Глава 2Следующим утром Том, придя на работу, поразил своих коллег неожиданно хорошим настроением. Он напевал себе под нос какой-то незатейливый мотивчик, и на его лице, нет-нет, да появлялась легкая улыбка. На улице светило солнце, несмотря на то, что это была середина ноября — день обещал быть прекрасным.
В коридоре, ведущем в офис их отдела, послышались торопливые шаги. Мгновение спустя в поле зрения появилась Вайлери.
Она двигалась быстро, чуть ссутулив плечи и опустив голову, как будто яркий свет ламп жег ей глаза. Волосы были убраны в небрежный пучок — она явно торопилась, собираясь на ходу. Под глазами темнели круги, которые не мог скрыть легкий макияж. Он отметил ее внешний вид, то, как она моргает чуть дольше обычного, как остановилась на секунду перед поворотом, будто переводя дух. Том сразу понял — чувствует она себя неважно. Он не зря был одним из лучших выпускников Академии.
Тем не менее, ее голос прозвучал вполне бодро, хоть и натянуто:
— Доброе утро, коллеги.
Том коротко кивнул, все еще удерживая на лице вежливую улыбку. А внутри… внутри что-то пошатнулось. Вайлери вела себя странно. Он ожидал чего угодно: резкой смены ее поведения по отношению к нему в худшую сторону, внезапного смущения и сбивчивой речи или вообще, хотя и не слишком надеялся на это, потепления в их взаимоотношениях и хотя бы искреннюю улыбку, предназначенную только ему одному. Но Вайлери была абсолютно обычной, словно не было вчера того пьяного танца. Словно это не она прижималась к нему всем телом, распаляя его. Словно это не она целовала его с такой яростью, будто от этого зависела ее жизнь.
Том сидел за рабочим столом, обложенный папками, словно бумажная крепость могла защитить его от собственных мыслей. Он пытался сосредоточиться на документах у себя в руках — убийство в Ночной аллее, отправленное в архив пару лет назад из-за отсутствия свидетелей и бесполезного, как выяснилось, магического предмета на месте преступления. Тогда в качестве улики фигурировал старый обугленный фонарь с выгравированным именем некоего «Т. Феллмарша», но ни фонарь, ни имя так никуда не привели.
Он перебирал материалы: записи с допросов, заключения криминалистов, старые колдо с места происшествия. Все казалось бессмысленным. Детали происшествия словно ускользали от него, или он просто не мог вынырнуть из собственных воспоминаний, чтобы увидеть их как следует.
Каждые несколько минут он ловил себя на том, что снова и снова вспоминает, каковы на вкус ее губы. Как она шептала ему на ухо что-то несвязное, а потом вдруг стала очень тихой. Как тяжело дышала, прижавшись лбом к его щеке.
Том с усилием отогнал эти мысли, вздохнул и посмотрел на часы. Почти полдень.
Он поднялся. Повод зайти к руководительнице нашелся сам собой. В одном из старых досье не было пометки о заключении артефакторов. Формально, нужно было уточнить, куда ушел запрос. Не слишком убедительно, но и не слишком подозрительно.
Том постучал в дверь и, дождавшись приглушенного «войдите», открыл ее.
Вайлери сидела за столом, и, несмотря на бледность и чуть взъерошенные волосы, ее спина была выпрямлена, взгляд сосредоточенный.
— Мисс Ландсберг, — начал он ровно. — Я хотел бы уточнить, поступал ли в отдел ответ от артефакторов по делу «№3784-А». Там, кажется, забыли сдать заключение в архив.
Она подняла голову, чуть моргнув, словно не сразу поняла, кто перед ней.
— Мистер Риддл. Нет, мне не попадался такой документ. Но я могу проверить.
Она подошла к стеллажу с бумагами, взяла оттуда несколько папок и начала перелистывать документы. На несколько секунд воцарилась тишина, которую нарушал только шелест бумаги.
Том же, гадал, почему поведение Вайлери осталось прежним после их поцелуя.
— Вы сегодня… — начал он и замялся, подбирая формулировку.
— Да? — Она бросила на него короткий взгляд.
— Вы сегодня выглядите усталой. Слишком раннее утро?
Она чуть нахмурилась, но это было скорее удивление, чем недовольство.
— Наверное. Бывает.
Он сдержанно кивнул.
— Надеюсь, ваш вечер вчера прошел спокойно, — его голос был вежливым, но не заискивающим. Тому хотел выяснить, в чем дело, и не разозлить при этом начальницу.
Она приподняла бровь.
— Прошлый вечер? Да, вполне.
Том не отводил глаз, стараясь не показать свое замешательство.
— Рад слышать. Я подумал… Вы выглядели вчера такой расстроенной, мисс Ландсберг, — он сделал паузу. — Я имею в виду… Вы всегда такая сдержанная и строгая, но вчера будто бы что-то случилось.
— Я в полном порядке, — сказала она чуть натянуто. — Но благодарю за заботу, мистер Риддл.
