Глава 1God has given you but one heart
You are not a home for the hearts of your brothers
As I sat sadly by her side
Nick Cave
Если бы мне, Гермионе Грейнджер, предложили рассказать историю Лиззи Мэй, то начиналась бы она так...
- Лиззи Мэй умерла почти год назад, двадцать второго августа, - говорит неопрятная толстуха лет тридцати. Она пришла в мой кабинет рано утром, еще не было девяти, и я могла спокойно выпроводить ее, но вместо этого впустила и предложила сесть. Женщина воспользовалась моим предложением и сразу же перешла к делу.
- Только вы, наверно, про нее и сами слышали, про мою сестренку Лиззи Мэй Харви. Про нее тогда все говорили: и газеты, и даже по телику. - Ее блеклое лицо оживляется, а в голосе появляются нотки гордости, хотя сама она вряд ли их слышит. - А я ейная сестра Барб, - спохватывается толстуха и торопливо добавляет: - Барб Суинн Харви. Мне про вас миссис Ки рассказала, так что не думайте, я не с улицы пришла.
- Хотите кофе? - спрашиваю я. Мне кажется, что ей нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями и побороть волнение. Барб кивает, я встаю из-за стола и подхожу к кофеварке, которая стоит на столе в углу. Долго идти не приходится - мои владения размером не многим больше чулана. Кофе еще теплый, дрянной, конечно, как и все в моем офисе, обставленном за счет благотворительности. Я выбираю белую кружку с китайским иероглифом "благополучие", во всяком случае, так мне сказали, но это может быть и китайским пожеланием катиться к черту. Барб обхватывает кружку руками, хорошо, что кофе не горячий, иначе она бы точно обожгла ладони. Я не тороплюсь возвращаться за стол, он не многим больше школьной парты, завален бумагами, на нем стоит громоздкий старый монитор. И поэтому человека, сидящего напротив, я могу увидеть только если приподнимусь на стуле. А мне хочется хорошенько рассмотреть лицо Барб.
- Вы мне поможете? - Ее тусклые глаза смотрят на меня с надеждой. И мне не хватает храбрости сказать "нет". Ради этой встречи она постаралась привести себя в порядок: вымыла жидкие темные волосы, я чувствую сильный запах травяного шампуня и дешевых духов; надела чистую белую футболку, синие джинсы и мешковатый пиджак - видимо, это самая строгая одежда в ее гардеробе; накрасилась, хотя переборщила с тенями, но ее глаза под тяжелыми веками, синими, будто ей поставили фингалы, и запачканными тушью, смотрят на меня, и в них читается ожидание чуда. Но я разучилась творить чудеса, и если уж на то пошло, то ни один волшебник или волшебница не смогли бы наколдовать чудо, которое помогло бы Барб Харви и ее сестре Лиззи Мэй.
- Раскрывать убийства - дело полиции. - Я стараюсь быть честной, но моя честность больше похожа на лицемерие. - Если они не нашли убийцу, то я точно не смогу его найти. - Моя рука ложиться ей на плечо, Барб кривит губы, но не отстраняется.
- А-а-а, - одним коротким звуком она выражает все свое отношение к лондонской полиции. - Без толку к ним идти. Они меня на смех подымут. Скажут, что я чокнулась, если я расскажу им о том звонке.
- Подождите, у вас появилась новая информация? - Убийство произошло год назад и широко обсуждалось в прессе, ведь у жертвы вырезали сердце. Журналисты на перебой кричали, что в городе появился новый Джек Потрошитель. Но Лиззи Мэй стала его единственной жертвой, и шумиха постепенно утихла. Только это не значит, что полиция прекратила расследование. Знаю, люди вроде Барб не верят в закон и порядок, но другой альтернативы у нас нет. Детективы-любители раскрывают преступления только в кино.
- Вы обязаны сообщить в полицию, о чем бы ни был тот разговор. Для них важна любая мелочь.
- Да говорю же вам, они мне не поверят, - говорит Барб сквозь зубы, я чувствую, что она дрожит. - Мне позвонила Лиззи, понимаете!? Мне позвонила моя мертвая сестра!
Теперь она не дрожит, а трясется, мне хочется убрать руку, но вместо этого я осторожно глажу ее по спине, как маленькую девочку, разбившую коленки. Она плачет.
