Лучший подарокБета: Filmsfan
Рейтинг: PG-13
Жанр: романтика
Пейринг: Драко Малфой/Гермиона Грейнджер
Размер: мини
События: ПостХог
Предупреждения: ООС, АУ
Саммари: Вряд ли Драко Малфой хорошо вел себя весь год, но он обязательно получит свой подарок на Рождество. Пусть его принесет не Санта-Клаус, и он не будет лежать под елкой, но этот подарок непременно будет самым лучшим.
Пояснение: Писалось в рамках Зимнего Кубка в Dramione Club|Драмиона| в составе замечательной команды "Не будите спящего Грима".
Обложка: https://vk.com/photo-3202649_401071472?rev=1 от чудесной Levante
Гермиона влетает в приемное отделение Святого Мунго на полной скорости и едва не сносит рождественскую елку. Проклиная тех, кто придумал поставить чертово дерево у самого входа, пытается выпутать из волос иголки и мишуру. Вид у нее, нужно сказать, презабавный – в нарядном платье и туфлях на каблуке, но в старом безразмерном пуховике; правая половина прически аккуратно уложена, левая – такая же пушистая и неуправляемая, как обычно. Всю забавность образа портит обеспокоенное до безумия выражение на ее лице.
Гарри перехватывает ее возле стойки регистрации. Гермиона сразу переходит к вопросам – не до приветствий сейчас:
- Где он? Он жив? Что с ним? Что произошло?
Гарри почти спокоен, но ее этим не обманешь. Он спокоен всегда – профессиональная черта, быстро приобретаемая в аврорате. Стоит поддаться волнению, и быстро окажешься в Мунго. Это в лучшем случае.
Поэтому уж чем-чем, а спокойствием Гермиону не обмануть, и Гарри дает все ответы, которые знает:
- Рон в палате. Конечно, он жив, но ранен. Я толком не знаю пока, что с ним. Вызвался на задание в Сочельник, непонятно зачем. Там его и зацепило Сектумсемпрой и еще какой-то ерундой, не знаю уж чем. Там сейчас врачи, нас с Джин не пустили.
Гермиона выдыхает. Все вовсе не так страшно, как она представляла, пока добиралась сюда. Теперь ей больше всего хочется убедиться, что все так, что Рон жив, что больше ему ничто не угрожает. К тому же, в отличие от Гарри она догадывается, почему Рон отправился на внеочередное задание, и от этого чувствует острый укол вины.
Пока они говорят, подходит Джинни и берет Гарри под руку.
- Привет, Гермиона. Ты быстро, я думала, врачи уже выйдут к твоему приходу.
В глазах Джинни таится что-то – сомнение, укор, обида? Гермиона не знает, что именно, но между слов звучит оно так: «Я не думала, что ты вообще придешь. Неужели тебе не все равно, что происходит с Роном?» Можно было бы подумать, что ей это только кажется, но Гарри тоже слышит и смущенно отводит глаза. Ему неловко за Джинни.
- Привет. Я спешила, как только могла, - Гермиона старается, чтобы слова звучали бесстрастно. Споры сейчас ни к чему.
Джинни не верит. Она совсем больше не верит Гермионе, но не признается в этом, возможно, даже себе. Думать об этом не хочется, да и не получается – все мысли возвращаются к Рону. Гермиона предлагает:
- Пойдемте к его палате? Подождем там и сразу все узнаем, как только врачи выйдут.
Гарри морщится и отвечает после небольшой паузы:
- Нет, Гермиона, лучше тебе не ходить туда. Там Драко Малфой. Он сидит напротив соседней палаты.
Сердце на мгновение замирает. Вот как, мистер Головная Боль здесь. И если раньше, в школе, это была их общая головная боль, то теперь Гермионе приходилось страдать в одиночестве. Гарри и Рон стали аврорами, она же устроилась в Министерство, в Отдел регулирования и контроля магических популяций. Первым же сюрпризом (из числа неприятных) стал тот факт, что в Отделе магического правопорядка работает Драко Малфой. К сожалению, этим отделам приходилось пересекаться, и, по мнению Гермионы, чересчур часто.