Мысли в голове носились стайкой растревоженных пикси, но он решил не искушать судьбу. Похоже, она ничего не помнила или же решила игнорировать события предыдущего вечера. Во всяком случае, пытаться расспрашивать дальше, было чревато последствиями.
— Тогда не буду вас отвлекать, мисс Ландсберг. Я могу вернуться к работе?
— Разумеется. Если найду заключение — направлю его вам.
Он снова кивнул, сделал полшага назад и закрыл за собой дверь.
К вечеру, когда Том уже почти смирился с мыслью, что отчет по делу «№3784-А» так и не будет найден и придется подавать запрос и общаться со сварливым архивариусом, к нему подошел коллега.
— Мисс Ландсберг передала тебе это. — Он небрежно бросил на стол папку и ушел.
Том принялся просматривать документы. На самом верху лежал отчет артефакторов. Аккуратный, с пометками, с датой. Все, как и должно быть. Он уже было отложил папку в сторону, собираясь изучать другие записи, но взгляд зацепился за сложенный вчетверо листок между страниц. Почерк он узнал сразу. Это были ровные буквы, написанные уверенной рукой, с небольшим наклоном вправо.
«Жду у меня в семь».
Без подписи. Без пояснений.
Он еще несколько секунд сидел с листком в руках, словно эта короткая фраза могла распасться в воздухе, если прочитать ее снова. Затем аккуратно сложил бумагу и убрал в карман пиджака.
***
— Здесь не хватает части отчетов, — сказал Том, пролистывая дело об убийстве в Азкабане. — Вы говорили о колдографиях, посмотрев на которые я сразу пойму в чем необычность этой смерти.
— Они на доске, — отозвалась Вайлери, не поднимая взгляда от своей папки. — Слева в нижнем ряду. Давай покажу.
Она подошла к одной из пробковых досок, висящих на стене, и указала рукой на несколько снимков. Небольшая тюремная камера была испачкана кровью, та была на полу, стенах и даже на потолке. Это выглядело так, будто кто-то безумный решил использовать кровь в качестве чернил и испещрил все доступное пространство какими-то странными знаками.
— Вы говорили, что его убили?
— Да, звучит, конечно, странно, — Вайлери на секунду замолчала, словно подбирала слова. — Но эксперты подтвердили, что он умер не сам и не от кровопотери. К сожалению, засечь чужую магию в его камере не удалось.
— Я читал это в отчетах, — кивнул Том, — но я не представляю, как такое возможно. Заключенный умер насильственной смертью в камере Азкабана, и при этом нет никаких магических следов вокруг.
— Именно поэтому через три месяца после убийства это дело оказалось в нашем отделе, — она пожала плечами, все еще держа руку у снимков на доске.
Том, внимательно разглядывающий изображения, вдруг резко потянулся к одному из них, намереваясь взять и рассмотреть поближе. Их руки соприкоснулись, и по всему телу побежали колючие мурашки. Он коротко глянул на лицо Вайлери, которое находилось на уровне его груди, и увидел на щеках легкий румянец. Кажется, она была смущена так же, как и он.
Вынужденный опустить свой взгляд, Том бегло осматривал другие снимки на доске, и тут он заметил на одном из них что-то знакомое. Он снова протянул руку к доске, на этот раз ниже, и для этого ему пришлось словно бы обнять Вайлери. Том стоял чуть позади и справа от нее, а нужная ему бумажка находилась левее. Он услышал, как ее дыхание сбилось. По всей видимости, Вайлери смутилась еще больше.
— Том?.. — неуверенно позвала она.
— Посмотрите, — он все-таки снял с доски колдографию, поднес ее к одному из снимков из Азкабана и пораженно произнес: — Здесь изображены одинаковые знаки полумесяца. Буквально один в один.
— Том, — на этот раз его имя прозвучало несколько осуждающе, — ты решил, что эти события связаны между собой? И что ни один из следователей до тебя этого будто бы не заметил?
Под строгим взглядом своей начальницы он несколько стушевался, но, будучи уверенным в своем предположении, взял оба снимка и вернулся на диван.
— Нет, мисс Ландсберг, — ответил он ей. — Мне кажется, никто даже не думал связывать между собой эти преступления, и потому такая незначительная деталь осталась без внимания. Позвольте, я изучу их подробнее.
Вайлери нерешительно кивнула.
— Хорошо, будь, по-твоему. Изучай. Я хочу приготовить себе кофе. Тебе сделать?
— Спасибо, мисс Ландсберг, — Том широко улыбнулся. — Не могу отказаться от этого предложения.
Отложив один из снимков, он приподнял второй, внимательно рассматривая знак полумесяца. В голове уже выстраивалась теория, но еще не было достаточно данных, чтобы сделать вывод. Он не мог утверждать наверняка, что эти преступления связаны, но подобное совпадение казалось значимым.
Когда он снова поднял взгляд, Вайлери уже вернулась и стояла у стола с двумя чашками в руках. Том не мог не заметить, как внимательно она следила за ним. Ее глаза казались не такими строгими, как обычно, но все равно оставались сосредоточенными, полными некоторого недовольства и, возможно, легкого недоумения.
