Глава 21- Скучаешь по своему рыжему приятелю? – как можно непринужденнее поинтересовался Малфой.
Селтон дернул плечом.
- Он мне не приятель.
- Ах, ну да… По своему
другу.
У Люциуса Малфоя или у того же Снейпа сарказм в голосе прозвучал бы куда более убедительно, и Драко сам поморщился от того, как это получилось у него. Для тупых гриффиндорцев, конечно, сошло бы – но Селтон, и это Драко уже хорошо усвоил, умел «плеваться ядом» на высоком уровне, и прокол не мог не заметить. Однако корнуолец проигнорировал неудачную попытку съязвить и холодно бросил:
- Нет у меня друга.
- Да чего вы не поделили-то?
Малфой старательно округлил глаза – не слишком широко, чтобы не вышло наигранно, но достаточно, чтобы продемонстрировать удивление. Селтон молчал, и Драко уже начал думать, что зря он затеял этот разговор.
Внезапно плечи черноволосого юноши, обычно гордо расправленные, опустились. Селтон чуть наклонился вперед, и на его лице заплясали отблески огня из камина, придавая резкость заострившимся чертам.
- У меня нет больше друга. Что ты, Малфой, можешь в этом понимать?
Руки, до сих пор спокойно держащие книгу, сжали ее так, что обложка пошла дугой. Нервно вздрагивающие пальцы совершенно побелели.
Драко смешался. Друзей у него не было никогда – даже в детстве. Нарцисса считала, что от чужих детей только проблемы: с ними можно подраться, от них можно заразиться… В конце концов, можно разругаться с их родителями. В Хогвартсе же вместо друзей оказались либо «телохранители» вроде Крэбба и Гойла, либо временные союзники вроде всех остальных слизеринцев.
Селтон в этот момент вскинул голову и посмотрел прямо на Малфоя. Глаза корнуольца покраснели, и, хотя слез не было, Драко заподозрил, что они еще появятся – только не при нем.
В горле застрял противный комок. Что такое плакать в одиночестве от безысходности – это Драко уже знал. Никогда в жизни не читал он печальных историй о несчастных детях, но даже если бы читал – ему бы и в голову не пришло представить себя на их месте. А вот судьба вильнула хвостом – и никуда не деться от навалившихся проблем и горя.
- Ну… - Драко не мог поверить, что слышит свой собственный голос, - ты мог бы попробовать объяснить…
Селтон отвернулся и посмотрел на искореженную книгу. Достал палочку и вернул учебнику первоначальный вид. Отложив книгу на столик, он оставил палочку в руках, бездумно вращая во все еще подрагивающих пальцах.
- Родители Год… Петерса помогают магглорожденным. Тем, кто бегут из Британии. Я… получил письмо от отца. Он порвал отношения с ними и…
Черноволосый юноша резко втянул воздух и замолчал, сверля взглядом пляшущее пламя. Впрочем, он мог и не заканчивать – Малфой его и так прекрасно понял. Разумеется, волшебник, блюдущий чистоту крови, не мог позволить своему сыну водиться со всяким отребьем… и с примкнувшими к ним лицам.
- А… ваши девушки? – спросил Драко, чтобы произнести хоть что-нибудь. – Вы же все вместе были, да?
Селтон снова неопределенно передернул плечами, не отвечая на вопрос. Однако Малфой решил, что достигнутый успех нужно закрепить.
- Вас даже так интересно зовут… В смысле – будто подгадывали.
Корнуолец наконец соизволил посмотреть на собеседника, но теперь, казалось, удивление потеснило печаль на его лице.
- В смысле? – вдруг в глазах Селтона мелькнуло понимание. – Имена, как у основателей Хогвартса, да? – получив от Драко кивок, черноволосый юноша слегка поморщился. – Нет, не подгадывали. Правда, Годрика, подозреваю, именно в честь Гриффиндора и назвали. Ровену – тоже в честь, только куда более раннего персонажа. Так звали кельтскую королеву-воительницу, которая до последнего сражалась с саксонским нашествием. Она, кстати, этим гордится. Предки Хельги – из Скандинавии, у них там это популярное имя. А род моей матери идет из Испании, среди моих родичей по материнской линии много Салазаров.
