Глава 22Глава 22.
Алекс лежал в своей кровати, стараясь успокоиться, но не мог, задыхался от страшного волнения. В груди и животе внутренности как будто сами собой скручивались и завязывались в узел, а все вокруг медленно кружилось, плыло и темнело.
Дверь приотворилась, заглянула миссис Поттер, подошла и поправила одеяло (он тут же закрыл глаза, кое-как постарался дышать ровнее), выключила ночник и тихо вышла. Алекс отбросил одеяло и сел на кровати. То, что он нечаянно узнал сегодня, вернее, подслушал, было ужасно! Немыслимо! Он не мог поверить, но что оставалось делать?!
Рождественские каникулы в доме Поттеров, естественно, ему предложила провести Лили. То есть, не предложила, а поставила перед фактом.
«Собирайся, Алекс, поедем к нам. Я папе давно сказала, он написал, что мама уже приготовила для тебя комнату. Они тебя ждут, и никаких возражений, я их просто не слышу! Ты что, собрался с Бигсли или с Малфуа праздники проводить? Не смеши мои тапочки. Папа же твой опекун, это его обязанность»
Рейна забрала миссис Уизли, они уехали во Францию, навестить бабушку и дедушку Делакур. К ним должен был присоединиться и мистер Уизли. А Лили и Алекса через камин в кабинете профессора Люпин отправили сразу в дом Поттеров. Близнецы были вне себя от восторга, увидев сестру и Алекса.
«Вот здорово! Будем играть в квиддич два на два! Утрем носы этим задавакам-первокурсникам!»
Они галдели так, что в ушах Алекса стоял непрекращающийся звон и шум, его плечи болели от хлопков, а глаза устали от молниеносных перемещений братьев по дому. Кажется, они умудрялись находиться в четырех местах одновременно.
Маленькая Полина обрадовалась, подбежала к нему с таким счастливым видом, что ему стало неловко, особенно, когда это заметил Сириус и тут же состроил нарочито-многозначительное выражение. Но круглое личико девочки так и светилось, она ходила за ним по пятам, пока Лили строго не сказала ей заняться своими делами и не приставать.
Миссис Поттер тоже как будто была рада его видеть. По крайней мере, у нее не было такого равнодушного лица, как у мистера Поттера, и она не скривилась, как мистер Уизли, который был в их доме, когда они прибыли. Мужчины мельком глянули на мальчика, одинаково бесцветно кивнули, отец Лили поцеловал дочь, спросил, как дела, а мистер Уизли, как и летом, пару раз подбросил ее в воздух, и они ушли наверх, попросив не беспокоить.
Лили обиженно завопила им вслед:
- Пап, дядя Рон, сегодня же сочельник! Вы что, опять работать будете?
- У нас важные дела, малышка, - донеслось сверху, и захлопнулась дверь.
Миссис Поттер улыбнулась.
- Они скоро выйдут, когда проголодаются и учуют запах мясного пирога. А вы – быстренько мыть руки и переодеваться. Алекс, брось грязную одежду в корзину в своей ванной, я заберу оттуда.
Алексу очень понравился трехэтажный, большой, но очень уютный дом Поттеров. На первом этаже были кухня, столовая, гостиные, бильярдная, на втором – спальня родителей, библиотека и кабинет мистера Поттера, спальни для гостей, третий этаж был полностью отдан в распоряжение детей. Здесь были комнаты близнецов, Лили, Полины, Алекса, огромная детская, заваленная игрушками, и класс. Предполагалось, что в нем Джим и Рус будут делать домашние задания (они учились в частной начальной школе для детей-магов) и готовиться к Хогвартсу. Однако Алекс подозревал, что братья-озорники себя таким неблагодарным делом, как домашние задания, особо не обременяли. По крайней мере, во время его пребывания в доме Поттеров там чаще можно было найти Лин, которая что-то рисовала, читала свои детские книжки с волшебными картинками или разглядывала большую, красиво сделанную модель Солнечной системы.
Комната Алекса разительно отличалась от той крохотной темной клетки, которая была у него в доме Бигсли. Просторная, светлая, обставленная удобной красивой мебелью. А еще в ней был огромный телевизор, что очень удивило мальчика. Но Лили объяснила, что ее папа тоже вырос в мире маглов, и поэтому в доме одинаково поровну волшебных и неволшебных предметов обстановки.
Каникулы начались весело и шумно. Как подумал Алекс, видимо, в семье Поттеров почти всегда было так. Девяносто пять процентов шума создавали близнецы, поминутно разыгрывавшие друг друга и окружающих, что-то вечно затевавшие и носившиеся при этом с одинаковыми проказливыми выражениями на одинаковых лицах. Алекс убедился, что особенно нежную и горячую страсть они питали ко всему взрывающемуся. В доме постоянно хлопали и грохотали хлопушки, петарды, бенгальские свечи, мини-фейерверки и бог знает еще что. А из их огромной комнаты на двоих, куда они даже родителей не допускали (право входа имели только домовики, убирающиеся там), очень странно пахло – не то горелым порохом, не то дымом, не то жжеными волосами. После очередного грохота и шумных выяснений, кто виноват, миссис Поттер закатывала глаза и непонятно повторяла, что родственные гены причудливо тасуются, и она никак не подозревала, что ее сыновья будут копией ее братьев.
На Рождество у Поттеров собрались их многочисленные родственники и друзья. Были старшие миссис и мистер Уизли без Артура младшего, который уехал к родителям в Китай. Алекс впервые их видел и понял, в кого многочисленное семейство Уизли такое рыжее.
Пришел мистер Фред Уизли с женой и дочкой Молли, кудрявой, миленькой, но очень избалованной девчушкой. Алекс смутился, увидев своего преподавателя трансфигурации в непринужденной домашней обстановке и не в привычной черной форменной мантии.
Был еще один дядя Лили и Рейна, мистер Персиваль Уизли, ужасно важный и серьезный, немного похожий на надутого, как индюк, павлина. Его жена была одета так вычурно и пышно, как будто собралась, по меньшей мере, на королевский прием.
