Глава 21Как-то легче дышится, когда точно знаешь, что в мире есть другие такие же придурки. Моей крыше приятно съезжать в сопровождении чужих крыш, выбравших примерно то же направление движения.
© Макс Фрай
После неудачи с конфетами, на которые возлагалось столько ожиданий, нам с близнецами не осталось ничего, кроме как опуститься до банальной зубрежки. На другие эксперименты уже не было времени – как, впрочем, и идей для них, – а первая же попытка списать итоговый тест обернулась полным провалом. С моей подачи мы решили воспользоваться маггловским способом и прицепили шпаргалки с внутренней стороны мантий, дабы подглядывать в них, оттягивая ворот и ссылаясь на жару в кабинете, но вместо этого едва не остались в неглиже: Манящие чары рассерженного Флитвика сработали на славу. И разумеется, он рассказал всё коллегам, так что нам теперь предстояло стать объектами особого внимания со стороны преподавательского состава. Тут уж хочешь не хочешь, а придется взяться за конспекты.
Впрочем, сложности возникли уже на первом этапе:
– У тебя что, тоже нет лекций по Защите?
– Так я их вам уже отдавала! Точно помню!
– А, ну возможно.
Тетрадь близнецы, естественно, так и не нашли. Результат моих стараний за три триместра канул в небытие. К счастью, в нашем распоряжении имелся живой библиотечный каталог по имени Гермиона Грэйнджер, который после получасовой нотации все же соизволил назвать нужные книги. Однако сосредоточиться на них, особенно в непосредственной близости друг от друга, оказалось задачей почти невыполнимой. То я, забываясь, склоняла голову Джорджу на плечо, то Фред начинал неосознанно поглаживать меня по руке – всё это, само собой, здорово отвлекало. Мы честно попытались разделиться, но не успело миновать и часа, как близнецы ввалились ко мне спальню и в один голос решительно заявили, что оно того не стоит.
– Я вообще не вижу смысла напрягаться, – рассуждал Фред, водрузив раскрытую книгу себе на голову наподобие крыши домика и наглядно продемонстрировав, как она съезжает. – Нам и аттестат-то без надобности. Чтобы магазин открыть, нужен кредит в «Гринготтсе», а дальше уже никому и дела не будет, как мы учились в школе.
– Вы – допустим, а как насчет меня? – было не на шутку интересно, что он ответит.
В отличие от близнецов, я все еще не определилась, чем хочу заниматься в дальнейшем. Необязательные предметы выбирала наобум, а после СОВ продолжила обучение по самым важным, уповая на то, что времени для раздумий еще полно. Его и сейчас еще было более чем достаточно – целый год впереди, что-нибудь да решу, главное – закрепиться в магическом мире. Если Фред и Джордж изначально были его частью, мне еще предстояло свое место отвоевать. И хотя я уже давно не была той испуганной одиннадцатилетней девочкой, ощущавшей себя чужой в огромном враждебном замке, мысли об открытом плавании по взрослой, самостоятельной жизни все же внушали некоторое беспокойство – наверно, поэтому я и отмахивалась от них так упорно.
Близнецы же, напротив, смотрели в будущее с энтузиазмом:
– То есть? – Фред приподнял бровь. – Третья «У» в названии магазина тебе что, ни о чем не говорит?
Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, к чему он клонит, и улыбка родилась сама собой.
– Мне казалось, расшифровка несколько другая.
– Понятия не имею, о чем ты. Джордж?
– Ни малейшего, – поддержал тот, лукаво блеснув глазами.
Так или иначе, я в любом случае собиралась окончить школу и очень надеялась, что близнецы все же последуют моему примеру. Аттестат еще никому не сделал вреда, а в замке без них воцарится смертная скука. Да и Гермиона, получив меня в безраздельное пользование, сведет с ума в первую же неделю. Гарри, например, близок к этому уже сейчас: в свете подготовки к финалу Турнира она совсем его замучила. Несколько раз бедняга даже прибивался к нам в поисках спасения, просто чтобы провести хотя бы пару часов без напоминаний о том, что ему вот-вот предстоит. Всё это здорово на него давило, хотя он изо всех сил старался доказать обратное. Сильный мальчик – для его-то возраста. Настоящий гриффиндорец. Как по мне, он вполне способен победить: может, у соперников и больше академических знаний, но у него столько испытаний за плечами и такой внутренний стержень, что никому из них и не снилось.
