VIНа прикроватной тумбочке запищал будильник. Гермиона застонала, сонно протирая глаза руками, и села на кровати. Будильник продолжал разрываться. Грейнджер наконец дотянулась до него и выключила, ощущая, как заныло всё тело от резкого движения. Стало совсем тихо. Гермиона посмотрела в окно: на улице серело, солнце только показалось на горизонте. Пустынно и красиво. Но она с удовольствием променяла бы эту красоту на сон.
Может, не стоило ставить будильник на пять утра? Грейнджер лёгонько похлопала себя по щекам, чтобы взбодриться. Не помогло. Теперь она понимала людей, которые жаловались, говоря, что «это какая-то экзекуция просыпаться с утра из-за будильника». Гермиона всегда вставала до звонка будильника. За всю жизнь внутренние часы никогда её не подводили, но сегодняшний день был исключением.
Гермиона вздохнула, сунула ноги в тёплые домашние тапочки и направилась в ванную. Большое зеркало напротив двери отражало пожилую, но хорошо сохранившуюся женщину. Лицо испещрено морщинами, глаза красные от недостатка сна, большие лиловые мешки под глазами. Грейнджер невесело ухмыльнулась. И это она-то вчера лежала на диване, держа Малфоя за руку? Флиртовала с ним? Обнимала на прощание? Мерлин, да увидь он её сейчас, никогда ничего подобного не произошло бы! Чем она вообще думала? Скорее всего, ей и осталось совсем немного, ведь Гермиона долгое время игнорировала симптомы и использовала магию куда чаще Дафны. Когда помогала отстраивать Хогвартс, когда готовилась к экзаменам, когда пыталась выяснить, что с ней не так. Теперь у неё почти не осталось времени. С каждым новым днём заставить себя встать с кровати и снова пытаться что-то изменить становилось всё сложнее и сложнее. Они с Дафной перепробовали столько зелий, что со временем Гермиона потеряла надежду. А когда Дафны не стало, появился Драк… Малфой. Почему она поверила, что он в самом деле может ей помочь? Ответа в неё не было. Лишь приятное трепетное чувство, что теперь ассоциировалось только с ним. Тепло разлилось по всему телу, когда вспомнились его объятия на прощание. Его хитрый прищур, пробирающий до дрожи голос, мягкие ладони.
Гермиона отрицательно покачала головой, смотря на своё отражение.
— Забудь, — приказала сама себе одними губами, сняла ночнушку и стала под душ.
Ей совсем не нравилось, какие мысли и чувства вызывал у неё Малфой. Гермиона даже не могла понять, когда всё это началось. Когда он успел так прочно засесть в её мыслях, что с самого утра, игнорируя все свои экстренно-неотложные проблемы, она думала о нём? Когда? Ещё пару дней назад он казался таким чужим и далёким, а теперь ей безумно нравилось его по-слизерински хитрое выражение лица. Если бы кто раньше сказал ей, что такое возможно, Гермиона не поверила бы.
Но и это лишь часть проблемы. А в голове у Малфоя-то что? Не прочитает ли она завтра в «Ежедневном Пророке» историю, которую вчера ему рассказала? Хотелось верить, что нет. Хотелось верить, что он просто бескорыстно хочет помочь. Вот только в прошлом он всегда старался извлечь из ситуации выгоду для себя. Так что же ему может быть надо от неё, если всё получится? Слава и признание за спасение жизни подруги Гарри Поттера? Но ведь она не хотела, чтобы это стало достоянием общественности, он должен это понимать. Возможно, Малфой хотел через неё подобраться к национальному герою Великобритании. Хотя… тоже не вариант, тогда он попытался бы вчера влезть в разговор с Гарри, но молчал же, как мышь под веником! Но больше всего Гермиону пугало то, что она может в самом деле ему нравиться. Потому что если они продолжат в том же духе, то у неё есть все шансы умереть влюблённой идиоткой. А у него все шансы стать влюблённым идиотом, оплакивающим её смерть. В худшем случае — при этом он будет находиться в Азкабане. И даже сейчас он нравился ей слишком сильно, чтобы такое допустить. Нужно было держаться от Малфоя подальше, но предательское сердце уже щемило в ожидании начала рабочего дня, в ожидании момента, когда они снова встретятся. Чёрт!