Через каминную сеть прибыли миссис Лонгботтом и Невилл, который немедленно разбил вазу, стоявшую в холле, сконфузился и от этого смахнул на пол антикварный телефонный аппарат. Тот с печальным звоном разбился вдребезги, но тут же собрал свои винтики и вспрыгнул обратно на столик. Видимо, ему это было не впервой. Алекс и Лили поскорее утащили Невилла наверх.
На метлах прилетели, к удивлению Алекса, Сэм Вуд вместе с родителями – высоким широкоплечим отцом (как сказала Лили, Оливер Вуд и Рональд Уизли три года играли в сборной Англии по квиддичу и в ее составе стали чемпионами мира) и, словно по контрасту, маленькой хрупкой матерью, у которой была очень добрая улыбка. Сэм подмигнул Алексу, но его в тот же момент с торжествующими воплями перехватили близнецы и завели шумный крикливый спор опять же о квиддиче.
Вечером появилась еще одна женщина, молодая, но с совершенно седыми волосами и суровым неулыбающимся лицом. Ее звали странным именем Мораг. Миссис Поттер, миссис Лонгботтом и миссис Вуд ей очень обрадовались, а мистер Поттер обнял так, словно она была его потерянной сестрой.
Все присутствующие едва уместились за огромным столом, который просто ломился от самых разнообразных блюд. Миссис Уизли и эльфиха Винки превзошли самих себя в кулинарных шедеврах. У Алекса, впрочем, как и у всех, слюнки текли от одного взгляда на них. Ребята ели, болтали, смеялись, сидя все вместе на одном конце стола, и Алексу казалось, что он напился Веселящего лимонада, и в нем то и дело вскипают и лопаются шипучие пузырьки. Это было самое веселое и радостное Рождество в его жизни!
Радостным оно было потому, что он впервые в своей сознательной жизни получил подарки. Бигсли ничего не дарили, мотивируя это тем, что они приняли его в свой дом, и это уже для него подарок.
Проснувшись рождественским утром, в ногах кровати мальчик обнаружил гору коробок и свертков в разноцветных обертках. Он еле успел засунуть ноги в тапочки и накинуть свитер поверх пижамы, как в дверь ураганом ворвалась Лили и закричала, словно на пожаре:
- Ой, Алекс, спасибо, спасибо, спасибо!!!
Она в порыве чувств расцеловала Алекса так, что его щеки запылали жарким огнем смущения. В ушах девочки сверкали очень симпатичные сережки в виде цветков, с маленькими сапфирами и жемчужинками. Примерно такие Лили заприметила у одной старшекурсницы-гриффиндорки и вздыхала три недели, сетуя, что папа ей не разрешит на Рождество такой дорогой подарок, потому что мама считает, что она и так слишком избалована. Еще три недели Алекс набирался смелости, чтобы подойти к той старшекурснице и спросить, где она их купила. На его счастье, проблему разрешил Рейн, и он же помог купить сережки в ювелирном магазине в Лондоне через свою маму.
- А ты почему еще не развернул? Давай быстрее! – Лили чуть ли не плясала на месте от переполнявшего ее нетерпения.
Алекс медленно, оттягивая момент первой радости, с затаенным дыханием открыл фиолетовую коробку в серебряных звездах. Там оказалась новенькая книга в приятно пахнущем кожаном переплете – «Современная трансфигурация: новые и самые интересные превращения»! Он неверяще прижал ее к груди. У него никогда не было собственных книг, за исключением учебников, разумеется. Но часто и учебники у него были старыми и изодранными, потому что Ричард и Роберт могли запросто сыграть ими в футбол.
- Это от папы, я говорила ему, что тебе нравится трансфигурация, - прокомментировала Лили.
В ало-золотом свертке оказался теплый шарф с эмблемой Гриффиндора, шапка и перчатки.
- Это, конечно, от мамули. Она просто жить не может, если знает, что у кого-то нет теплого шарфа.
Третий подарок странно пах. Алекс осторожно развернул бумагу и увидел красивую коробку конфет и пакетик маленьких ярко-красных петард.
В дверь просунул голову один из братьев.
- Ну что, как тебе усовершенствованные блевальные батончики и китайские огни? Горячая новинка из магазинов дяди Фреда, еще не поступили в продажу.
- Пока не знаю, – честно ответил Алекс, разворачивая конфету.
- Эй, сам не пробуй! – предупредил его Джим.
То, что это был именно Джим, а не Сириус, Алекс понял по следу от непрошедшего синяка на скуле, который тот получил, когда его лягнул садовый гном; по крайней мере, так объяснял матери сам Джим.
- Понимаешь, дело в том, что это теперь не только блевальный, а еще и… гм-м... поносный батончик. Так что лучше угости кого-нибудь, кто тебе не очень симпатичен.
- Делэйни, например! - прыснула Лили, заплетая косу.
- Ага, так он и взял что-нибудь из моих рук. Да он скорее станет лучшим другом Тони и Сирила.
- Это точно.
- Спасибо, Джим! А откуда вы их достали, если они пока не продаются?
Джим хитро ухмыльнулся, и в его зеленых глазах заплясали чертики.
- Пусть это останется нашей маленькой тайной. Ты их маме с папой пока не показывай, ладно? Слушай, классные твои магловские приколы! Чего только стоит одна штучка в виде, ну ты сам понял… Я ее Арти как-нибудь подложу, вот будет умора, ха-ха-ха-ха!
Тут в их комнате что-то грохнуло и завыло, заорал Сириус, и Джим поспешно умчался, с ужасно довольным хохотом и громогласными криками, что он не при чем.
Лин подарила симпатичный деревянный футлярчик для пера, чтобы оно не сломалось в сумке.
- Ну когда же ты до нашего доберешься?!
Следующий синий сверток, перевязанный бантом, был их с Рейном подарком. Лили бросилась открывать его вместе с ним, торопливо разрывая бумагу. И Алекс с удивлением обнаружил чудесный футбольный мяч, перчатки вратаря и футболку цветов национальной сборной Англии.
- Здорово, Лили! Спасибо большое!
- Это Рейни придумал. Сказал, что вы играете старым квоффлом, но ведь он такой тяжелый. Вот мы с ним и заказали папе это.
