
В конце концов я решаю, что останавливаться рано, я еще не все сделала для Лиззи Мэй. Мне вполне по силам написать несколько писем людям, с которыми я не общалась больше десяти лет. Я не ждала, что мне ответят, может, даже надеялась на молчание, но совы прилетают достаточно быстро. Из написанных слов мне удается составить дорожку, и она приводит меня на Тибори Лейн.
Первое письмо было адресовано профессору Макгонагалл. За годы моей учебы у нас сложились отношения, которые можно назвать доверительными. И я могла надеяться, что она выполнит мою просьбу и задаст несколько вопросов хогвартским привидениям. Призраки связаны друг с другом теснее, чем люди, и, может быть, они слышали что-нибудь про Серый дом. Второе письмо я отправила профессору Снейпу. С ним у нас отношения остались прохладными, но кому еще можно задать вопрос о вырезании сердец? Скорее всего, он выкинет мое письмо сразу, как дочитает, но попытка не пытка. Однако профессор присылает мне копию страниц из старинного манускрипта. Там сказано, чтобы подчинить призрака своей воле и дать ему силу, нужно вырезать сердце у его живого человека, наложить заклятие и заключить его в сосуд. Пока сердце бьется, призрак убитого не сможет покинуть мир живых. Чтобы освободить призрака, следовало сжечь сердце дотла. Письмо от профессора Макгонагалл приходит чуть позже. Она поговорила с призраками, и те посоветовали обратиться к Уолли Макнику - призраку, знающему все о потустороннем мире Лондона. И рассказали, как его найти.
Каждую ночь мистер Макник совершает полуночную прогулку по Тибори Лейн, повторяя маршрут, который привел его к смерти. Я стою напротив витрины книжного магазина, в такой поздний час закрытой ставнями, и жду, обхватив себя руками. На этой улице нельзя парковаться, но я надеюсь, что смерть лечит от привычки опаздывать. Дни стоят теплые, может, последние в этом году, но ночью поднимается ветер и от дневного тепла не остается даже воспоминания. Тянет холодом, будто где-то рядом уже выпал снег. Я отвыкла от прогулок и одета не по погоде. Черная юбка, серая блузка, пиджак и легкие туфли - наряд для офиса, а не для свиданий на полуночных улицах. Фонарь светит ярким, чуть розоватым светом, но я держусь от него в стороне - не хочется чувствовать себя артисткой в свете прожектора. Это спокойный тихий район, но где-то совсем рядом Уолли Макника трижды пырнули ножом, впрочем, это случилось почти тридцать лет назад.
Сначала я принимаю его за обычного мужчину, который поздно возвращается домой, и неосознанно отступаю в тень дверного проема книжного магазина. Незнакомец огромен, как гризли, вставший на задние лапы, походка у него грузная, медлительная, тяжелое дыхание хорошо слышно в тишине пустынной улицы. Он останавливается под фонарем и закуривает сигарету. Я знаю, что это часть ритуала постмортем, но все равно колеблюсь - слишком настоящим выглядит призрак. Он, как и я, одет не по погоде: брюки, которые держатся на подтяжках, рубашка, туго обтягивающая солидного брюхо, расстегнутый пиджак. На мой взгляд, ему чуть за пятьдесят. Он поворачивает ко мне круглое лицо с крупными чертами и носом-картошкой, растягивает губы в добродушной улыбке. Мне говорили, что по характеру здоровяки - обычно добродушные люди в отличии от мелких слабаков. Будем надеяться, что это так. Я выбираюсь из тени и перемещаюсь под свет фонаря.
- Мистер Уолли Макник?
- Он самый. - Даже его голос похож на медвежье рычание. - И что такой красотке нужно от старины Ника?
Его улыбка становится еще шире.
- Я Гермиона Грейнджер. - Вблизи Уолли Макника уже не спутаешь с человеком. Меня пробирает холод хуже, чем от пронизывающего ночного ветра. Я будто стою по щиколотки в весеннем ручье, и с каждой минутой, проведенной рядом с призраком, вода поднимается все выше и выше. - Мне нужна ваша помощь.
