Глава 20Меня разбудил дождь, отбивающий ритм по оконному стеклу. Май, а значит, следует ожидать и грозы. Будто прочитав мои мысли, раздался раскат грома. Вообще, странно, что я не проснулся раньше при такой погоде. После игр я сплю весьма чутко.
С другой стороны, переполнявшие меня мысли и эмоции не давали заснуть. Бушующая энергия желала быть высвобожденной на волю, но девушка, лежавшая на моей груди не давала возможности к каким-либо действиям.
Я приподнял голову, силясь убедиться, что все это не сон, и Китнисс действительно рядом. Так и есть. Она все еще спит. И улыбается во сне. Я мог бы часами смотреть на нее спящую. Поглощенная сном, Китнисс сбрасывала сосредоточенную, озадаченную маску с лица, становилась милой, умиротворенной, безмятежной. Не по годам взрослая, она вновь становилась маленькой девочкой – тем, кем никогда не была. Лишь во сне она могла позволить себе быть слабой, беззащитной, юной девушкой. Девушкой, которой не нужно быть осторожной, беспокоиться о своих близких, бояться быть убитой. Складка между бровей разглаживалась, и Китнисс, не обремененная проблемами своей жизни, представала во всей своей красе – настоящей, данной природой.
Это не сон. Вот она – лежит рядом, обнимает меня и тихонько сопит, как маленькая девочка. Такая милая, родная, моя Китнисс.
Я обнаружил, что покрывало снова валяется на полу. По ночам в доме все еще прохладно, а ночной костюм Китнисс слишком тонкий. Не успев уснуть, я накрыл девушку одеялом, но эта бунтарка даже во сне умудрилась освободиться от тисков покрывала. Хочется верить, что не замерзла. В любом случае, моего тепла должно было хватить на нас двоих. Я на это очень надеялся.
Я провел рукой по ее черным, как смоль, волосам, которые за ночь растрепались по подушке. Китнисс немного поморщилась и еще сильнее прижалась ко мне. Не проснулась.
Сегодня ее не тревожили кошмары. Я это знал. Хотя Китнисс спала и неспокойно, но во сне постоянно улыбалась, поэтому я не будил ее. В кой-то веки она счастлива. Пускай даже во сне. Мне не хотелось нарушать эту идиллию, которое вырисовывало ее подсознание.
Как бы мне хотелось узнать, что ей снится, о чем она сейчас думает, погруженная в сон.
Странно. По идее, я уже должен привыкнуть, но сердце стучало, поддерживая ритм дождя за окном. Я чувствовал каждый удар: он отдавал счастьем в руки, в ноги, в голову.
Очередная молния, раскат грома. Ненастная погода отчего-то делала меня еще счастливее. Радовался, как ребенок.
Я помню, как в детстве, во время такого же ливня с грозой, я спустился к отцу в пекарню. Тот налил мне горячего чая и просто так дал пряник. Мне никогда не давали сладкого. Оно изготовлялось для богачей. Мамы в тот день не было дома: она уехала к родственникам. Поэтому я знал, что за этот пряник мне не светит оплеуха, а на отца никто не накричит. Довольный, я сидел у окна смотрел на дождь, промокших до нитки горожан и пил чай, тепло которого растекалось по всему телу. Мне было тогда лет пять, не больше. Но запах выпечки опьянял, маня своим свежим теплом и ароматом. И было здорово знать, что ты сидишь в тепле и уюте, рядом отец, и тебе просто хорошо, несмотря на сырость и холод за окном.
Нечто подобное я испытывал и сейчас. Как маленький: хотелось показать тучам язык. Потому что я знал, что никакая погода не испортит моего настроения, не уменьшит моего счастья.
Мама говорила, что любовь – это сказка, бредни. Нужно оставаться реалистом. Любовь – это нечто приходящее и уходящее. Всплеск эмоций, игра гормонов. Мне как мужчине, вообще не должно быть ведомо это чувство.
Может быть. Но то, что переполняло меня в данный момент – любовь. И я знал, что ничего сильней я не испытывал. И никогда не был так счастлив, как сейчас. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы Китнисс чувствовала то же самое.