Алекс был в совершенном восторге, снова и снова рассматривая свои подарки. И огромное чувство горячей благодарности затопило его целиком. Он почувствовал, как защипало глаза, когда взглянул на довольную Лили, устроившуюся на маленьком пуфике рядом с кроватью, когда вспомнил Рейна, который сейчас был далеко отсюда.
- Спасибо, Лили! – еще раз повторил он, и девочка, словно взрослая, взъерошила ему волосы на макушке и серьезно, наверное, впервые за все то время, которое он знал ее, сказала:
- Это тебе спасибо, Алекс.
Остался еще один подарок, не очень большой, в серебристо-зеленой упаковке. Алекс аккуратно развернул ее и обнаружил небольшой футляр, внутри которого на черном бархате лежало что-то вроде серебряной палочки или маленького жезла. Он был покрыт странными знаками, а в навершие тускло поблескивал круглый дымчато-черный камень. Алекс повертел жезл в руках и недоуменно спросил:
- Что это? И от кого?
- Не знаю, - пожала плечами Лили, - от кого-то из Хогвартса?
Алекс скептически хмыкнул.
- Наверняка, нет.
Девочка тоже взяла жезл в руки и осмотрела его со всех сторон.
- Знаешь, лучше покажи его папе. Он в этом разбирается.
Когда они спустились к завтраку, миссис Поттер хлопотала у плиты, под ногами у нее с озабоченным выражением лица сновала Винки, а мистер Поттер уткнулся в какие-то свитки и рассеянно проносил чашку с кофе мимо рта.
- С Рождеством, папуля и мамуля! Спасибо за подарки! – Лили весело чмокнула отца, обняла мать и принялась помогать накрывать ей на стол.
Алекс подошел к мистеру Поттеру и тихо сказал:
- Спасибо вам, мистер и миссис Поттер! Мне еще никто не дарил подарки на Рождество.
Мистер Поттер изумленно оторвался от бумаг и недоверчиво посмотрел на мальчика поверх очков.
- Разве твои тетя и дядя не поздравляли тебя с Рождеством?
Алекс виновато улыбнулся.
- У них и так была куча расходов из-за меня.
Миссис Поттер у плиты как-то странно не то всхлипнула, не то кашлянула, и повернулась к мальчику.
- И тебе спасибо. Откуда ты узнал, что мне нравится магловский бельгийский шоколад?
- Лили говорила.
Мистер Поттер все смотрел на Алекса, а глаза его жены подозрительно блестели. Неловкую ситуацию разрешили близнецы, которые с гиканьем скатились друг за другом по лестнице и едва не врезались в сестру, несшую блюдо с тостами. Лили удержала поднос, но несколько поджаренных кусочков хлеба все-таки упали. Вспыхнула перепалка, кто виноват, Лили стукнула Джима по макушке, Джим возмутился, Сириус захохотал, плюхнулся на стул и чуть не раздавил Винки, в общем, полнейшее безобразие и неразбериха.
- Мистер Поттер, - смущенно сказал Алекс, - вы не скажете, что это такое?
Мужчина взглянул на протягиваемый предмет и отложил очередной свиток.
- Насколько я знаю, это Охранный Ключ.
- А что это?
- Нечто вроде очень мощного артефакта. Он помогает своему обладателю, защищает его почти от всех видов порчи, проклятья и сглаза, создавая силовой кокон. Кроме этого, дом, в котором он находится, очень трудно найти. Такая вещь дорого стоит. Откуда ты его взял?
- В подарке.
- Это был подарок? – миссис Поттер, строго отчитавшая и сыновей, и дочь, обеспокоенно подошла к мужу, - Гарри, его следует проверить. Мало ли что… Вдруг это гадость от Малфуа или кого-нибудь еще?
- На первый взгляд, все чисто. Я не знаток рун, но они все обозначают, по-моему, только защиту и охрану.
Мистер Поттер что-то произнес, нацелив свою палочку на жезл. Сверкнул яркий луч, камень отозвался вспышкой и медленно погас.
- Ключ заговорен именно на Алекса, - мистер Поттер покачал головой, - странно. Кто может делать тебе такие дорогие подарки? Если не возражаешь, я возьму его с собой и проверю как следует.
Несмотря на непонятный подозрительный подарок неизвестно от кого, сидя вечером за праздничным столом, Алекс чувствовал, что счастлив так, как никогда не был с тех пор, как умерли бабушка и дедушка.
К следующему дню гости разъехались, осталась только маленькая Молли, и профессор Уизли обещала к вечеру вернуться и погостить несколько денечков. Старшие Уизли забрали с собой неугомонных близнецов. А мистер Поттер отправился в командировку в Румынию, клятвенно пообещав рассерженной жене вернуться через день и привезти письмо от какого-то Чарли. В доме воцарилась необычная тишина. Алекс и Лили объедались сладостями, спали до полудня. Лили тренировала Алекса в квиддиче, но он, семь раз грохнувшись с метлы с вполне приличной высоты, окончательно и бесповоротно решил, что футбол ему намного ближе. По крайней мере, под ногами твердая земля, а не пустота, в которой судорожно цепляешься за рукоятку ненадежной метлы.
На третий день после Рождества произошел странный случай. После завтрака Алекс буквально маялся бездельем. Лили болтала по каминной связи со своей подругой Аидой МакМиллан, то и дело взрываясь хохотом и тут же переходя на таинственный шепот. Без близнецов было скучновато, поэтому Алекс охотно откликнулся на просьбу Лин и Молли поиграть с ними в прятки. Пробегая мимо хозяйственной комнаты на первом этаже рядом с кухней, в которой миссис Поттер гладила белье, мальчик услышал удивительно красивую, но грустную музыку. Словно где-то далеко-далеко в лесу, в лиловой вечерней дымке плакала свирель, а вторило ей горное эхо. Он невольно остановился, прислушиваясь к музыке, и вдруг, охнув, согнулся пополам от неожиданной боли.
Когда через минуту Джинни вышла со стопкой свежевыглаженного белья, она наткнулась на лежавшего на полу ничком мальчика.
- Мерлин Всемилостивый, Алекс! Что с тобой?
- Н-н-не зна-а-аю…. Б-б-больно….
