Глава 2Я вижу, как волны смывают следы на песке.
Я слышу, как ветер поет свою странную песню.
Я слышу, как струны деревьев играют ее.
Музыку волн музыку ветра.
Здесь трудно сказать, что такое асфальт.
Здесь трудно сказать, что такое машина.
Здесь нужно руками кидать воду вверх.
Музыка волн, музыка ветра.
Кто из вас вспомнит о тех, кто сбился с дороги.
Кто из вас вспомнит о тех, кто смеялся и пел.
Кто из вас вспомнит, чувствуя холод приклада,
Музыку волн, музыку ветра.
(В. Цой)
Это было солнце, море, песок и минимальное количество людей. Мы сняли маленький коттедж прямо у моря, где и прожили две недели, наслаждаясь отдыхом, и друг другом. Здесь нам не надо было скрываться, прятаться, притворяться. Здесь мы могли быть самими собой и любить, не опасаясь, что будут говорить окружающие. Мне не хотелось думать от том, что будет, когда мы вернемся. Поистине незачем было портить себе драгоценные минуты. Погода стояла изумительная. За две недели ни одного дождя, ни одного хоть сколько-нибудь пасмурного дня. Ярко-синее небо, теплая вода моря, ласковое солнце, присутствие рядом самой восхитительной женщины в мире - что еще было надо?
Мне безумно нравилось, когда Пэн в своем по консервативному закрытом купальнике лежала в шезлонге, и солнечные лучи нагревали ее кожу. Я любила подсаживаться сзади и перебирать ее волосы, довольно жесткие от соленой морской воды. Я делала это предельно осторожно, и какое-то время она не замечала моей ласки или списывала на несуществующий ветер. Затем резко оборачивалась, желая застать меня врасплох, и впивалась в губы жарким, соленным от той же воды поцелуем. Кожа горела от солнца, соли и ее прикосновений, в волосах запутывались ракушки, и набивался песок, когда мы падали на золото пляжа.
Она проводила рукой по моему лицу, шее, телу и частенько говорила про мои веснушки:
- Джинн, только солнцу я позволю тебя целовать безнаказанно. Только к солнцу я тебя не ревную.
Господи, благодарю тебя за то, что ты сохранил мне память, и эти дни всегда останутся со мной.
Затем мы шли купаться. В отличие от меня, Пэн прекрасно плавала. И часто сидя на берегу, и погрузив ноги в прибрежные волны, я тщетно старалась рассмотреть ее голову в расплавленной солнцем морской дорожке. Когда она выходила в сверкающих каплях, я долго ругала ее, пока она, смеясь, не убегала от меня по прибрежной полосе пляжа. Я пускалась за ней вдогонку. Она вбегала в море и обдавала меня целым фонтаном брызг. Иногда мы плавали вместе. Когда я уставала плыть, то держалась за ее плечо. Вода обладает удивительным свойством – в ней все становится невероятно легким, я могла держать Пэн на руках, как и она меня. Это было восхитительным, ощущать ее тело, такое совершенное и невесомое на своих руках.
Нас никто не беспокоил. Как я говорила, пляжи были довольно пустынны. Пэнси выбрала самый отдаленный коттедж и сняла его полностью, все два этажа. Ее не заботило, сколько это стоит. Нам хотелось уединения, и наличие назойливых соседей могло только стеснить и помешать. Хозяйке, ясное дело, это было только удобно, и она с радостью передала нам ключи, получив всю сумму найма сразу, и больше не беспокоила. Иногда мы готовили еду сами, иногда ходили обедать в ближайшее кафе. Часто разжигали костер вечером и пекли колбаски, нанизывая их на прутья, и приходя от этого в какой-то бешенный, детский восторг.
Я никогда не помню столько звезд сразу, как было тогда. Наш хогвартский телескоп, установленный на Астрономической Башне, не мог показать и сотой доли того, что каждую ночь щедро усыпало небо. Пэнси любила рассказывать мне о созвездиях. Ее бархатный, немного мечтательный голос звучал для меня лучше самой нежной музыки.
- Это волосы Вероники, - говорила она, указывая на небо, - Видишь?
- Да, - отвечала я, честно пытаясь рассмотреть в половодье звезд те несколько, которые образовывали само созвездие.
- Рассказать тебе о легенде связанной с этим созвездием?
- Да, конечно.
- А впрочем, - Пэн на некоторое время умолкала, - Знаешь, мне больше нравится название Волосы Джинни или Огненные пряди. Что-нибудь в этом роде. Как считаешь? – она аккуратно накручивала на палец прядь моих волос и отпускала образовавшийся локон.
