Глава 20Она хотела бы верить его словам. Все, что он говорил, звучало весьма заманчиво, но Ариадна при всем желании не могла себе позволить утонуть в той бездне ощущений, которые он ей дарил.
Доминик Кобб любил свою жену. Он любил ее так сильно, что чуть было, не сошел с ума после ее гибели. Он боготворил ее.
«Ты – лучшее из всего, что я создал, но прости, ты недостаточно хороша».
Она видела проекцию Мэллори, она встречалась с ней не раз. Такая женщина – страстная, живая, красивая и соблазнительная была просто воплощенной мечтой. Ее грациозные жесты, походка, даже сама опасность, которую она излучала – все внушало благоговение. Неудивительно, что Кобб боготворил даже эту бледную тень, предпочитая проводить время во сне, наедине с этой недостаточно хорошей проекцией, чем отвлекаться на тех, кто был рядом с ним в реальном мире. Если даже она, женщина из его снов, была недостаточно идеальной для его жены, то насколько впечатляющей была сама Мол в ту пору, пока ее разум еще не был заражен?
Кто Ариадна по сравнению с ней? Маленькая девочка, возомнившая себя всесильной лишь из-за того, что ей удалось сложить угол Бушю пополам? Гениальная студентка, многообещающий архитектор? Занудная отличница со строгим кодексом морали, который она попрала ради одной единственной ночи, после которой осталось живое напоминание прошлого? Кто она? Ни красоты, ни женственности, ни глубины – Ариадна всегда будет лишь тенью. Подобно своей тезке из легенды, она влюбилась в героя, помогла ему выбраться из ловушки, но взамен не получила ничего.
И теперь, услышав правду о происхождении Джо, его отец, тот самый герой, который принес ей столько страданий, держит ее в объятиях, говоря, что любит ее и всегда любил? Ничего абсурднее ей слышать еще не приходилось. Равно, как и ничего более желанного.
– Не обманывай себя, – собрав все свои силы в кулак, холодно сказала она, отталкивая его от себя. – Ты должен все обдумать, осознать. Ты просто в шоке от того, что на тебя свалилось. Амнезия, прошлые воспоминания, а теперь еще и третий ребенок – я все понимаю. Не принимай поспешных решений и не делай скоропалительных выводов.
– А ты жестокая, – заглядывая ей в лицо, заметил Кобб.
– Я жестокая? – переспросила она, отказываясь верить в только что услышанное. – Это ты обо мне? Да, я была неправа, стараясь скрыть правду, но перед тобой я ни в чем не виновата. Я думала, что так будет лучше в первую очередь для моего сына. У него уже есть отец.
– Я его отец! – отчаянно перебил ее он. – Не говори так, больше никогда не говори, что у него другой отец кроме меня! Я не виноват в том, что меня не было рядом с ним все эти годы, ясно?
– Да, это моя вина, можешь ненавидеть меня! – также переходя на крик, отреагировала Ариадна. – Ты имеешь полное право презирать меня за то, что я всех обманывала! Я просто жалко выгляжу, я не заслуживаю всего, что имею, ты прав. Тогда отпусти, перестань держаться за меня, Кобб!
– Опять хочешь сбежать? Та Ариадна, которую мне все-таки удалось вспомнить, не бежала от опасностей, она смотрела им в лицо, разве не так?
– Та Ариадна повзрослела, наделала ошибок, родила сына и вышла замуж. Той Ариадны уже три года как нет.
Кобб пораженно поднял брови, сдавливая ее еще крепче и стараясь заставить ее смотреть прямо ему в глаза.
– Вот как? Значит, ты считаешь меня ошибкой? О, конечно, ты же свято веришь в то, что я тебя никогда не любил, чем же еще может быть та ночь, как не ошибкой?
Она опустила голову, упираясь лбом в его грудь и сжимая в кулаках материю его рубашки. Все слова, которые до этого звучали только в ее мыслях, которые она не произносила вслух, даже находясь в полном одиночестве, теперь были обнажены и свободны.
Да, это было ошибкой. Нет, она не считала Джо тяжким грузом. И, да, она винила себя за то, что теперь происходит.
– Ты мне не веришь, и это больно.
Эти слова прозвучали где-то над ее головой, поначалу проскользнув мимо ее сознания, и она, молча, продолжала стоять, уже бросив все попытки обрести свободу. Однако в последовавшей за этими словами тишине, она услышала их вновь, словно они эхом повторялись в ее голове, возвращая ее на землю, в реальный мир.
– А ты сам смог бы себе поверить? Как ты можешь говорить, что любил меня? Ты ночами напролет лежал, подключившись к машине, чтобы видеться с Мол. Ты построил тюрьму из воспоминаний лишь для того, чтобы продлить ей жизнь.
– Потому что я чувствовал вину.
