Глава 2Драко Малфой сидел в своей спальне, откинувшись на подушки и уставившись в раскрытый учебник, не видя ни единого слова. Его мысли были сейчас далеки от любого из предметов, которые преподавались на его курсе. «Мальчишка слаб», «щенок» — мышцы Драко рефлекторно вздрагивали при воспоминаниях о боли. Круцио — за мелькнувшую в голове мысль о том, что Винсет всего лишь мальчишка. Мысль, прозвучавшую, по всей видимости, слишком громко для Темного Лорда. Драко задумался: могло ли его выдать что-то еще? Страх? Вряд ли — к этому чувству Волан-де-Морт был привычен, он им наслаждался, он им питался — так или иначе, боялись его все. Ненависть? Что-то еще? Драко не мог понять что кроме потрясения он почувствовал, когда Темный Лорд объявил, что семья Крэббов провалила задание. Крэбба-старшего через пару секунд после этого поразил зеленый луч Авада Кедавры. «Если сын этого недоумка избежит Азкабана — убить», — прозвучал холодный безразличный голос столь мерзкого и ужасающего создания, слишком часто посещавшего их дом. Пожалуй, до этого Драко спасало чувство страха — оно перекрывало все остальные эмоции, не давая им добраться до адресата. Поняв, что его пятнадцатилетний сверстник за свой проступок поплатится жизнью или пожизненным заключением в Азкабане — и еще неизвестно, что хуже, Драко не просто объял страх, его затопили новые эмоции: недоумение, непонимание ситуации, неосознанная ненависть. Впрочем, она в тот момент была еще не так сильна, видимо, поэтому первое Круцио было применено не в полную силу, лишь в назидание, что Драко Малфой понял позже, когда Темный Лорд прошипел в его адрес: «Вы, будущие Пожиратели Смерти, мои последователи, должны понимать, что мои труды не должны пропадать столь бездарно» и новый Круцио — на реакцию Драко. Позже он узнал, что созданием убийственного порошка занималось несколько десятков волшебников в течение продолжительного времени: рабочая сила и время — вот что было ценно для Темного Лорда. Но в тот момент в Драко вспыхнула ненависть, которая пробила барьер страха, и он, увидев столь близко ужасающее лицо Волан-де-Морта, в котором было столько злобы и ярости, понял, что пропал. Круцио, поразившее его, было такой силы, что Драко очнулся лишь через несколько дней, и то лишь благодаря целительным снадобьям и мазям, приготовленным для него его крестным — Северусом Снейпом. Отец многое пояснил ему тогда, перемежая свою речь полными бешенства эпитетами в адрес сына. Драко запомнил и отметил для себя несколько вещей: ничего хорошего ему эти его неконтролируемые эмоции не принесли — заслужить прощение Темного Лорда сложно, почти невозможно; жив он только благодаря былым заслугам своего отца, которому дорого стоила эта его выходка; его семья теперь под особо пристальным вниманием Темного Лорда, и надеяться на легкую жизнь не приходится.
Драко сжал зубы: это Рождество было столь мерзким, что он даже близко не мог представить, что его жизнь, легкая и безмятежная, с будущим, полным веселого и безбедного существования, могла быть так легко прервана. В отчаянии Драко стукнул кулаком по стене и поморщился от боли в ободранных костяшках. В это Рождество он получил в подарок такой урок, который заставил его повзрослеть, выкинув из столь прекрасного этапа избалованного подростка, не дав наступить столь же прекрасному возрасту избалованного юноши. Для Драко было уже неважно заслужить одобрение Амбридж, чтобы порадовать отца и заставить купить очередную кучу дорогих подарков, не важны были записочки от млеющих и почти-влюбленных-в-аристократа и точно сходящих-с-ума-по-его-состоянию девочек — плевать на все. Жизнь — вот главная ценность. Спокойное и уверенное будущее — вторая. Даже на гриффиндорцев ему уже было наплевать. Впрочем, презрение к мерзкой троице и, пожалуй, недалекому и бестолковому Лонгботтому — это можно было и оставить. Чувства Драко Малфоя обострились и усилились, отсекая все мелкое и все светлое, что было в его жизни. Его дом, его крепость были сданы тому, кто держал теперь его жизнь, словно марионетку над обрывом, на тоненьких ниточках, грозящих в любую минуту оборваться, и ни на минуту не позволяя забыть, что этот танец его новой жизни — не по своей воле.