Каждая встреча с Малфоем сопровождалась «обменом любезностями», и вскоре все Министерство знало об их взаимной ненависти. Поначалу инициатором пикировок выступал Драко, но в последнее время Гермиона стала замечать, что все чаще нападает первой. Как только Малфой оказывался в зоне поражения, ее начинал мучить почти физический зуд, спастись от которого можно было, лишь сказав ему что-то. Гермиона предпочитала считать, что от дурного соседства у нее начал портиться характер.
Но вот уже неделю Малфой не появляется в Министерстве. Гермиона знает точно, что они не пересекаются не по счастливой случайности, а оттого, что он не ходит на работу. Она видела, что его стол пуст, когда вызвалась отнести отчет в Отдел правопорядка – исключительно по доброте душевной. А выясняя причину неточности в предоставленных ими данных, она вполне закономерно предположила, что так напортачить мог только Малфой. На это ей дали ответ, что Малфой не был на работе с начала недели. И вот уже начало следующей, а Гермионе так и не удалось выяснить причину его отсутствия так, чтобы это выглядело естественно. А теперь оказывается, что он в Мунго. Хотелось бы знать почему…
Во всяком случае, Гарри прав – не стоит ей туда идти.
Спустя примерно полчаса появляется врач Рона. Он представляет собой образец самой обнадеживающей категории врачей – серьезный мужчина средних лет с мягким голосом и немного усталым взглядом. Он заверяет, что поводов для беспокойства нет, жизни Рона ничего не угрожает, но ему придется остаться в больнице до утра. Рон потерял много крови, на ее восстановление нужно время, и всю ночь он проспит под мощным снотворным зельем. Можно зайти в палату и посмотреть на него, но остаться на ночь категорически запрещено – через десять минут больница закрывается для посетителей. Никаких исключений.
Едва свернув в коридор, Гермиона первым делом находит взглядом Малфоя. Все так, как и сказал Гарри – сидит напротив соседней палаты и неотрывно смотрит на дверь. И что-то он плохо выглядит, больше похож на пациента, чем на посетителя.
Заходя в палату и видя Рона, Гермиона впивается пальцами в руку Гарри с такой силой, что он шипит от боли. Рон бледен до серости, а губы окаймлены синевой. С рыжими волосами это создает жуткий эффект, словно он мертв, и уже не первый день. Но вопреки дурацким впечатлениям, его грудь размеренно вздымается и опускается, дыхание спокойное и ровное. Похоже, он действительно вне опасности, а отдых довершит выздоровление.
Когда Гарри и Джинни идут к выходу, Гермиона останавливается и немного виновато говорит:
- Слушайте, я не приду на ужин, извините. У меня совершенно не праздничное настроение. Передавайте всем привет, а я лучше загляну завтра, с подарками. Ладно?
Джинни кивает, кажется, с облегчением и машет рукой. Гарри тоже кивает - на прощание - и идет к выходу, но в последний момент оборачивается и одними губами шепчет: «Прости». Гермиона на миг прикрывает глаза, словно говоря: «Все нормально». И возвращается в коридор.
С Малфоем все без изменений – сидит и смотрит на дверь. Гермиона присаживается рядом, но он даже не поворачивает головы. У него на коленях лежит лист бумаги и перо; на листе всего несколько строчек. Гермиона проклинает себя и свое любопытство, но все же заглядывает и успевает прочесть начало: «Здравствуй, любовь моя. Я не могу передать, как тоскливо это Рождество без тебя…». Осознав, что это письмо, Гермиона мгновенно краснеет и отводит взгляд. Никогда бы не подумала, что Малфой пишет любовные письма!
Несколько минут Гермиона сидит молча, но в конце концов не выдерживает тишины. Не придумав ничего лучше, она говорит:
- Привет, Малфой. Плохо выглядишь. Сбежал из психиатрического отделения?
Он вздрагивает и переводит на нее удивленный взгляд – видимо, он и не подозревал, что она здесь.
- Грейнджер? - окинув ее взглядом, комментирует: - Интересный наряд для больницы.
Гермиона вспоминает, что и впрямь выглядит странно, и, неопределенно взмахнув рукой, отвечает:
- Я собиралась на праздник в Нору, когда пришлось сюда приехать. Ты вообще в курсе, что через пару минут нужно покинуть больницу – она закрывается для посетителей? Я, конечно, буду счастлива увидеть, как тебя выставят с охраной, но решила все-таки предупредить.