– И не только. Поверь, я видела, как ты на нее смотрел. В твоих глазах было столько любви, преданности и обожания, что поневоле казалось, что она – само совершенство. Там, в лимбе, когда я выстрелила ей в грудь, чтобы освободить тебя, помнишь? Фишер лежал на балконе, у моих ног, а ты и она – вы сидели за столом, и она ударила тебя ножом. Я испугалась и выстрелила в нее, чтобы спасти тебя. Ты обернулся и посмотрел на меня с такой… ненавистью. Я посмела поднять руку на проекцию, на тень Мол, и ты уже возненавидел меня за это.
– Я не знаю, что ты видела, может быть, ты и права, но зато я точно знаю, что чувствую сейчас.
– Ты всегда знаешь, что чувствуешь, – горько усмехнулась Ариадна, все еще не поднимая лица. – Твой сын лежит на втором этаже, и ты должен быть рядом с ним, вот что ты чувствуешь.
– Не делай этого со мной, прошу, – почти умоляя, прошептал Доминик. – Не отказывайся от меня.
– Я уже отказалась от тебя, когда вышла замуж за Артура.
– Которого ты не любишь.
– Люблю, но даже это уже не имеет к тебе никакого отношения. А о своем обещании не разрушать чужую семью ты забыл?
– Есть время, когда нужно научиться отступать ради тех, кого ты любишь. Есть время, когда нужно бороться за них.
– Неужели Артур для тебя ничего не значит? Твоя дружба с ним не стоит ни цента?
Кобб сухо рассмеялся, и от звука его голоса Ариадна ощутила, что ей снова становится страшно.
– Ты отлично передергиваешь, Ариадна. Не используй его, как прикрытие, не нужно. Мы сейчас не о нем говорим.
– Мы говорим обо всех нас вместе, потому что Артур и я теперь – одно целое.
«Знаешь ли ты, что значит быть любимой? Быть частью целого?»
Тогда она ответила, что не знает.
– Хорошо, – неожиданно сдался Кобб, наконец, отпуская ее. – Хорошо, если тебе так удобнее, давай поговорим обо всех нас.
Ариадна с подозрением смотрела, как он отходит от нее и усаживается в кресло. Через несколько мгновений она опустилась на диван напротив него, все еще нервно кусая губы и сжимая ладони в кулаки.
– Ты любишь его?
– Что ты хочешь услышать? – поднимая подбородок, и прямо глядя ему в глаза, спросила она. – Если я отвечу, что люблю, ты не поверишь, а если скажу, что не люблю – что тогда? Позовешь меня замуж?
– А ты что будешь делать? Если любишь – все понятно. А если нет? Будешь обманывать его? Предпочитаешь всю жизнь провести во лжи?
– Не твое дело, – хмуро оборвала его она. – Чего ты вообще добиваешься?
– Хочу знать, зачем ты согласилась быть со мной той ночью. Или ты сама не знаешь? Нет, ты не похожа не тех девушек, для которых провести ночь с сумасшедшим вдовцом – обычное дело.
– Значит, спрашивая меня о том, люблю ли я своего мужа, ты на самом деле, хочешь выяснить, любила ли я тебя? – прямо задала вопрос Ариадна.
– Можно сказать и так, – он подался вперед, опираясь локтями о колени, и сцепив пальцы обоих рук.
Между ними находился столик, но Ариадне казалось, что его лицо очень близко, и светлые глаза с зеленоватым оттенком, сверлят ее насквозь, вынуждая говорить только правду, словно она отвечает на суде.
– Я уже не помню, – уклончиво ответила она.
– Не лги мне, – угрожающе прошипел он, и его глаза говорили о том, что дважды он повторять не будет.
Ариадна поерзала на своем месте, желая найти уверенность в физическом комфорте, но, ни мягкая обивка дивана, ни ее любимые подушки не могли придать ей смелости для разговора с этим человеком, сейчас казавшимся ей особенно опасным.
– Не уверенна, что в то время я вообще понимала, что такое любовь, – осторожно начала она. – Но мне казалось, что я была влюблена. Ты пришел ко мне, и я не смогла найти в себе сил, чтобы отказать. Я хотела стать для тебя кем-то большим, чем просто… помощница и жилетка, в которую тебе однажды пришлось поплакаться. Глупо было надеяться на то, что та ночь что-то изменит. А о последствиях пришлось заботиться потом.
– Ты могла дождаться меня. Прийти ко мне в больницу, попытаться поговорить. Ты думала, что я мог бы тебя выгнать?
Ариадна снова закусила губу и покачала головой, пытаясь сдержать вновь подступающие слезы.
– На сегодня хватит, – после того, как удалось немного успокоиться, сказала она. – С меня довольно, больше не могу. Уходи домой, думай что хочешь, только сейчас оставь меня одну.
Если бы он решил проигнорировать ее слова, если бы подошел к ней, она бы не смогла сдержаться. Все могло закончиться либо обширной истерикой и скандалом, либо первым актом ее супружеской неверности.
Однако он лишь кивнул и покинул дом, не задавая ненужных вопросов и оставляя ей возможность дождаться Артура без лишних угрызений совести. Той вины, что она уже чувствовала на себе, вполне хватало для того, чтобы не спать по ночам, и прибавлять к этому что-либо еще было просто жестоко.
