Глава 22
В сухом воздухе еще чувствовалось тепло отгоревшего лета, но все чаще ветерок доносил дым тлеющих в кострах узорчатых кленовых листьев. Все беднее становилась крона деревьев, все серее небо.
Флер бросила на небо опасливый взгляд, но нет, дождя не предвиделось. Хорошо. Сегодня жена и дочь Билла Уизли решили прогуляться по магазинам. Они уже побывали у мадам Малкин, присмотрев несколько мантий модного покроя. Затем посетили лавку "Флориш и Блотс" .
Виктория трещала без умолку, восторженно разглядывая "Сладкое королевство". Все здесь было настолько восхитительным и чудесным, что девочка совершенно забыла о том, как нужно вести себя, и ее звонкий голосок звенел без остановки, как маленький беспокойный колокольчик, а яркое платьице с большим белым бантом на поясе уже было запачкано «нечаянно» высыпавшимися из коробки карамельными бомбами. Конечно, сами сладости вряд ли высыпались, но если учесть, что рядом все время крутилось такое непоседливое создание... Ну разве можно было на нее сердиться? Улыбчивая продавщица протянула Виктории сахарную свистульку, и немедленно тишину магазина пронзил звук заливистой трели.
- Ой, - зажала уши Флёр. - Ну перестань, ты разве забыла: моя дочь -воспитанная девочка!
- Ну ма-а-ама!!! Ты послушай...
- Нет, хватит уже... Давай купим тебе что-нибудь менее громкое.
- Ладно, тогда... - Виктория взяла Флер за руку липкими пальчиками и повела ее к прилавку...
- Лакричная палочка, тянучка и перо, мама, сахарное перо обязательно, а еще перечный чертик был бы очень кстати, – без устали перечисляла девочка все то, чего ей хотелось в данный момент.
- А не слишком ли много желает мое сокровище? – притворно нахмурилась женщина. Всерьез сердиться на горячо любимую дочь у нее не хватало сил.
Виктория отчаянно замотала головой.
- Нет! Не много! А еще давай зайдем в лавку к дяде Фреду и дяде Джорджу, надо купить радужный порошок.
- Зачем?
- Я его Тедди Люпину в чай высыплю, – невозмутимо ответила девочка, и в ответ на удивленное лицо матери пояснила: - Он в прошлый раз, когда я была у них в гостях, сказал, что мое любимое платье похоже на радугу, такое же яркое. А от радужного порошка его лицо на весь день будет перекрашено в семь ярких цветов. Пусть потом попробует меня дразнить! - хитро улыбнулась Виктория.
- Милая, девочке не подобает баловаться, словно мальчику.
- Я не буду озорничать мамочка, - серьезно пообещала девочка, - я просто подмешаю ему этот порошок.
Миссис Уизли некоторое время смотрела на дочь, затем поправила воротничок ее платья и стряхнула сахарную пудру.
- Сейчас у Фреда и Джорджа лавка временно закрыта, поэтому мы не сможем туда пойти.
- Почему? Они переезжают? Куда? – сразу посыпались вопросы любопытной дочери.
- Видишь ли, братья твоего папы очень веселые люди, и очень любят разыгрывать других. Вот кто-то и над ними подшутил – накрыл их лавку непроницаемым для членов всей семьи щитом. Теперь они вынуждены нанимать посторонних работников, которые переносят весь товар в новую лавку близнецов.
- Это не страшно, - легкомысленно пожала худенькими плечиками девочка, - они узнают, кто это сделал, найдут его и все вместе посмеются.
- Это верно, - кивнула, соглашаясь, Флер, - посмеются... Только не всем будет в этот момент смешно. Ты не против того, чтобы мы немного посидели в парке?
- Пошли, - легко согласилась дочь.
Они свернули в облетающий желтыми и красными листьями парк.
Флер присела на скамейку и рассеянно следила за тем, как Виктория увлеченно бегает за голубями. Мыслями она была далеко.