Мое счастье лежало рядом со мной, прижимаясь ко мне всем своим натренированным, но все же хрупким женским телом. А мне все было мало. Я бы хотел стать с ней единым целым. Чтобы вместе и навсегда. Но наша одежда, а самое главное, наша кожа не позволяла этого. Мне не хотелось отпускать ее даже на миллиметр.
Теперь я понимаю, почему говорят «две половинки».
Она была
моей половинкой.
Я знал, что раны внутри еще долго будут зиять. В душе слишком много пустоты. Но весь этот вакуум заняла Китнисс. Заполнила меня до краев.
Она дополняла меня, а я ее.
Нет, даже не половинки.
Мы как два пазла, удачно подходящие друг к другу, составляющие целостную картинку.
Китнисс поерзала, сделала глубокий вдох и потянулась. Проснулась, значит.
Она приподнялась на локте и огляделась по сторонам. В конце концов, ее взгляд сфокусировался на мне. Ее лицо озарила улыбка.
- Доброе утро, - прошелестела она слегка хриплым ото сна голосом.
- Доброе утро, - я прикоснулся к ее лицу. Она снова плюхнулась на подушку, довольная, как кот, объевшийся сметаны. Я поприветствовал ее утренним поцелуем.
Китнисс запустила руку в мои волосы, обнимая, прижимаясь.
- Выспалась? – поинтересовался я, сплетая наши пальцы.
Она довольно кивнула, что-то промурлыкав.
- А вот я нет, - недовольно заявил я.
- Почему? – тут же насторожилась Китнисс.
- А как ты хотела, когда рядом лежит самая лучшая, самая красивая и самая любимая девушка в мире?
- Ну, раз я тебе мешаю, то могу спать отдельно, - заявила Китнисс и попыталась встать с постели.
Наивная! Будто так просто я ее и отпущу. Обвив одной рукой девушку за талию, я уложил ее на место.
- А ты коварная, - усмехнулся я, целуя ее в висок.
- А ты ненасытный. Не хочешь даже на минуту отпускать.
- Никогда я тебя не отпущу, - прошептал я.
На этот раз Китнисс потянулась к моим губам.
Какое-то время мы просто лежали, прижимаясь друг к другу. Я смотрел в окно и теребил прядь ее волос, а Китнисс вырисовывала пальчиком известные лишь ей одной узоры на моей груди и плече.
- Надо вставать, - немного разочарованным будничным тоном произнесла она. В этом была отличительная черта Китнисс – она не позволяла себе забыться. – Не можем же мы весь день проваляться в кровати.
Я продолжал молчать. Знал, что она права, но отпускать все равно не хотел.
- Я в душ, - она чмокнула меня в щеку и провела пальцами по свежей щетине. – Ежик, - подшутила девушка.
Я знал, что ей нужно время, чтобы прийти в себя, проснуться, освежиться, умыться. Побыть одной, в конце концов.
Не зная, куда девать свою энергию, я решил заняться гимнастическими упражнениями. Что-то давно я не тренировался.
Странно, но в голову лезли воспоминания нашего знакомства. Именно знакомства, а не первой встречи. День Жатвы.
Я прекрасно помню то голубое платье. Это нежное, самое простенькое, но аккуратное платье. Оно для меня стало ярким пятном среди серости прочей массы людей после того, как Китнисс вызвалась добровольцем. Помню, как перестал дышать в тот момент, как смотрел на нее, гордо выходящую на сцену. Прощался с ней. Прощался с надеждами и мечтами. Прощался с воспоминаниями. И одновременно пытался запомнить. Каждую деталь ее платья, каждую черточку лица.
Прекрасно помню, как Эффи объявляет мое имя. И два слова «Пит Мелларк» эхом отдаются где-то в сознании. Осознание действительности пришло не сразу. Зак, мой одноклассник, толкнул меня в спину и только тогда я вспомнил, как ходить.
Словно злая ирония судьбы, рок.
«Хотел познакомиться с этой девушкой? Валяй!».
Больше всего я боялся, что именно мне выпадет участь стать убийцей Китнисс Эвердин. Уже тогда я знал, что не смогу этого сделать. Ее хотя бы ждали. Меня тоже, конечно. Но ее ждали больше.