Эту мысль разделял и Сириус, хотя ему она и не нравилась:
– Вообще-то, мы до сих пор не знаем, кто бросил имя Гарри в Кубок и какую преследовал цель, – рассуждал он, меряя шагами пещеру. – Не нравится мне все это… Если бы чемпионов не проверяли перед испытаниями, я бы сам вместо него пошел – под Оборотным. Сожрала бы мантикора какая-нибудь – и ладно…
Настроение его опускалось все ниже и ниже по мере того, как приближался день третьего испытания. К нарастающему волнению за крестника прибавлялся еще и тот факт, что Гермиона, занятая подготовкой к экзаменам, почти не находила времени для визитов, а наши успокоить Сириуса не могли. Дошло до того, что Фред на полном серьезе предложил подлить ему в тыквенный сок Умиротворяющего бальзама, и, честно говоря, к середине июня это перестало казаться мне такой уж плохой идеей.
– Загляни к нему хоть на полчаса, иначе он там с ума сойдет! Решит, что ты передумала на его счет, неужели не понимаешь? – убеждала я подругу, но та демонстрировала крайнюю недальновидность и поистине ослиное упрямство. Обложилась свитками со всех сторон и твердила одно и то же, как заезженная пластинка:
– Я сейчас не могу! Ты что, не видишь, сколько еще мне нужно прочитать? – повторяла она, демонстрируя неумолимо растущую книжную гору. – Экзамены на носу, и Сириус это понимает – в отличие от тебя! Да и что, по-твоему, я скажу Гарри с Роном? Мы сейчас все время друг у друга на виду!
По мне так последнее уж точно не было проблемой. Раньше не останавливало, не должно было и сейчас, и при желании Гермионе не составило бы никакого труда выдумать причину. Консультация у профессора Флитвика, визит в Запретную секцию, банальное «мне нужно отдохнуть»… А проще всего – элементарно сослаться на меня, мало ли что там нужно обсудить между нами, девочками! Но нет – уроки для нее на первом месте, и зная, что я этого не пойму, она ищет дополнительные отговорки. О том, что подруга и вправду решила пойти на попятный, я предпочитала не думать.
Что ж, у каждого свои приоритеты. У Гермионы – пыльные и громоздкие, у меня – рыжие, улыбчивые и неугомонные; и выдернуть нас из постели преподаватели смогли бы разве что явившись перед нами воочию. К счастью, им и помимо этого было чем заняться.
К сожалению, нам тоже.
Выучить программу всего года за полторы недели мы не рассчитывали – выше головы не прыгнешь, – так что назначили своей целью составить хотя бы схематичное представление о пройденном материале и снова сели писать шпаргалки. Только теперь значение имел не результат, а сам процесс: по мере написания что-то так или иначе должно было запомниться. Во всяком случае, мне хотелось на это надеяться. А вот Фред упрямо и с незавидной частотой утверждал обратное:
– Все, что у меня отложилось – это отпечаток стула на заднице, – ворчал он, встряхивая исписанные листы, чтобы быстрее высохли чернила. – В памяти – ни-че-го! Наоборот, все только перемешалось. Гоблины в период войны с кентаврами выпили зелье Мопсуса, вывели формулу трансфигурации, и так появились глиноклоки.
Странно, наверное, было наблюдать нас занятыми учебой. Впору подумать, что где-то в горах случился всплеск небывалой активности свистящих раков. Самим непривычно, а как иначе? Все в этой жизни имеет свою цену – за проведенный без забот год и философское отношение к урокам приходится расплачиваться в предэкзаменационную неделю. В экстренном режиме. При таком раскладе даже занятия трансгрессией, унылые до безобразия, превратились в отдушину.
