Глава 2. Часть третья, осознательная.
«Что за...?» — нецензурно подумал Снейп, оглядывая непривычную обстановку. Проблема была не в том, что он прозрел, а в том, что совершенно не мог своё внезапно вернувшееся зрение контролировать. Словно кто-то управлял движениями его головы, позволяя видеть лишь то, чего хотел этот невидимый манипулятор.
«Эй! Кто это?» — попытался крикнуть Снейп, но, в отличие от зрения, голос к нему так и не вернулся. Впервые с момента пробуждения Северус запаниковал: одно дело быть в сознании, думая, что скоро полностью очнёшься, и совсем другое — всё-таки очнуться и осознать, что собственное тело тебе не подчиняется. Что странно, тела Снейп и не ощущал.
Как будто он находился в чужой голове и смотрел на мир чужими глазами.
И это тело сейчас находилось в гостиной Гриффиндора, о чём красноречиво свидетельствовали большие окна, разожженный камин, широкие диваны... Да нет, на самом деле Снейп просто увидел жёлто-красную форму для квиддича, забытую кем-то на одном из кресел.
Тем временем тело не стояло на месте. Оно активно перемещалось. Снейп в ужасе наблюдал, как средство передвижения пересекло гостиную, но облегчённо вздохнул (мысленно, разумеется), увидев, что тело сворачивает в спальню мальчиков.
«Хоть это радует», — раздражённо подумал он. То, что в сложившийся ситуации Снейп мог видеть светлые стороны, выдавало в нём закоренелого оптимиста.
Спальня мальчиков оказалась пуста, так что он оставался в неведении, относительно того, в чьё тело попал. То, что он находился теперь в чужом теле было очевидно, по крайней мере для такого умного человека как Северус Снейп. Он понял это почти сразу после восстановления зрения, ибо это самое зрение было не очень хорошим. Кроме того, Снейп значительно уменьшился в росте.
«Итак, что мы имеем? — рассуждал он. — Я жив, но попал в тело слепого коротышки».
Перспективы не обнадёживали.
«Хоть бы этот тупица на себя посмотрел, что ли... — с грустью подумал Снейп. — Никаких зацепок».
Единственным указателем на личность студента, чьё тело впустило в себя бесхозный дух профессора, была пресловутая гостиная Гриффиндора, но перебирать в голове всех гриффиндорцев у Снейпа не было никакого желания. Да и смысла в этом он не видел.
Тело, до этого сидевшее на кровати, наконец решило сменить дислокацию и отправилось по направлению к душевой. Снейп воспрял духом.
«Зеркало», — пронеслось у него в голове.
Он был в нетерпении и мысленно подгонял нерасторопное тело. Студент вошел в душевую.
«Нет!» — мысленно взревел Снейп, когда студент, не глядя в зеркало, начал умываться.
Но его ожидание было вознаграждено. Или наказано. Это уж с какой стороны посмотреть. Закончив умываться, студент поднял голову и пристально посмотрел в зеркало. Изображение было мутным, из-за того, что парень перед умыванием снял очки, но Снейп в полном изумлении смотрел на отражение, с ужасом осознавая, в чьё тело его закинул злой рок. Эти зелёные глаза, совсем как у Лили... И эти ненавистные черты лица, совсем как у Джеймса!
Сомнений быть не могло. Из зеркала на Снейпа смотрело измождённое лицо Гарри Поттера.
«Не-е-ет!» — заорал Снейп. Но его беззвучный, полный боли крик никто не услышал.
* * *
Гарри очень устал. Сначала ему пришлось рассказать всю историю о несчастном случае Дамблдору и затем пересказать всем любопытным. А их было немало. Наконец ему удалось добраться до гостиной Гриффиндора. Там Гарри безразличным взглядом окинул окружающую обстановку, на мгновение задержав взгляд на забытой кем-то квиддичной форме, и прошёл в спальню, где устало присел на кровать. Несколько минут он думал о произошедшем.
Не то чтобы ему было жаль Снейпа... Откровенно говоря, его даже радовала перспектива отсутствия ненавистного профессора на какое-то время. Но Гарри не мог не думать о его возможной кончине, а следовательно и о незавидной судьбе Невилла при таком раскладе. Гарри захотелось избавиться от гнетущих мыслей и он, тяжело вздохнув, направил свои стопы в ванную комнату. Там он снял очки, тщательно умылся холодной водой и поднял голову, чтобы посмотреть в зеркало.