Малфой вдруг осознал, что за полчаса беседы Селтон сказал ему больше слов, чем всему факультету за первый семестр. Корнуолец, видимо, тоже это сообразил, ибо поднялся на ноги и начал собирать свои вещи, разбросанные по столу. У него в руках уже набралась не вполне устойчивая пирамида из книг, пергаментов, чернильницы и перьев, а Драко все смотрел на него. Ему почему-то казалось, что языки пламени просвечивают сквозь худощавую фигуру в форменной черной мантии. Образ юноши стал расплывчатым – и вот уже Малфой не мог сказать, ровесник перед ним, зрелый мужчина или древний старец. Но почему-то от фигуры веяло покоем и уверенностью – уверенностью в безопасности. Гостиная Слизерина показалась Драко крепостью, в которую не смогут проникнуть никакие невзгоды.
Он сморгнул – и наваждение пропало. Селтон, конечно, тощ как палка – но на призрака все-таки не похож, сказал себе Малфой. И, конечно же, ему, как и любому семикурснику Хогвартса, самое большее восемнадцать лет. Однако ощущение покоя, хоть и притупилось, но полностью не пропало.
Корнуолец уже отвернулся, едва слышно буркнув пожелание спокойной ночи, и направился к спальне, когда Драко его негромко окликнул.
- Селтон… Слушай, мы раньше нигде не встречались?
Худые плечи в третий раз совершили привычное путешествие, и чернильница, стоящая на самой вершине стопки в руках черноволосого юноши, опасно накренилась.
- Если бы встречались, ты бы меня помнил, - снизошел до ответа Салазар и скрылся в спальне семикурсников.
- Ничего удивительного, мой Мастер, - Кровавый Барон лишь кивнул на рассказ Слизерина.
Не то чтобы Салазару нужно было с кем-нибудь делиться своими мыслями, однако бывший ученик являлся неисчерпаемым источником информации. Все, что когда-либо происходило в слизеринских подземельях, Кровавый Барон видел, отмечал и запоминал. Призракам не разрешалось находиться в комнатах школьников, но никто не запрещал зависать внутри стены – быть может потому, что смертные преподаватели и руководители школы просто не задумывались над таким вариантом. Находиться внутри стены – удовольствие маленькое, зато возможность быть в курсе всех разговоров – великолепная. Барон знал о студентах и их предках много такого, чего не знали и сами слизеринцы – потому что умел слушать сразу несколько бесед.
Поколения слизеринцев сменялись одно за другим, и Кровавый Барон находил вполне естественным, что через каждые двадцать-тридцать лет в школе появляются ученики с хорошо знакомыми ему фамилиями. Слизерин – самый консервативный факультет, почти семейный; многие студенты если почему-либо не были знакомы друг с другом, то уж наслышаны – наверняка. Люди со стороны редко попадали сюда – и тем интереснее они казались. Выжить в змеином гнезде не каждому по силам, и если это кому удавалось, то, несомненно, человеком тот был как минимум неординарным.
Северус Снейп являлся как раз таким занятным человеком. О нем, разумеется, Барон тоже знал немало – и со всех сторон. И, конечно же, поставил в известность своего Мастера.
Некоторое время назад на якобы небрежный вопрос Кровавого Барона, почему нельзя воспользоваться для получения информации Снейпом, Слизерин, нахмурившись, ответил:
- Во-первых, он уже служит двум господам – и третьему там нет места. Во-вторых, я не доверяю ни одному из хозяев нашего профессора. А в-третьих, я предпочитаю, чтобы обо
всех моих планах знал лишь я – а Снейп знает много и сверх того. Ему нечего делать в моих задумках.
На этот раз Салазар пересказал Барону часть беседы с Малфоем.
Фамилию эту Слизерин знал еще по своему прошлому. Французские – именно французские, а не норманнские – дворяне, с которыми он пересекался когда-то в молодости, во время одного из своих путешествий по Европе. Позже, уже в Хогвартсе, ему случилось обучать одного из отпрысков этой семьи. Домой тот так и не вернулся, обосновавшись в Англии – видимо, он и стал прародителем английской ветви Малфоев.