По вечерам мы буквально засыпали над свитками, а в глазах начинало рябить от усталости. Не помогали даже бодрящие зелья, в результате чего меня зачем-то угораздило заикнуться о маггловских энергетиках. Фред с Джорджем, разумеется, тут же загорелись желанием их попробовать, а заодно – использовать в своих экспериментах; и упросили меня написать друзьям. Буквально через два дня почтовые совы за завтраком притащили мне коробку, полную фирменных редбулловских банок. Но мы едва успели глотнуть каждый из своей, как к столу рассерженной фурией подлетела Макгонагалл и с воплем: «Мерлин правый, это еще что такое?!» изъяла «неприемлемую», по ее мнению, посылку. После этого оставалось только признать: мы обречены справляться своими силами. Фред, впрочем, настаивал, что точку следует поставить тремя словами раньше.
– А в следующем году ЖАБА, – припечатала я – в ответ он заменил последнее слово созвучным, заявив, что я ошиблась сразу в двух буквах.
Однако в конечном счете наши усилия все же принесли плоды. Переписывание шпаргалок не прошло даром: из группы названных в билете зелий или заклинаний близнецы уверенно называли два или три, а поразмыслив, воскрешали в памяти еще и имя создателя, хотя и сомневались, какое из вышеназванных открытий ему приписать. Практическая же часть и вовсе не вызывала у них затруднений – сказывалась работа над собственными изобретениями и многочисленные эксперименты. Так что «В» от Флитвика, вызвавшее у обоих изумленное «Да ладно???», было абсолютно заслуженным. Как по мне, Грюм мог поставить им еще одно, но, судя по всему, не сумел не принять в расчет поведение на уроках. Он и мне собирался влепить «У», даже начал выводить хвостик, но рука не поднялась испортить общую картину. А вот Снейпа, дементор его побери, это нисколько не смутило: разбавил стройный ряд моих «В» одним росчерком пера.
Последней в расписании экзаменов стояла трансфигурация. Ее мы сдавали прямо в день финального испытания Турнира, так что мыслями уже заранее были на трибуне, вовсю скандируя гриффиндорские кричалки. Потому и сдавать пошли в числе первых: до того не терпелось поскорее отделаться и наконец вдохнуть полной грудью. Но Макгонагалл, как и следовало ожидать, увидела в нашем рвении нечто подозрительное:
– По разным концам класса. И чтобы без фокусов!– распорядилась она, оглядывая нас так, словно хотела просканировать насквозь. Порой мне казалось, что ей это и вправду по силам. Списать на ее занятиях было невозможно в принципе, даже несмотря на то, что она даже не вставала из-за своего стола, в отличие от того же Флитвика, который из-за крошечного роста был вынужден во время экзаменов накладывать на себя Полетные чары – только так мог следить за порядком. А мы не могли удержаться от хохота, глядя, как он кружит под потолком.
– Конечно, профессор, – бодро согласился Джордж, плюхаясь за последнюю парту в ряду у окна. Фред устроился у стены, я села в центр. Даже здесь мы ухитрились сохранить привычную расстановку.
– Списывать можете даже не пытаться, – предупредила декан, всем своим видом выражая недовольство самим фактом, что шестикурсникам приходится напоминать элементарные правила. – Во-первых, потому что, как показала практика, толку от этого не будет в любом случае, – тут она красноречиво взглянула на Фреда, и мы с Джорджем захихикали, припоминая, как на итоговой контрольной прошлого триместра он, не разобрав под партой мои каракули, нарёк Фердинанда Соуфула Фердисосом. – А во-вторых, если я замечу с вашей стороны хоть какую-то неуместную активность – отправитесь сразу к матери, пока она здесь!
Джордж поперхнулся и закашлялся. Фред уронил перо.
– Как – здесь? – ошалело переспросил он. – Откуда?