Женщина встревоженно приподняла его и потрогала лоб. Лоб был горячим и мокрым.
- Больно? Где болит, покажи.
- Здесь…
Мальчик потер грудь с левой стороны. Джинни испуганно подумала:
«Там же сердце. У него болит сердце?»
Алекс корчился от колючей ноющей иглы в левой стороне груди. Ему почему-то казалось, что это от той музыки. Она продолжала звучать у него в ушах, и к ней примешивался чей-то едва слышный голос. От этого ему стало так плохо и безрадостно, что захотелось заплакать и уткнуться кому-нибудь в теплое плечо. Все туманилось перед глазами, а взволнованное лицо миссис Поттер то отдалялось, то приближалось. За спиной матери возникла Лили, и что-то спросив с огромными испуганными глазами, убежала.
Вызванный целитель прибыл, когда Алекс, уже доставленный в свою комнату, погрузился не то в тяжелый сон, не в горячечное забытье. Он тщательно осмотрел мальчика и развел руками.
- Ничего не понимаю! Ребенок абсолютно здоров, миссис Поттер, разве что немного маловат для своего возраста. Никаких признаков болезней, обычных и магических, у него нет, только это странное состояние.
- Что же делать? – Джинни тревожно смотрела на Алекса, метавшегося по подушке.
- Рекомендую Успокаивающее зелье. Поите его им каждые два часа. Если станет хуже, немедленно вызывайте меня, придется госпитализировать.
Ничего этого Алекс не слышал. Он плыл по волнам красивой и печальной музыки на чей-то зов, на тихий голос, напевающий простые слова, отзывающиеся в его маленьком сердце щемящей болью.
Спи, засыпай, мой малыш,
В небе уснула луна,
В доме шуршит тишина,
Спи, засыпай, мой малыш...
…Спи, моя радость, усни,
Ждут тебя светлые дни,
Ясные чудные дни,
Спи, мой сыночек, усни...
Он бежит изо всех сил, оскальзываясь на холодных камнях, еле вытаскивая ноги из вязкой мокрой глины, путаясь в высокой траве. Тяжело, воздух какой-то невкусный, густой и плотный, не желает проходить в легкие.
Он задыхается, но все равно упрямо бежит, потому что надо спешить.
Потому что впереди его ждут.
Алекс взбирается на высокий песчаный холм, который дрожит и странно скрипит под ногами. Он с опаской смотрит под ноги, вдруг холм осыпется? Поднимает взгляд и в ту же секунду забывает обо всем на свете. Перед ним стоит высокий светловолосый мужчина. Совсем молодой, босоногий, ворот светлой рубашки распахнут, придавая ему беззаботный вид. И в его серых глазах лучится радость, и грустит печаль.
Сердце Алекса совершает головокружительный прыжок. Он знает, он откуда-то знает, кто этот человек!
«Папа?!»
Мужчина ласково кивает и улыбается. Мальчик кидается к нему сломя голову, дрожа всем телом от безумной радости. Но холм вдруг на самом деле начинает осыпаться. Песок, словно живой, уходит из-под ног, отползает, угрожающе шурша, не давая Алексу взобраться повыше, оказаться рядом с отцом.
«Папа, почему?» - мальчик едва не плачет.
И приходит беззвучный и бесплотный ответ, невозможно даже различить интонации в голосе, а губы папы не шевелятся.
«Потому что так надо, сынок. Ты не принадлежишь этому миру. Он тебя не принимает, но это правильно, потому что ты жив».
«Но я хочу!»
Вздох отца легким ветром проносится над холмом.
«Нет, мой родной, твое время еще так далеко, ты должен жить».
«Тогда почему я здесь?» - Алекс счастлив уже тем, что просто видит папу, разговаривает с ним. Нереальность происходящего ничуть его не удивляет и не трогает.
«Я не знаю, можешь себе представить?» - папа пожимает плечами и подмигивает, становясь похожим на озорного мальчишку, - «пойдем?»
«Куда?»
Папа уже уходит вниз, и песок струится под его босыми ногами, словно громадный зверь несет его на своей спине. Алексу тяжелее, его ноги вязнут, но он торопится, стараясь не отставать.
Они идут недолго и выходят к берегу моря, с гулким шумом прибоя и пронзительными криками чаек. Алекс запыхался, воздух по-прежнему дерет горло, и вообще такое ощущение, что его изо всех сил что-то толкает назад и назад, обратно к тому холму.
Он хочет окликнуть папу, но слова останавливаются на губах, потому что им навстречу, убегая от волн, норовящих жадно припасть к ее ногам, бежит молодая женщина. Ее пышные каштановые волосы летят на ветру, а карие глаза сияют.
И он опять знает, кто она, словно это знание было заложено в нем и дремало, дожидаясь своего часа.
«Мама? Моя мама?!!»
Она протягивает к нему руки, все бежит и бежит и никак не может добежать. Их что-то разделяет. Мама наконец осознает бесплодность своих попыток, бессильно роняет руки, и в ее глазах появляется то же выражение, что и у папы – огромная радость и тихая печаль. Папа бережно обнимает ее и целует в висок.
Алекс во все глаза смотрит на своих родителей, и его переполняет такое счастье, что хочется прыгать, дурачиться, хохотать во все горло. И одновременно все внутри сжимается от горя. Он ведь знает – их нет рядом с ним, а здесь он остаться не может. Его удавкой душит невыплаканная, невысказанная, пронизывающая насквозь боль. Как обидно, как несправедливо, что он не может их обнять, прижаться к маме, почувствовать, как папа ерошит волосы, просто прикоснуться и ощутить родное тепло! Чем он, Алекс, провинился, что у него отняли самых близких и любимых людей?! Что ему приходится жить у чужих?
«Нет, мой маленький, ты ни в чем не виноват!» - это, наверное, мама, потому что она качает головой и подается вперед, словно стараясь убедить его, - «прости нас, сыночек, если кто виноват, то только мы с отцом. Но поверь, мы не могли поступить иначе… Ты нас поймешь, я знаю».
«Мамочка, мама…» - все шепчет и шепчет Алекс, пытаясь ощутить вкус этого слова, которым он никогда никого не называл.