Внезапно голову пронзило острой болью. Рука тут же взметнулась к шраму на лбу, но Гарри почти сразу понял, что болит не он. Да, давно у Гарри не было обычной человеческой головной боли.
Часть четвёртая, защитная.
«Поттер?! Из всех людей именно Поттер?!» — сокрушался Снейп.
С тех пор, как он увидел в зеркале отражение ненавистного студента, прошло уже несколько часов, а он так и не смог смириться со случившимся. Теперь Снейп не просто смотрел на мир глазами Гарри, но и получил доступ к его тактильным ощущениям. Тем не менее, движения он контролировать не мог. В новом теле Снейп уже побывал на тренировке по квиддичу, где это ощущалось особенно остро: представьте, каково это — созерцать летящий тебе в лоб бладжер и молиться о том, чтобы тупица-Поттер успел увернуться, потому что при столкновении ты ощутишь боль в той же мере, что и законный владелец тела.
От бладжера он, кстати, успешно увернулся в последний момент.
«Надо было дать тебе погибнуть ещё на втором курсе», — со злостью подумал Снейп, мысленно переводя дыхание.
Но на уроке по защите от Тёмных искусств Снейп взял свои мысли обратно. Уже давно он так не развлекался! К сожалению, слышать Северус ничего не мог, но ему вполне хватало того, что он видел. Веселье началось уже после того, как Амбридж вывела на доске фразу:
Защита от Тёмных искусств. Возвращение к основополагающим принципам.
«Основополагающие принципы? — мысленно усмехнулся Снейп. — Это как разжечь костёр в пещере и оглушить мамонта?»
Дальше — больше. На доске одна за другой стали появляться цели курса.
Уяснение принципов, лежащих в основе защитной магии.
«Один там принцип: или они в тебя Авадой, или ты в них… Экспелиармусом».
Умение распознавать ситуации, в которых применение защитной магии допустимо и не противоречит закону.
«Ага, так и вижу, как Волдеморт носится за Поттером по школе, а тот размышляет, можно ли ему применить Петрификус. И просчитывает, на сколько лет его засадят в Азкабан, если он ошибётся с классификацией ситуации. А потом решает, что легче подставиться под убивающее проклятие, чем мучить свой недоразвитый мозг юридическими заморочками».
Включение защитной магии в общую систему представлений для практического использования.
«Э-э-э… Что?»
Потом Поттер несколько минут пялился на Грейнджер. Точнее на её поднятую руку, которую Амбридж успешно игнорировала добрых десять минут.
«Вот это мастерство, вот это талант», — не без восхищения думал Снейп. Ему самому потребовалось не меньше трёх лет, чтобы научиться так виртуозно плевать с высокого дерева на гриффиндорскую выскочку, но и тогда вечно поднятая рука Грейнджер мозолила глаза. Она ему даже сниться начала в особо изощрённых кошмарах. Не Грейнджер, разумеется. Рука.
Но, кажется, и Амбридж была доведена до белого каления, особенно после того, как все студенты начали поочерёдно вскидывать руки и что-то говорить. Похоже, Грейнджер начала революцию поднятых рук. Потом встал Поттер.
«Ну, разумеется, — бесстрастно подумал Снейп, — какая же революция без великого Поттера».
Тут он впервые действительно пожалел, что не слышит того, что происходит, потому что происходило явно что-то интересное. Но когда Амбридж вручила Поттеру свиток розового пергамента и выслала его из кабинета, Снейп был уверен, что маленький выскочка получил наказание. И поделом.
Как выяснилось, Поттера отправили к профессору МакГонагалл, и Снейп предвкушал яростную тираду от декана Гриффиндора. Разумеется, он не мог ничего слышать, но наслаждаться унижением Поттера ему никто не мешал.
К величайшему удивлению Снейпа, МакГонагалл выглядела не разъярённой и даже не сердитой, а… по-матерински сочувствующей. И вместо гневной ругани она указала Поттеру на коробку с печеньем. Она. Предложила. Поттеру. Печенье.
У Снейпа случился когнитивный диссонанс.
«И это она говорила мне: «Северус, надо быть с ними построже, и тогда ты точно получишь титул Декан года», — праведно негодовал Снейп. — Лживая старушка».