«Она почти бежит по улице, задыхаясь от нетерпения, от ожидания. Он уже там. Стараясь выглядеть спокойной, входит в гостиницу, преодолевает нескончаемый коридор и толкает дверь, ведущую в номер пятнадцать. И сразу попадает в его сильные объятья. В полутьме затененной комнаты его светлые глаза блестят. Время, которое отведено для встречи, летит, оставляя в памяти лишь его дыхание, страшный рваный шрам на его груди и его любовь, сводящую с ума своей страстью, силой, нежностью. Какими мучительными были расставания, она лежала, обвив его шею руками, и лихорадочно шептала: «Не уходи, побудь со мной еще немного». И его горькая улыбка и едва различимые слова: «Нам пора». А она с замирающим сердцем наблюдала из окна, как удаляется оборотень. Каждая встреча, каждое расставание могло стать последним. Он никогда не говорил ей о том, что это может произойти, но всеми обострившимися чувствами Флер сама это понимала. Ей об этом кричал брошенный вскользь полный боли взгляд, боли, такой неуместной в редкие минуты их счастья. Чуткостью женского сердца отмечала внучка вейлы подобные перемены в любимом, без остатка, без сомнения оборотне. Никогда не говорили Флер и Амарок о будущем, смутным и туманным было оно для этих двоих. И невозможным. С одной стороны – Билл и обожаемая дочь Виктория. С другой... Молодая женщина ни мгновения не сомневалась в искренности чувств альбиноса, но были между ними и недосказанности. Все, что представлял из себя оборотень, было окутано непроницаемой пеленой. Амарок наотрез отказывался говорить о своей семье, о своем прошлом, как ни выпытывала Флер. Амарок переводил разговор с нежелательной для него темы на более приятную. И лишь один вопрос, как бы он не мучил ее, Флер не решалась повторить. О происхождении страшных шрамов, уродующих шею и грудь ее любимого. Один лишь раз прозвучал этот вопрос…
Флер выгнулась как довольная кошка, и застонала почувствовав сильные руки оборотня на своей талии. Закрыв глаза, она с замирающим сердцем нырнула в его объятья. Игриво провела пальчиком по губам, по шее, и переместилась на широкую грудь.
- Откуда этот шрам? – нежно поинтересовалась Флер, целуя тоненькую нитевидную полоску на нижней губе. Оборотень усмехнулся.
- Когда мне было лет четырнадцать, мы с другом устроили соревнование, кто быстрее залезет на дерево. Я оказался быстрее, но сорвался с самой верхушки, не удержавшись на тонких ветвях. Падая, не уберег лицо от веток.
Пальчики прошлись по грубой бугристой коже шрамов. Флер осторожно, словно боясь причинить боль, поставила в каждую рваную бороздку пальчики, получилось, что тот, кто нанес этот удар, бил чем-то, похожим на человеческую руку, только рука была странная. Огромная, когтистая.
- А это?
Не получив ответ, женщина повернула голову к мужчине и замерла. Светло-зеленые, с золотистыми искорками смеха глаза потухли, стали невыразительными. Уголки губ опустились, резко обозначив выступающие верхние клыки. Флер осторожно коснулась губами глаз оборотня, прикрывая хищную желтую тусклость, альбинос вздрогнул и благодарно уткнулся ей в шею. Тяжелое неровное дыхание постепенно выровнялось.
- Это моя ошибка, - мучительно, превозмогая душевную боль, прохрипел Амарок. - Не спрашивай, не нужно тебе знать. Не нужно…
Флер тихо прошептала на ухо:
- Зато тебе нужно кое-что знать обо мне.
- Что? – хитрые огоньки вновь блеснули в зеленых глазах .
- Я люблю тебя, - чередуя каждое слово с поцелуем, промурлыкала Флер, прильнув к мужчине. На подушке, переплетаясь, разметались шелковистые серебристые волосы полувейлы и густые жесткие пряди оборотня. Флер, едва касаясь губами, поцеловала альбиноса в висок и тихо замурлыкала. Амарок вопросительно вскинул глаза на женщину.
- Ты пахнешь солнцем и травой, - объяснила девушка.
- Много времени провожу в лесу, - усмехнулся краем рта оборотень.
Его любовь была похожа на ураган, начинающийся легким ветерком и приводящий в трепет своей мощью, грозящий разорвать, смять хрупкую женщину, но волей укрощавший свою мощь, чтобы не напугать, не оттолкнуть, не потерять.
Кто-то опустился рядом на скамейку. Француженка с досадой вздохнула и взглянула на темноволосую женщину, вырвавшую ее из приятных воспоминаний. Та ослепительно улыбнулась Флер.
- Чудесный день. Не правда ли?
- Да, правда, - ответила, скрывая досаду, блондинка.
Незнакомка, приветливо улыбаясь, поинтересовалась:
- Это ваша девочка?