Мама закрывает лицо руками и прижимается к папе.
«Ты должен быть сильным, Алекс» - это снова отец, потому что его лицо становится решительным и даже немного суровым, - «помни, всегда помни, что ты наш сын, и мы любим тебя и гордимся».
«Зачем?» - кричит Алекс, - «папа, зачем мне быть сильным? Кому я нужен? Пожалуйста, можно, я останусь с вами? Мне так трудно, так плохо без вас!»
Он бежит к ним, все так же увязая в песке, разрывая встающую перед ними невидимую преграду, но родители становятся все дальше и дальше. Их силуэты становятся все прозрачнее, их окутывает золотисто-серебряный свет, и они медленно растворяются в нем. Алекс зовет их, срывая голос, рвется вперед, но все бесполезно.
Наконец он остается в одиночестве на пустом берегу, а море все также равнодушно накатывает на берег, оставляя на песке белоснежную бахрому пены. Как всегда, один. Как всю свою сознательную жизнь. Все бросают его. Зачем тогда было рождать его на свет?! Они виноваты, да! В том, что он так невыносимо, так безоглядно одинок! В том, что никому не нужен! В том, что никто его не любит, и никому и дела нет до Алекса Грэйнджер Малфоя, до его чувств! Зачем они кинули его, да еще и говорят, что он должен все понять?! Никогда! Он не хочет никого понять, разве его кто-нибудь понимает?! Он ненавидит их!
И тут же его охватывает такое страшное отчаяние, что он просто садится на песок, не может ни двигаться, ни говорить, в душе пустота и безнадежность. Он вскидывает глаза в робкой вере (вдруг они снова появятся?!), но никого нет.
И оправданный, но несправедливый гнев отступает. Разве он имеет право судить своих родителей? Они жили так, как считали истинным, и не их вина, что смерть настигла их раньше времени, не дав вырастить сына, увидеть его взрослым.
Алекс все понимает, но от этого не легче. А вокруг него все переливается в том же странном золотисто-серебряном свете, который постепенно скрадывает, поглощает в себя все пространство. Шум моря стал тише и глуше, небо вылиняло и стало белесо-серым, горизонт совсем размылся, только песок под ногами остается таким же. Из этого света проступают очертания какого-то дома. Небольшой двухэтажный особняк, голубые стены и белые ставни. Его окружают деревья, и резная калитка стоит открытой. Дом как будто зовет к себе Алекса. Ему хочется пройти в калитку, взбежать по лестнице с деревянными перилами, потянуть на себя ручку двери, выкрашенной голубой краской, с цветным окошечком наверху, но совершенно нет сил. Безразличное равнодушие, апатия засасывают его, накрывают с головой. Он погружается в шершавый песок, который плотно охватывает тело, забивается в глаза, рот, уши. И мелькает в голове:
«Может, я тоже умру? Было бы хорошо…»
Когда Джинни, всегда чуткая и беспокойная при болезнях детей, наклонилась, чтобы откинуть со лба взмокшие волосы мальчика и положить компресс, она вдруг различила невнятное, едва слышное:
- М-м… м-мама…
Женщина вздрогнула и выпрямилась, невольно ощутив, как сердце облилось горячей волной сострадания.
Каждые два часа она поила его Успокаивающим зельем, то и дело выгоняя из комнаты дочерей и племянницу, которые появлялись там, едва она уходила.
К вечеру Алекс пришел в себя и удивленно спросил у Лили, примчавшейся с огромным куском его любимого лимонного торта на блюдечке:
- Что это со мной было?
- Ой, не знаю, Алекс! – затараторила Лили, прижимая руки к щекам, - ты нас так напугал! Мама чуть с ума не сошла! Ты сам не помнишь?
- Ну, не знаю, - протянул изумленный Алекс.
Он помнил, что стало больно. Помнил, что он упал, а сейчас вот очнулся. И еще помнил музыку, от которой у него в груди свила гнездо беспокойная и непонятная тоска…
Подошедшая миссис Поттер напоила его знакомым по запаху и цвету, но совершенно отвратительным на вкус зельем и спросила чуть дрожащим голосом:
- Как ты себя чувствуешь?
- Нормально! – бодро заверил ее Алекс, пытаясь приподняться с кровати, - все уже прошло.
- Лежи. Мы не знаем, что это было, но постельный режим еще никому не повредил.
- Миссис Поттер, а что это была за музыка у вас в комнате, когда вы гладили?
- Эдвард Григ, если не ошибаюсь, «Песня Сольвейг» - удивленно ответила миссис Поттер, щупая его лоб, - а что?
- Нет, ничего.
Действительно, ничего. Это название ему ни о чем не говорило. Да и не разбирался он в творчестве никаких композиторов, потому что даже в обычной школе уроки музыки, единственные из всех, давались ему с большим трудом ввиду полнейшего отсутствия слуха и интереса как к классической, так и к современной музыкальной культуре.
К следующему утру все окончательно и бесследно прошло, и Алекс снова предпринял попытку покинуть свою комнату. Но миссис Поттер велела ему оставаться в кровати таким тоном, что ему сразу расхотелось спорить, и сама принесла завтрак на огромном подносе, которого хватило бы на четверых голодных троллей.
- Кушай хорошенько и поправляйся.
- Но я и не болен, – возразил было Алекс, однако миссис Поттер и слушать не стала.
- Лили, Лин, Молли, не мешайте Алексу. Пусть немного поспит, отдохнет.
Алекс чуть было не взвыл (еще бы, целый день в постели в каникулы, это же умереть со скуки можно!), но Лили ему заговорщически шепнула:
- Не вздумай возражать. Иначе она тебя «Отвсегоном» начнет пичкать, а это самое гадкое, самое противное, самое рвотное лекарство в мире!
По лицу Лили было очевидно, что этого таинственного зелья она приняла в своей жизни более, чем достаточно, и отнюдь не желает пробовать его еще раз.
Алекс покорно кивнул, тоже не горя желанием отведать этого «Отвсегона» вдобавок к не менее мерзкому на вкус Успокаивающему зелью, которое едва ли не силой впихивала в него миссис Поттер. Лили убежала, мать погнала ее помочь убраться в подвале.