— Ты уверен, что это стоит твоего времени? — спросила она.
Том не отрывал глаз от своих колдографий.
— Мне нужно это сделать сейчас, мисс Ландсберг. — Он сдержанно улыбнулся, не поднимая головы. — Вы просили меня раскрыть эти дела. Возможно, я смогу найти что-то, что вы не заметили. И потом… иногда детали не такие уж и незначительные.
Он наклонился к столу, разглядывая изображение на одном из снимков, и на секунду его плечо коснулось руки Вайлери. Та сделала шаг в сторону, чтобы обойти стол, но опять едва не столкнулась с ним, поднявшимся с дивана.
Их глаза встретились, но на этот раз в ее взгляде было нечто большее — не просто профессиональная настороженность, а что-то личное, ускользающее и тревожное.
— Я… — начала Вайлери, но ее голос затих.
Том поймал этот момент. На секунду все вокруг как будто исчезло. Он почувствовал, как между ними вновь начинает нарастать напряжение.
— Мисс Ландсберг, — сказал он наконец, не отводя взгляда, — кофе звучит как очень хорошее предложение.
Она не ответила сразу, а просто кивнула. Ее рука слегка дрогнула, когда она все же поставила перед ним чашку.
— Уверена, тебе понравится, — ее голос был почти таким же сдержанным, как и всегда. Но Том заметил, как ее пальцы нервно прошлись по ободку чашки.
Он вернулся на диван и не смог сдержать улыбку.
— Тогда я благодарю вас, мисс Ландсберг, — произнес Том, поднимая чашку. — За кофе и, если можно, за ваше терпение.
Она встретила его взгляд, но не сказала ни слова и просто отпила из своей чашки. Тому казалось, что все разговоры были лишь бессмысленным набором звуков на фоне того, что происходило между ними. Он понял, что смотрит на ее лицо дольше, чем следовало бы.
***
— Добрый вечер, мистер Риддл, — сказала Вайлери ровным голосом, впуская его в свой дом.
— Добрый вечер, мисс Ландсберг, — ответил он, заметив, что на ней снова черная рубашка, аккуратно заправленная в брюки. Ни одной лишней складки, всегда идеально и безукоризненно.
Дом, как и вчера, был так же тих и темен. Казалось, будто сутки и не прошли, но напряжение в воздухе ощущалось иначе. Они миновали темный коридор и вошли на кухню. Вайлери не предложила ему присесть. Она поставила чайник и молча начала перекладывать на тарелку несколько сэндвичей, печенье и ломтики сыра.
Том подошел ближе.
— Надо сказать, я не знал, что вы так заботитесь о подчиненных. — Он позволил себе мягкую, почти дружелюбную усмешку. — Еда, чай… Я начинаю подозревать, что вы на самом деле гораздо добрее, чем стараетесь казаться, мисс Ландсберг.
Вайлери резко повернулась к нему, губы поджались, брови сурово сошлись на переносице.
— Это еда. Мы работаем вечером. Долго. Поддерживать уровень сахара в крови — логично, не более, — отчеканила она и, скрестив руки на груди, смерила его взглядом.
— Конечно, — легко отозвался Том. — Только вот логичность редко выглядит так… заботливо.
Вайлери ничего не ответила. Она закончила раскладывать угощение, взяла чайник и чашки для чая, а тарелку с едой пододвинула Тому.
— Поможете донести?
— С удовольствием, — отозвался он, и его взгляд скользнул по ее рукам. Движения были резкие, чуть раздраженные.
Они поднялись на второй этаж. Вайлери шла первой, и, уже почти у самой верхней ступеньки, зацепилась каблуком за край ковра. Она покачнулась, но Том быстро поймал и обнял ее свободной рукой за талию.
— Осторожнее.
Она замерла в его объятиях, прижавшись к нему спиной, и в этот момент все вокруг будто на секунду остановилось. Он чувствовал тепло ее тела, дыхание, ее волосы слегка коснулись его щеки. Всего через несколько секунд Вайлери резко сбросила с себя его руку, отстранилась и, не поворачиваясь, резко фыркнула.
— Все в порядке, — процедила она. — Спасибо.
Том ничего не ответил, но не сдержался и улыбнулся ей вслед.
В кабинете их встретил привычный на столике, доски, фотографии, перья и бумажки повсюду. Он поставил тарелку рядом с собой и устроился напротив доски, на которой висели колдографии и отчеты. Некоторое время оба молчали, пока Том перебирал материалы, а Вайлери разливала чай.
— Посмотрите, — сказал он наконец, перекладывая листы. — Этот символ — он был в Азкабане и книжной лавке. В деле о краже дневников из дома алхимика в Олтморе тот же символ. Он выцарапан прямо на стене лаборатории. — Он передал ей несколько колдографий. — Уже три дела. И везде этот полумесяц.
Вайлери взяла бумаги, быстро пробежалась взглядом.