Грейнджер выключила воду и быстро собралась. Самое страшное, что собираться немногим дольше часа для неё теперь и в самом деле «быстро».
Перед выходом Гермиона сунула в сумочку потрёпанную записку с подписью Ф. С. Что ж, кто отправитель очевидно, а вот как этот самый отправитель мог оставаться так долго на свободе, да ещё и открыто писать записки работнице Министерства — не совсем. Вот только отсутствие ответов Грейнджер совсем не устраивало.
Ничего, это ненадолго, если всё пойдёт по плану, уже сегодня она их получит.
Внимательно осмотрев себя в зеркале и перепроверив содержимое сумочки, Гермиона переместилась по каминной сети на площадь Гриммо, 13. Не успела она выйти из камина, как голова закружилась, и Грейнджер ухватилась за стену, чтобы не упасть в золу. Продолжая держаться за стену, она вышла из камина и медленно сползла на пол. Гермиона чувствовала, что пол покрыт толстым слоем пыли, но не спешила вставать. Картинка перед глазами всё ещё оставалась размытой, нечёткой. Дыхание сбилось, ладони стали влажными от пота. Жарко.
— Святой Мерлин, — полуоблегчённо-полуиспуганно выдохнула Гермиона, когда ей стало немного легче.
Ещё вчера такого не было! Гермиона каждый день пользовалась каминной сетью, чтобы попасть на работу. Никогда проблем не возникало. Но теперь…
Времени осталось мало. Катастрофически мало. Нужно было взять себя в руки и действовать.
Грейнджер осторожно поднялась на ноги, отряхнула мантию и медленно направилась к комнате с фамильным древом Блэков. В пустом пыльном доме громко скрипнули половицы. Гермиона застыла на миг, словно преступник, которого застукали на горячем. Но нет, ничего. Тихо, только сквозняки гуляли. И перешёптывались, словно заговорщики. Вальбурги на портрете не было, только пустая рама. Но, казалось, будто стены — а, может, это пауки на стенах? — следили за каждым движениям Гермионы. Ей стало не по себе. Находиться в пустом заброшенном доме волшебников, где выросло столько поколений, было, по меньшей мере, неуютно. Последний раз она была здесь с Гарри и Роном. Тогда ей было спокойно, поместье не казалось столь мрачным и тёмным.
К счастью, а может, и нет, времени пугаться у Гермионы не было. Она наконец открыла дверь в нужную комнату и теперь внимательно рассматривала испещрённую фамилиями Блэков стену. Грейнджер достала из сумочки ещё одну очень короткую — что поделаешь, если это всё, что удалось найти? — версию фамильного древа. Нет, не Блэков. Сивого. Она сделала её два года назад, когда встреча с Сивым оставила слишком много вопросов без ответа. Гермиона должна была узнать, что он из себя представляет.
Наконец взгляд Грейнджер остановился на одном из выжженных пятен. Она подошла ближе. Имя и годы жизни было трудно разобрать, но фамилию различить можно. Хитченс. И первая буква имени была похожа на «А». Или это фантазия Гермионы сделала её похожей на «А»? Дело в том, что в созданном Гермионой из скудных данных фамильном древе Сивого значилось имя некой Айолы Хитченс (в девичестве Блэк). И это очень хорошо вписывалось в теорию Гермионы о том, где сейчас Сивый и чем он занимается. Что ж, осталось только проверить…
***
Грейнджер сжала в руке записку от Сивого и постучала в дверь с надписью «Эрнесто Алонсо, главный помощник Заместителя Министра». Она не особо надеялась застать его на месте за сорок пять до начала рабочего дня. Да и с чего бы ему приходить в такую рань? Но попробовать стоило.
— Входите, — пригласил приятный мужской голос.
Глубоко вдохнув, Грейнджер толкнула дверь и вошла внутрь. Эрнесто Алонсо быстро выводил слова на пергаменте. Что ж, это упрощало задачу. Гермиона подошла поближе. Она была почти уверена в своей правоте, но ей нужно было удостовериться.
— Здравствуйте, мистер Алонсо.
Услышав её голос, от тут же отложил перо и поднял на неё взгляд.