Я почти что видела по их с Джорджем глазам, как оба судорожно прокручивают в памяти наши последние проделки, гадая, какая из них способна послужить причиной для вызова матери в школу. Но ведь мы всю эту неделю были тише воды ниже травы! Инцидент с посылкой произошел на прошлой, но это скорее моя провинность, нежели близнецов, да и поздно уже ее мусолить… Еще бы тот зимний побег в Лондон припомнили!
– А Турнир, по-вашему, недостаточный повод?
И тут уже настал мой черед терять лицо. Раз Молли Уизли пожаловала на финал, она останется здесь до вечера, а значит… Мерлин, нет, я не готова с ней знакомиться, я… просто не могу! Такие вещи не должны происходить спонтанно! Я рассчитывала, что в запасе еще больше месяца, надеялась за это время все продумать, дабы предстать в лучшем свете, выстроить линию поведения…
Нет, сегодня точно не вариант. Лучше уж просижу здесь до самого вечера, и черт с ним, с Турниром. Третье испытание наверняка будет таким же, как и второе: зрители не будут ничего видеть, только вопить и подбадривать чемпионов, пока те не появятся из лабиринта. Ничего не потеряю.
Фред с Джорджем как ни в чем не бывало склонились над своими работами, а меня трясло так, что Макгонагалл уже несколько раз поглядывала в мою сторону. Какая уж тут трансфигурация – я оторопело смотрела на свой билет, находя формулировку смутно знакомой, но мысли были устремлены совсем в другом направлении.
Ради всего святого, я ведь еще ни разу не доходила до стадии знакомства с родителями! Хотя своей матери представляла и близнецов, и Вуда, гостившего у нас на прошлое Рождество, и Брэндона, с которым мы не пробыли вместе и двух месяцев… Она видела даже кавалеров на одно свидание, когда те забирали меня или провожали до дома, но никогда не придавала этому значения, не делала события из встречи с тем или иным моим избранником. Миссис Уизли же, судя по рассказам близнецов, придерживается позиции строго противоположной. Мы еще не успели подробно обсудить предстоящие каникулы, в запасе было полно времени – и вот, пожалуйста! Кто бы мог подумать?
Каким-то чудом я умудрилась нацарапать жалкое подобие ответов на свой билет – нарочно не торопясь, пытаясь тянуть время. Близнецы справились быстрее: первым вышел Фред, с широкой улыбкой протянув Макгонагалл пергамент, подписанный его неизменным «С любовью и уважением, Фред Уизли», и сбивчиво, но в целом верно рассказал о трансфигурации твердой материи в жидкость. Из его ответа я даже смогла почерпнуть кое-что для своего; однако Макгонагалл со свойственной ей скрупулезностью начала задавать дополнительные вопросы. К счастью, на «У» знаний Фреда все же хватило.
Джордж вызвался следующим. Суть своей темы он знал, но не смог рассказать, как в учебнике: пришлось объяснять своими словами, и он так увлекся, что принялся жестикулировать, размахивать руками, в результате чего едва не опрокинул на Макгонагалл кувшин с водой, сотворенный братом. А прежде чем выйти в коридор, обернулся на меня и подмигнул.
Не ждите меня, хотелось крикнуть вслед, идите одни, пообщайтесь с мамой! Но я ни секунды не сомневалась, что они оба и шагу не ступят из коридора, пока я не появлюсь. Проклятье, какая же засада!
В итоге я пропустила перед собой Стимпсон, а сама все-таки пошла следующей. Голос все еще дрожал, пока я вещала про основные принципы трансфигурации живого в неживое; про себя пытаясь определиться, чего же я хочу больше: отсрочить свой выход к Фреду с Джорджем или же напротив, не задерживать их. Оценка за экзамен уже не имела значения, поэтому у меня даже не нашлось сил ей порадоваться:
– Очень хорошо, Льюис, – заметила декан, выводя аккуратное «В». – Можете ведь, когда постараетесь! Всё можете, – она сделала акцент на последнем слове и коротко кивнула мне, будто бы… приободряя? Серьезно? Да что ж сегодня за день такой!