- Да.
- Какая красивая. Она унаследовала вашу красоту. Вы простите меня, но в вашей речи явно слышен акцент. Если вас не обидит мое любопытство, скажите, вы из Франции?
- Да, я родилась и выросла там.
- Я была в этом уверена. Грацию и красоту француженок не скроют туманы Англии. Вы давно были на родине? Как поживает Монмартр? Елисейские поля? Мерлин, как я скучаю по этим местам!
Спустя какое-то время Флер чувствовала, что знает случайную знакомую много лет, так хорошо ей было рядом с ней, так легко протекала беседа, так ненавязчивы были вопросы. Женщина вызывала доверие.
- О, я не представилась, - внезапно спохватилась женщина. – Меня зовут Камилла.
- Флер. Решили прогуляться?
- Не совсем, - рассеянно улыбнулась собеседница, - я жду встречи с одним человеком.
И с поразительной для первого знакомства откровенностью, каким-то потерянным голосом добавила:
- Я боюсь этой встречи.
- Почему? – немного опешила Уизли.
- Вы любили когда-нибудь?
- Да.
- Теряли любимого?
- Нет.
- Я любила и теряла. Ваша любовь взаимна, я полагаю?
Флер кивнула.
Камилла печально усмехнулась.
- А вот моя - безответна.
Повинуясь порыву сострадания, француженка взяла за руку женщину и чуть сжала тонкие пальцы.
- Когда я вижу детей, меня всегда охватывает чувство сожаления, понимание упущенного времени. Я никогда не обниму своего ребенка, не поглажу его по растрепавшимся черным волосам, не смогу уловить лукавые огоньки в его глазах, так похожих на глаза его отца. Иметь ребенка от любимого человека, есть ли счастье полнее этого?
- Вы потеряли ребенка? - с замирающим сердцем спросила Флер, боясь услышать утвердительный ответ.
Камилла долгим испытующим взглядом посмотрела в светлые глаза собеседницы, затем подавленно вздохнула.
- Нет. Ребенка у меня никогда не было. У меня был любимый. А вы, должно быть, очень счастливы, - женщина встала, стряхнула невидимые пылинки с юбки и неожиданно низким хриплым голосом спросила: - Понимаете ли вы, как вам повезло?
Флер опешила. Такой переход пугал и настораживал.
- Простите меня, - жарко зашептала новая знакомая. - Простите, когда речь заходит о любви, я не всегда могу контролировать свои эмоции - моя потеря слишком велика. Берегите тех, кого любите, бойтесь их потерять, живите ими. И не бойтесь смерти, это всего лишь сон, вы продолжите жить в вашей дочери. Только любовь бессмертна...
Камилла сделала несколько шагов прочь от скамьи, когда ее догнали слова, произнесенные ей вслед.
- У тебя все будет хорошо, - ободряюще сказала Флер.
Камилла резко остановилась, словно споткнувшись о невидимую преграду, резко обернулась. Ее глаза сияли надеждой.
- Спасибо тебе. Флер, мне кажется, мы станем близкими подругами. Если захочешь поговорить, то приходи в бар мадам Розмерты завтра, в это же время. Я там буду.
И взмахнув на прощанье рукой, женщина удалилась по дорожке, усыпанной мертвыми листьями. Осень цвела всей своей желто-красной палитрой.
Флер засмеялась. Несмотря на то, что ее новая знакомая отличалась резкими переходами настроения, тем не менее, она понравилась молодой миссис Уизли.
********
- Пусть убираются к соплохвостам все бюрократы Министерства!
Раздражение и так не оставлявшее директора Хогвартса из-за необходимости заниматься делом Блэка, усиливалось тем, что на его просьбу допустить его к особому разделу библиотеки Министерства, его попросту отправили прямиком к Амбридж. Якобы это она решает, допускать или нет просителя к запретным свиткам. Северус Снейп в несколько широких шагов преодолел небольшой темный коридор, ведущий в кабинет Амбридж. Ему необходимо было получить разрешение поработать над некоторыми свитками, и он его получит. Сжав зубы, маг шагнул в кабинет, в нос ударил тот же приторный запах ванили. Котята на тарелочках приветственно замяукали, увидев и узнав посетителя. Хозяйка кабинета подняла от бумаг, которые она разбирала, голову, и ее пухлое лицо осветилось привычной приторной, как ее любимые духи, улыбочкой.