Хмыкнув, Малфой качает головой:
- Ну нет, только не для меня. У меня есть множество маленьких золотых помощников, которые решали и не такие проблемы, если ты понимаешь, о чем я.
Гермиона понимает. У нее таких привилегий нет, потому она собирается уходить, но внезапно Малфой ее останавливает:
- Если хочешь, можешь тоже оставаться. Я скажу, что ты со мной.
Адресованный ему взгляд Гермионы полон удивления и недоумения, на что он отвечает:
- Я знаю, как бывает нужно здесь остаться.
И Гермиона садится обратно. Малфой сегодня какой-то очень странный, и дело не только в том, что он выглядит уставшим – нет, даже измученным. У него странные глаза – будто посветлевшие, потерявшие цвет. И взгляд от этого тоже становится бесцветным, безэмоциональным. Хотя, возможно, Гермионе это кажется из-за синих теней под глазами, залегших так глубоко, словно он не спал неделю.
- Я видел, как привезли Уизли. Знатно его покромсали… Но вроде врачи говорили, что он уже почти в норме.
Гермионе приходится сжать зубы, чтобы не сказать ничего о том, кто именно его покромсал. Странное дело, ни в одной из перебранок ни она, ни Малфой ни разу не коснулись Пожирателей Смерти или чистоты крови. Как-то Гермиона назвала его долбаным аристократом, но это не в счет. Каким-то негласным договором между ними эти темы были закрыты, и сейчас точно был плохой момент, чтобы обвинить малфоевских дружков в том, что случилось с Роном. Пусть и бывших дружков.
- Так что ты вполне могла бы отправляться вместе с Поттерами на вечеринку в вашу Дыру… Ах, прости, Нору.
- О, тебя я тоже не ожидала здесь увидеть. Разве ты не должен наслаждаться собственной чопорностью и снобизмом в компании своей семьи и девушки?
На мгновение Малфой непонимающе хмурится, потом хмыкает и повторяет себе под нос: «Ах, девушки…». Но ничего не отвечает Гермионе.
Какое-то время они сидят в тишине. Когда Гермиона была ребенком, ей доводилось бывать в магловских больницах. Запах в них наводил на нее ужас, и, вспоминая его, она всегда думала, что это был запах медикаментов. Тем сильнее она была поражена, когда впервые оказалась в больнице Святого Мунго, и в нос ей ударил тот же жуткий аромат. С тех пор, а особенно с того момента, когда Гарри и Рон стали аврорами, она успела к нему почти привыкнуть, но все же было странно, что и в магловской, и в магической больнице пахнет одинаково. Чем? Непонятно. Болью, страхом, отчаянной надеждой?.. И сейчас чем дольше они молчат, тем сильнее этот больничный запах мучает Гермиону.
Со стороны Малфоя стоит столик, на нем – бумажный стаканчик с кофе. Время от времени он подносит его к губам и делает глоток. Больница опустела, и тишина в коридорах стала плотной, почти осязаемой. Гермионе трудно ее терпеть, и она предлагает:
- Я видела стойку с напитками возле входа, хочу взять себе кофе. Тебе принести?
Малфой с трудом отрывает взгляд от двери и удивленно приподнимает бровь:
- Что?
- Кофе, - Гермиона кивает на его стаканчик. - Твой, наверное, уже совсем остыл.
Малфой усмехается и качает головой:
- Не переживай, Грейнджер, там вовсе не кофе.
Он снова делает глоток и, отсалютовав ей стаканчиком, поясняет:
- Огневиски.
Подумав про себя: «Кто бы сомневался!» - Гермиона все же не сдается:
- В любом случае, огневиски можно добавить в кофе.
И, стараясь выглядеть спокойной и уверенной, идет в приемный покой, надеясь, что напитки не убирают на ночь. Такие нелепые в ночной больнице каблуки нестерпимо громко стучат по плиточному полу. Гермионе кажется, что эхо этого стука долетает до самого Хогвартса. Ей отчаянно хочется наложить на туфли какое-нибудь заклятье, чтобы они так не грохотали, но ничего не приходит в голову. Поэтому она осторожно ступает на носочках, чтобы каблуки не касались пола, и получается, будто она крадется на цыпочках. Становится смешно, и Гермионе даже немного жаль, что ее никто не видит.