День Жатвы. День, когда разрушились все мои надежды. День, который заставил меня повзрослеть сразу на несколько лет. День, который свел меня с Китнисс. Я потерял все, но приобрел ее. Думаю, для меня это равноценный обмен.
Закончив с физической нагрузкой, я отправился на водные процедуры. В доме было две ванные комнаты, так что я спокойно мог принять душ, не мешая Китнисс.
Мне следовало бы успокоиться, а я лишь установил прохладную температуру воды, которая еще больше взбодрила. Ну и пусть!
Когда я вернулся, Китнисс уже что-то готовила на кухне. Судя по запаху, картофель.
Заметив меня, она приветливо улыбнулась.
- Давай помогай, - кивнула девушка на кипу продуктов. Какие-то овощи.
Она стоит передо мной. Такая родная, такая близкая и любимая. Стоит на моей кухне и готовит. Она никогда не готовила. Кулинария – не ее конек. Она еще учится. Движения неуверенные, продуманные. Не на автоматизме, как у меня.
Подхожу и обвиваю ее сзади руками, утыкаясь подбородком в плечо. Наслаждаюсь ее близостью и запахом. Такая родная и любимая. Я имею право на счастье. Я его честно заслужил.
Засмеявшись, она протягивает мне в рот дольку помидора. Целую девушку в шею, плечо.
- Пит! – она старается сделать голос серьезным, но ей это не очень-то удается. Однако, я ей больше не мешаю.
Завтрак также проходит через смех, частые и быстрые поцелуи. В конце концов, она сдается и больше не сопротивляется, давая возможность своей игривости выплеснуться наружу.
В таком ритме проходят дни. Мы фактически не расстаемся. Никогда прежде я не видел Китнисс такой непринужденной. Она как будто на подъеме, легкая. Постоянно улыбается. Реже стала ходить на охоту. Мы делаем все вместе – гуляем, кушаем или отдыхаем. Когда я рисую или пеку, она практически не отходит от меня, помогает.
Хотя назвать это помощью нельзя. Как только она оказывается слишком близко, то я тут же ее притягиваю к себе. И снова поцелуи.
Засыпаем вместе. У нее, большей частью у меня – неважно. Смотря, у кого дома оказались.
Перед сном она просит рассказать ей что-нибудь светлое и доброе. Пока я рассказываю, она играется с моими волосами. Потом, прижавшись друг к другу, мы отдаемся сну.
Так проходит день за днем.
Наступил июль, а это значит, что с Китнисс мы уже больше месяца. В городе пошли сплетни о том, что мы живем совместно. Никто уже больше не сомневался в искренности наших чувств. Само собой, пошли разговоры о том, что скоро в Дистрикте-12 состоится свадьба.
Мы же с Китнисс эту тему не затрагивали.
Но сам я понимал, что среди старожилов ходят осуждающие разговоры в адрес Китнисс. За собой я чувствовал ответственность, ведь по сути мы все еще были свободными людьми, так как наши отношения не были узаконены. Отчасти, я чувствовал себя каким-то подлецом, что поступаю так с ней. Мне хотелось показать, что я абсолютно серьезно отношусь к ней и к тому, что между нами есть.
Я очень долго готовился к этому вечеру. Даже с Хеймитчем переговорил насчет того, как себя нужно вести. Но толку от него не добился.
- Парень, ты меня в это не впутывай. Я тебе не советчик по части предложений руки и сердца, - только и услышал я.
Мы сидели рядом на диване, и Китнисс что-то мне рассказывала. Да вот только я так нервничал, что ничего не слушал. Она заметила мое напряжение.
- Пит, с тобой все в порядке?
Я не спешил с ответом.
- Китнисс, скажи, тебе хорошо со мной?
Она недоуменно посмотрела на меня.
- Так тебя это волнует, - она засмеялась. – Я думала, это очевидно.
Я продолжал молча смотреть на нее, поэтому она добавила:
- Ну, конечно.
Китнисс улыбнулась мне так, будто ее забавляет тот факт, что приходиться объяснять элементарные вещи, по ее мнению.
- Я долго думал об этом, - начал я. – Мы знаем друг друга не один год. А еще ты знаешь, как долго ты мне не безразлична. Знаешь, что детская влюбленность переросла в любовь. И поверь мне, я счастлив, что могу быть с тобой рядом. Но так я больше не могу.