– Ну что? – стоило появиться из дверей кабинета, как близнецы опрометью бросились навстречу. Джордж слету подхватил меня на руки, так, что сумка отлетела на руки Фреду, и закружил, приговаривая: «Мы сдали, мы сдали, мы свободны!».
– Если бы, – фыркнула я, и от изумления он остановился так резко, что я едва не впечаталась головой в стену.
– Она тебе не поставила?..
– Да это здесь ни при чем, «В» у меня, – они издеваются или действительно не понимают? – Почему вы не предупредили, что ваша мама сегодня появится?
– Кто ж знал? – Фред развел руками. – Я слышал, что приезжают семьи чемпионов, но не думал, что она…
– В принципе, неудивительно, что она решила поддержать Гарри, – заключил Джордж. – Сириусу сюда путь заказан, а больше у него никого нет…
– А эти его родственники-магглы?
Фред сморщился, словно проглотил кислый лимон.
– О, они точно нет. Они те еще уроды. Магии боятся, как огня, а как с ним обращались, ты даже не представляешь!
– Били? – ахнула я, невольно сжимая его ладонь.
– Нет, но постоянно попрекали, и до Хогвартса он у них жил в чулане под лестницей, – я переводила изумленный взгляд с одного близнеца на другого, надеясь, что это окажется шуткой, но оба выглядели серьезными как никогда. – Позапрошлым летом нам за ним даже лететь пришлось: они его держали как преступника, с решетками на окнах!
Мерлин мой! Таких подробностей я не знала. Слышала, конечно, что Гарри живет с дядей и тетей, далекими от волшебства, но не могла даже вообразить, что они настолько неадекватны. Что люди в конце двадцатого века вообще способны такими быть. И Гарри, он же… чудесный, добрый, отзывчивый мальчик, столько вынесший, потерявший родителей… Как вообще можно к нему так относиться?
– И что, после всего этого он все еще с ними живет? Но… почему? Куда смотрит Дамблдор?
– Дамблдор говорит, что это принципиальный вопрос, – судя по недовольному тону Джорджа, его мнение по этому вопросу полностью совпадало с моим. – Мама предлагала забрать Гарри к нам, порывалась оформить опекунство, но он не разрешил. Вроде как там, в той семье, какая-то особая защита…
– У магглов? – недоверчиво протянула я, сдвигая брови.
Ерунда какая-то, честное слово! Какая защита без волшебства, тем более если защищаться нужно от волшебников, причем взрослых, не обремененных запретом на использование палочки… В жизни не поверю, что в маггловском районе может быть безопаснее, чем… да где угодно, хоть даже и в Хогвартсе! Пусть ученикам и не позволено оставаться здесь на лето, но неужели для Гарри, Мальчика-Который-Выжил, живой легенды, нельзя сделать исключение? В команду же его взяли на первом курсе, хотя прежде тоже не было прецедентов…
– В общем, там все сложно, – подытожил Фред и потянул меня за руку, вырывая из размышлений. – Ладно, пойдем.
– Куда? – вскинулась я, на самом деле прекрасно зная ответ на свой вопрос.
– В Большой Зал, – Джордж понял меня буквально, – все наверняка там, уже ведь обед начался…
Я подавила обреченный вздох. Ох уж эти мужчины, всегда все нужно говорить напрямую!
– Я… эээм… я лучше в башню.
Близнецы одновременно повернули головы и, прищурившись, внимательно взглянули на меня. Сколько помню нас вместе, всегда терялась под таким двойным натиском: было что-то завораживающее в этих отточенных действиях в унисон, а в постели это и вовсе превосходило любые ожидания. Воистину, те, кто осуждает отношения, подобные нашим, называет их извращенными, неправильными, просто не знают, о чем говорят. Если бы знали, если бы все имели возможность сравнить, в мире попросту не осталось бы парочек. Потому что двое мужчин никак не могут быть хуже, чем один. Другое дело, что не всякий согласится делить с кем-то свою женщину, но это не наш случай. Мои слишком привыкли друг с другом делиться, для них это так же естественно, как при пробуждении открывать глаза. Нет, Джейн, черт возьми, ты не о том сейчас думаешь!