- Может, кто-то захотел жестоко пошутить над вами? - Я думаю, что этому шутнику следовало бы заклеить рот скотчем года на два.
Барб берет бумажную салфетку из коробки, которую я нашла в ящике стола. Сморкается, берет новую салфетку и, размазывая по лицу слезы и косметику, говорит:
- Нет, это была Лиззи Мэй, - ее голос, несмотря на всхлипы, звучит уверенно. Впрочем, она тут же начинает оправдываться: - Не думайте, я не дура и не верю в духов и прочую хиромантию. Только вдруг я тогда ошиблась, вдруг убили не мою Лиззи? Они показали мне тело на таком большом мониторе, и она была похожа на Лиззи. Но ведь бывают же двойники, мы с девчонками ходили на шоу и видели, как десять леди Ди выстроились в ряд. Да я у двух Барби из одной серии и то нашла бы больше отличий.
В ее случае опознание трупа было скорее формальностью. Полицейские знали, кто перед ними, а возникни у них сомнения, то им бы не составило труда сравнить отпечатки пальцев со своими базами данных. Девушки вроде Лиззи очень рано попадают в поле зрения полиции. Правда нужна сильным, а люди вроде Барб предпочитают пусть и призрачную, но надежду. И я не могу ее за это винить.
- Она назвала меня Голди, понимаете, когда позвонила. Так меня одна лишь Лиззи называла, давно, когда мы еще детьми играли в секретных агентов. Я сердцем почувствовала - это она, только с чего бы копам верить моему сердцу? - Промокшие салфетки в ее руках превратились в бумажный ком. Барб нервно мнет его в ладонях, будто лепит снежок. - Лиззи сказала, что злые люди заставляют ее делать плохие вещи, а она очень устала и замерзла. Но они не дадут ей уйти, те плохие люди, которые держат ее в Сером доме. Пожалуйста, найдите мою сестру, как вы нашли дочку миссис Ки.
Бумажный снежок выпал из ее пальцев и закатился под стол, теперь она сжимает мою руку. Барб Суинн Харви не верит в закон, не верит в справедливость, но она все еще верит в чудо.
***
Я не детектив, я - адвокат, работаю на благотворительный фонд и оказываю юридическую помощь малоимущим слоям населения или, как говорили до того, как все политики стали очень вежливыми, бедноте. Моя работа - трудная и грязная, а рабочий день - длинный. Я встаю рано утром, когда все вокруг тусклое и выглядит посыпанным тонким слоем пепла, и заканчиваю работать поздно вечером, когда уже темно. Может, поэтому в моем представлении жизнь - это сочетание серого и черного. Днем мне некогда оглядываться по сторонам, и смена времен года для меня - просто оторванный лист перекидного календаря. Дел у меня больше, чем времени, и нужно научиться говорить "нет" людям вроде миссис Ки и Барб Харви. Или скоро придется покупать серую шляпу-федору и нанимать секретаршу по имени Лола.
Я твержу себе, что нужно быть адвокатом, как написано на табличке, висящей на облезлой двери моего офиса, но все равно соглашаюсь помочь Барб, и та впихивает мне бумажный пакет.
- Вот, это кой-какие вещи Лиззи Мэй, копы мне их вернули. - Она не может дать мне денег, но рассчитывает, что вещи ее мертвой сестры скрепят наш договор и мое обещание помочь не останется пустыми словами.
Когда Барб уходит, я принимаюсь за свои дела. Весь день бумажный пакет лежит в ящике моего стола, и не буду говорить, что я все время помню о нем, нет... Но когда наступает вечер, я вместо того, чтобы отправиться домой и лечь спать, достаю пакет и высыпаю его содержимое на стол. Барб передала мне дешевую металлическую пудреницу с розой на крышке, горстку бижутерии, тонкий витой серебряный браслет, а также фотографию. Я беру фото в руки, оно стандартного размера. Лиззи Мэй беззаботно улыбается в камеру, и ее глаза светятся от желания наслаждаться жизнью и веры в свою счастливую звезду. Ветер играет светлыми волосами и задирает подол короткого летнего платья. За ее спиной - море. Нужно уточнить у Барб, кто и где сделал этот снимок. Лицо у Лиззи миловидное: из тех, на которые приятно смотреть, но которые быстро забываешь, увидев мельком на улице. Но держу пари, в тот день мужчины оглядывались ей в след, а потом долго не могли выкинуть из головы беззаботно улыбающуюся девушку. Я прислоняю фотографию к монитору и трогаю мышку - компьютер "оживает". Для начала я набираю в строке "убийство Лиззи Мэй Харви".