Драко казалось, что отец предал его, допустив к Темному Лорду так рано: не способного понять и принять принципы и подход Властителя к своим людям; не умеющего держать в себе эмоции и мысли в пору юношеского максимализма; не знающего, какого это — склоняться перед сильным; не принимающего чужую, не получившую его личного уважения, силу.
Лишь воспоминания о матери смягчали его смятение, тьму, поднимающуюся в душе, его клокочущую озлобленность. Она всегда его поддерживала, была защитой перед вспыльчивым отцом, опорой и подмогой во всех его проблемах. Поддержала она его и в этот раз. Мама… тоска по прежним, столь беззаботным временам накатила волной, заставив нервничать еще больше.
Драко резко выдохнул, вспоминая урок окклюменции Северуса Снейпа, который он преподавал ему сегодня. Помимо навыков защиты разума Снейп объяснял ему тихим и холодным голосом его ошибки, учил, как скрывать свои эмоции за холодной маской, такой, которая не могла бы выдать его ни движением рук и тела, ни эмоциональной окраской взгляда. Драко, как и любой аристократ, с раннего детства получал уроки владения своими эмоциями, лицом, привычками и манерами. И он вполне успешно применял их при необходимости, но, излишне эмоциональный от природы, он никогда не осознавал, как сложно может быть скрывать что-то, когда эмоции захлестывают и накрывают с головой, сбивая дыхание и мысли.
«Каждую ночь, ложась спать, ты должен выкинуть все свои мысли из головы, расслабиться и не чувствовать ни одной эмоции: ни позитивной, ни, тем более, отрицательной».
Драко не собирался ложиться спать — было еще рано для этого, он хотел потренироваться. Но главную мысль о том, что полукровка убивает чистокровных аристократов, он выкинуть из головы не мог, понимая, что она и есть самая убийственная для него и его семьи. Возникни она в его голове в момент, когда Темный Лорд пытал его в первый раз, вместо неосознанной ненависти — ничто не смогло бы спасти его жизнь.
Не думать ни о чем, выровнять дыхание…
Попытки концентрации Драко прервал вошедший в общую спальню Блейз. Драко раньше никогда особо не общался с ним, хотя считал его интересным и умным собеседником своего уровня. Но почему-то предпочитал ему компанию своих телохранителей Крэбба и Гойла, которых совершенно не уважал и лишь помыкал ими, как своими послушными шавками. Может, причиной тому было то, что с Грегори, Винсентом и Панси Драко общался с раннего детства, а Блейза видел фактически только на приемах и балах. Блейз редко поддерживал недобрые шутки Драко над гриффиндорцами, часто оставаясь в стороне от всеобщего веселья. Он был словно выше этого, частенько засиживаясь в общей гостиной с какой-нибудь книжкой. При этом он не был зубрилой, поскольку интересовался не всем подряд и не глотал учебники тоннами, однако был начитанным и весьма интересным собеседником. В этом году, когда он из тощего замухрышки превратился во вполне симпатичного парня, его стали замечать девушки, а с их однокурсницей, Дафной Гринграсс, у Забини, похоже, начался роман. Но все это Драко подмечал лишь автоматически, краем глаза, пока рядом не было Крэбба и Гойла, занятых пережевыванием пищи в Большом Зале, или Панси, которая была влюблена в Драко с самого детства и ничуть этого не скрывала. Собственно, именно благодаря Панси Драко и заметил, что «Блейз так изменился…» и «кажется, Дафна от меня скрывает свой роман с Забини, но я-то вижу!».
Блейз аккуратно переложил учебники на книжную полку над своей кроватью и повернулся к Драко:
— Привет, пропащая душа, ты прогулял травологию.
— О, неужели мое отсутствие так заметно? — съехидничал на это Драко.
— Ну что ты, — усмехнулся Блейз, садясь напротив Драко и глядя на него своими темными, почти черными глазами. — Панси на уроке тоже не было, так что я всего лишь с полчаса слушал перешептывания о том, что у вас с ней где-то нежная страсть, и вам уже не до занятий, и даже СОВы вам не нужны, тем более что, цитирую: «У Драко», — голос Блейза стал тонким и приторно слащавым, — «такой папочка, что он и его девушка наверняка сдадут все экзамены на самые высокие баллы».
Драко передернуло:
— Чертовы сплетницы, не школа, а какой-то зоопарк, где я в самой центральной клетке.
— А рядом с тобой, видимо, Гарри Поттер, — подмигнул ему Блейз.