– Джейни, – Фред заглянул мне в глаза, – что такое? В чем дело?
– Не думаю, что я готова, – выпалила я и судорожно выдохнула. Ну вот, все-таки сказала.
– К чему?
Я наградила близнецов обиженным взглядом:
– К знакомству с вашей мамой, к чему еще!
Они переглянулись, и Джордж вкрадчивым тоном поинтересовался:
– А как ты собиралась к нему готовиться?
– Ну, как… – вопрос, как ни парадоксально, застал меня врасплох, так что я не сразу нашлась с ответом. – В порядок себя привести, может быть, платье надеть, которое она прислала…
– Ты отлично выглядишь, – уверенно заявил Фред и демонстративно сложил руки на груди, ожидая следующего аргумента.
Я подавила искушение закатить глаза. Пусть я отлично выгляжу для них, но то, что по вкусу парням, отнюдь не всегда нравится их матерям, а мини-юбка, короткая блузка и пирсинг, пожалуй, самые яркие тому примеры. Никогда не забуду глаза Джорджа, когда он впервые увидел мой проколотый живот, – смесь шока, восхищения и любопытства. Миссис Уизли же в лучшем случае не поймет. Сейчас я, конечно, могу запахнуть мантию, и под ней ничего не будет видно, но… дело ведь не только в этом!
– Я еще даже не думала, что ей скажу!
– О, за это не волнуйся, молчать не будете – наша мама просто не умеет, – хохотнул Джордж и лукаво блеснул глазами. – Что-то еще?
– Она не в курсе, что я встречаюсь с вами обоими!
На самом деле, забавно получается: вся школа в курсе, профессорский состав в курсе, а родная мать пребывает в счастливом неведении. Впрочем, когда десять месяцев в году проводишь вдали от дома, иначе просто никак. К тому же, некоторые вещи родителям о своих детях лучше не знать. Для блага обеих сторон.
– Ну и что? – Фред будто бы выловил мою собственную мысль. – Мы же не планируем выкладывать всю подноготную!
– А вдруг я ей не понравлюсь? – озвучила я последний, контрольный довод, к которому близнецы просто обязаны были отнестись всерьез… Но не тут-то было: эти два невозможных паршивца снова расплылись в улыбках.
– Исключено.
– А вдруг?
– Джейни, она будет от тебя в восторге!
– А если нет? – с вызовом повторила я, вскидывая подбородок.
– Да не может такого… Погоди, ты хочешь знать, может ли ее неодобрение что-то изменить? – осенило Джорджа, и я мысленно возблагодарила высшие силы за то, что послали ему эту мысль: сама ни за что не решилась бы ее озвучить. – Мерлина ради, конечно же, нет!
– Как ты вообще до такого додумалась? – подхватил Фред. – Солнце, мы любим тебя, и мама тоже обязательно полюбит! Сейчас сама и убедишься, – и, невзирая на мое уже слабеющее сопротивление, близнецы ухватили меня за руки и потянули за собой по коридору.
К тому моменту, как мы подошли, Большой Зал уже был переполнен, но рыжие головы за гриффиндорским столом я приметила сразу. А буквально через секунду увидели и нас: миссис Уизли повернула голову, и лицо ее просияло:
– Наконец-то! – воскликнула она и, поднявшись, шагнула нам навстречу, торопясь обнять близнецов. – Мы вас уже заждались!
– Мы только с экзамена, – Фред ободряюще сжал мою ладонь. – Мам, это…
– О да, конечно, – засуетилась та, даже не позволив ему закончить. – Ты и есть Джейн, – я едва успела кивнуть, как тоже оказалась заключена в объятия: оставалось только понадеяться, что сигаретами от меня не пахнет. – Здравствуй, дорогая, я очень рада наконец с тобой познакомиться! Какая ты красавица!
– С-спасибо, – только и сумела выдавить я, пораженная до глубины души, и под влиянием шока даже не заметила еще одно действующее лицо, пока Джордж не представил:
– А это наш брат Билл.