Выходные проходят в поисках любой информации, относящейся к убийству Лиззи. У меня пухнет голова от статей про ритуальные жертвоприношения и описания способов вырезать у человека сердце. Думаю, этих статей слишком много, чтобы наше общество можно было назвать здоровым. Про Серый дом я узнаю куда меньше. Например, Бэзил Коппер написал мистический рассказ с таким названием, но вряд ли он поможет мне в поисках Лиззи Мэй. Для меня серый - цвет муниципального жилья, и если часто бывать в районах типовой застройки, то легко поверить, что ад тоже должен быть серым. Но они также не имеют отношения к делу.
Я понимаю, что все мои усилия - попытка найти клочок пыли, пропущенный профессиональной уборщицей в отеле Риц. У полиции есть профайлеры, есть эксперты-криминалисты, базы данных, есть опыт, в конце концов, а у меня - лишь тонкая призрачная ниточка, этот странный звонок с того света. Но когда я пытаюсь узнать, с какого номера позвонили на домашний телефон Барб той ночью, то оказывается, что никакого звонка не было. Новая информация заставляет задуматься: может, моя новая знакомая - обманщица, может, она затеяла игру? Люди на многое идут ради того, чтобы попасть в какое-нибудь популярное ток-шоу. При желании из звонка от жестоко убитой девушки можно раздуть хороший скандал. Или, может, она сошла с ума? В любом случае, выяснить правду можно лишь у нее, но я медлю, и Барб Харви звонит мне первой. Я придерживаю мобильный плечом - руки заняты коробками с едой из китайского ресторана. И каким-то образом мне нужно вытащить ключи из сумки и открыть дверь своего дома. Я собираюсь сказать Барб, что перезвоню ей позже, но она, будто почувствовав мое раздражение, торопливо тараторит:
- Я решила встретиться с медиумом. Знаю, идея дерьмовая, но я не могу больше сидеть и просто ждать.
Голос Барб дрожит, и я спрашиваю себя, держит ли она телефон рядом с кроватью, спит ли по ночам или лежит с открытыми глазами, ожидая звонка.
- Пожалуйста, пойдемте со мной. - Барб сглатывает. - Вы думаете, я - наглая дура.
- Нет, - отвечаю я почти честно, потому что еще не решила, кто такая Барб Харви: мошенница, сумасшедшая, которая гоняется за призраком мертвой сестры, или одинокая запутавшаяся женщина.
- Если вы меня пошлете, то ничего страшного, я не обижусь.
- Нет, я пойду с вами.
Она горячо благодарит, называет время и место, а также просит захватить с собой пакет с вещами Лиззи. Я собираюсь попрощаться и хочу нажать отбой, но мой долбанный ужин выскальзывает из рук и падает на ступеньки крыльца, у меня вырывается парочка злых ругательств. Остается надеяться, что Барб их не услышала и не приняла на свой счет.
***
Юристы - не констебли и не обязаны носить форму. Но на работу я хожу в одинаковых твидовых юбках серого или коричневого цвета, узких, с высокой талией и длиной чуть ниже колена. К ним хорошо подходят блузки с неглубоким вырезом, как правило белые, кремовые или бледно-желтые. Я научилась заплетать свои непокорные каштановые волосы в обратную французскую косу и обычно скрепляю ее на затылке. И самое приятное в этой прическе - кайф, который испытываешь, когда, придя вечером домой, распускаешь косу.
К медиуму я поехала прямо с работы, не успев переодеться, рядом на сидение лежит пакет с вещами Лиззи. Все эти дни я хранила его в ящике стола, из суеверного страха боясь взять его домой. На улице темно и мокро - недавно прошел ливень. Шины шуршат по асфальту, из-под колес летят брызги, и моя подержанная "Хонда" заляпана грязью. Я открываю окно, надеясь, что бьющий в лицо холодный ветер взбодрит не хуже мокрой тряпки.