Немного полежав, мальчик осторожно выглянул в коридор. Постельный режим – это, конечно, уныло, но если полежать с книжкой…
Итак, библиотека на втором этаже, надо прокрасться туда как можно незаметнее, не попадаясь на глаза никому, и взять пару-тройку книг. Но сначала надо разведать путь.
Миссис Поттер и Лили внизу в подвале.
Лин и Молли играют в детской, устраивают чаепитие для своих кукол, а те возмущенно отплевываются и призывают угостить их чем-то более существенным, кидая кокетливые взгляды на выложенные на блюдечко пирожные. Но маленькие хитрушки приберегли, очевидно, это лакомство для себя.
Домовики наводят блеск в комнате близнецов в отсутствие хозяев. Винки усердно полирует паркет, в который уже можно смотреться вместо зеркала, а Добби, согнувшись в три погибели, вытирает пыль под кроватями. Отлично, они его не увидят. А если и увидят, то все равно ничего не скажут. Вообще, мальчик заметил, что Добби старается никоим образом не сталкиваться с ним, никогда не смотрит ему в глаза, а если Алекс обращается к нему, отмалчивается, либо заметно вздрагивает и отвечает односложными ответами. Как будто боится или, наоборот, терпеть не может…
Размышляя над странным поведением домовика, мальчик спустился вниз и робко вошел в строгую комнату со стенами, сплошь уставленными полками с книгами. Глаза разбегались; книг было почти так же много, как в публичной библиотеке в Литтл Уингинге, куда он ходил на летних каникулах. Алекс начал рыться на полках, до которых доставал. В основном книги были по магии, а ему почему-то хотелось какой-нибудь обыкновенной, неволшебной истории – что-то вроде «Острова сокровищ» или «20000 лье под водой». Он разочарованно вздохнул и все-таки остановил свой выбор на толстенькой книжке с яркой обложкой и интригующим названием «Невероятные приключения отважного рыцаря Златопуста в подземельях Дамвортса».
Он уже почти вышел, когда зацепился взглядом за массивный письменный стол красного дерева, на котором стояло что-то вроде высокой и широкой чаши на ножке, и лежала раскрытой толстая книга. Движимый любопытством, мальчик подошел к столу и первым делом заглянул в книгу, которая оказалась альбомом. Фотографии в нем были старыми и колдовскими, то есть люди на них двигались, уходили, потом опять появлялись. Алекс видел такие фотографии в первый раз, только слышал о них от Лили и Рейна, поэтому с интересом пролистал страницы.
На всех изображениях были одни и те же люди. Сперва дети, примерно его возраста, школьники в мантиях и форме с львиной эмблемой дома Гриффиндора – два мальчика и девочка. Один темноволосый, в круглых очках и заметно смущающийся; второй рыжий, долговязый, с веселым веснушчатым лицом; девочка с пышными каштановыми кудрями и чуть выступающими передними зубами. Они махали руками, что-то кричали, мальчишки толкались, ставили друг дружке рожки, девочка с напускной серьезностью надувала щеки, а потом не сдерживалась и прыскала со смеху. С каждой страницей они становились взрослее, неуловимо менялись черты лица; рыжий становился все длиннее, темноволосый все смелее и увереннее в себе, а улыбка девочки стала красивее и привлекательней, может, потому, что ее зубы чудесным образом стали ровными.
На одной колдо-фотографии в конце альбома они были уже почти взрослыми. Два парня сидели за столом в полупустой комнате и, видимо, разговаривали, а девушка ласково откинула густую челку со лба черноволосого, на котором очень симметрично располагались с правой стороны странный шрам в виде молнии, а с левой – огромная шишка.
Последняя фотография была очень мятой, с неровными опаленными краями. На ней опять же два парня и девушка стояли перед каким-то домом. Рыжий с удивленно-напуганным видом держал на руках младенца в пеленках, второй приобнимал за плечи девушку, волосы которой на этот раз были забраны в пышный хвост, и что-то оживленно говорил куда-то в сторону, а девушка так славно улыбалась, глядя прямо в объектив, что Алекс и сам невольно улыбнулся в ответ. Под фотографией смешными детскими каракулями шла подпись: «Дядя Гарри, дядя Рон и тетя…». К сожалению, последнее имя было на сгоревшем кусочке. Но вот почему лица этих двоих показались ему знакомыми! Конечно же, это были мистер Поттер и мистер Уизли, совсем-совсем молодые. Только девушка была незнакома, но явно не миссис Поттер.
На этой фотографии альбом обрывался. Алекс подумал, что интересно было бы узнать, кто была эта девушка. Судя по всему, они втроем были близкими друзьями, а фотографии в альбоме были специально отобраны.
Он еще раз улыбнулся девушке и обратил взгляд на чашу. Она оказалась не пустой, а наполненной странным веществом – не газ, не вода, что-то вроде загустевшего серебристо-серого тумана. К тому же вещество чуть вращалось, само, его никто не мешал, и на его поверхности скользили какие-то бесформенные смутные тени. Алекс наклонился посмотреть поближе и вдруг в панике ощутил, как ноги отрываются от ковра, и он летит куда-то вниз головой. Он проваливался в эту странную чашу! Полет сквозь волны серебристого тумана, сердце колотится в горле от страха, мгновенье, и ослепленный ярким солнечным светом Алекс кубарем катится на мягкий желтый песок квиддичного поля. Ай!!! Квиддичного поля?!!
Это и в самом деле было квиддичное поле, на котором к тому же было полно людей! Две команды в формах Гриффиндора и Слизерина стояли друг напротив друга, азартно размахивали метлами и самозабвенно переругивались. Высокий широкоплечий гриффиндорский капитан с вратарским номером на мантии что-то сердито орал слизеринскому, похожему на тролля.