- Северус, дорогой, как я рада вас видеть.
- Добрый день, мисс Амбридж, – сухо поприветствовал ее зельевар.
- Долорес, - нежно поправила его улыбающаяся женщина. - После того, что у нас с вами было, я думаю официальные обращения можно отложить.
Бледный Снейп лишь сжал губы, чтобы судорога не исказила его лицо, и слегка наклонил голову.
- Мисс Амбридж, мне необходимо поработать в библиотеке Министерства, но для этого требуется ваше разрешение.
- Ну конечно, Северус, ну конечно. Я дам тебе разрешение. В какую секцию библиотеки выписать разрешение?
С видимым безразличием, но с замирающим сердцем, мужчина, как можно небрежнее произнес:
- Секция древнейших документов.
Амбридж испытующе посмотрела на Снейпа, но тут же расплылась в ласковой улыбочке.
- Как скажешь, Северус.
И вытащив из ящика стола стопку официальных бланков, благоухающих ее парфюмом, принялась писать.
- Северус, я так рада, что ты не сердишься на то, что я отвергла тебя. Мы с Аргусом очень ждем тебя на нашем бракосочетании, которое состоится через два месяца. И подразумевается, что ты будешь в числе самых почетных гостей, – она протянула разрешение мужчине.
- Я постараюсь, - выдавил через силу бывший шпион, выдергивая нужную ему бумажку из цепких лапок толстушки.
Работники Министерства торопливо жались к стенам, когда мимо бешеным, все сметающим ураганом пронесся злой Снейп.
********
Камилла в томительном ожидании нервно металась по комнате отеля. Именно сюда должен прийти Сириус, который получил сову от нее еще утром. Она знала, что Блэк придет - наверняка ему уже стало известно о том, что Грейнджер не появилась на работе. А, следовательно, догадался, кто за этим стоит. Он придет и будет взбешен. Все равно! Им давно нужно поговорить наедине, и их разговору не будет мешать ни Люпин, ни эта маленькая ханжа Грейнджер, ни лицемерка Тонкс. Уж она-то должна лучше других понимать, каково это – любить, когда тебя отвергают. А Камилле очень нужно убедить Сириуса в своей искренности. И не нужны чужие взгляды. Только вдвоем. И никого между ними - лишь ее любовь. Но это верный союзник, он не подведет. Камилла в который раз прислушалась - нет, тихо, ничьи шаги не слышны с сонных коридорах этой небольшой, но чистой и по-домашнему уютной гостиницы.
- Где же ты?
В ответ тишина. Тянулись мгновения непереносимой боли от ужаса и мысли, что он не придет.
Доски пола жалобно скрипнули под уверенными мужскими шагами.
Камилла облегченно прикрыла глаза, прижав руку к груди, ощущая, как меняет ритм биение ее сердца. Это был он то были его шаги. Дверь открылась. Навстречу вошедшему анимагу метнулась женщина и, обвив мужскую шею и замерла, бессвязно что-то шепча. Блэк жестко расцепил сомкнутые женские объятья и с силой оттолкнул от себя бывшую возлюбленную,Камилла, нелепо взмахнув руками, отлетела на несколько шагов, рухнув на пол, но тут же, без тени обиды поднялась на колени, и протянула руки в жесте мольбы.
- Выслушай меня, Сириус, все, о чем я прошу сейчас, это чтобы ты дал мне возможность сказать.
- Где Гермиона? – едва сдерживаясь, процедил Блэк.- Ты снова зашла слишком далеко в своих играх.
- Камилла, - почти простонала женщина, - Камилла! Камилла!! Хоть раз назови меня по имени. Когда-то ты любил произносить его. Ты говорил, что мое имя звучит как музыка.
- Как приговор оно звучит! – грубо оборвал ее мужчина. - Каждый раз, как всплывает твое проклятое имя, случаются неприятности. Избавь меня от того, что я не хочу слышать и перейдем к делу.
Камилла медленно положила руки себе на колени, обтянутые тонкой шерстью юбки. Пальцы заметно дрожали. Блэк мрачно уставился на стену, чуть выше ее плеча.
- Я виновата перед тобой. Ты прав, обвиняя меня в использовании «Вечной любви». Прав во всем. Я не должна была идти против твоей воли. Сириус... - женщина запнулась, заметив, как дернулся с гримасой отвращения Блэк при упоминании запретного артефакта.