— Том, это может быть простым совпадением. Или — популярным символом. Ты не можешь строить теорию на том, что в нескольких местах встретился один и тот же элемент. Это не доказательство.
— Но это не совпадение, — проговорил он упрямо. — Не в трех делах подряд, не при таком сходстве почерка, места и магической обстановки. Это не просто повторение. Это — след. Кто-то оставляет его намеренно, как подпись.
Он чуть подвинулся на диване, сознательно сократив расстояние между ними, как будто проверяя, насколько близко она позволит ему быть. Он смотрел, как она хмурится, глядя на бумаги. Взгляд ее снова стал строгим.
— Ты хочешь видеть связь. А я — доказательства. Если мы пойдем по ложному следу, потеряем еще несколько недель. У нас нет на это времени. У тебя нет.
Последние слова были сказаны с холодной четкостью, и Том почувствовал, как внутри нарастает раздражение.
— Вы же сами просили меня работать. Думать. Идти за догадками. Или теперь я должен просить у вас разрешения на каждый вывод?
— Не перегибай, Риддл, — тихо сказала она, и впервые за вечер в ее голосе послышалась усталость.
Он посмотрел на нее внимательнее. Что-то в ее лице на мгновение дрогнуло — не раздражение, не усталость, а словно бы страх. Она тут же отвернулась, спрятавшись за чашкой, и напряжение будто растворилось. Но Том не мог забыть этого взгляда. Он не знал, что именно ее тревожит — но точно знал, что это не о нем.
— Просто… будь осторожнее. С догадками, — прозвучало еле слышно, почти без нажима.
— Конечно, — ответил он, не поднимая головы. — Но иногда правда стоит риска.
Том продолжал рассматривать документы, разложенные на низком столике перед ним, и затянувшаяся тишина уже начинала его напрягать. Он переживал, что перегнул в своих попытках убедить Вайлери. Но в то же время, был уверен — эти дела связаны между собой, правда, пока он не понимал каким образом.
Отодвинув очередные бесполезные отчеты, Том вдруг зацепился за что-то взглядом. Он не сразу понял, что именно привлекло его внимание. Колдография лежала немного наискосок, и часть изображения была в тени. Том взял ее в руки.
— Подождите… — он был ошарашен.
Вайлери обернулась.
— Что еще?
Том повернул снимок к ней.
— Это из дома министерского работника, верно?
— Да.
Он провел пальцем по верхнему левому углу.
— Здесь. Этот изгиб. Полумесяц, прямо как на других снимках. Это опять он.
Она взяла изображение и прищурилась.
— Это может быть пятно от копоти. Или царапина на зеркале. — Вайлери говорила так, будто бы ей уже порядком надоело выслушивать его беспочвенные подозрения.
— Или тот же знак. Четвертый, — Том не собирался сдаваться, особенно теперь, когда увидел полумесяц снова. — Четвертое дело, мисс Ландсберг.
— Том… — голос стал еще более усталым, чем раньше. — Уже поздно. Я уверена, что ты просто устал и поэтому ты видишь связи там, где их нет.
Он хотел ей ответить, но Вайлери подняла руку в останавливающем жесте и продолжила:
— Нам обоим стоит немного отдохнуть. Завтра выходной. Иди домой, выспись. В понедельник увидимся на работе.
— Но, мисс Ландсберг, я уверен в своей правоте, — возразил Том.
Но она молча покачала головой, встала и направилась к выходу, как бы показывая, что больше не желает его у себя сегодня видеть. Он не знал, что расстроило его больше — отказ или то, как легко она его выгоняла. Ему ничего больше не оставалось, кроме как проследовать за хозяйкой дома. Он спустился в прихожую, надел пальто и уже было вышел в услужливо открытую Вайлери дверь, но задержался на пороге и произнес:
— Мисс Ландсберг, понимаю, что я всего лишь стажер и вы намного опытнее меня в расследованиях. Но хотя бы посмотрите сами на эти колдографии внимательнее.
Не дожидаясь ответа, Том развернулся и скрылся в темноте ночных улиц. А Вайлери все не закрывала дверь. Смотрела ему вслед, пока холод не догнал ее и не заставил отступить в тепло.
***
Вайлери вошла в здание через боковой вход, как делала это всегда. Парадный, с его оживленной болтовней и запахом вчерашнего кофе, раздражал ее с самого начала. Она предпочитала тишину. Но сегодня даже боковой коридор казался слишком шумным.
Она почти не спала в эти выходные. Каждая попытка отвлечься возвращалась к тем снимкам, к голосу Риддла, к его взгляду. Он был чересчур уверен. Слишком упрям. Слишком… точен.
Подойдя к двери отдела, она заметила, что одна из ламп над табличкой моргает. И почему никто не доложил в техотдел?
Кабинет встретил ее привычным беспорядком: слишком много дел, слишком мало людей. Папки уже лежали на столе — кто-то из ночной смены принес ей все, что поступило в их отдел за выходные.