Алекс удивленно поднялся на ноги. Как он мог попасть сюда? Это что-то вроде тех порталов, о которых говорил как-то Рейн? Но внимательнее оглядевшись вокруг, он понял, что здесь что-то не то. Во-первых, сейчас царствовала зима, Хогвартс по самые башни замело снегом, а здесь снега не было и в помине, была явно осень, трава у подножья трибун пожелтела. Во-вторых, хотя Алексу и не очень нравился квиддич, но все же он знал игроков своей сборной и знал, что капитан – совсем не высокий, а щупленький шестикурсник Сайрус Диппет, который был ловцом. Да и другие игроки не были знакомы ему. Хотя…
Мальчик подошел поближе и увидел очень знакомые огненно-рыжие волосы – здесь, несомненно, были трое Уизли. Два похожих друг на друга до последней веснушки близнеца, и Рональд Уизли, отец Рейна! В том, что это был он, Алекс не сомневался ни секунды. Он бежал к игрокам все с той же пышноволосой девочкой. Алекс, не веря своим глазам, огляделся по сторонам и увидел еще и отца Лили! Он тоже был в форме, сжимал в руках древко метлы и, как и остальные, с возмущением потрясал кулаками в сторону слизеринцев. И мистер Поттер, и мистер Уизли были по виду одного с ним возраста, или, может, чуть старше. Такими он видел их на фотографиях в начале альбома.
Окончательно перестав понимать, что происходит, Алекс тихонько спросил у рыженькой девушки, стоявшей рядом с одним из Уизли:
- Извините, куда я попал?
Но девушка словно не расслышала его. Алекс повторил свой вопрос и опять не получил ответа. Вообще-то никто не обращал на него внимания, все были слишком заняты перепалкой. Алекс протолкался немного вперед. Как раз в это время девочка рядом с Роном Уизли громко сказала:
- Зато ни один игрок в нашей сборной не покупал себе места в команде, они все оказались там благодаря таланту!
Один из слизеринцев, бледный светловолосый мальчик (Алексу его лицо показалось очень знакомым), казавшийся гномом на фоне других игроков с более чем внушительными габаритами, побледнел еще больше и презрительно, медленно цедя сквозь зубы, протянул:
- А твоего мнения никто не спрашивал, грязнокровка!
Среди гриффиндорцев вспыхнуло бурное пламя негодования. Близнецы Уизли одновременно кинулись на бледного, которого заслонил троллеподобный капитан, девушка с короткой золотистой косой закричала, потрясая метлой:
- Как ты мог такое сказать!
Рон Уизли с воплем «Ты заплатишь за это, Малфой!» направил свою палочку прямо на бледного и выкрикнул какое-то заклятье. Сверкнул зеленый луч, хлопок, но палочка почему-то не направила заклятье вперед, а наслала его на своего владельца. Рон согнулся пополам, и его вытошнило противными зелеными слизняками.
Среди слизеринцев грянул оглушительный хохот, и громче всех хохотал бледный. А гриффиндорцы сочувственно окружили Рона, выплевывавшего новые и новые порции слизняков. Гарри Поттер и девочка подхватили друга с двух сторон и поволокли его к дому Хагрида, видневшемуся вдалеке.
Алекс с вытаращенными глазами смотрел на разыгрывавшуюся сцену. Мистер Уизли сказал «Малфой?!». При чем тут он? Или…
Додумать мысль мальчик не успел, потому что внезапно все заволок уже знакомый туман, а его ноги опять оторвались от земли.
На этот раз приземление получилось жестким, он упал не на мягкий песок, а на твердые каменные плиты, вымостившие двор перед знакомыми входными дверями школы. Алекс потер ушибленные коленки, поднимаясь на ноги, и понял, что он опять попал куда-то не туда. Снова перед ним стояла неразлучная троица – Гарри Поттер, Рон Уизли и девочка, только они были взрослее, уже подростки, а не дети. Удалялась широкая спина профессора Хагрида, слышно было, как он шумно сморкался и всхлипывал. В высокие двери заходили школьники.
- Ха-ха, разревелся! Вы видели что-нибудь более жалкое? И это наш учитель! – уже знакомый светловолосый паренек кривил губы в презрительной усмешке. За его спиной тупо ухмылялись два монстроподобных парня, а все вместе они живо напомнили Алексу незабвенных Деррика, Боула и Делэйни.
Девочка решительно и как-то жестко шагнула вперед и со всего размаху отвесила звонкую пощечину насмешнику. Тот покачнулся и замолчал с ошарашенным выражением лица. У горилл за его спиной челюсти отвисли едва ли не до земли.
- Не смей так говорить о Хагриде, злобная тварь!
Девочка вытащила палочку и направила ее на бледного. Тот как-то странно мотнул головой, круто развернулся и молча исчез в дверях, за ним попятилась и его охрана. А Рон Уизли с открытым восторгом и восхищением смотрел на девочку. Гарри Поттер тоже не отрывал от нее радостно-удивленного взгляда.
У Алекса, совсем ничего не понимавшего, обескураженного, растерянного, не было слов. Единственной связной мыслью, бившейся в его пустой голове, было:
«Хочу вернуться обратно домой!»
Серебристый туман снова окутал его, мягко приподнял и понес. Спустя несколько секунд Алекс очутился в знакомой строгой комнате, перед столом, на котором лежал альбом, и стояла чаша. Он, спотыкаясь, отступил назад, продолжая сжимать в руках книгу, которую так и не отпустил, и опрометью выбежал из комнаты. Только у себя, немного успокоившись, он смог привести путавшиеся мысли в относительный порядок.
Попал он, несомненно, в Хогвартс, его невозможно было не узнать. Только вот какое было время? Явно не нынешнее, ведь мистер Поттер и мистер Уизли были еще детьми. Может, эта чаша что-то вроде машины времени?!
Алекс с волнением подумал, что если так, было бы интересно еще раз попасть туда, встретиться со своими родителями, которые вроде тоже учились в школе в одно время с мистером Уизли и мистером Поттером. Интересно, какой девочкой была его мама? Какие у нее были волосы, глаза? Была ли она хохотушкой или молчуньей, веселой или серьезной? А папа?
Стоп!!!
Алекс подскочил на кровати, куда упал, ворвавшись к себе. Тот мальчик, светловолосый и бледный, его лицо показалось ему знакомым! А как же иначе, если каждое утро Алекс видел его в зеркале? Это был его папа?! А чем еще объяснить такое сходство? И мистер Уизли назвал его Малфоем! Не могло же это быть просто совпадением! Это был он и никто другой! Алекс заметался по комнате, у него пересохло в горле от лихорадочного волнения. Неужели это правда? Если бы он тогда догадался, он бы подошел к нему, поговорил! Надо сейчас же вернуться в библиотеку!