Барб ждет меня около двухэтажного частного дома - старого, но бодрого солдата в ровном строю таких же домов. Живую изгородь давно не стригли, а цветочные горшки на ступеньках крыльца выглядят жалко, даже на взгляд человека, равнодушного к растениям. Сегодня Барб одета менее формально: на ней цветастая юбка и наглухо застегнутая джинсовая куртка с белым воротником, который напоминает шерсть моего старого игрушечного барашка. На ногах у нее тяжелые ботинки на толстой подошве, с такими не страшны любые капризы погоды. Хотя Харви натянула на голову капюшон толстовки, но мою "Хонду" она замечает сразу и приветливо машет мне рукой. Я выбираюсь из машины и иду к ней, одной рукой придерживая полы расстегнутого короткого плаща - ветер все еще злобствует - а другой прижимая к груди сунутый под плащ пакет. Моросит мелкий дождик. Хочется побыстрее добежать до двери и оказаться под ненадежной защитой козырька, но я стараюсь беречь свои новые замшевые туфли и аккуратно обхожу лужи.
- Спасибо, что пришли, мисс Грейнджер, - эти слова Барб выпаливает на одном дыхании. Я киваю, ежусь, она спохватывается и давит на кнопку звонка, за дверью звучит мелодия "Утро" из Пер Гюнта. Хозяйка не заставляет себя ждать. Она маленькая, худенькая и, хотя ей лет пятьдесят, со спины ее запросто можно принять за молоденькую девушку. Моя тетя говорила: "маленькая женщина всегда щенок!" К Деборе Эвер ее слова подходят целиком и полностью. Медиум мила, добродушна и встречает нас будто родственников, по которым успела сильно соскучится. Я подозреваю, что ее роскошные рыжие волосы - парик, но даже если и так, то они все равно ей очень идут как, и ее наряд: красная блузка с желтой юбкой. Мне вспоминаются испанки со старых открыток. Она ведет нас в маленькую комнату, которая служит ей кабинетом, вокруг маленького круглого столика стоят три стула, а на самом столе лежат колода карт, мешочек, надеюсь, что с рунами, а не куриными костями, и, конечно же, арсенал медиума не обходится без огромного хрустального шара. Пламя трех свечей, вставленных в массивный канделябр, пляшет на его пузатых боках, кроме свечей никакого другого источника света нет.
Из вежливости мадам медиум предлагает нам чаю с печеньем, погода ведь на улице собачья, но мы отказываемся. Когда Барб протягивает ей деньги, с формальностями покончено и шоу может начинаться.
- Мне нужна фотография вашей сестры и что-нибудь из ее личных вещей.
Барб смотрит на меня, и я отдаю миссис Эвер пакет. Она аккуратно раскладывает его содержимое на красной парчовой скатерти. Ее лицо сосредоточено, неосознанно гадалка, или как там она себя точно называет, покусывает нижнюю губу. И ее ровные белые зубы испачканы красной помадой. Иногда вещи могут рассказать свои тайны, но я не верю, что Дебора Эвер способна их разговорить. Даже у меня вряд ли бы получилось, хотя я-то колдовала по-настоящему и, надеюсь, была не самой плохой ведьмой в Англии.
Дебора берет фотографию Лиззи, закрывает глаза, поглаживает глянцевую поверхность с чувственностью и лаской, которую хочется видеть на лице возлюбленного, отдавая ему свою фото. Ее голова запрокидывается, и некоторое время она дышит хрипло, как астматик. Потом открывает глаза и смотрит на нас, на ее губах появляется горькая улыбка, которая сразу же старит ее на десять лет.
- Эта девочка точно мертва, но она все еще здесь, кто-то держит ее в этом мире. Кто-то мучает ее.
Нельзя сказать, что экстрасенсорные способности миссис Эвер поразили меня до глубины души. Она должна была провести прошлую осень в австралийкой глубинке, чтобы ни разу не услышать про убийство Лиззи Мэй. Все остальное - чистая игра на публику. Но я рада, что нас хотя бы избавили от дешевого балагана с метанием карт и вызыванием духов. Барб тоже не выглядит довольной и раздраженно морщится. Видимо, ей не хватает позвякивания цыганских браслетов, истерических завываний и потустороннего дыма.