- Вы медиум? Если так, то ничего у нас с вами не выйдет. Я с медиумами не якшаюсь, эти крикливые клуши напоминают мне жену. Дурная баба, дай ей Господи долгих лет жизни, а лучше пусть живет вечно, чтоб мы больше никогда не свиделись. - Макник хмыкнул и глубоко затянулся, сигарету он держал большим и указательным пальцами, а не между указательным и средним, как делали почти все мои знакомые.
- Нет, я ищу призрака. Ее звали Лиззи Мэй. - Мне требуется сделать над собой усилие, чтобы не стучать зубами. Я сильнее обнимаю себя руками, прячу озябшие ладони подмышки и тороплюсь закончить нашу беседу. - Вы слышали что-нибудь о ней или о Сером доме?
Макник молчит, но когда он снова подносит сигарету ко рту, то его рука дрожит. Я только сейчас обращаю внимание на то, что не чувствую запаха дыма. И какая-то пытливая часть моего мозга, не восприимчивая ни к холоду, ни к усталости, задается вопросом: чувствует ли призрак удовольствие от своих глубоких затяжек?
- Мои ребята называют этот дом домом дыма и пепла. Я не знаю, там ли девушка, которую вы ищите, - по-деловому, уже без шуток и ерничанья говорит он. Лицо призрака мрачное. - Мы не можем проникнуть внутрь - дым жжет, как ядовитый газ.
Я пытаюсь представить описанное им здание.
- Разве бывает дом из дыма?
- Для живых он выглядит иначе, но призраки видят его таким. И очень боятся.
- У вас есть хотя бы предположение, что происходит внутри?
- Есть. Кучка богатеньких уб... - из-за меня он придерживает свой язык и вместо "ублюдков" зло выплевывает: - господ ходят туда поразвлечься. Я видел их самодовольные рожи и уловил некоторые их грязные мыслишки. Но только сделать ничего не мог. Против живых мы бессильны.
- А как насчет авроров?
- Людские законы не защищают призраков. Но все вы смертны, и мы готовы подождать, рано или поздно они окажутся на этой стороне. И тогда мало этим... - снова пауза, и снова мистер Макник подыскивает слово поприличнее: - мерзавцам не покажется.
- Я думаю, что они убили Лиззи Мэй. Вырезали ей сердце, чтобы сделать из нее призрака. И по магическим, и по магловским законам они должны ответить за это преступление.
- Наверняка они убили не только ее, но все было провернуто хитро и тихо. Выбери тех, кого не будут искать, спрячь концы в воду и считай, что дело шито-крыто.
Я киваю. Если бы им не помешали спрятать тело Лиззи, то имя девушки никогда бы не попало в выпуски новостей. В Лондоне пропадают тысячи людей, некоторых уже никогда не находят ни живыми, ни мертвыми. И никого это уже давно не удивляет.
- Их нужно остановить.
Макник усмехается - он, как и я, понимает, что без хорошего пинка, авроры не станут расследовать дело об убийстве магла. В обоих мирах полиция не ищет себе лишней работы. Им нужны факты, имена и трупы.
Я и призрак некоторое время стоим под фонарем, свет становится все тусклее, а холод - опасно привычным.
- Нужно попасть внутрь, - говорю я больше для себя, чем для него.
Макник качает головой.
- Плохая идея. - Он бросает окурок на тротуар.
Знаю, но другой у меня нет.
- Вот что, Филипп Марлоу в юбке, отговаривать я тебя не стану. Ты, похоже, сама знаешь, что лезешь в осиное гнездо. Но дам тебе совет: если у тебя есть вещица той девчонки, Лиззи, возьми ее с собой в тот дом. Это может помочь.
- Спасибо, - искренне говорю я. Призрак уходит, и ночь становится теплой, меня будто выпустили из фургона мороженщика.
Я смотрю на его удаляющуюся фигуру, грузную и кряжистую, и думаю, как у уличного грабителя хватило смелости подойти к нему и пырнуть ножом. И, видимо, Макник не врал, когда говорил, что может улавливать мысли, потому что он оборачивает. На его лице появляется грустная улыбка.