В приемном покое довольно оживленно – Сочельник не помеха для болезней. Взяв два кофе, она снова возвращается в замерший и безмолвный коридор. Протянув один стаканчик Малфою, она делает глоток из своего. Кофе обжигает и горчит, но не согревает, потому она не отказывается, когда Малфой предлагает добавить в него огневиски. Еще пара глотков, и в коридоре становится не только теплее, но даже немного уютнее. Идея завести беседу уже не кажется такой бредовой, и Гермиона спрашивает:
- Ладно, Малфой, ты знаешь, почему я оказалась здесь в канун Рождества. А что тут делаешь ты? Кто в этой палате?
Некоторое время Драко задумчиво смотрит на нее, не то решая, говорить ли ей, не то вообще оценивая свое желание пообщаться. Но все-таки отвечает:
- Там мой отец.
По округлившимся глазам Гермионы Малфой понимает, что этой информации маловато, и ему приходится продолжить:
- Это долгий и неприятный рассказ. Не уверен, что ты хочешь его услышать.
- До утра полно времени.
И Малфой рассказывает. О том, что когда возродился Темный Лорд, он больше не доверял своим прежним приспешникам. Чтобы избежать предательства, он наложил на ближайших из них заклятье: если кто-то отступится от его идей и пойдет против него, то потеряет свою магическую, а значит, и жизненную силу.
Гермиона вспоминает Битву за Хогвартс и бледнеет. Вопрос звучит прежде, чем она сама это осознает:
- А ты?.. Тебя тоже?..
Драко невесело смеется и отвечает:
- Да уж куда там! Я никогда не был приближенным к Темному Лорду, чем бы я там ни хвалился в школе. Не учись я тогда в Хогвартсе, я бы и Метку, наверное, не получил.
Малфой рассказывает дальше. О том, как Люциус решил, что нашел способ обойти заклятье. Во время Битвы он не пошел против Волдеморта, но и не пошел за ним. Он думал, что все удалось – но ошибся. Магическая сила уходила от него постепенно, по капле, и заметил он это слишком поздно. Колдомедицина оказалась бессильна, с подобным заклятьем никто прежде не сталкивался, но в основе оно схоже с Непреложным Обетом – и так же неотменимо. И вот уже неделя, как Малфой-старший впал в магическую кому и находится здесь. Конечно, его пребывание держат в строжайшем секрете.
- Почему же тогда ты рассказал мне?
Драко пожимает плечами и заканчивает свой рассказ:
- Потому что это уже не имеет значения. Сегодня ночью он или умрет, или процесс потери силы остановится – все-таки формально он не предавал Темного Лорда. Но волшебником он уже не будет, как ни крути… Вот поэтому я и сижу здесь. К утру все решится.
Гермиона поражена. Ей трудно представить, что Люциус Малфой мог так рисковать. Она делает маленький глоточек огневиски – кофе в ее стаканчике давно закончился. Наверное, именно он подталкивает ее к следующему вопросу:
- А как же твоя мама? Почему она не пришла?
- Она думает, что отец в командировке по распоряжению Министерства. Вот уже неделю я каждый день пишу ей письма от его имени. Его почерк удается мне, пожалуй, лучше, чем мой собственный.
В подтверждение своих слов он машет письмом, начало которого Гермиона уже успела прочесть. От воспоминания об этом она краснеет и, перехватив вопросительный взгляд Малфоя, произносит:
- Я случайно прочитала начало, когда только подошла. Честное слово, я не нарочно, оно само так получилось! Но я увидела только первое предложение и не стала читать дальше.
Мысль о том, что она не только прочитала кусочек чужого письма, но теперь об этом еще и знает кто-то кроме нее, просто убивает Гермиону. Она даже почти не радуется тому, что это письмо адресовано Нарциссе. Приходится сделать глоток побольше, чем раньше.