Миссис Эвер протягивает руку за витым серебряным браслетиком, ловко пропускает его между пальцами, я наблюдаю, как он юркой змейкой скользит по ее коже, загорелой дочерна. Глаза гадалки снова закрыты, брови нахмурены, а помада с нижней губы почти полностью перекочевала на ее верхние зубы. Я замечаю это, когда она широко улыбается, хотя ее улыбка больше напоминает оскал. Браслет все быстрее крутится в ее пальцах, движения настолько ловкие, что мне кажется, будто серебряная змейка ожила и вот-вот покажет свои острые зубки. Молчание затягивается, как петля на шее, но ни я, ни Барб не решаемся его нарушить. На меня давит какое-то напряжение, но я не понимаю, где его источник, позвоночник вытягивается в струнку, руки неосознанно стискивают подол юбки. Холодный сквозняк дует мне в шею, пламя свечей подрагивает и почти гаснет, но обернуться страшно, будто передо мной сидит не гадалка, а огромный злой пес. И он нападет, стоит мне отвести взгляд или сделать любое другое неосторожное движение. Рядом тяжело дышит Барб, я гадаю, насколько хорошо у нее со здоровьем, по виду - не очень. В какой-то момент я почти уверена, что этот вечер закончится для меня в коридоре больницы, где я буду ждать известий о ее состоянии. Никогда не думала, что способность пророчествовать заразительна. Я встряхиваю головой, чтобы разрушить чары этой обманщицы, но миссис Эвер вдруг выпрямляется на стуле и распахивает глаза. Мы вздрагиваем. Взгляд у гадалки расфокусированный, глаза странно блестят.
- Извините, девочки, - вполне будничным тоном говорит она. - Я видела лишь дым, густой серый дым, в который вплетались черные струйки. У хозяев этого места темные души. Ваша сестра там, внутри, ее держат за стеной дыма. Я чувствовала отчаяние, страх, желание сбежать. Ваша сестра мертва, но она не покоится с миром.
- Так не бывает, - беспомощно лепечет Барб. - Если она мертва, то уже не может чувствовать. Смерть - это конец.
- Не для всех. В смерти, как и в жизни, не бывает справедливости. Кому-то она приносит избавление, а кому-то - страдание.
Она с жалостью смотрит на Барб, и думаю, что не будь меня, она бы обняла ее и погладила по голове. Я тоже чувствую в этой усталой и забитой женщине беспомощность потерявшейся маленькой девочки. Но жалость не заставляет вернуть гонорар. Хм... Мне за те же деньги пришлось бы отработать целый день, а миссис Эвер потребовалось лишь закатить глаза и выдать несколько туманных фраз. Хотя в одном она права: справедливости нет. У меня язык чешется высказать шарлатанке все, что я о ней думаю, но я сдерживаюсь, ради Барб, та выглядит так, будто из нее выпили все силы. Она встает со стула и машинально благодарит миссис Эвер, та возвращает ей бумажный пакет. Я тоже не собираюсь задерживаться, но тут гадалка берет меня за руку и, перегнувшись через стол, шепчет:
- Я знаю, девочка, что ты мне не поверила.
Барб останавливается на пороге и смотрит на нас, миссис Эвер ободряюще улыбается:
- Милочка, обожди минутку за дверью, у меня есть персональное предсказание для твоей подружки.
Харви хмурится, но послушно выходит, а я скептически хмурю брови. Для меня Дебора Эвер - еще одна профессор Трелони, но если Сибиллу хотелось пожалеть, то эта шарлатанка, которая наживается на чужом горе, не вызывает у меня ни капли симпатии. Лаванда Браун говорила, что я не люблю прорицания потому, что не могу понять их своим слишком логичным умом. И добавляла: если хочешь стать хорошей гадалкой, нужно не зубрить правила из книжек и не искать закономерностей, а довериться своему шестому чувству. Глупости. Способности миссис Эвер объясняются не шестым чувством, а обычным обманом. Хорошо, что она захотела поговорить с глазу на глаз, теперь у меня появился шанс ее проучить. Но я слишком рано радуюсь.
- А ведь ты должна знать, что призраки существуют. Как и многое другое, что обычные люди считают сказками. Ты ведь из этих, из длиннополых.
У меня холодеют ладони. Как она догадалась?