- В тот день я встретился со своим прошлым. Старые грехи - не репейник, который можно отцепить и выбросить. - Он хлопает себя по груди, а потом добавляет: - Удачи тебе, мисс Филипп Марлоу.
Я жду, что он растает в воздухе, но вместо этого призрак неспешно уходит в ночь. Его тяжелые шаги эхом разносятся по улице и звучат куда как реальнее, чем стук моего сердца. Я потираю озябшие пальцы, мне потребуются много удачи, чтобы довести свои поиски до конца. Но я запрещаю себе заглядывать дальше следующего шага.
***
Такси сворачивает на Джубили стрит и останавливается в самом начале улицы. Дождь тихо стучит по крыше, капли тонкими дорожками стекают по стеклам. Сегодня я без машины - "Хонда" второй день стоит в мастерской, и ремонт обойдется мне в четверть цены нового авто.Джубили стрит не самая тихая улица в не самом спокойном районе, таксист ворчит, однако соглашается на мою просьбу немного подождать. Я смотрю на часы, мы подъехали раньше. Апчи!
- Будьте здоровы, - буркнул таксист.
- Спасибо. - Я сморкаюсь, а потом достаю пудреницу, чтобы замаскировать красноту вокруг крыльев носа. За встречу с призраком мне приходится платить насморком.
Дождь мешает разглядеть улицу, и я скорее угадываю присутствие нескольких отчаявшихся девиц, которые, доверху застегнув кожаные курточки, бродят по тротуару, балансируя на высоких каблуках. Меняются времена и года, меняются премьер-министры, меняется мода, но пейзаж Джубили стрит остается неизменным. Пятиэтажные кирпичные коробки большей частью заброшены, но некоторые еще используются как склады или мастерские, в парочке открылись ночные клубы. На улицу вышли лишь те, кому совсем не выносимо под крышей.
Джубили стрит мало кого оставляет равнодушным. Люди возмущаются падению нравов, бездействию правительства и городских властей или наоборот кричат, что государство тратит слишком много денег на шлюх, бездельников и наркоманов. Вот и мой таксист что-то недовольно бормочет себе под нос. Он наверняка гадает, зачем меня сюда занесло, может, думает, что я выслеживаю неверного любовника. Что до меня, то я уже давно не осуждаю и не возмущаюсь, не хочу тратить силы на пустое сотрясение воздуха.
Может, он не появится? Дождливый вечер - не лучшее время для приключений. После окончания магической войны колдуны и ведьмы стали чаще бывать в магловском мире. Одни хотели знать, ради чего они рисковали своими жизнями, других интересовало, из-за чего они поставили на кон свои репутации и семейную честь. Но я знаю только одного колдуна, которому захотелось узнать маглов с этой неприглядной стороны. Он нашел меня сам, случайно услышал мою фамилию от одной из своих подружек. И однажды заявился ко мне в офис с видом домовладельца, пришедшего взыскивать долги. Дружеской беседы у нас не получилось, однако он продолжал заглядывать, делясь со мной своими впечатлениями от маглов и рассуждениями о жизни.
Серебристый "Бентли Мульсан" выворачивает из-за угла и медленно двигается навстречу нам, свет фар серебрит струйки дождя. В своих привычках мой знакомец точен и неизменен как призрак.
Я выбираюсь из машины, еще раз напомнив таксисту, чтобы он меня подождал. Зонт раскрывается с металлическим щелчком, и я бегу к остановившемуся автомобилю. Его окружили трое девиц в коротких юбках, но длинных сапогах. Они настолько удивлены моим внезапным вмешательством, что, не задавая вопросов, бросаются в рассыпную, как дикие кошки. Не дожидаясь разрешения, я сажусь в машину.
- Здравствуй, Малфой.
- Грейнджер. - Он удивленно приподнимает бровь. - Приятная неожиданность.
- У меня есть к тебе дело.