— Здравствуйте, мисс Грейнджер. Присаживайтесь, — он показал рукой на стул. На лице едва заметная полуулыбка, в глазах — интерес и ожидание. И такое ощущение, будто он прекрасно знал, что произойдёт дальше. И никак не мог дождаться момента, когда это наконец произойдёт.
Гермиона молча села, не зная, с чего начать. Она всё же не ожидала застать Эрнесто Алонсо так рано. И не совсем была готова к последующему разговору. Может, и не стоило приходить? Он тоже молчал, внимательно смотрел на неё, никак не выказывал недовольства из-за её странного поведения.
— Вы… вы хотели, чтобы я узнала, разве нет?
Его губы растянулись в широкой улыбке. Он неспешно достал из кармана волшебную палочку, лёгким движением наложил Заглушающее заклятие. Затем положил палочку на стол и откинулся на спинку стула, всем своим видом демонстрируя спокойствие и беспечность. Гермиона же едва удержалась от того, чтобы нащупать рукой свой карманный пистолет.
— О чём вы? — спросил хитро, явно насмехаясь. Или… проверяя?
— Записка. Почерк полностью совпадает, — она кивнула на лежащий перед Эрнесто пергамент. — Только какой был смысл предупреждать меня о детективных способностях Малфоя? Что вам с того?
Эрнесто никак не выказал своего волнения. Хотя… а чего ему волноваться? Это Гермиона попала по самое не хочу, если он посчитает её угрозой. Чем она вообще думала, когда вот так к нему заявилась?
Он хмыкнул, оценивающе смотря на её лицо.
— Предупреждать? — спросил еле слышно и тихо рассмеялся. — Не предупреждать, хоть тебе и есть, что скрывать, Грейнджер. Не предупреждать, привлечь внимание.
Сердце испуганно забилось в груди, кровь застучала в ушах. Что он знает? Откуда он знает? Но Гермиона не подала виду, лишь вопросительно приподняла брови.
— Зачем?
Алонсо рассмеялся.
— Чтобы ты задала себе этот самый вопрос. Зачем Сивому вообще отправлять тебе записку? — его голос был обманчиво мягким и заставил Гермиону внутренне содрогнуться. Он был куда более сильным соперником, чем ей могло показаться на первый взгляд. Может, она и правда сильно сглупила, придя к нему. Тем более, если как раз этого он и добивался. Птичка сама прилетела в свою клетку. Мерлин, почему столько лет переделок с Гарри и Роном так её ничему и не научили?!
— Что вам от меня нужно?
Алонсо — или стоило бы сказать Сивый? — сел ровно, вся напускная беспечность сползла с лица, как поднадоевшая маска.
— Молчание.
Грейнджер хмыкнула:
— Молчание? Это глупо! Если бы не ваше письмо, я ни о чём бы даже не узн…
— В суде.
Гермиона мигом умолкла. Сузила глаза и посмотрела на него в немом неверии.
— Я… я не понимаю?
Он пожал плечами, его глаза оставались серьёзными, холодными, оценивающими.
— Тогда начнём сначала.
Грейнджер не знала, что он имел в виду под «сначала», но ей это уже не нравилось. Стараясь не выказать нервозности, она лишь коротко кивнула.
— Как ты думаешь, зачем я сжёг книгу?
— Приказ? — спросила она неуверенно, чувствуя себя очень глупой под его изучающим взглядом.
Алонсо фыркнул.
— Нет. Знаешь, из-за твоей проблемы, — здесь он сделал паузу и выразительно посмотрел на Гермиону, — ты, видимо, перестала читать газеты. Иначе бы уже давно догадалась.
— Откуда вы?..
Он махнул рукой и досадно поморщился, смотря на неё.
— Ты ловко замела следы, вот только было уже поздно. Я выяснил, что ты в Мунго, в первый же день твоего там пребывания. А теперь вернёмся к более важным вопросам. Я знал, о чём книга. Если бы о ней стало известно, разговоры бы ещё долго не утихали, но мне нужны разговоры на другую тему, — он подтолкнул к ней аккуратно сложенные в стопочку последние выпуски «Ежедневного пророка». В каждом была отмечена страница, где речь шла об оборотнях, ликантропии, необходимости внесения правок в законы, что касаются оборотней. В самом старом выпуске была огромная статья про Ремуса Люпина и его вклад в победу светлой стороны. Мерлин, Гермиона и правда давно не читала газеты!