— О, ну ты просто мастер поднять настроение, Забини, — хмыкнул Драко. — Но все-таки, с чего вдруг такое внимание к моей персоне с твоей стороны?
— А почему нет? — заинтересованно улыбнулся Блейз, — твоих громил поблизости нет — тебе, ах, так одиноко!
Драко потянулся за палочкой:
— Авадой угостить? — хмуро поинтересовался он.
— Ну что ты, Драко, зачем так кардинально? Давай лучше «Круцио», я буду
издавать страстные стоны и все тут же забудут о твоем романе с Панси, — Блейз радостно улыбался, наблюдая за несколько растерянным Драко. Тот совершенно не привык к тому, что его кто-то может подкалывать, да еще это некстати упомянутое Круцио. Впрочем, он замечал эту манеру общения Блейза, и нельзя сказать, что она ему не нравилась, скорее даже наоборот. Но с Крэббом и Гойлом шутки были излишни — они все равно не доходили до мозга адресата, теряясь еще в ушных пространствах. Драко слегка ухмыльнулся — Блейз вывел его из ступора, и это было прекрасно.
— И все-таки, что ты от меня хочешь, Блейз?
— Пригласить тебя на ужин, — начал перечислять мулат, в очередной раз подмигивая, и тут же серьезно добавил: — и узнать о том, что произошло с твоими друзьями. И да, что же происходит с Панси Паркинсон?
Драко задумался. Несмотря на то, что общались они не так много, случалось, что Блейз пару раз вытаскивал его из проблем и никогда не закладывал. Но Драко не знал, можно ли ему доверять по-настоящему, поэтому перескочил на более нейтральную тему:
— Панси? Что с ней?
— Идем на ужин, Малфой, иначе мы его пропустим, а я этого не люблю.
— По тебе и не скажешь, — ухмыльнулся Драко, намекая на худосочное телосложение приятеля, но встал, соглашаясь, что организм, пропустивший обед, требует восстановить справедливость. — Не против, если мы забежим в библиотеку, мне нужно поискать один справочник?
Блейз был не против, несмотря на то, что библиотека была совсем не по пути. По дороге слизеринцы разговаривали о пустяках — вокруг было полно народа: большинство спешило на ужин, кто-то шел в библиотеку, а некоторые просто вышли прогуляться, не слишком торопясь в Большой Зал.
Блейз заговорил, когда они свернули за стеллажи в удаленном отсеке библиотеки:
— Панси сегодня закатила три истерики своим соседкам, что для нее не свойственно. Нет, они, конечно, бывает, ссорятся и спорят, ругаются и порой грызутся, девчонки же. Но сегодня, по словам Дафны, было три абсолютно необоснованных скандала на повышенных тонах, а сегодня, прошу заметить, лишь первый день учебы.
Драко задумался. Панси сегодня он почти не видел, лишь за завтраком, на котором она сидела с абсолютно несчастным видом, о причине которого Драко спросить не успел — ему было не до того, едва очнувшемуся от Рождественских событий. Ждать с завтрака она его не стала, и когда Драко оторвался от Ежедневного Пророка, Панси уже не было — и это было тоже для нее нетипично: Паркинсон предпочитала проводить рядом со своим любимым другом как можно больше времени, не особо навязываясь, по-своему заботясь и сердито сверкая глазами на его временные увлечения, при этом никак их не комментируя, чем вызывала его усмешку. Драко эти несколько странные отношения устраивали полностью. Он никогда не давал ей повода думать, что они пара, но, в то же время, всегда выделял ее из толпы подруг, частенько обнимая при встрече, нередко посещая завтраки, обеды и ужины в ее компании. Панси он не любил, но своим другом все же считал, а значит, должен был выяснить, что у нее случилось.
— Что еще говорят ее соседки? — поинтересовался он у стоящего рядом приятеля и, чихнув, добавил, — и помоги ты мне уже найти этот «Справочник классификации трав», а заодно пригляди что-нибудь по лунному камню для завтрашнего зельеварения.
Запах книжной пыли его раздражал, хотя сами книги он любил.
— Что сегодня у Панси были стычки с Грейнджер, — ответил Блейз, глядя на то, как Малфой перебирает корешки стоящих справочников и не спеша к нему присоединиться.
— Ого? Без последствий, или как? Кстати, одну я даже застал, — уже более внимательно вникая в смысл слов, спросил Драко. — Это было весьма забавное зрелище.
— Без последствий. Панси пару раз зацепила Грейнджер и высказала ей гадости.