- Сириус, я любила тебя. Вспомни, как нам было хорошо вместе, нам принадлежал весь мир. Я могла бы сказать, что люблю тебя до безумия, но мое безумие много лет названо твоим именем. Ты - моя жизнь, мое безумие, мой мир, моя вера. Я была жестоко наказана, и это наказание было несоизмеримо больше моей вины. Не видеть тебя, не слышать тебя…
Ничего не может быть страшнее и безжалостнее кары, которой я подверглась из-за любви к тебе. Меня насильно выдали замуж за человека много старше меня, нелюбимого, чужого. Никакое Империо не могло заставить забыть твои губы. Когда я узнала, что ты в Азкабане, среди преступников и дементоров, я упала мужу в ноги, я умоляла повлиять на судей и оправдать тебя. Ослепленная своим горем я не подумала, что на него мои мольбы подействуют не так, как я хотела. Обозленный, ревнуя к тебе, он выступил в пользу заключения в Азкабан. А вернувшись домой, сообщил мне эту новость, наслаждаясь произведенным эффектом.
Какое дело мне было до его гнева или ревности, если речь шла о тебе. Боль от Круцио, все попытки держать меня в подчинении - все было напрасно.
Я любила тебя. Я люблю тебя.Я могла бы всю жизнь прожить вдали от тебя, и утешалась бы тем, что ты есть на этом свете, ты дышишь, и первый луч утреннего солнца нежно целует тебя, как целовала бы тебя я. Как я ненавидела этих идиотов, осудивших тебя.
Камилла подняла сверкавшие слезами глаза на любимого человека. Мужчина за все время ее эмоциональной речи не сдвинулся с места и все так же с презрением смотрел на нее, прислонившись к стене около двери номера.
- Я не собирался унижать себя и тебя, потакая твоим желаниям. Мне не нужно твое сердце... С этим ничего не поделаешь. Ты любишь не меня, - и, предупреждая вскинувшуюся было Камиллу, четко произнес: - Тебе невыносима сама мысль, что тебя кто-то отверг, что смог разгадать твой замысел и разрушить его. Мои друзья вовремя вмешались, тогда, когда ты перешла все грани дозволенного.
Сириус уже кричал в полный голос:
- Ты хотела потешить себя, свое тщеславие. Я отверг тебя и ты не смогла этого перенести. Получить, даже против воли, даже с помощью темного колдовства, пусть! Ведь на кону было твое оскорбленное самолюбие!! Да как ты только смеешь говорить мне о любви?! Счастье?! Ты могла дать мне его? Ты, для которой мой отказ послужил оправданием для всего, что ты натворила.
- Но я жалею, - неожиданно обронил Блэк.
Камилла прижала руки ко рту, словно пытаясь задержать рвущийся вопрос. Но ледяной взгляд серых глаз разбил робкую надежду.
- Я жалею о том, что одурманенный дьявольским артефактом не отдал тебя под суд. Дементоры избавили бы тебя от твоей болезни.
Он был так откровенен и так безжалостен. Она с трудом соображала, что можно сказать – что нужно сделать. Щеки ее горели от стыда: даже не могла толком возразить, чувствовала только боль от его ненависти.
После бурной сцены, которая разыгралась между ними, Камилла чувствовала себя такой усталой и опустошенной, что ей не хватило сил возвести привычные барьеры между собой и окружающим миром. Она всегда и ото всех стремилась скрывать свои настоящие чувства, показывая лишь то, что считала необходимым.
- Где Гермиона? – хлестнуло по натянутым нервам.
Женщина, словно не веря, впилась глазами в лицо Сириуса, затем медленно начала подниматься с колен, на которых стояла на протяжении всего разговора. Встав, она обхватила себя руками за плечи, словно защищаясь от холода, но, тем не менее, решительно покачала головой.
- Нет.
- Я найду ее. Когда я найду ее, я сдам тебя в Азкабан. Он способен отрезвить любого.
- Я пошла бы за тобой и в эту страшную тюрьму, к дементорам, если бы ты только этого захотел.
Сириус какое-то время смотрел на бледное лицо Камиллы и с отвращением бросил:
- Не попадайся мне на глаза.
Дверь захлопнулась за ним. Закрылась с грохотом, отрезая путь надежде на примирение, на которое так надеялась бледная, опустошенная, страстно любящая, но нелюбимая женщина.