Но в представления Малфоя о нравственности, похоже, вполне вписывается чтение чужих писем. Во всяком случае, он не злится, а усмехается и говорит:
- О, это объясняет вопрос о моей несуществующей девушке. В общем, мама сейчас в Малфой-Мэноре, злая, что ни отца, ни меня нет дома в Сочельник. Поэтому она собрала дома целую толпу родственников и устроила, как она считает, милый домашний праздник.
Гермиона пожимает плечами и возражает:
- Но это же здорово – когда вся семья вместе. Ведь Рождество – семейный праздник.
Малфой тоже пожимает плечами.
- Не в семье Малфоев. У нас, знаешь ли, не самые теплые отношения. По отдельности с родственничками еще можно контактировать, но когда они собираются все вместе… В нашей семье не принято радоваться чьим-то успехам, кроме собственных, поэтому обычно все заканчивается скандалом. Конечно, отсутствие на празднике отца и меня увеличивает шансы обойтись без жертв, мама все же более дипломатична. Но даже если бы я мог выбирать, я бы предпочел быть где угодно, только не там.
Гермиона ужасается. Для нее Рождество – такой теплый и уютный праздник, когда все друг друга любят и поддерживают, когда рядом – родные и близкие люди. Оказывается, Рождество может быть и другим.
Правильно истолковав ее выражение лица, Малфой поясняет:
- Мама такое устроила только в этом году. Обычно семейное сборище примерно раз в полгода, а Рождество мы проводили всегда с родителями втроем. И это было лучше, чем тебе кажется. Хотя ты, наверное, не можешь представить себе ничего лучше, чем Рождество в этой уизлевской лачуге.
Гермиона впервые говорит то, о чем думает уже давно:
- Вообще-то, в этом году я не хотела туда идти. Так что для меня все сложилось даже удачно.
Ради такого удивления на лице Малфоя стоило пойти на откровенность. Он уточняет:
- То есть, сидеть в больничном коридоре со мной лучше, чем праздновать у Уизли? Тебя что, подменили?
Гермиона смеется. Объяснять не хочется, но ведь и Малфою, скорее всего, было неприятно рассказывать об отце. Поэтому она говорит:
- Там сейчас такая странная обстановка… С тех пор, как мы с Роном расстались, все ведут себя так, словно это временно. Знаешь, как будто мы просто поссорились и скоро помиримся. И все считают, что надо нас к этому как-то подтолкнуть. По-моему, только Джинни понимает, что это навсегда, и не может мне этого простить. Она вроде и ведет себя, как обычно, но я-то чувствую, что что-то изменилось. Появилась какая-то холодность… Рону, конечно, еще хуже, ему приходится все это терпеть постоянно.
- Ну, если на то пошло, он тоже избежал сегодня семейного торжества.
Несмотря на поздний час, Малфой выглядит бодрее, чем вечером, когда Гермиона подсела к нему, а от огневиски на бледных щеках даже появляется легкий румянец. Он отпивает из стаканчика и задумчиво произносит:
- Значит, вы расстались… Похоже, ты по-прежнему любишь его, раз осталась в больнице на всю ночь перед Рождеством.
Гермиона не отвечает.
***
Когда Малфой просыпается, Гермионы уже нет рядом, а вокруг снуют люди. Спать на неудобном стуле в больничном коридоре было плохой идеей – все тело затекло. Драко и не помнит, как уснул, наверное, уже под утро. В голове немного шумит – с огневиски они вчера немного перестарались.
Оглядевшись, Малфой замечает лист бумаги на столике рядом. Лист – копия страницы из истории болезни. Руки начинают предательски дрожать, когда он бегло просматривает ее. «Выход из критического состояния… Улучшение жизненных показателей… Стабилизация… Угрозы жизни нет».
Лист чуть не выпадает из рук. Закрыв глаза, Малфой повторяет про себя заветные три слова: «Угрозы. Жизни. Нет».
Он еще раз перечитывает страницу. Внизу торопливо подписано его пером:
«Лучший подарок – хорошие новости. С Рождеством, Малфой!
До встречи в Министерстве. Г.Г.
P.S. Вчера я осталась в больнице вовсе не из-за Рона».
Драко улыбается. Рождество только началось, а у него уже целых два подарка.