Драко удивленно посмотрел на Блейза:
— А что в этом нетипичного для Панси?
— Насколько я заметил, Панси предпочитает не связываться с Грейнджер, когда рядом с той ее дружки, и тем более, когда рядом нет тебя, способного ее защитить. Она воинственна только в компании.
Драко в очередной раз удивился проницательности Блейза, которую замечал и раньше.
— Предпочитает, — Драко задумался, — надо бы с ней поговорить. Эй, ты не ищешь?
— Нет, — Блейз улыбнулся. — Во-первых, я не исполняю приказных просьб, а, во-вторых, у меня есть эти книги, я принес их при тебе.
Драко возмущенно поднялся:
— И что же заставило тебя умолчать об этом?
— А ты не спрашивал, — Блейз был как всегда весьма радостен. Но следующий вопрос он задал вполне серьезно:
— Драко, что за ерунда с твоими друзьями?
Малфой напрягся, он не знал, что уже известно Блейзу и, главное, — что должно быть известно:
— Ну, для начала, обвинение достойное Азкабана — не ерунда.
Драко замолчал, собираясь с мыслями. Возможно, ничего принципиально нового Забини не узнает: его мать не была приверженкой Темного Лорда, но ее чистая кровь и нажитое богатство позволяло посещать ей все светские мероприятия, что она и делала, подыскивая себе нового мужа и зная все доступные высшему обществу новости. Но Драко понятия не имел, говорят ли на этих мероприятиях о том, что Темный Лорд вернулся и собирается призвать в свою армию все чистокровные семейства…
Видимо, Драко молчал слишком долго, Блейз, все это время наблюдавший за ним, тихо и насторожено спросил:
— Это было Его задание?
Драко вздрогнул: даже непроизнесенное имя Темного Лорда действовало на его нервы. Он медленно кивнул и посмотрел на однокурсника: смуглое лицо Блейза приобрело зеленоватый оттенок — он боялся, но, несмотря на свой страх, все же спросил:
— Они, Крэбб и Гойл, были Пожирателями Смерти?
— Нет, — Драко нахмурился, — насколько мне известно, никто из учеников Хогвартса не является Пожирателем Смерти. Это было… испытанием. Оно будет у каждого… У каждого, кого Лорд захочет увидеть в своих рядах.
Блейз мучительно сглотнул — похоже, вероятность вступления в ряды Пожирателей Смерти не приносила ему радости, но он промолчал. Драко же постарался придать выражению своего лица безразличие — «твои эмоции не должны отражаться на тебе: холод и безразличие — вот твоя маска». Драко выдохнул и постарался расслабиться. А Блейз, во всей позе которого сквозило напряжение, вдруг спросил:
— Драко, а Панси — нет ли у нее задания?
Драко, совсем было принявший безразличный вид, снова помрачнел — слова Блейза могли оказаться правдой. Возможно, Драко зря игнорировал дружбу и общение с этим парнем? Толку от двухминутного разговора с ним было гораздо больше, чем за все годы дружбы с Крэббом и Гойлом.
— Есть нехорошее ощущение, что ты прав… Паркинсон ведет себя очень странно. И еще не было такого, чтобы она меня избегала, — ответил, наконец, Драко.
— А может, она просто нашла парня получше? — хмыкнул Блейз.
Но Драко не ответил на его поддевку. Ему показалось, что он заметил какое-то движение по ту сторону книжного ряда, возле которого они стояли. Драко резко присел в попытке разглядеть подслушивающего между просветами книжных полок и увидел вскочившую и бросившуюся прочь фигуру. Драко и Блейз обогнули книжный ряд и, не увидев никого, были вынуждены пойти неторопливо — иначе мадам Пинс с позором бы их выгнала. Выйти подслушивающий не мог — выход хорошо просматривался, а добраться до него за то время, что слизеринцы потратили на пробежку между книжными рядами, было невозможно. Драко и Блейз оглядели все ряды по пути и сели за один из библиотечных столов, сделав вид, что заняты учебой. Но никто из сидящих рядом не вызывал подозрений. Оглядев всех и каждого, Драко наконец шепнул Блейзу:
— Может, это была Грейнджер?
— Посмотри на длину ее трактата и то, как она строчит — вряд ли. Ты предвзято относишься как к ней, так и к ее любимым дружкам. Тем более что о ней мы говорили, когда обсуждали Паркинсон, — Блейз покачал головой, не соглашаясь.
— Мелкая Уизли?