— Вы в самом деле думаете, что это может убедить общественность? Заставит позабыть о всех ваших проступках? О ваш?..
Алонсо стукнул рукой по столу, и Гермиона притихла. Сердце ухнуло вниз.
— Много ты знаешь, девчонка! — гаркнул он хрипло. Теперь даже в этом облике он напоминал Сивого.
— Много из вашей стаи уже в Азкабане, — ответила Гермиона с вызовом, — тут и так всё понятно.
Сивый окинул её тяжёлым взглядом.
— Когда Волдеморт предложил оборотням присоединиться к нему, я связался с Министерством. Так члены моей стаи стали шпионами в тылу у Волдеморта. Но в какой-то момент весь мой план полетел к чертям. Тёмный Лорд умел говорить, Тёмный Лорд умел внушать доверие. У Тёмного Лорда был свой подход к каждому человеку. Оборотни не привыкли к нормальному человеческому отношению к ним, поэтому очень скоро большая часть моей стаи перешла на его сторону.
Сивый горько хмыкнул и неверяще-расстроенно помотал головой.
— Они хотели лишить меня статуса вожака и рассказать Волдеморту всю правду. Мне повезло, что они сначала пришли ко мне, иначе я бы уже давно гнил в сырой земле. Завязалась потасовка. Я со своими сторонниками выиграл, изменил перебежчикам память. Они забыли о том, что вообще когда-либо были шпионами. После первого падения Волдеморта мои связные с Министерства были либо мертвы, либо сняты с должности. Мне не было к кому обратиться.
Он умолк, и Гермиона посмотрела на него недоверчиво. С одной стороны, зачем ему врать? А с другой — кто знает, чего он добивается и что готов ради этого сделать. В его словах было зерно правды — оборотни не искали Волдеморта после его падения, а сразу скрылись. Но это ещё ничего не значит… Плюс, вполне очевидно, что кто-то из бывших коллег Сивого снова занял важную позицию. У Грейнджер даже было предположение по этому поводу.
Проблема была ещё и в том, что даже если бы Гермионе очень захотелось, она бы не смогла пойти в Аврорат и сдать Сивого. Он — на минуточку! — главный помощник Кингсли. И назначил его на посаду Кингсли. И подозрения в случае чего упадут на Кингсли. Вот и всё, руки у Гермионы связаны.
— Вы убивали людей.
Сивый кивнул.
— Двоих.
— Двоих?
— Ты можешь быть третьей. — В его голосе не было угрозы или сожаления. Он просто констатировал факт. У него была цель. И его не волновало, что ему придётся сделать ради её достижения.
— Я не буду третьей.
— Чудесно.
— Я думала, что вы убили больше людей. Не зря же вас так боятся, — ответила Грейнджер с вызовом.
Губы Сивого сжались в тонкую линию. Он недовольно фыркнул.
— Нет, но покусал многих. Это было в моих интересах. Но убивал я только тогда, когда нужно было доказать Волдеморту свою преданность.
Гермиона не знала, можно ли ему верить. Его лицо было беспристрастным. Она никак не могла понять, врёт он или говорит правду.
— Герой Войны Северус Снейп убил куда больше, чем я.
Гермиона удивлённо приподняла брови, но комментировать не стала.
— Вы так и не объяснили, что вам от меня нужно.
— У меня есть сын. — Гермиона ощутила, как от этой фразы больно кольнуло в груди. Через два дня был день рождения её матери…
— Я не хочу, чтобы он прожил свою жизнь так, как я. Не хочу, чтобы на него смотрели свысока. Не хочу, чтобы его подозревали в том, что он покрывает своего отца. Новый законопроект о правах оборотней будет представлен сразу после суда надо мной. Ну и после того, как откроется вся правда о роли оборотней в войне.
Гермиона вцепилась руками в краешек стола так, что побелели костяшки пальцев. Перед глазами — лица родителей. Гермиона ведь тоже сделала всё, чтобы защитить их. Он знал на что давить? Или?..
— Я не хочу, чтобы кто-то узнал от тебя правду о книге. И мне нужна максимально позитивна версия того, как по моей вине ты и компания оказались в Малфой-мэноре.