********
Звуки, и ощущения возвращались в сознание Гермионы неравномерными кусками. Сначала она почувствовала резкий, ни с чем не сравнимый запах порезанной шкуры бумсланга. Девушка, превозмогая слабость, приоткрыла глаза, и тут же зажмурилась от яркого солнечного света. Внимательно осматриваясь, она попыталась пошевелиться, но ничего не получилось. Заклинание неподвижности. Она глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки, и снова открыла глаза. Где она находится? В небольшой комнате, кроме пленницы, был невысокий человек, который аккуратно нарезал острым ножом какие- то травы на столе. В углу комнаты на огне стоял небольшой блестящий котел, в котором бурлило зелье.
Переведя взгляд на окно, Грейнджер увидела Харона. Старый ворон неподвижно сидел на ветке и смотрел на нее немигающим, ничего не выражающим взглядом черных глаз-бусинок...
Заметив, что девушка открыла в глаза, тощий волшебник метнул в ее сторону неприязненный взгляд и, не прекращая своего занятия, пробрюзжал неприятным голосом:
- Проснулась наконец-то, грязнокровка. Ничего-ничего, немного осталось времени для твоего никчемного существования. Уж госпожа за этим проследит, а я ей в этом помогу. Уж я-то помогу. С радостью.
Увидев, что пленница ничего не понимает, он захохотал, повизгивая от предвкушения удовольствия.
- Вы кто? - решила задать вопрос девушка.
Тщедушный прекратил нарезать ингредиенты и уставился на Гермиону маленькими мутноватыми глазками. И скривив тонкогубый рот, издевательски просипел, имитируя голос Блэка:
- Ты любишь меня, Гермиона?
- Значит, это были вы? – словно подтверждая догадку, прошептала девушка.
Ее тюремщик немного озадаченно уткнулся в нее взглядом.
- Что значит, «это был ты»? Конечно, это был я. А ты думала, что это был кто-то другой? Да? – извивался всем тощим телом говоривший, и издевательски похихикивал. - Грязнокровка мечтала получить наследника семьи Блэк? Красивого, умного, отважного Сириуса? Да? Мечтала? Признайся, магглорожденная, о чем ты мечтала?
Хлопнула входная дверь, и несколько мгновений спустя на пороге комнаты появилась женщина. Высокая и эффектная, вид которой портили только растрепавшиеся волосы и блуждающий безумный взгляд. Вошедшая бросила мимолетный взгляд на лежащую на кровати обездвиженную девушку, однако от этого едва заметного взгляда у той похолодела спина - столь сильна была ненависть во взгляде темных глаз. Брюнетка остановилась, вцепившись в дверной проем побелевшими пальцами. Затем неожиданно пошатнулась и сделала шаг вперед, стараясь не упасть. Мужчина подобострастно следил за своей госпожой.
- Зелье готово?
- Готово, моя леди.
- Неси Чашу, - хрипло приказала Камилла.
Слуга выбежал из комнаты, а женщина бессильно опустилась на стул. Обвела глазами комнату и остановила свой взгляд на небольшом круглом зеркале, висящем на стене. Волшебница с усилием поднялась, подошла к стене и подняв голову пристально, словно видя в первый раз, посмотрела на свое отражение.Кончиками пальцев пробежала по лбу, носу, губам. Закрыла лицо руками и неожиданно тяжело зарыдала.
В комнату вбежал слуга, неся с собой украденную из Отдела Тайн вещь. Аккуратно поставил резную каменную Чашу перед плачущей женщиной. Затем схватил со стола нож и кинулся к Гермионе. Девушка с ужасом смотрела на приближающегося мага. Он схватил Гермиону за растрепанные волосы и, зло посмеиваясь, отрезал тоненькую прядку. Потом демонстративно помахал перед глазами неподвижной девушки локоном и по-змеиному прошипел:
- Как ты думаешь, грязнокровка, для чего нужны твои волосы? Что с тобой сейчас будет?
Так же неприятно хихикая, он кинулся к Чаше Шадата и бросил несколько каштановых волосков на ее дно. Глубоко вздохнув, брюнетка влила дымящееся зелье и начала произносить заклинание. Бросив взгляд на свое отражение в зеркальце, Камилла обеими руками подняла тяжелую чашу и решительно выпила зелье.
За окном мерно раскачивалась тяжелая ветвь, на которой за минуту до этого сидел старый ворон Амарока.