- Ну, я думаю, что легенду про это созвездие еще не придумали.
- Значит самое время…
***
Одним из вечеров Пэнси предложила мне совершить прогулку на обрыв. Это был довольно крутой и высокий каменный утес над морем. Мы пробыли здесь уже неделю, но до сих пор не могли собраться сходить на него. С одной стороны, это был отлогий холм, на который без всяких усилий можно было бы подняться, с другой практически отвесная каменная стена, врезанная в море. Наступающий вечер был тепел. Заходящее солнце уже не опаляло землю зноем. Я надела свой любимый бледно-зеленый сарафан и соломенную шляпу, Пэнси натянула шорты, а на плечи накинула тонкий бирюзовый платок. Идти было довольно далеко и долго через гористые поляны. Парило. Скрежетали кузнечики и цикады. Пэнси часто нагибалась и срывала отцветающие, иссушенные засухой цветы. Когда мы дошли до края, солнце уже садилось. По небу разметались ярко-розовые облака. Целое небо тающего огня. Миллионы стай розовых фламинго. Солнце в короне сияющих лучей садилось в море. Крылья чаек, пролетавших мимо, тоже отсвечивали розовым. Мы замерли от восхищения. Через несколько минут краски поблекли, солнце стремительно погружалось в морские воды. Пэнси комично прикрыла уши ладонями, как бы боясь услышать оглушительное шипение и треск, которое должно было бы последовать от погружения раскаленного диска в холодную воду. Я рассмеялась и подошла близко к обрыву. Посмотрела вниз. Резко закружилась голова, и я отпрянула.
- Пэн, не подходи. Это очень высоко, - попыталась удержать ее я.
- Глупости, - бросила Пэнси, - Зачем же мы шли сюда? Я хочу испытать все впечатления этого дня без остатка.
Она подошла к краю. Носком ноги, обутой в легкий ботинок, сковырнула небольшой камешек. Камень с гулким стуком покатился вниз. Я подошла к ней, превознемогая слепой ужас высоты, взяла ее за руку.
- Пойдем. Хватит, - просила ее.
- Нет, ты посмотри, как красиво, - пробормотала она.
Волны неумолимо бились в гранитные стены утеса. Осыпались фонтанами брызг. Казалось, что еще немного и соленые брызги долетят до нас, не смотря на большую высоту. Под ногами бурлило и искрилось, вздымалось и опадало, заворачивалось шипящими водоворотами. Вода сменялась на острые, осклизлые камни, и так продолжалось бесконечно. В этом действительно была какая-то природная, дикая, первозданная красота, не зависящая от людей и магов. Мы стояли на краю мира. Мы были одни, и мир был наш. Пэнси отошла от обрыва и села на траву.
- Давай посидим, немного, прежде чем пойдем обратно, - предложила она мне.
Я, естественно, расправив широкую юбку, уселась рядом. Пэнси нравилось, когда я надевала женственные вещи, распускала по плечам рыжие волосы. И сейчас я села, как благонравная девочка, распутала ленты шляпы, сняла ее, и положила на колени.
- Ну, если ты не боишься в темноте возвращаться назад, то…
- То я могу использовать заклинание «Люмос», вместо маггловского фонаря.
- Конечно, - мне не хотелось перечить ей и говорить что-либо относительно запрета использования магии в мире людей.
Мы некоторое время сидели молча. Она перебирала свой букет, я посасывала травинку и глядела на море. Наконец она произнесла:
- Как ты думаешь, что будет, когда мы вернемся домой.
Я лишь пожала плечами, стараясь унять дрожь, вдруг проснувшуюся в моем теле. Мы целую неделю не поднимали этой темы и просто наслаждались покоем и любовью. Зачем она захотела все это разрушить? Я этого решительно не понимала.
- Мне все равно, - выдавила я из себя небрежным тоном.
- Но пойми, Джинни, так не может продолжаться.
Страх холодной рукой сжал мое сердце в крошечный комочек. Неужели она хочет расстаться. Расстаться после того, что между нами было? Расстаться после нашей клятвы. Это было немыслимо.
- Все будет так, как захочешь ты, - произнесла я по возможности ровно, - я освобождаю тебя от обязательств, - прибавила я про себя.
- Не перекладывай все на меня, пожалуйста…
Я старалась уловить в голосе Пэнси нотки, точно говорящие о разлуке.