Она бросила пальто на спинку кресла, легким взмахом палочки нагрела себе воды, чтобы заварить традиционный лун цзин, и села за стол. Легкий запах чая, оставшийся в кружке с пятницы, стал почти оскорбительным. Она сморщилась и отодвинула ее.
Открыла первую папку. Ничего особенно важного. Отложила и взяла следующую. Тихо тренькнул таймер — пора заваривать свою утреннюю порцию бодрости.
С чашкой свежего ароматного напитка, полной до краев, Вайлери вернулась к рабочему столу. Села, наслаждаясь теплом у себя в руках. Затем потянулась к папке, лежащей на дальнем краю стола, вторая рука опасно наклонилась. Струйка кипятка обожгла кожу, а в следующее мгновение полилась на стол. Паника вспыхнула неожиданно. Не из-за документов. А из-за того, как резко все вышло из-под контроля.
От неожиданности она ойкнула, быстро поставила чашку на стол и вытащила палочку, чтобы высушить пятна, которые уже расползались по всему столу, размывая чернила на бумагах.
Вайлери замерла, все еще держа палочку в руке.
Вот так — неловко и глупо разлила чай. Она, которая всегда все держит под контролем. Которая всегда побеждает, даже в, казалось бы, самой невыигрышной ситуации.
С утра, торопясь к выходу, она приложила немало усилий, чтобы замаскировать круги под глазами. Зелье свежести, тонкий слой косметики, четкая стрелка на веках — все, чтобы не дать никому усомниться в ее собранности. Но отражение в зеркале в коридоре офиса не обмануло: усталость все равно проступала. Даже светлая кожа и веснушки на ней казались тусклее.
Она убрала палочку, села и провела рукой по столу, будто стирая не чай, а собственную неуклюжесть. В висках запульсировала боль, и Вайлери сжала их двумя руками.
ОНП. Отдел нераскрытых преступлений. Место, куда не стремятся. Не отдел по особо тяжким, не центральный штаб аврората, даже не кураторская программа в Академии. Здесь невозможно снискать славу. Невозможно получить повышение. Здесь только бумага, тупики и бесконечные поиски смысла там, где его уже никто не ищет.
Формально — аналитический центр. Место, куда отправляют тех, у кого «особый склад ума». На деле — отстойник. Точка, где забывают, что ты вообще была в числе лучших выпускников Академии.
«Если бы меня направили в ОТМП [1] я бы уже давно стала там старшим следователем. Там отчет имеет вес. Там улики не тонут в пыли. Там каждый шаг кто-то видит. Но я в ОНП. Потому что в Академию пришел Риддл. Потому что фамилия, потому что во мне нет «пользы», потому что преподавателям надоел мой акцент из Шармбатона», — она сжала пальцы: — «Академия… Первые три курса я блистала: стипендия, отличная учеба и практика, восхищение кураторов. А потом пришел он. Риддл. Чужой, внезапный, блестящий. И все изменилось!»
Риддл не был виноват, не был груб. Он просто оказался ярче. Его слышали. Ее — все реже. Она выпустилась с отличием, безупречно прошла все испытания. А распределение стало для нее приговором. ОНП. Самый незаметный отдел, а не тот, в который она хотела и рассчитывала попасть.
Но она работала. Работала яростно. И за пару лет получила то, чего почти никто не добивался в их отделе — младшее руководство. Она думала, что все еще может стать кем-то. Что с нуля можно подняться, если зубами выгрызать каждый результат.
А теперь… Теперь все снова качается.
Если эти дела действительно связывает знак полумесяца, и, если это увидела не она, а он… Снова он. Том Риддл. Человек, с появлением которого начинаются проблемы. Такой же блестящий студент, как и она, но затмевать его было в Академии некому. Вайлери до сих пор не знала, почему и как он сам попал в ОНП, но это и не интересовало ее. Здесь… Даже здесь, он снова мог у нее все отнять.
Она почувствовала, как все внутри сжалось. Еще немного — и вся конструкция, которую она так долго и старательно выстраивала, рухнет. Если руководство узнает, кто связал между собой незначительные детали, если они действительно окажутся звеньями одной цепи, ей не просто сделают выговор. Ее отпустят. Назначат на ее место другого.
Стажера.
Вайлери вернулась к работе. На столе ждали привычные, унылые и серые, как дождливое утро в Лондоне, папки — с рапортами, запросами и протоколами, не сулящими ничего, кроме цифр, времени, и осторожных формулировок. Она медленно перелистывала страницы, читая механически, не запоминая ничего. Все казалось настолько однообразным, будто изо дня в день она читает один и тот же документ, только с другими именами и датами. Никаких серьезных дел, одна бессмысленная шелуха, в которой даже зацепиться не за что. Но просмотреть каждую папку и поставить свою подпись на документах она обязана.
В дверь кабинета тихо постучали. Даже не подняв головы, она коротко произнесла:
— Войдите.
На пороге появился один из сотрудников внешней канцелярии. Молодой парень, имени которого она не могла вспомнить. Он держал в руках еще одну такую же стопку бумаг, как та, что ждала ее с утра в кабинете.