- У меня есть способности, не такие сильные, чтобы стать одной из вас. - В голосе миссис Эвер слышатся злорадные нотки, она явно получает удовольствие от того, что сумела выбить меня из колеи. - Но магический дар я чувствую. А если прожить на свете почти полвека, то можно много чего услышать, например, про колдунов и ведьм, которые носят мантии, летают на метлах и могут превратить в жабу того, кто увидит, как они размахивают своими волшебными палочками. Но я думала, что вы живете в своем мире и нашими делами не интересуетесь.
- Я не понимаю, о чем вы говорите, - мой ответ звучит как реплика в дешевой мелодраме. Но потрясение слишком сильное, будто обычная швабра вдруг поднялась в воздух, а потом предложила вспрыгнуть на нее и взмыть к небесам. Да, теперь мне понятно, что чувствовала мама, когда мой магический дар впервые проявил себя в полную силу и вещи в доме начали сходить с ума.
- Ты все прекрасно понимаешь, - возражает миссис Эвер и самодовольно улыбается, видимо, я сильно ее достала своим скептицизмом. - Я говорю все это затем, чтобы ты мне поверила. Я не лгала: Лиззи Мэй в большой беде, и ей самой оттуда не выбраться. Если ты будешь продолжать ее поиски, а ты будешь, то ты должна быть очень осторожна. Потому что за всем этим стоят очень плохие люди.
- Люди?
Она кивает.
- И помни, деточка, боятся нужно не мертвых, а живых.
Из дома миссис Эвер мы выходим молча и, только ступив на тротуар, Барб решается спросить:
- О чем вы говорили?
- Ну, она предсказала, что я выйду замуж за принца Уильяма. - Надеюсь, моя улыбка выглядит не слишком вымученной.
- Но он уже женился на Кейт Миддлтон.
Она потрясенно смотрит на меня, будто я не знаю, что Земля вращается вокруг солнца. А ведь об их свадьбе действительно очень много говорили, но воспоминания об этом событии вылетели у меня из головы.
- Значит, не судьба. Тебя подвести? - Я направляюсь к машине и вспоминаю о том, что нужно смотреть под ноги, только наступив в глубокую лужу. Я резко останавливаюсь, и семенящая за мной Барб едва не врезается мне в спину. Хочется чертыхаться до тех пор, пока язык не отвалится. Во всяком случае, такую кару обещала мне бабушка, если я буду много ругаться. Со злости остаток пути я нарочно иду прямо по лужам, на ходу выуживая из сумки ключи. Барб не отстает, но когда моя "Хонда" мигает фарами и раздается тихий писк отключенной сигнализации, она вдруг говорит:
- Пожалуй, лучше я сама доберусь. Но скажите, про Лиззи она правду говорила? Как вы думаете?
- Не знаю. - Я верчу ключи в руках. - Но мы все выясним.
- Спасибо. - Она протягивая мне вещи Лиззи Мэй, а потом торопливо добавляет: - Вы очень хороший человек.
Наверно, не очень хороший, потому что когда она снова отказывается сесть в машину, я не настаиваю. Сейчас мне хочется побыть одной. Но уже открыв дверцу, я вспоминаю, что забыла задать один вопрос.
- Барб, когда была сделана та фотография?
Она сразу понимает, о какой фотографии идет речь, и возвращается ко мне.
- В прошлом июле, это я ее сфоткала. Мы вдвоем рванули в Брайтон на выходные. Лиззи была такая счастливая, говорила, что наконец-то получила свой шанс стать звездой.
- Она познакомилась с мужчиной?
- Да, знаю, о чем вы подумали, я тоже сначала так решила. Хотя мы с Лиззи ученые, с мамашиным молоком узнали, что мужчинам доверять нельзя. - Она поднимает воротник куртки, утыкается в него и становится похожей на замерзшего воробушка. Мне тоже хочется юркнуть в машину и включить печку. - Нет, она говорила о женщине. "Классная штучка, видать, не из простых. У нее есть свой стиль", - вот что она мне сказала. Копы потом долго искали ту женщину, но не нашли и, наверно, решили, что Лиззи мне соврала. Сестренка любила прихвастнуть, но вы бы ее видели - она вся сияла, от лжи так не светятся.
Барб заискивающе улыбается и готова умолять меня поверить ей. Но я лишь вздыхаю. Почему она не рассказала об этом раньше? Хотя чем бы мне это помогло? Теперь в истории Лиззи Мэй стало на одного призрака больше.