- Я думаю просто ты… Твое положение… И вообще, - сбивчиво начала я, - Просто я люблю тебя и не хочу, чтобы из-за меня ты…
Глаза Пэнси расширились. В наступающей темноте было видно, как заискрились ее зрачки.
- Джинн, ты что, с ума сошла, - возмущенно проговорила она.
- Нет, Пэн в самом деле…
- Ты о чем? Я хочу поговорить о том, как мы будем жить по приезде. Лично я не хочу и думать, что ты можешь жить где-нибудь вдали от меня.
В моей груди вдруг стало легко и свободно. Воздух показался удивительно свежим. Я не могла понять, как несколько секунд назад могла сомневаться в ней.
- Но твои родители… Не думаю, что они одобрят.
- Как и твои. Твои братья объявят мне вендетту за то, что я украла их сестру - Пэн рассмеялась, - Я просто не думаю, что нам нужно тормозить с этим. Незачем зря терять время.
- Ты права, - я придвинулась к ней и принялась развязывать узел на ее платке, - Время терять совершенно незачем.
Шляпу мою порывом ветра унесло далеко в море. Во всяком случае, мы так предполагали, потому что не смогли ее найти после.
***
Я приехала домой. Был рабочий день, обед. Предположительно дома кроме мамы никого не должно было бы быть. Сама не знаю почему, но мне было как-то тревожно, не по себе. Возможно оттого, что я впервые за столько дней рассталась со своей подругой. Возможно, потому что мое лицо выражало то, что я хотела скрыть, и совершенно не соответствовало легенде, которую я придумала для своих родственников. Я остановилось перед нашим домом, Норой, фамильным жилищем семейства Уизли. Я вошла, открыла дверь, бросив сумку у порога, прошла на кухню. Мама сидела у камина и снова что-то вязала. Я подошла, наклонилась и поцеловала ее.
Видит Бог, мне совсем не хотелось ссориться, конфликтовать. Мне так хотелось, чтобы меня поняли и приняли обратно такую, какая я есть, без обвинений и порицаний, без криков и стонов о моей погубленной жизни. Я любила свою семью, но я любила и Пэн и не могла поступиться ею.
Мама подняла глаза, ее лицо расцвело какой-то вымученной улыбкой. Как мне хотелось тут же есть возле ее колен и, как в детстве, рассказать все, что произошло со мной за прошедшие месяцы. Почему все так, а не иначе. Она ведь может понять, она должна.
- Как ты провела время? – спросила она с нотой фальши, которую я сразу уловила.
- Отлично – так же фальшиво ответила я. Что-то было между нами недосказанного, но ей ведь неоткуда было узнать о моих отношениях с Пэнси. Я что-то говорила, расписывая замечательный домик своей якобы хогвартской подруги, ее родителей и прочие атрибуты нормальной жизни, которой от меня все ждали, - Я устала, пойду, прилягу, - произнесла под конец, все еще не понимая, поверила ли мне мама или нет.
День клонился к вечеру, когда мне все стало ясно.
- Где ты была Джинни? - спросил Рон, без стука входя в мою комнату, - Точнее с кем?
- Любезный братец, разве тебя не учили стучаться, когда заходишь в помещение, - в тон ему ответила я. Честно сказать, у меня не было желания общаться ни с ним, ни с кем-нибудь из моих родственников. Но статья в газете с моей физиономией на первой странице произвела фурор и разбила все мечты относительно того, как держать связь с Пэнси, дочерью возможного упивающегося в тайне, по крайней мере, ближайшее время.
- Как это понимать? – разъярился Рон, - Как? Ты на пляже рядом с этой тварью. Лежишь и наслаждаешься природой, погодой и еще черт знает чем? Вспомни, сколько дряни она нам сделала.
Я удивленно приподняла брови, словно нечего не поняла.
- Какой дряни?
- Всю школьную жизнь отравила, - брызгая слюной, продолжал орать Рон, - Одно то, что она подружка этого белобрысого хорька. Тебе этого недостаточно, для того чтобы просто никогда рядом с ней не стоять, никогда вслух не упоминать ее имя в приличном обществе. А то, что она слизеринская потаскушка, тебе не претит?
В ответ на это высказывание я лишь кивнула и сказала скучающим тоном.
- Ага, Рон, полностью принимаю твои возражения. Она еще дразнила Гермиону относительно ее зубов, и…, - договорить естественно не успела, так как Рон вновь разразился гневной тирадой. Наконец он произнес что-то нелицеприятное и про меня, свою родную и единственную сестру, между прочим.