Покрывать преступника! Он хотел, чтобы она покрывала преступника! Разве она на такое способна?!
— У меня есть встречное требование.
Теперь он снова смотрел на неё с интересом.
— Вас поддерживает кто-то из вышестоящих, — в её голосе не было сомнений. Она даже догадывалась кто — Шафик. Он единственный, кто занимал высокую должность в Министерстве как во время первого прихода Волдеморта, так и теперь. Он единственный, у кого были родственники среди оборотней. И хоть как тщательно он это скрывал, Гермиона докопалась до правды.
— Допустим.
— Я хочу, чтобы ваш «кто-то» позаботился о том, чтобы… если со мной что-то произойдёт в ближайшее время, никого не посадили.
Сивый хмыкнул. Затем расхохотался.
— Я и подумать не мог, что этот «никто» для тебя так важен.
Гермиона почувствовала, что краснеет.
— Так вы согласны или нет? — спросила резко, нахмурившись.
Сивый задумчиво забарабанил пальцами по столу.
— Ты можешь умереть быстрее, чем начнётся суд, — заметил он беспристрастно.
— Я оставлю свои показания в письменном виде. Не только о вас, но и о некоторых других из тех, кто ещё на свободе, чтобы не возникло вопросов. Напишу, что вы просили Беллатрикс отдать меня вам потому, что хотели спасти. Передам всё это Рону и Гарри. Попрошу их тоже дать вам хорошую характеристику, — сказала она отрывисто. Её слова шли вразрез с её совестью. И Гермионе это совсем не нравилось.
— Договорились, — сказал Сивый и протянул ей руку. Гермиона заколебалась.
— Вы всё равно сядете за два убийства. Какой вам прок от этой сделки?
— Сяду. Но сяду не как бездушный Пожиратель Смерти, а как вполне себе неоднозначная фигура, которая очень даже может попасть под амнистию.
Гермиона кивнула и пожала протянутую руку. Возможно, она совершила ошибку. Возможно, это было лучшее, что она могла сделать в такой ситуации. Уже неважно. Выбор сделан, теперь нужно идти до конца.
— Разве тебе не интересно, как меня ещё не вычислили? Ведь под Оборотным в Министерство теперь не проникнуть, — услышала она голос Сивого, когда её тонкие пальцы уже сомкнулись на ручке двери.
— Вы родственник Блэков через Айолу Хитченс. А среди Блэков встречались метаморфомаги, так что ответ очевиден.
Сивый хмыкнул.
— Верно. А ведь иногда я жалею, что ты не оборотень, — сказал он хрипло, и Гермиона дёрнула ручку на себя и вылетела из кабинета. До неё донесся только его громкий хохот. Он стоял в ушах всю дорогу обратно до кабинета.
Когда она открыла дверь и вошла в лабораторию, Малфой уже сидел за столом. По обе стороны от него возвышались внушительные стопки книг, прямо перед ним в котле варилось зелье. Но он не очень-то за ним следил, уткнувшись в огромный талмуд.
— Доброе утро. Малфой, ты в курсе, что наше сегодняшнее зелье вообще-то сложное, нет? Нельзя оставлять его без присмотра! — гаркнула она. В глазах слегка потемнело.
— Я тоже рад тебя видеть, — ответить Малфой, так и не оторвавшись от своей книги. Гермионе хотелось подлететь к нему, вырвать из рук книгу и ударить ею паршивца по макушке. Где элементарные правила безопасности?! Чем он вообще думает? Но сил хватило лишь на то, чтобы грузно опуститься на стул напротив и смерить Малфоя недовольным взглядом.
— Следи за зельем! — сказала она строго.
Малфой наконец отложил книгу в сторону и посмотрел на Гермиону.
— Я не понимаю твоей позиции. Нужно сначала помочь тебе, а потом думать о зельях.
— Ты всё ещё на работе!
А что Гермиона могла ему сказать? Что уже поздно искать выход? Что пора смириться? Как, скажите на милость, она могла ему такое сказать?
— Ты тоже! Но, кажется, у нашего босса есть любимчики. — Он хитро на неё посмотрел, прищурив глаза.
— Потом расскажу, — буркнула Гермиона, приложив палец к губам.
— Сегодня.
