Глава 22. Дальше некуда…падают листья,
осторожней ступайте в траву,
каждый лист, это мордочка лисья.
Вот земля, на которой живу.
Карцер карабкался вверх по коре Дерева. Вот уж не знал, что это так интересно! Сугубо городской житель, он никогда даже и представить не мог, как весело лазить по деревьям. Крыши домов, конечно, тоже бывают деревянные и удобные для лазанья. Но они, в какой-то мере, мёртвые. А вот Дерево было Живым. Оно дышало, шумело ветвями, шуршало букашками под корой, и кора была тёплой, как человеческое тело. Оно почти разговаривало с ним. Ну, если отрешиться от зуда в мозгу, который устроили ведьмы, переругиваясь друг с другом, давая ему указания и командуя. Здесь Карцер, как и в мире Смерти, мог беспрепятственно пользоваться здоровыми руками и ногами. И любимыми ножами, всаживая их в кору, чтобы продвигаться вверх.
Вперёд, Джек! Вот твой Бобовый Стебель, ха-ха!
Да, Карцер уже знал, что теперь у него есть «человеческое» имя. Не сказать, чтоб это его сильно радовало. Имя, данное людьми такое… пустое, безличное. Матушка сказала ему тогда, что заполнить его смыслом придётся ему самому. Не то что, его прежнее имя – Карцер. Тут тебе и имя, и фамилия, и инструкция к применению. И всё же, он был впечатлён. Данное кем-то имя, вроде как привязывает к человеку, давшему тебе его. Это было совершенно новое переживание.
Как и испытываемая боль, когда по тебе промчится буйволоподобная белка. Странно, вот сломанные в реальном мире колено и рука, сейчас были как новые. Но тут, на Дереве, оказывается, существует своя боль и её источник.
- Ещё раз наступишь на меня, я те хвост отрежу, тупая зверюга! – крикнул вслед белке Карцер. Что было, конечно, неосуществимо. Карцеровы ножи были для той белочки как зубочистки.
- Что ты сказал? – белка вернулась и теперь смотрела прямо на Карцера.
Перехватив поудобнее нож правой рукой, Карцер проверил левой надёжность другого ножа, воткнутого в кору. Упёрся в дерево ногами. Хамить превосходящему в силе оппоненту, лучше из удобной позиции. И повторил свои слова. Медленно и громко, следя за артикуляцией, чтоб на этот раз не возникло никаких недоразумений.
- Неплохо сказано, - одобрила Рататокс. - Ничего, если я позаимствую для Дракона? А то он малость косноязычен, - и улыбнулась, а беличья улыбка – то ещё зрелище.
Тишину прорезал лишь стрекот сверчков.
- А, - Карцеру, наконец, удалось закрыть рот. - Да, пожалуйста, - милостиво разрешил он. – Обращайся, если что! – крикнул вслед мелькнувшему рыжему хвосту.
- Повезло тебе, - прокомментировал голос Матушки Ветровоск. – Я, конечно, понимаю, что прошу невозможного, - мирно начала она, - но постарайся больше так не делать! - рявкнула она в конце.
- Наглость второе счастье, - подала голос Нянюшка Ягг. – Так что не останавливайся на достигнутом, - посоветовала она. – Залезешь наверх, скажи пару «ласковых» Орлу. А когда он сбросит тебя вниз, обругай Дракона.
- Непременно, - хмыкнул Карцер, возобновляя свой путь. – Кстати, раз уж ко мне вернулся голос… - следующая часть пути была украшена виртуозным исполнением песни про ёжика, к возмущению Матушки Ветровоск, и не сдерживаемому восторгу Нянюшки.
Добравшись, как муха по стене – и примерно с такой же скоростью – к нижним ветвям, Карцер принялся рвать листья. Распихивая их по карманам, и засовывая за пазуху, когда карманы закончились. И всё это под аккомпанемент матушкиных наставлений и приказов поторопиться. Нянюшка тоже не отставала от подруги, но её высказывания носили характер ироничных советов и язвительных пожеланий.
- Скорее, - говорила Матушка Ветровоск. - И старайся рвать разные листья.
- Какие? - для урбанизированного взгляда Карцера они все были одинаково зелёными.
- Ха, горожанин! - презрительно изрекла Нянюшка Ягг.
Затарившись под завязку, Карцер, очень напоминая сейчас набитый листвой мешок, повернулся, соображая, где тут может быть выход. Как внезапно ощутил значительное деревотрясение. Взглянув себе под ноги, он увидел как сук, толщиной с дом, мерно вздрагивает, как будто в такт великанским шагам.