Вот уж кто стал для меня полнейшей неожиданностью! По рассказам близнецов я знала, что Билл был старостой школы и лучшим учеником в своем выпуске, так что я представляла его похожим на Перси – этаким вездесущим занудой в очках; однако парень, сидящий сейчас передо мной, на зануду не походил никоим образом. Скуластый, длинноволосый, с серьгой-клыком в ухе, он скорее напоминал рокера, что скачут с гитарой по сценам маггловских клубов. Ничего себе мальчик-паинька!
– Привет, – он протянул мне руку; на пальце сверкнуло массивное кольцо-печатка.
Сплошные сюрпризы! Я ожидала совсем не этого: думала, меня будут рассматривать, словно под лупой, как-то оценивать, и придется постараться, чтобы прийтись ко двору; а они… Они просто рады меня видеть; и стоило это понять, как губы расползлись в совершенно дурацкой улыбке. Я отвернулась, чтобы скрыть ее, но Гарри, сидящий с краю, все равно заметил и понимающе улыбнулся в ответ. Воспользовавшись тем, что миссис Уизли расспрашивала Фреда с Джорджем об экзаменах, я присела рядом с ним:
– Ну как ты?
– Нормально, – он пожал плечами, и отросшая чёрная челка упала на лоб.
– Волнуешься? – уточнила я, игнорируя уничтожающий взгляд Джинни, моментально оборвавшей разговор со старшим братом: она, похоже, думала, что мое общение с Гарри преследовало цель ей насолить. О да, безусловно, я и живу-то исключительно ради этого!
– Просто хочу, чтобы все поскорее закончилось.
– Уже завтра сможешь вздохнуть спокойно, – подбодрила я, и Гарри благодарно кивнул.
На столах уже появился десерт и я, беседуя с Биллом, ковыряла ложечкой шоколадное суфле, когда появилась Гермиона – запыхавшаяся, усталая, но довольная. Я было обрадовалась, что она-таки сходила к Сириусу, но Рон моментально развеял мои надежды:
– Ну, рассказывай, что выяснила!
О, ну конечно. Ее легендарное расследование по делу Риты Скитер. Оно и понятно, я бы еще не так бесилась, если бы обо мне понаписали в газетах всякой чуши, а потом еще и куча народу из-за этого ополчилась; но все-таки, почему на месть репортерше она время находит, а на своего мужчину – нет? Фред с Джорджем, если хотят привлечь мое внимание – хотя оно почти всегда и так в их распоряжении – обычно взрывают что-нибудь. Может, и Сириусу воспользоваться таким методом?
Однако уже следующая сцена заставила всколыхнувшееся раздражение испариться без следа и полностью вернула меня на сторону подруги:
– Здравствуй, Гермиона, – миссис Уизли поприветствовала ее так холодно и натянуто, что ни у кого не осталось сомнений: она тоже читала ту идиотскую статью. Приехали. Взрослая женщина, а повелась на такую чушь. Ладно Лаванда с Парвати, у них на двоих мозгов с кулачок, но миссис Уизли!
– Здравствуйте, – подруга поникла на глазах. Я уже приготовилась выступить в ее защиту, но Гарри среагировал первым:
– Миссис Уизли, вы, конечно же, не поверили той ерунде, которую Рита Скитер настрочила для «Пророка»? Вы-то ведь знаете, что не влюблялся я в Гермиону!
Я готова была ему зааплодировать и едва убедила себя отложить это до вечера. Ей-богу, этот парень просто золото. Той, в кого он влюбится, повезет чрезвычайно: девушка будет за ним, как за каменной стеной, не хуже чем я за Фредом и Джорджем.
А затем меня вдруг озарила внезапная догадка, и все воодушевление испарилось, точно его и не было, а на его место вернулся страх, одолевавший меня всё утро. Если Гермиона попала в немилость только из-за того, что одна полоумная идиотка назвала ее причиной разбитого сердца Гарри; то что ожидает меня, когда мать близнецов узнает, что я сплю с ними обоими?..