- Неужели на тридцать фунтов? Решила найти себе более прибыльное занятие, чем защита в суде нищебродов? - Мерзкая улыбка знакома мне еще со школы, Малфой мало изменился: платиновые волосы зачесаны назад, бледное лицо с мелкими чертами напоминает морду хорька, а когда он улыбается, сходство становится еще более явным, чем между родными братьями. На нем дорогой магловский костюм темно-серого цвета, я не знаю, сшил ли его портной с Диагон Аллеи или господин Чистокровность снизошел до визита на Севил Роу.
- Нет, профессию я не сменила, и мое дело исключительно бескорыстное.
В машине тепло, даже слишком. Сегодня я надела свитер поверх блузки и, конечно, плащ - простуда заставляет считаться с погодой. Впрочем, десять минут потерпеть можно, а дольше наш разговор не затянется. Главное, не чихнуть - не стоит нарываться на лишние издевательства.
- Бескорыстие моей семье противопоказано. В последний раз, когда Малфой решил бороться за идею, а не за собственную выгоду, министерство чуть не отобрало все наше состояние. И к тому же, разве ты не считаешь меня грязным извращенцем, не достойным целовать убогую дверь твоего кабинетика?
- Удивительно, но именно твои извращенские наклонности мне и нужны.
- Речь точно не о тридцати фунтах? Женщины, одевающиеся как строгие гувернантки, не в моем вкусе, но для тебя я готов сделать исключение.
Я хмыкаю, Малфой и его манеры провинциального плейбоя уже давно меня не задевают. Все-таки магический мир похож на большую деревню, и ничего удивительно, что представления о крутости у колдунов вполне деревенские.
- Ты когда-нибудь бывал в Сером доме?
- Незабываемо. - Малфой снова ухмыляется, я замечаю трость, прислоненную к дверке машины. Без сомнения, он носит ее в подражание отцу.
- Ты не можешь себе вообразить, что такое интимная близость с призраком. От нее пробирает леденящая дрожь, будто твоя смерть забралась тебе под кожу. - Серые глаза блестят, как у сытого кота. - Но это не главное, потому что после ты почувствуешь себя настолько живым, насколько не чувствовал себя даже в момент собственного рождения.
Вместо того, чтобы представить то, о чем Малфой говорит с таким вожделением, я достаю из сумочки фото Лиззи Мэй.
- Ты видел там эту девушку?
- Блондинки у них определенно были, но лицо... - он обрывает фразу.
"Она всего лишь шлюха, кого интересуют их лица?" - вот что слышится мне в его молчании.
Меня охватывает злость на Малфоя и на весь этот мир, где одни люди могут использовать других, будто вещи. Его лицо оживляется, и торжествующая улыбка, уже готовая появиться на его тонких губах, мешает мне сорваться. Я чувствую, что ему очень хочется вывести меня из себя, и сдерживаюсь, чтобы не доставить ему радости.
- Это всего лишь бордель? - Мне не хочется верить, что можно убивать людей только ради того, чтобы несколько богатеньких ублюдков, а в их оценке мы с мистером Макником полностью совпадаем, могли потешить свои извращенские вкусы.
- Очень дорогой бордель.
Деньги. Почему бы и нет? Ведь самое простое объяснение обычно и есть самое верное.
- Мне нужно туда попасть и найти Лиззи Мэй. - Я не говорю, что собираюсь ее освободить. Чем меньше Малфой знает, тем меньше трусит. Но он все-таки чует подвох, хмурится, тянется за тростью и машинально постукивает пальцами по набалдашнику. Мне снова вспоминается Люциус. Интересно, сыночек взял одну из его тростей или заказал новую?
- И в чем будет моя выгода? Я уже говорил, что бескорыстность и Малфои - плохое сочетание, - наконец произносит он, растягивая слова в своей раздражающей манере.
- Тебе будет весело, - не раздумывая, обещаю я. - Разве не за весельем ты постоянно гоняешься?
Он снова замолкает, я разглядываю темную магическую перегородку, отделяющую пассажира от водителя. И кто же сопровождает Малфоя в его вылазках к маглам? Впрочем, куда более важный вопрос: на месте ли еще мое такси?
- Хорошо, - наконец говорит он. - Только оденься поприличнее. Если ты набиваешься в спутницы мне, лорду Малфою, то вид у тебя должен быть элегантным и дорогим.