— Доброе утро, мисс Ландсберг. Вам передали это на подпись. И знаете… — парень замялся, словно не решил, стоит или нет, произносить то, что он хочет. — Кажется, вас могут вызвать сегодня к начальству — я слышал что-то такое, пока относил им документы. Может, я ошибся, конечно. Но мне показалось, что вам стоит об этом знать.
— Спасибо. Оставьте на столе, — коротко ответила она не глядя.
Парень ушел, закрыв дверь, а Вайлери застыла на месте, глядя в одну точку. Разболелась голова. Сердце отозвалось едва ощутимым толчком. Ей пришлось сжать пальцами переносицу, чтобы не началась еще и мигрень.
Вызов к начальству. Сейчас? Почему? С прошлого раза даже недели не прошло, а они мне давали полтора месяца. Может, что-то случилось?
Она медленно отодвинула старые документы и взялась за принесенную папку. Ее взгляд скользнул по обложке, и она сразу насторожилась. Отчет всего лишь недельной давности. Такие не должны были попадать в ОНП. Сюда направляли дела, которым как минимум три месяца, а особо сложным — полгода. Возможно, это была какая-то ошибка, но Вайлери все равно решила изучить документы.
Заголовок был лаконичным: «Миллоу-Брук. Необъясненная активность. Нарушение магической печати».
Название деревни прозвучало почти вымышлено, как из детской сказки. Но, перелистнув на третью страницу, она наткнулась на колдографию. Старый деревянный дом с покосившейся крышей одиноко стоял на фоне туманного холма, где-то на окраине деревушки. Никаких следов жизни. Только на двери темнело что-то.
Она прищурилась, склонилась ближе. Снимок был сделан слишком издалека. Слишком небрежно. Но все равно… Что-то в этом было знакомое.
Мурашки медленно ползли по спине, пока она лихорадочно переворачивала страницы, выискивая нужное. Полевые записи. Протокол прибытия. Замеры магического следа. И, наконец — вложенная ближе к концу папки — вторая колдография.
Снято ближе. Четче.
Дверь. Обугленное дерево. И посреди нее выжженный, темный символ. Тонкий, вытянутый, кривоватый, как лунная улыбка.
Полумесяц.
Пятый.
Вайлери медленно опустила снимок на стол. Она не ошиблась. Не могла ошибиться.
Она откинулась на спинку кресла, не отрывая взгляда от изображения. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Дыхание стало почти бесшумным. А внутри росло глухое, давящее ощущение, будто бы сейчас она столкнулась с тем, что нельзя отрицать.
Внезапно воздух над столом чуть дрогнул, и в комнату, бесшумно проскользнув сквозь приоткрытую дверь, влетел фиолетовый бумажный самолетик. Он сделал изящную петлю в воздухе и с тихим шелестом приземлился точно на середину стола, прямо на колдографию с полумесяцем.
Вайлери замерла. На крыле самолетика — печать аврората. Она не спешила брать его в руки, словно это была маггловская бомба. Но вечно игнорировать подобного рода послания нельзя, за такое ее точно никто не похвалит. Поэтому, скрепя сердце, Вайлери все же пришлось развернуть листок:
«Мисс Ландсберг, прошу вас немедленно явиться на административный подуровень второго уровня.
Найджел Розенхольц»
Внутри что-то сжалось. Она не была готова. Никогда нельзя быть готовой, если вызов к начальству приходит вот так неожиданно. Сразу же после осознания: «Мой мир рушится!»
Но ее лицо осталось совершенно спокойным. Вайлери провела руками по щекам и волосам, будто бы смахивая с себя панику, сделала глубокий вдох, смахнула невидимую пылинку с блузки, встала и расправила плечи.
Когда она выходила из кабинета, ни в осанке, ни в лице не было ни единой трещины.
***
Вайлери шагала по коридору практических отделов — попасть на уровень 2В было возможно только через 2А — держась прямо, но внутри — натянутая до предела струна. Каждое движение отточено, и в этом почти опасная сосредоточенность: еще чуть — и она зазвенит.
Здесь, на первом, все было иначе. Ярче. Громче. Теплее.
Свет в лампах не мигал, а резал глаза — бело-золотой, ровный, как в операционной. Стены чистые, отшлифованные чарами, без единого следа, без пыли. Запах бумаги, чернил, свежезаваренного кофе и совсем немного — моющих средств: полы тут мыли явно чаще, чем в их архивном блоке.
Люди разговаривали громче, ходили быстрее. На лицах — решительность. На мантиях — знаки отделов, к которым она никогда не принадлежала. Следователи аврората. Боевые координаторы. Полевые аналитики. Те, кто считался костяком правопорядка. Те, кто жил в действии.
Вайлери вдруг поняла, как давно не слышала шума вокруг. Уровень 2С, где находился ее отдел, был все время погружен в тишину: только шелест бумаги и скрип старой мебели. Здесь же пространство звенело. Казалось, даже воздух двигался по-другому.