После посещения кабинета МакГонагалл они оба — Гарри и незаконный оккупант его тела — вернулись в спальню Гриффиндора, где первый начал усиленно готовиться к завтрашним занятиям.
«Усиленно, как же! Сейчас упадёт носом в книгу и заснёт сладким сном младенца», — ехидно думал Снейп, ощущая физическую и психическую усталость тела, а также каждый зевок, которых за последний час было столько, что Снейп быстро сбился со счёта. Глаза не отставали — моргали чуть ли не каждую секунду и с трудом фокусировались на строках учебника по чарам.
«Знал бы Флитвик, как надежда магического мира готовится к его предмету!»
Упомянутая «надежда» готовилась и впрямь неважно. И Гарри точно заснул бы, как и предрекал Снейп, но тут в комнату вбежал запыхавшийся Рон. Он явно был чем-то встревожен: его лицо раскраснелось, а губы быстро шевелились. К сожалению, Снейп не мог слышать ни звука — из всех чувств к нему вернулись пока лишь зрение и осязание. Обоняние, слух и вкусовые ощущения в теле Гарри были ему недоступны.
«И кто сказал, что это к сожалению? — думал Снейп. — Очень мне надо нюхать всякую дрянь, которую он потащит к носу, или слушать его болтовню. И было бы с кем!»
В эту секунду Рон протянул Гарри сложенный в несколько раз клочок пергамента, который тот быстро выхватил у него из рук и стремительно развернул.
«Гарри, мне очень нужно с тобой поговорить. Пожалуйста, приходи к статуе горгульи на третьем этаже, как только прочитаешь эту записку. Чжоу», — с интересом прочитал Снейп.
Интерес тут же пропал.
«Подростковые драмы!» — устало решил он.
* * *
К удивлению Гарри, приступ головной боли закончился так же внезапно, как и начался, так что теперь он даже сомневался, что вообще что-то почувствовал. Он несколько раз в течение дня недоверчиво трогал шрам, но был вполне уверен, что боль поразила его, скорее, в затылок.
Такие мелочи не могли удержать Гарри от любимых тренировок по квиддичу, и азарт игры, смешанный с непередаваемым чувством полёта, быстро выветрили из его головы все беспокойства. После тренировки пришлось быстро принять душ и плестись на первый в этом году урок по защите от Тёмных искусств. Прорицания, которые по расписанию шли сразу вслед за зельеварением, сами собой отменились (ну как можно «очистить разум от посторонних мыслей», когда вокруг такое происходит?), но вот новая преподавательница ЗОТИ, профессор Амбридж, не собиралась так просто разбрасываться своими академическими часами, за что заочно сразу заслужила искреннее одобрение Гермионы и не менее искреннее негодование остальных студентов Гриффиндора.
Впрочем, после такого потрясающего урока Гермиона быстро примкнула к разумному большинству, которое сменило гнев на ещё больший гнев. Кульминацией цирка под названием «Защита от Тёмных искусств» стало утверждение Амбридж, что смерть Седрика Диггори была несчастным случаем. Гарри поверить не мог, что у неё язык повернулся сказать такое, тем более, что она, как высокопоставленный чиновник Министерства Магии, уж точно знала, как всё обстояло на самом деле. В сухом остатке Гарри имел наказание от Амбридж на всю следующую неделю и нового врага в её же лице.
— «Просто великолепно, — с досадой и раздражением подумал он. — Впору вводить в Хогвартсе защиту от Долорес Амбридж».
Хотя бы МакГонагалл ругаться не стала, за что Гарри был ей бесконечно благодарен. В спальню он вернулся, чувствуя себя уставшим и выжатым как лимон. Около часа Гарри пытался сконцентрироваться на учебнике по чарам. Осознав, что не запомнил ничего из прочитанного, он уже собирался закончить это бесполезное занятие и лечь спать, когда в комнату вбежал запыхавшийся Рон.
— Гарри… там… Чжоу… — начал он, с трудом переводя дыхание. — Она сказала, что… передать тебе записку… В общем, вот.
С этими словами Рон протянул ему помятый клочок пергамента, который Гарри тут же прочитал. Его лицо озарилось радостной улыбкой, и он, благодарно хлопнув Рона по плечу, выбежал из спальни.