Мальчик выбежал из комнаты, и столкнулся на лестнице с чумазой, как трубочист, Лили.
- Алекс, ты почему встал?! Сейчас мама придет, если она тебя увидит, знаешь, что будет?
- Подожди, Лил, я сейчас! – взмолился Алекс.
Но когда он опять ворвался в библиотеку, чаши на столе уже не было. На него исподлобья взглянул Добби, протиравший пыль на полках.
- Добби, - задыхаясь, выпалил мальчик, - здесь стояла чаша, такая странная, где она?
- Мистер Малфой говорит об Омуте Памяти?
- Что? А, да, наверное.
- Мистеру Малфою известно, что Омут Памяти принадлежит сэру Гарри Поттеру, и никому нельзя к нему притрагиваться?
Алекс смутился.
- Н-нет.
Домовик впервые прямо взглянул на мальчика круглыми зелеными глазами.
- Мистер Малфой не имеет права заглядывать в воспоминания сэра Гарри Поттера.
- В воспоминания?
- Да. В Омуте Памяти хранятся его воспоминания и мысли.
Алекс отвел глаза и попятился, благоразумно решив молчать о том, что он туда уже заглянул. Он вышел из кабинета, провожаемый тяжелым неприязненным взглядом домовика. Так это были воспоминания, а не машина времени… И поговорить с папой, наверное, не удалось бы…
- АЛЕКС!!!
- Иду, миссис Поттер, я хотел только взять какую-нибудь книжку.
- Надо было сказать мне, я бы принесла. Ну-ка, марш в кровать, сейчас обед принесу.
После обеда, наконец выпущенный из постели (под кучу честных слов, что у него абсолютно ничего не болит, и не менее честных умоляющих взглядов), Алекс все думал, вспоминая каждую деталь виденного, и ему казалось странным, что тот мальчик был его отцом. Видел он не так уж много, но все-таки понял, что мистер Поттер и мистер Уизли не очень-то ладили с Драко Малфоем. Да и сам отец, если быть справедливым, был не очень… хорошим… Он обозвал ту девочку грязнокровкой, оскорбил профессора Хагрида.
Задумчивость Алекса, естественно, как коршун, заметила миссис Поттер, которая снова обеспокоенно начала поглядывать на него, а потом проверила лоб, нет ли температуры, и все-таки напоила мерзопакостным «Отвсегоном». От этого адского зелья у Алекса волосы стали дыбом, глаза попросились из орбит на волю, а во рту мгновенно пересохло, как после засухи. Лили одновременно хихикала и сочувственно держала стакан с водой.
После ужина девочка все зевала, устав от уборки, и пораньше ушла спать. Вслед за ней убежал в свою комнату и Алекс. Но в кровати никак не мог уснуть, ворочаясь, сбил простыни, и где-то около полуночи ему страшно захотелось пить. Он спустился вниз.
В гостиной перед разожженным камином разговаривали миссис Поттер и профессор Уизли. Лицо у миссис Поттер было очень задумчивым и отстраненным. Алекс залпом выпил на кухне два стакана яблочного сока, взял еще стакан с собой, так, на всякий случай, и пошел обратно. Проходя мимо гостиной, он вдруг уловил имя: «Гермиона», и уже не смог пройти мимо. Тихонько подкравшись к дверям, мальчик затаился за полуоткрытой створкой. Он, конечно, понимал, что это очень нехорошо, нельзя подслушивать разговоры взрослых, но имя матери заставило забыть его обо всем на свете.
Подслушанное его потрясло так, что он до крови искусал руку, чтобы не закричать. Это было просто невозможно! Как же так?! Мистер Поттер, мистер Уизли и его мама были лучшими друзьями? Как сказала миссис Поттер: «Их было трое, и они были друг для друга всем»? И его мама, Гермиона Грэйнджер, предала своих друзей?
Алекс сжимал кулаки так, что они побелели, и ногти больно вонзились в ладони, задыхался, чувствуя, как начинает шуметь в ушах от напряжения, но не мог просто встать и уйти, словно привязанный к двери. Вдруг на пороге кухни с легким треском появился Добби, видимо, услышав приглушенные звуки разговора, и Алекс, не поняв, что спросила профессор Уизли о мистере и миссис Уизли, одним махом взлетел на третий этаж. Забытый сок разлился липкой сладкой лужицей, а домовик недоуменно уставился на невесть откуда взявшийся стакан.
В своей комнате, после ухода миссис Поттер, Алекс сидел на кровати, чувствуя, как глаза наполняет предательская влага. Значит, та девочка, а потом девушка с чудесной солнечной улыбкой, виденная им на фотографиях и в этом Омуте Памяти, его мама? И она стала предательницей… И теперь ее друзья не упоминают ее имени, не вспоминают о ней, не могут даже вытерпеть Алекса, потому что он напоминает о ней…
Мальчик соскочил с кровати и встал у окна, прислонившись пылающим лбом к холодному стеклу. На улице шел снег, снежинки тихо кружили в почти безветренном воздухе. При свете уличного фонаря казалось, что это летят звезды, бесконечно одинокие в бесконечной пустоте вселенной.
Он тихо плакал, глотая слезы, такие горькие и жгучие, что они, кажется, оставляли следы на щеках. Ему было всего лишь одиннадцать, и он еще был маленьким мальчиком, никогда не знавшим любви матери и ласки отца.
И Алекс даже не догадывался, что Время пришло. Произошедшее сегодня – лишь первый звонок, первый всплеск. Судьба вспомнила, обратила на него свой взор и сделала легкий перебор по струнам настоящего и прошлого, донесла до него тихий голос матери, звуки колыбельной, которую когда-то Гермиона пела своему новорожденному сыну в их маленьком доме на берегу моря. Судьба дала возможность заглянуть Алексу туда, откуда нет возврата, и даровала ШАНС. Быть может, ей захотелось оправдаться перед ним?