— Драко, боюсь, что тот, кого мы видели, спрятался в одном из проходов, обыскать всю библиотеку сложно. Идем отсюда.
В первый день учебы народу в библиотеке было совсем немного, в основном те, кто пытались получить справочники для будущих занятий. Ученики смирно стояли в очереди к мадам Пинс, стараясь не толпиться и не шуметь, чтобы не схлопотать выговор и не лишиться нужной литературы, за столами же и вовсе сидело лишь четыре человека: Грейнджер, с первого дня занятий не пропускающая ни одной домашней работы; Джинни Уизли, мрачно подбирающая нужный справочник по зельеварению — не подготовленная к уроку, она получила дополнительный доклад от Снейпа; и две незнакомые ученицы с Хаффлпаффа, похоже, с третьего курса. В общей сложности человек десять, не больше. Драко постарался запомнить их всех. Блейз же успокаивающе шепнул:
— Драко, расслабься, в нашем разговоре не было ничего ужасного, уходим.
— Расслабиться? Забини, ты рехнулся? Мы обсуждали Его! Задания, меня, Паркинсон, в конце концов!
— Драко, мы обсуждали Лорда! Кому известно это имя, кроме посвященных? И никакой конкретики.
— Если этот кто-то не побежит с докладом к старику! И это точно чертова гриффиндорка. Кто еще будет совать свой ужасный нос в чужие дела?
— Возможно, но тебе прекрасно известно, что директора сейчас нет в школе, и не будет, как минимум, дня три, а твой папочка готов придраться к любой оплошности в школе, лишь бы поставить директором Амбридж. А к моменту возвращения охота ябедничать пропадет, ученики не любят ходить к директору добровольно.
— Если это не какая-нибудь заучка. Но тебе бы в разведчики, Забини, — буркнул Драко, остывая. — Есть что-то, что тебе в принципе не известно?
— Есть. Идем, если нас не опознали, то есть смысл смешаться вон с теми уходящими учениками, — и Блейз дернул друга за мантию, стараясь незаметно выйти из библиотеки с группой школьников, только что получивших свои книги.
***
В попытках отвлечься от мрачных мыслей Драко допоздна просидел в гостиной со своей любимой старинной книгой, привезенной из дома и спрятанной в обложку от обычного учебника, — книгой, принадлежавшей роду Малфоев много веков и подчиняющаяся лишь избранным. Обычно осознание, что он способен прочесть ее, переполняло его душу гордостью, но не сейчас. Драко не воспринимал ни одного прочитанного слова, но продолжал свое абсолютно бесполезное занятие — лишь бы не думать. Не думать о том, что его страшило; не думать о Паркинсон, которую ему так и не довелось увидеть, но искать которую не хотелось; не думать о подслушанном разговоре и возможных последствиях. Он решит все позже. Еще есть время.
Уже в первом часу ночи, когда все ученики давно легли, Драко поднялся в свою спальню, в которой было непривычно тихо: не было слышно раскатистых храпов Крэбба и Гойла. Нотт тихонько посвистывал носом, а Забини словно и вовсе не было в комнате. Драко шепнул: «Люмос», — и стал перекладывать оставленный им на кровати Ежедневный Пророк и вдруг наткнулся на короткую заметку, похоже, никем не замеченную на фоне столь громкого события, напечатанного на первой странице, но которая вдруг окончательно выбила Драко из колеи. В заметке было коротко сказано о том, что некая Кейли Керк вышла замуж за известного датского мастера защитных артефактов Винни Эниволдсена.
Драко лежал на кровати за задернутым пологом и, закрыв глаза, вспоминал еще не забытый образ. Кейли Керк была выпускницей Хогвартса прошлого года, закончившей Слизерин. Кейли. Никто не звал ее так, она называла себя Кали и все, кроме преподавателей, звали ее так же. Да она и была такой, похожей на эту богиню, с которой себя ассоциировала: красивая и яростная, умная и циничная, никого особо к себе не подпускающая. У нее не было близких подруг среди девушек, никто не мог назвать себя ее бойфрендом среди парней, несмотря на то, что она привлекала и притягивала к себе внимание какой-то исходящей от нее опасностью, словно огонь. Изящно встрепанная черноволосая прическа до плеч с загнутыми кверху позолоченными кончиками придавала ее внешности озорной вид, когда она мило улыбалась и добавляла опасности, когда она злилась. Единственное, чего ей не хватало для полного соответствия с ее любимым божеством — это роста. Кали была невысокой и хрупкой, даже Драко, учащийся в то время на четвертом курсе, был хоть и немного, но выше нее.