Она заметила в отражении стеклянной панели свое лицо. Ничего лишнего. Ни смазанных линий, ни дрожащих ресниц. Все на месте. Но внутри была боль: все это должно было быть ее. Если бы… Если бы она была удобнее. Тише. Или громче. Или с правильной фамилией.
Вайлери сжала пальцы в кулак. Нельзя позволить этим мыслям прорваться наружу. Ни единой трещины.
Она свернула в узкий коридор — здесь становилось тише. Сердце забилось чуть быстрее. На темной двери напротив золотыми буквами было выгравировано:
«Найджел Розенхольц
Старший инспектор по внутреннему контролю Аврората».
Вайлери остановилась. Вдохнула. Один удар сердца. И постучала.
Кабинет старшего инспектора был безукоризненно чист, будто здесь не работали, а проводили приемы. Минимум бумаги, максимум порядка и света. Даже воздух казался стерильным. Найджел Розенхольц поднял глаза от какой-то папки, кивнул и негромко произнес:
— Проходите, мисс Ландсберг.
Она вошла, стараясь держаться ровно, несмотря на то, что кровь гулко стучала в ушах. Села в низкое кожаное кресло у стола. Отличный психологический ход для того, чтобы приходящие сюда ощущали себя как нашкодивший ребенок, которого сейчас отругают родители, и она это знала. Но все равно села. Как и всегда, словно по инструкции, чтобы не выдать ни малейшего сомнения.
— Как обстановка в вашем отделе? — начал он без предисловий.
— Рабочая, — ее голос прозвучал чуть суше, чем хотелось бы.
Он кивнул, не глядя на нее — просматривал заметки на краю страницы.
— Знаете, когда вас назначали младшим руководителем ОНП, у нас были веские причины. За два года вы раскрыли больше дел, чем некоторые делают за всю карьеру. Непредвзятая аналитика, тонкая работа, профессиональная этика — все в порядке. Мы надеялись, что с вами отдел немного оживет.
— Я… стараюсь, сэр.
— Стараетесь, — эхом повторил он, теперь глядя ей в глаза. — И все же. Почти полгода — ни одного официально раскрытого дела. Статистика говорит сама за себя.
Вайлери едва заметно кивнула. Бесполезно спорить.
— А ваш… старший руководитель?
— Он на работе бывает реже, чем случаются совещания по принятию правок Устава, сэр, — сдержанно сказала она. — Насколько мне известно, он дальний родственник заместителя главы Отдела Международного Сотрудничества. Подозреваю, ему просто необходимо числиться где-то, чтобы получать жалование.
Уголок губ Найджела дернулся — может быть, от усмешки, может быть, от раздражения.
— Вот как. И все же он называется «Отдел нераскрытых преступлений», а не «офис мисс Ландсберг». Что-то должно сдвигаться с мертвой точки.
Она чуть подалась вперед, прежде чем успела остановить себя.
— Возможно, я кое-что нашла. Один из следов… но он крайне неопределенный. Пока улик недостаточно, чтобы даже формально начинать расследование. Но если мне позволят получить доступ к копиям дел, поступивших за последние две недели — я могла бы сверить несколько моментов. Возможно, найду что-то, что проскользнуло мимо других ведомств.
Розенхольц не ответил сразу. Он листал свои бумаги, а потом, будто нехотя, потянулся к ящику стола, достал маленький конверт с магической печатью.
— Обычная процедура запрещает ОНП доступ к текущим делам. Но… — Он выдержал паузу. — Сделаем исключение. На ближайшие трое суток. Не тратьте их впустую.
— Благодарю вас.
Вайлери сжала разрешение так, словно от него зависела ее жизнь. Хотя, возможно, так оно и было.
— Надеюсь, вы знаете, что делаете, мисс Ландсберг.
Она встала. Поклонилась. Сделала шаг назад, к двери.
— Иногда, — тихо сказала она, — я тоже на это надеюсь.
***
Архивный блок на уровне 2С хранил в себе особую тишину. Не мертвую, как в запертых подвалах, а скорее настороженно дремлющую. Звук шагов, скрип бумаги, даже шорох одежды здесь казались громче, чем обычно. Тусклый свет падал из высоких потолочных ламп полосами, размывая границы между стеллажами, и в этом едва уловимом мерцании можно было легко потерять ощущение времени.
Вайлери подошла к стойке архивариуса, стараясь не смотреть в глаза сухонькому старичку, который ей не особо нравился. Он был слишком сварливым и разговорчивым, по ее мнению.
— Добрый день. Мне нужны копии дел, за последние несколько недель. Категория: темные всплески, таинственные исчезновения, аномалии.
— Вам? — Старик даже не взглянул на нее, только шумно перелистнул какую-то свою ведомость. — У отдела нераскрытых доступа к свежему архиву нет. Придется обойтись тем, что уже выдали.