- А вот и продолжение сказки, - проворчал он себе под нос.
Поднял взгляд и увидел великанских оленей. Две штуки. С рогами. Большими.
- Упс! – произнёс голос Нянюшки Ягг в его голове.
- Я ж говорила поторопиться, - буркнул голос Матушки Ветровоск.
- Куда собрался? – вдруг заговорил один из оленей, тоном заправского держиморды. - А платить кто будет?
- Мы, между прочим, эти листья едим, - насупившись, добавил второй. – Плати по тарифу.
Карцер посмотрел на охапки листвы у себя в руках.
- А какой тариф? – поинтересовался он. Сегодня утром он уже справился с одним рогатым. Эти два, правда, были чуток побольше…
- Он не знает, - хмыкнул первый олень, с нехорошим веселием.
- А мы сейчас тебе покажем, - обрадовался второй.
Нагнув бодатые головы, животины ринулись на мелкого человечка, громко копытая по затрясшемуся древесному суку. Устоять на ногах при таком раскладе было невозможно. Не удержавшись на пляшущем суку, Карцер, заорав, сорвался и полетел вниз.
В какой-то момент он ещё слышал спорящих ведьм. Но после непродолжительного полёта спиной вниз... перестал их слышать. А также видеть, чувствовать и понимать. Потому что наткнулся во время своего срочного спуска вниз на острый как шип сучок, по масштабам Древа почти не заметный, а вот для Карцера оказавшийся размером с копьё. Карцер машинально схватился за сук, скользкий от его крови, успев ещё отстранённо удивиться, почему из его груди выросло дерево. Изо рта хлынула кровь. Затем руки безвольно соскользнули, и он повис как пришпиленное булавкой насекомое в коллекции чудовищного энтомолога.
***
В домике Матушки Ветровоск обе ведьмы переглянулись.
- Что это было? – спросила Нянюшка. - Несчастный случай? – предположила она с надеждой.
- Неа, - мотнула головой Матушка. И нагнулась к Карцеру, словно к чему-то прислушиваясь. Выпрямилась, и сказала: - Он пытался петь, - и в ответ на недоумённый нянюшкин взгляд, пояснила: - тогда, на крыше, и когда лез по Древу. И даже сейчас.
- Ах, да! – обрадованно вспомнила Нянюшка. – Песню про ёжика.
- Верно, - Матушка слегка поморщилась. Ну, не любила она эту песню. – Не доказательство, конечно, но многое объясняет, - задумчиво пробормотала она.
- Ты о чём, Эсме?
- Ты можешь вспомнить, чтобы кто-нибудь возвратился?
- На моём веку – нет, - сосредоточенно нахмурившись, пробормотала Нянюшка. – Подожди! – воскликнула она. – Ты про…
- Ага, очень давно был один такой, - сказала Матушка, и её сапфировые глаза засветились, как у человека открывшего perpetuum mobile.
- Это очень старая пупземельская легенда, - без особого энтузиазма припомнила Нянюшка Ягг. – Я б не стала рассчитывать на успех. Не тот он человек.
- Уверена, что тот, - Матушка, достав из погасшего очага уголёк, нарисовала на ладони Карцера знак из трёх линий. Сжав его ладонь в руках, Матушка Ветровоск зашептала на ухо Карцеру заклятие: - …могущество… сплелось с хитростью… коварного.., что равно светлым и темным являет свой лик неизменно, - услышала Нянюшка Ягг, и её седые волосы встали дыбом.
…здесь «посланье» — речи волшба, что знание в мире с дыханием жизни через пути переносит… - продолжала Матушка, и Нянюшка пожалела, что в руках у неё нет сейчас большой лопаты.
…ветром распахнутый плащ, вдохновенная речь, свист в темноте, что страх ночной отгоняет… - Нянюшка побежала искать лопату.
…ты лишь воин еще, но не истинный вождь, - сжимая ладонь Карцера, шептала Матушка. - Способность понять себя самого и чужие тревоги, тебе принесут жертва на Ясене и уменье рожденью способствовать, не только смерти одной. Гита! – резко повернувшись, произнесла она.
За её спиной Нянюшка Ягг занесла над головой лопату.
- А что? Я ничего, - забормотала Нянюшка, безуспешно пытаясь принять небрежный вид, помахивая лопатой, как веером. – Это на случай… - под сердитым взглядом Матушки, она опустила лопату, и добавила безнадёжным тоном: - А может, закопаем его в огороде? И ничего не было. А?
*ХАЧУ отзывы!*