Теперь на примере его далекого потомка можно было наблюдать, что происходит с древними магическими семьями (о том, что произошло с его собственными «наследниками» Слизерин старался пока не думать, чтобы лишний раз не выходить из себя). Однако сейчас ему нужен был этот белобрысый мальчишка с тревожными бесцветными глазами – и Кровавый Барон своим подробным рассказом о предыдущих шести годах жизни Драко Малфоя навел его на подходящий план действий.
- Надеюсь, я не слишком задурил Малфою голову в первый же разговор – ему почему-то показалось, что он меня уже где-то видел раньше, - задумчиво протянул Салазар, сидя в тяжелом кресле в своих старых покоях – месте, где его бы никто не потревожил. Кровавый Барон завис неподалеку.
- В этом нет ничего удивительного, - снова повторил Барон, поймав легкое удивление во взгляде своего Мастера. – Ведь замок, а особенно подземелья пропитаны вашей магией. Для каждого поколения учеников школа является как бы вторым домом – а для кого-то даже и первым. Студенты ощущают вашу силу – постоянно, пока учатся.
- Занятно, - Слизерин задумчиво нахмурился. – Я, разумеется, добавил кое-чего в охранные заклинания – не чары привязанности, боже упаси, за это и разругаться до смерти можно было с некоторыми из моих знакомых… Но так, немного – чтобы студенты не слишком грустили по дому. Несколько десятков тоскующих магов, не умеющих толком управлять своими силами – это весьма травматично и разрушительно для здания, их принявшего. Даже если это такой большой замок, как Хогвартс.
- Я не думаю, - осторожно подбирая слова, возразил Кровавый Барон, - что дело в этом заклинании… Или, возможно, не только в нем. Ведь я знаю, что замок строили не только люди – но и магия. Древняя Магия. Ваша Магия, Мастер, и Магия других основателей. Она скрепляет камни этих стен, она окружает каждого их наших учеников. Вы… так никогда и не покинули Хогвартс целиком – вы навечно стали его частью.
Например, - уже более уверенно продолжал Барон, - хаффлпаффцы и гриффиндорцы, как наиболее открытые влиянию извне, это чувствуют лучше всех остальных. Вы думаете, так просто принять новичков на седьмом курсе? Такое бывало, хоть и редко – и всегда гостям здесь было нелегко. Даже если к ним относились хорошо, дружественно, они все равно никогда не становились частью Дома – слишком поздно приходили. Однако отметьте, как приняли леди Хельгу и лорда Годрика – с распростертыми объятьями. У вас и леди Ровены было бы то же самое, но вы с ней сами отстраняетесь. Вы – воплощение той магии, той силы, что была для них самой близкой в течение всех этих лет. Они не понимают этого умом, не видят глазами – но чувствуют сердцем.
А юный Малфой, - Барон перешел к более конкретным вещам, - устал и находился в эмоциональном напряжении. Он открылся – скорее всего, непроизвольно – так, как слизеринцы обычно не открываются, и случайно настроился на вашу волну.
Салазар задумчиво кивнул. Действительно, если вспомнить, что он, строго говоря, человеком не был, тогда все вставало на свои места. Конечно, помнить об этом было трудно – ни в чем особом их форма существования от людской не отличалась. В отличие от тех же призраков, основатели являлись абсолютной своей проекцией. Все естественные потребности осуществлялись для них точно так же, как для обычных людей – полное повторение самих себя, таких, какими они были при жизни.
Но при этом структура их тел была совершенно иной – куда более близкой к привидениям, только гораздо более уплотненной и многократно усиленной магией. Видимо, как раз эта магия наложилась на магию, когда-то раз и навсегда пропитавшую подземелья.
- Хорошо, - обдумав все это, произнес Слизерин. – Я буду иметь это ввиду. Думаю, это несколько облегчит мне общение с моими потенциальными
друзьями – однако не стоит перебарщивать. Если слизеринцы внезапно станут моими лучшими приятелями, то все, у кого есть хоть капля мозгов, поймут, что здесь дело нечисто.