— Доступ есть, — тихо, но отчетливо сказала Вайлери. Она аккуратно достала, так чтобы никто из находящихся за ее спиной ничего не увидел, из внутреннего кармана жакета разрешение с печатью административного отдела. Старик, наконец, поднял глаза, прищурился, пробормотал себе под нос:
— О. Ну, тогда… подождите. — И скрылся в глубине стеллажей.
Пока он рыскал среди коробов, Вайлери неосознанно передернула плечами. Чувство, будто кто-то впился взглядом в затылок, было слишком отчетливым, чтобы его игнорировать. Она медленно обернулась, но на нее никто не смотрел — все были заняты своими делами: шуршали перьями по пергаментам или шелестели документами.
Старик вернулся с ворохом папок.
— Хотите, помогу донести? Стопка-то внушительная. — Усмешка у него была беззлобная.
— Нет, благодарю. Справлюсь.
Вайлери вцепилась в материалы чуть крепче, чем нужно, и направилась к дальнему углу, подальше от несколько оживленной части зала. Но дойти дотуда без происшествий ей не удалось. Она сделала слишком резкое движение и одна из папок соскользнула вниз, распахнувшись прямо у ног сидящего неподалеку молодого мужчины.
— Извините! — Вайлери замерла, в ужасе глядя на разлетевшиеся пергаменты. Лицо тут же запылало, будто кто-то плеснул на него горячей воды.
Молодой человек из какого-то практического отдела, судя по нашивке на мантии, наклонился, начал спокойно собирать бумаги и после помог ей донести их до нужного места.
— Вот. Все вроде бы цело.
Он поднял глаза. Карие, спокойные, с доброй иронией.
— Не стоит благодарности, мисс Ландсберг.
У нее перехватило дыхание — не от слов, а оттого, что он назвал ее по фамилии. Не задавая вопросов. Не уточняя. Она кивнула, но не нашла, что ответить. Парень лишь улыбнулся и вернулся к своему месту.
Когда он ушел, Вайлери, наконец, позволила себе выдохнуть. Аккуратно поставив все на крайний стол, она достала перо и раскрыла первую папку.
Ничего. Простое, скучное дело: лопнувший флакон зелья вызвал панику на складе, но никаких преступных следов.
Вторая — спонтанный выброс магии у несовершеннолетней. Третья — несчастный случай с экспериментальной метлой. Пятая, седьмая, десятая…
Усталость начала заволакивать взор. Информация расплывалась, страницы казались одинаковыми. Она уже тянулась к следующей папке, почти не глядя…
…и вдруг остановилась.
На фотографии в одном из дел — крупный план гостиной. Снимок сделан, вероятно, из-за разрушений: разбросанные повсюду вещи, ваза с цветами разбита, весь пол и стены измазаны в саже, какое-то хаотичное нагромождение магических знаков. А среди них… Полумесяц. Неровный, будто выцарапан в спешке. Слишком сильно загнутый уголок, символ почти теряется среди мазков. Не символ — скорее жест. Ошибка?
Вайлери на секунду замерла, а потом быстро пролистала страницы в начало. Читала уже внимательнее. Адрес, фамилия хозяина дома, отчет прибывших на место аврорах. Причина — нарушение охранных чар и исчезновение старого мастера чар. Вызов поступил от соседей, которые жаловались на сильную вспышку магии, сопровождающуюся громкими странными звуками. Заключение: «Следов борьбы не зафиксировано, но дом был в полном беспорядке. В помещении заметны следы вторжения. Контур охранных чар нарушен в одном-единственном месте». Дело закрыто за неимением улик — аналитики не обнаружили вообще ничего, кроме повышенного магического фона.
Особых причин для беспокойства нет. Но все же… Вайлери склонилась ближе к изображению.
Если это тот же самый символ, то он уже шестой. Такое просто не может быть совпадением.
Но почему дело о Миллоу-Брук вообще попало ей в руки? С момента происшествия прошло всего две недели. Маг из Фишертона пропал три недели назад.
Может, все же, это только кажется, что все дела, которые они с Томом рассматривали — связаны. Она же сама выбрала их абсолютно случайно, без какого-либо умысла. Всего лишь хотела проверить способности Риддла. Хотела удостовериться, что он не лучше нее.
Вообще, с самого первого дня, как Том Риддл появился в ОНП, она не понимала — что он здесь забыл? Как он оказался в этом «отстойнике»?
«Да, мне нужно выяснить правду», — решила для себя Вайлери. Аккуратно сложила нужные бумаги в папку, спрятала ее под жакетом, воровато оглядываясь вокруг, чтобы удостовериться, что ее никто не заметил. А затем отнесла остальные документы обратно работнику архива и, попрощавшись, направилась в свой кабинет.
_____________________________________________________________________________________________________
[1] ОТМП — Отдел по особо тяжким магическим преступлениям.
_____________________________________________________________________________________________________
Спасибо, что читаете мою работу. Буду очень благодарна вам за отзывы!
Иллюстрации к данной работе, а так же другое мое творчество можно увидеть в Telegram — https://t.me/foxypicture
Переходите, смотрите, подписывайтесь. Я всегда буду вам рада!