Я не выдержала, встала и указала ему на дверь.
- Рональд Уизли, пошел вон отсюда
Глаза Рона казалось, выпадут из орбит.
- Я всегда знал, что ты не любила Гарри, не любила и все. Только желала попользоваться им. Теперь мне понятно, почему вы расстались, - произнес он злым свистящим шепотом. Он выскочил, прежде чем я смогла что-то возразить или ответить ему.
Черт, черт, черт. Какого черта?
Я снова забилась на диване в беззвучных рыданиях. Рон вернул его образ в мое сердце, и снова полоснул ножом по уже вполне зажившим ранам. Допускаю, что он не хотел. Но мне от этого было не легче.
Я взяла палочку со стола и наложила на дверь заградительное заклинание. Причитаний матери и молчаливого неодобрения отца я просто не выдержала бы сейчас.
Разговор с семьей состоялся позже.
- Что я вам сделала? – спросила я в гневе у разом притихшей семьи, - Что такого? Разве вы обращали на меня много внимания за эти годы? Разве ты Рон заметил, когда на моем первом курсе мной овладел Волдеморт. Нет, ты был слишком занят поисками наследника Слизерина. Разве кто-нибудь из вас утешил, поддержал меня, когда Гарри бросил меня?
- Это ты бросила Гарри, - вскричал Рон, - Ты…
- Как, твой друг даже не рассказал тебе, почему мы расстались, - в искуплении закричала я.
- Да даже если и так, ты слишком развратна для него. Мне пальцев руки не хватит, чтобы перечислить всех твоих бойфрендов в школе. А теперь ты умудрилась связаться с этой швалью.
- Рон, заткнись.
- Рон, мальчик, - мама встала и взяла его за руку, он раздраженно дернул плечом, и рука ее безвольно упала.
И никто ничего не сказал. Отец был слишком опечален вестью о падении дочери. Близнецы полагали, что у меня есть свой ум, и я могу жить, как мне заблагорассудится. Конечно, они не одобряли Пэнси как таковую, но все же пытались уважать мое мнение. Билла, Чарли и Перси, слава Мерлину, не было дома вообще. Рон каким-то образом стал главным в семье. Еще бы, герой войны, друг известного Гарри Поттера, обладатель самого громкого ора и любитель бескомпромиссных решений. В том, что Поттер редко захаживал в Нору, Рон был склонен винить меня, что было логично с его точки зрения.
- Джинни, пойми нас правильно.
- И вы поймите меня. Я не хочу больше быть несчастной, я не хочу больше плакать одна в своей комнате. Я хочу жить. Надо жить, надо дышать. Я тоже хочу быть счастливой и сейчас у меня есть возможность для этого. Поэтому я ухожу отсюда, простите.
Я бросилась вон из комнаты. В спину мне летели слова относительно того, что эта Паркинсон бросит тебя через пару дней и, что я все равно вернусь, потому что это мой единственный дом. Но я не вернулась. Не сейчас.
***
Она купила маленький уютный домик, окруженный яблоневым садом. Наш домик. Только наш. Оставаться в имении Паркинсонов после того, что между нами произошло, Пэн, естественно, тоже не желала. Мы хотели жить вместе. После того отдыха на море, мы просто хотели быть вместе всегда. Обе наши семьи пребывали в затяжном шоке. Это выглядело даже забавно со стороны, кабы не касалось конкретно нас. Но мистер Паркинсон, бесконечно любящий собственную дочь, нашел в себе силы не противиться ее выбору. Возможно, он считал, что это быстро пройдет, а если ругать и ограничивать Пэнси, то в ней может взыграть дух противоречия. Возможно, уважал ее чувства. Во всяком случае, поступок Пэнси никак не отразился на ее финансовом благополучии, напрямую зависящего от отца. Он даже пытался не кривиться, когда видел меня. Такого же отношения ждать от миссис Паркинсон, было бы напрасной тратой времени. Сказать, что она ненавидела меня, промолчать.
«Сначала упиванец, затем грязная нищенка», - причитала она, - «Что скажут в обществе? Для чего мы растили нашу дочь столько лет».
Нам то с Пэнси было абсолютно наплевать, что подумают в обществе. Август стал самым счастливым месяцем для меня. Таким безмятежно счастливым. Мы вместе ходили по магазинам, покупали приятные и необходимые мелочи для нашего жилища, готовили еду, не смотря на сетования домового эльфа, окапывали клумбы с поздними цветами. Жили.
Между тем наступала осень, и яблоки в нашем саду все более и более наливались.