Я видел, как ее улыбка медленно стала исчезать. Испуг - вот, что отражало ее лицо. Она неправильно меня поняла, поэтому я решил продолжить:
- Ты даже не представляешь, как сильно я люблю тебя. Ты делаешь меня самым счастливым человеком в мире. И поверь мне, больше всего на свете я хочу сделать тебя такой же счастливой. Я не смогу без тебя жить. Я хочу всегда быть с тобой рядом. Хочу засыпать и просыпаться с тобой. Хочу дарить тебе свою любовь и заботу. Хочу защищать тебя ото всех невзгод. Хочу быть отцом твоих детей. Всегда быть рядом. И поэтому я спрашиваю тебя…
Она сидела неподвижно, а по выражению ее лица было невозможно понять, что она чувствует. Я достал из кармана коробочку, после чего открыл ее.
- Китнисс… Ты выйдешь за меня замуж?
Она молчала. Мне показалось, что она и дышать перестала. Когда я прошлый раз делал ей предложение, которое было куда более вычурное и многословное, она отреагировала спокойнее. Хотя тот раз все было понарошку.
Я начал переживать за девушку.
- Китнисс? – обеспокоенно спросил я, уже собираясь бежать за стаканом воды.
- Как замуж? – от волнения ее голос повысился. – Подожди, какой замуж?! Я… Я… Как это замуж? - она вскочила с дивана и стала мерить нервными шагами комнату. – Мне вообще нельзя замуж. Ты же знал, как я к этому отношусь. Я тебе говорила, что вообще не собираюсь заводить семью. Что значит «замуж»? Я не…
- Китнисс, - я требовательно схватил ее за плечи, заставляя остановиться и успокоиться. – Я все знаю. Знаю, как тебе непросто. Знаю, что ты боишься брака, и на то есть причины. Но я так тоже не могу. Я хочу, чтобы ты была моей женой. Никогда прежде я на тебя не давил. Но сейчас я хочу знать: хочешь ты быть со мной или нет. Если да, то я не понимаю, почему ты страшишься брака со мной.
- Да я не…
- Китнисс! – еще более требовательно произнес я. – Станешь моей женой? Да или нет?
- Пит, я думала об этом. Но сейчас еще слишком…
- Да или нет? – вновь повторил я.
Она долго молчала. Непростительно долго.
- Да, - наконец произнесла она. Это прозвучало так неуверенно, осторожно. Я знал, что поступаю по отношению к ней нечестно, заставляя переступить через себя. Но в то же время, она поборола свой страх. Она согласна…
Эта мысль никак не укладывалась в моей голове. И все равно я был счастлив.
Я поднял за талию и закружил на радостях.
- Пит! – кричала она, пытаясь достучаться до моего рассудка. – Пит!
Я поставил ее.
- Пит, - повторила она. – Я согласна стать твоей женой. Но не сейчас. Все это слишком неожиданно.
Я фыркнул. Как мне казалось, происходящее было вполне очевидно и предсказуемо.
- Я так не могу, - продолжила она. - Я всю жизнь жила с мыслью, что никогда не выйду замуж, что у меня никогда не будет детей, потому что я не хотела обрекать их на тот страх, в котором жили мы. И страх перед Играми до сих пор живет во мне. Пойми: я люблю тебя и мне тоже хорошо с тобой. Но дети… Наши дети, Пит. Это непросто.
- Китнисс, послушай меня. Во-первых, у нас еще нет детей. Во-вторых, я не настаиваю, чтобы сразу после свадьбы у нас появилось целое свора ребятишек. А в-третьих, Игры в прошлом. И нам нужно жить дальше. Если ты боишься и пока не готова, я не стану настаивать на свадьбе в самое ближайшее время. Но мы поженимся. И ты дала согласие!
Постепенно, она успокоилась и на ее лице стала появляться улыбка.
- Ладно, - произнесла она более смелым и счастливым голосом.
Я обнял ее.
Теперь она моя невеста. А я скоро стану женатым человеком.
По идеи нужно сказать «снова», потому как весь этот свадебный переполох уже мы проходили. И он не привел ни к чему хорошему.
Но то все была фальшь, игра на публику. А сейчас все по-настоящему. И все будет хорошо.