И все-таки, чья я девушка, по ее мнению?
***
Проход в лабиринт – черная зияющая дыра в живой изгороди высотой не меньше двадцати футов – даже с трибун казался жутковатым, и, когда Гарри шагнул в эту темноту, у меня по коже побежали мурашки. Хогвартские чемпионы, будучи лидерами по количеству очков, входили первыми, и ровно с того момента, как они скрылись из виду, наша трибуна взорвалась криками и улюлюканьем. Правая часть скандировала имя Гарри, левая – Седрика. Увещевания профессоров, что нужно держаться единым фронтом и болеть за родную школу в целом, канули в Лету. Мы соревновались как с французами и болгарами, так и с группой поддержки Диггори в громкости и зрелищности. За оглушительными «ГАРРИ!» и «СЕДРИК!» не было слышно даже комментариев Людо Бэгмена, а по второму пункту мы и вовсе всех уничтожили. Пуффендуйцы додумались только до транспаранта с колдографией своего участника, дурмстрангцы размахивали квиддичными кубками Крама, у Шармбатона я так и не высмотрела ничего примечательного, зато наша ложа во всех смыслах блистала. До начала испытания братья Криви в определенном порядке раздали волшебные розетки, и теперь в опустившейся на Хогвартс темноте ослепительно ярко горели инициалы Гарри. Идея такого перфоманса принадлежала Дину Томасу, повидавшему немало оных на футбольных матчах; а Гермиона заклинанием размножила розетку, оставшуюся у Рона с Чемпионата мира, и сменила ей цвет с зеленого на красный с золотом.
В результате красного было столько, что на его фоне мы даже не сразу заметили сноп красных искр: кому-то из участников требовалась подмога.
К счастью, патрульные среагировали немедленно: не прошло и минуты, как Хагрид на руках вынес бесчувственную Флер. Стадион отозвался нестройным «ах!», многие вскочили на ноги, стараясь рассмотреть, что же там случилось; а мадам Максим и семья француженки бросились следом за лесничим. Шум на трибунах смолк, и в установившейся тишине Бэгмен объявил:
– Флер Делакур, чемпион Шармбатона, занимает четвертое место на нашем Турнире!
– Она все равно молодец, очень достойно выступала, – заметила я, и Фред с Джорджем согласно закивали.
Вторым выбыл Крам: едва рассмотрев фамилию на спине, я бросила настороженный взгляд на Гермиону, но та не выказала ничего, кроме дежурного волнения – в самый раз для бывшего ухажера. За сердце Сириуса я могла быть спокойна.
– Кубок наш! – заорали откуда-то сзади, и тут до меня дошло, что борьба за победу теперь ведется только между двумя хогвартскими участниками. А напряжение между их болельщиками между тем возросло до предела. В проходе дрались. Рон, невзирая на окрики матери, переругивался с каким-то пуффендуйцем. Одна из особо преданных поклонниц Диггори боролась с Ромильдой Вейн, пытаясь вырвать у нее из той розетку и нарушить тем самым целостность нашей картинки, а Джордан готовился послать в нахалку проклятье…
Две фигуры на самом краю лабиринта появились из ниоткуда, как при трансгрессии: та, что пониже ростом, поддерживала другую, а в свободной руке сжимала ручку заветного Кубка.
Гарри… Гарри! Гарри победил!
Гриффиндор возликовал, по пуффендуйской ложе прокатился разочарованный вздох – чемпионы же ничком рухнули на траву. Зрители на трибунах поднялись со своих мест, вытянули шеи, Дамблдор и вовсе поспешил на поле… А затем откуда-то с первых рядов донесся леденящий душу женский крик.
– Мерлин правый! – ахнула миссис Уизли и прижала к губам дрожащие ладони. Гермиона, белая как мел, вцепилась в Рона, с чьего лица также схлынули все краски. Билл схватился за палочку.
– Родная, не смотри, – выдохнул Фред, прижимая мою голову к своей груди, но я все же успела заметить, под каким неестественным углом вытянулось на траве бездыханное тело Седрика Диггори…