— Сегодня, — согласилась она. Малфой лучезарно улыбнулся в ответ, и Гермиона вдруг поняла, что стоит ему только заикнуться, и она рассказала бы намного больше. Лишь бы он захотел слушать. Сердце снова затрепетало в груди. И как она раньше не замечала, что у Малфоя такая красивая улыбка? И бесенята в глазах совершенно очаровательны.
— Я посмотрю за зельем, — сказала Гермиона тихо, пряча глаза.
Ей нельзя было. Нельзя было влюбляться, дразнить Малфоя, смотреть на него с обожанием, наслаждаться его компанией. Это ведь чистой воды эгоизм! Дафна умерла за неделю после того, как у неё впервые закружилась голова после перемещения по каминной сети. Так о чём разговор? Всё уже, приплыли.
Так и продолжалось до конца дня. Драко с головой ушёл в книги, время от времени неистово что-то царапал потрёпанным пером на листе пергамента, срывался с места, ходил туда-сюда по лаборатории, массировал руками виски, задумчиво смотрел в одну точку. А Гермиона варила зелье.
— Ты собираешься уходить? — спросил Малфой, когда стрелки часов показывали конец рабочего дня.
— Ты иди, а я пока тут всё уберу.
Гермиона не хотела идти с ним к каминам. Мало ли… Поэтому изо всех сил изображала страшную занятость, с преувеличенной аккуратностью расставляла по местам остатки ингредиентов. Драко молча махнул палочкой, и всё стало на свои места.
— В чём дело? — он взял её руки в свои, с беспокойством заглянул в глаза. И Гермиона ощутила, что сейчас разрыдается прямо перед ним. Почему его, такого внимательного и заботливого, не было в её жизни раньше? Почему он появился сейчас, когда от этой самой жизни осталось почти ничего?
Она обняла его, уткнувшись носом в шею, и закрыла глаза. Изо всех сил сдерживала слёзы. Малфой сразу же обнял её в ответ. Такой уютный, тёплый, домашний Малфой. Кто знал, что хулиганы могут так меняться?
Гермиона немного отодвинулась, чтобы посмотреть на его лицо. Запомнить его. Очертить пальцами острые скулы.
Драко наклонился и осторожно коснулся её губ своими. Нежно и бережно. Кожа покрылась мурашками от одного прикосновения. Губы растянула глупая полуулыбка.
— Я знаю, что ты делаешь, — прошептал он. И в этот момент Гермиона была готова поверить, что он знает всё на свете, так проникновенно звучали его слова.
— Что? — спросила она хрипло, прочистив пересохшее горло.
— Ты прощаешься, — сказал Драко грустно. А казалось, что ударил под дых.
Гермиона хотела возразить, но не смогла. Молчала, будто завороженная его взглядом, его словами, его ладонями, что бесстыже ласкали её спину. Им.
— Но я с тобой не прощаюсь. Ты не умрёшь, Грейнджер. И меня не волнует, что ты там себе надумала.
Он ещё раз легонько чмокнул её в губы.
— Я проведу тебя. Пойдём.
Гермиона не стала спорить. Молча взяла свои вещи и вслед за ним вышла из кабинета. Да, она эгоистка. Да, она не могла заставить себя оттолкнуть его. А кто бы смог?
Драко время от времени окидывал её полными подозрения взглядами, будто прекрасно знал, что произошло сегодня утром. Будь на его месте Рон или Гарри, они уже сказали бы что-то. Поинтересовались, в чём дело и почему она выглядит такой нервной. Малфой же не стал это комментировать. Наверное, поэтому Гермиона в своё время и сказала ему всю правду. Он не жалел её в открытую. Из-за этого с ним она не чувствовала себя жалкой.
— До вечера, — Драко мягко ей улыбнулся и легонько стиснул её плечо. Мол, не переживай, я с тобой.
— До вечера, — нерешительно улыбнулась Гермиона.
Драко ещё раз ей кивнул и исчез в зелёном пламени. Она чувствовала, что на неё смотрит далеко не один коллега, но ей было безразлично. Пускай.
Впервые за несколько месяцев к Гермионе вернулась надежда. Даже не надежда — уверенность, что всё будет хорошо. Хоть она и не представляла, каким образом всё образуется...