Он не знал, почему семикурсница и староста школы выбрала его. Тогда, когда они только начали общаться, Драко предполагал, что ей интересны его деньги, статус, связи, но чем дольше длилось их общение, тем непонятнее для него становились ее мотивы. От подарков Кали отказывалась, а отношения с ним скрывала. Никто так и не узнал об их тайных встречах.
А началось все перед Рождеством, когда слизеринцы устроили небольшой праздник в своей гостиной перед отъездом домой. Кали подошла к нему под конец веселья, когда многие уже разошлись, не в силах продолжать празднование, и пригласила на танец. Несколько нетрезвый Драко прижимал к себе девушку, которая смотрела на него своими прозрачными светло-зелеными глазами, и испытывал такую бурю эмоций, какую от себя не ожидал. А потом она поцеловала его.
Утром Драко обнаружил себя в своей постели, уснувшего прямо в одежде. Он встал, чертыхаясь, добрел до ванной, принял душ и сменил одежду. А вернувшись, обнаружил на своей подушке записку:
«Жди в гости. Кали». Коротко и непонятно. Драко усмехнулся — он чувствовал себя чертовски привлекательным и гордился своей возможной победой над самой интересной недотрогой Слизерина. Он знал, сколько старшекурсников ее желали, но никто так и не смог добиться ее расположения. Но что самое удивительное — никто не злословил в ее адрес, никто не пытался оскорбить ее за то, что она не снисходила до чувств. Возможно, дело было в том, что все знали, каким количеством проклятий владеет девушка, в том числе и темных. И никто не сомневался в правдивости слухов о том, что Кали изучает Темные Искусства и весьма неплохо их знает.
Оставшиеся два месяца лета Кали фактически каждый день проводила с Драко в поместье Малфоев. Помимо полетов на метле она очень увлекалась катанием на магоборде. Магоборд был похож на магловский сноуборд, но для него не нужны были склоны, он мчался в любом нужном направлении, поднимаясь над землей не выше метра. Драко до Кали не встречал подобного изобретения, и она призналась, что это новинка в мире магии, изобретенная ее дядей, еще не запущенная в массовое производство. Кали научила Драко кататься на его собственном магоборде, который подарила ему на день рождения. Они носились, пугая птиц и зверей, по рощам и лугам поместья Малфоев, огибая деревья в опасной близости от них, стараясь переиграть друг друга в опасной схватке ловкости, сосредоточенные и верткие, словно две большие птицы. А когда уставали, то останавливались, совершенно взбудораженные, на одной из освещенных солнцем полян, опьяненные опасными играми, с текущим по венам адреналином, требующими выхода дикими эмоциями, и Кали обучала его другой науке — науке любви. Она была горячей девушкой, полной неожиданных идей, которые спешила воплотить с ним — Драко. Лето было пьянящим и по-настоящему жарким, хотя было ли это связано с температурой воздуха, Драко не знал. Скорее всего, с тем диким жаром, который тянул его к Кали снова и снова, с тем бешеным ритмом, в котором он жил рядом с этой сумасшедшей девчонкой.
Драко никогда не считал себя влюбленным в нее, но что он мог знать о любви, никогда прежде не испытывающий ее? Задумываться об этом не хотелось. Пока рядом была его дикая богиня, его Кали, он просто не думал об этом. Позже, когда начались занятия в Хогвартсе и им пришлось расстаться, Кали пропала. Она не писала ему писем, утверждая, что терпеть не может эти глупости; подарки, отправленные им, возвращались с теми же совами обратно. И Драко, сжав зубы, постарался забыть о горячем даре судьбы, смирившись с расставанием и переключив внимание на воспрявшую духом Панси Паркинсон.
Но сейчас, когда с разворота страницы смеющаяся Кали кидала ему свой свадебный букет, Драко хотелось разорвать в клочья фото, сжечь газету, но лучше, лучше разбить лицо известному датскому миллиардеру, стоявшему позади его девушки-тайны. Человеку, которого они приглашали на бал, чтобы его отец мог подписать взаимовыгодный контракт о распространении и изготовлении приобретших невиданную популярность браслетов с подвесками-заклятьями, более известными в магическом мире под псевдонимом создателя Лоренсо Пандори — браслеты Пандори. Судя по всему, именно на этом балу Кейли Керк, приглашенная Драко Малфоем, и познакомилась со своим будущим мужем.
