Слушая - вслушивайсяОбложка к главе - http://cs620321.vk.me/v620321452/c1a/tv6jcnGk5M4.jpg
- Я знаю, что спрашивал тебя вчера, позавчера, две недели назад, но я спрошу опять, в нелепой надежде, что хотя бы сейчас ты поймёшь, как это звучит: ты собираешься подделать документы, обмануть директора, учителей, своих родителей и Гринготтс. Для того, прости Мерлин, чтобы найти психиатрическую клинику. В Дании.
- Я тоже не рассчитывала, что новогодние праздники пройдут настолько весело.
Ровно через десять дней во влажной, промозглой Британии должен был неминуемо расположиться декабрь и Блисс, всю жизнь прожившая в относительно тёплых климатах даже зимой, как никто другой чувствовала это. Чувствовала - и не замечала.
Все её силы были брошены на то, чтобы в изолированном от мира Хогвартсе найти информацию о Копенгагене, замке Росенборг и психиатрической больнице имени Яна Бир Кларксона.
О Копенгагене в библиотеке Хогвартса нашлось немало, о замке Росенборг информации тоже было предостаточно, но, как стало очевидно, психиатрическая больница была не чем-то вроде дома с привидениями или заманиваем туристов с эксцентричными вкусами, а самой настоящей лечебницей для душевно больных. Блисс куда охотнее предпочла бы первый вариант.
Однако тот факт, что она ничего не нашла о лечебнице, не сильно её расстроил. Гермиона любезно ответила на все её вопросы, начиная от названия больницы и заканчивая информацией по поводу того, как туда проехать.
Гораздо сильнее её заботило другое. Выручай-Комната больше не пускала Блисс.
На протяжении двух недель она говорила, уговаривала, кричала, стучала, проделывала всё вместе мысленно и вслух, испробовала множество заклинаний, но все попытки были напрасны.
Результаты Кормака были ничуть не лучше, но он был скорее рад, нежели расстроен, во всяком случае, до тех пор, пока на исходе пятого дня Блисс не заявила ему о том, что собирается делать.
Блисс с безграничным терпением вынесла все стадии реакций Кормака: неверие, потрясение, попытки отговорить, попытки запугать и каждый день преподносить её план такими словами, чтобы он казался абсурдным и неосуществимым.
Блисс относилась ко всему с терпением, потому что знала, что Кормак не понимает, не мог понять её состояния. Понимала потому, что совсем недавно сама была такой.
Она всегда с иронией относилась к героиням, которые шли в тёмный дом, где совсем недавно раздавались крики, хотя было до банальности понятно, что там их не ждет ничего, кроме смерти или же тем, кто, потеряв память в автокатастрофе, начинал искать правду, воспоминания о своей прошлой жизни, даже если с первых двадцати минут от начала было понятно, что в конце героиня будет лежать где-нибудь мёртвая.
Она всегда смеялась над такими сюжетами и искренне считала, что обычные люди никогда не поступили бы так. Проблема была именно в этом.
Все остальные были обычными людьми.
А то, что случилось с ними, с ней - страшно. Страшно думать, когда тебя настигнет новая головная боль, и что тебе захочется в этот момент: в очередной раз терпеть боль или умереть; страшно вспоминать детали, которые не относились к её жизни некоим образом; страшно думать - что? Что она такого сделала, что произошло в её жизни, что воспоминания, которые так отчаянно убивают её и которые она с тем же отчаянием пытается найти, стёрты, стёрты так, что нет больше способов вернуть их крохи через нечто, что кажется калёными железом? Когда всё это произошло? В начале лета, год, два года назад?
Теперь Блисс понимала банальные фильмы ужасов. Все герои просто боролись за право жить нормально. Боролись за своё тело.
- Я закончил, - раздраженно сказал Кормак, отдавая Блисс документы.
Для того, чтобы отец выслал ей магический и маггловский паспорт, ей не пришлось долго находить решения: университет магической юриспруденции имел тенденцию устраивать первое собеседование не в середины весны, а в конце осени.
В письме Блисс заверила отца о том, что хочет лишь расширить границы своих познаний, записавшись на собеседование.
Сова прислала посылку на следующий же день, когда завтрак едва успел начаться.
- Твой отец даже не спросил, зачем тебе маггловский документ?
- А я и не писала ему о маггловском документе, - покачала головой Блисс, роясь в ворохе бумаг. - Просто он всю жизнь провозился со счетами, налогами и документами на товары, поэтому знает, что лучше что-то переделать, нежели не доделать. Правда, страховой полис меня всё же пугает.
Добыть документы было наиболее лёгкой частью. Следующим пунктом были даты.
Семнадцать лет Блисс исполнялось двадцать восьмого января, а рождественские каникулы вступали в силу двадцать пятого декабря. Ей нельзя было терять даже дня, и проблема была бы решена, если бы не наследство, единственные деньги, на которые Блисс могла совершить путешествие, не поднимая лишних вопросов.
Наследство бабушки и дедушки было идеальным решением: оно было записано исключительно на неё, и родители никогда бы не узнали, сколько снято со счета.
Главная проблема заключалась в том, что оно хранилось в Гринготтсе, банке, который обмануть было невозможно от слова «абсолютно».
Блисс проломала голову весь день, но на ужине всё же умоляюще воскликнула:
- Кормак, хватит! Я же вижу, что ты знаешь какой-то способ. Ты мне весь день в глаза не смотришь. Мы же не идём в Гринготтс за чужим, это деньги законно станут моими через месяц. У нас есть все виды документов, ключ я храню на цепочке, как украшение и всё, что нужно сделать, это поправить пару цифр так, чтобы никто ничего не заподозрил.
Кормак согласился помочь ей только на следующее утро.
- С маггловским документом не будет никаких проблем, - мрачно сообщил он, и, в подтверждении своих слов, направил палочку на паспорт Блисс. - Вот. Теперь твоё день рождение двадцать восьмого декабря и тебе двадцать один год.
Подумав, Кормак наложил ещё одно заклинание.
- Это легкие доверительные чары, но для магглов сойдёт. Если кто-то спросит у тебя паспорт, то просмотрев его, у него и в мыслях не будет пробивать что-то по базе данных.
- Это изумительно! - просияла Блисс, мысленно ставя галочку над очередной решенной проблемой. - Но что делать с документами для волшебного мира?
- Второй или третий отчим Блейза Забини работал на два мира, почти как твой отец, только вращался в политике. Половину своего состояния он завещал ему, но Блейз пришлось ждать полгода, прежде чем он смог бы воспользоваться этими деньгами, - Кормак передёрнулся. - Мне пришлось обращаться за помощью к нему.
- И почему у тебя такой вид, словно ты съел лимон, политый никотином? - удивилась Блисс. - Насколько я помню, ты неплохо общался с ним у меня дома.
- Это другое. Здесь, в Хогвартсе, это другое.
Блисс, проучившейся в Хогвартсе сравнительно мало, было всё ещё сложно вникнуть в эту странную войну между Гриффиндором и Слизерином. Может быть, будь она на одном из этих факультетов, ей было бы легче понять, но такое понимание не входило в число её приоритетов.
Когтевран являлся своего рода Швейцарией - как и она сама, будь то с родителями, друзьями или просто знакомыми людьми. Это была одна из множества причин, почему она успела нежно полюбить свой факультет.
Ей, по натуре мягкой и неконфликтной, не нужно было ни с кем враждовать. Почти ни с кем: Драко Малфой был просто песней без слов.
- Восхищен твоими выражениями, кстати. Ладно, вернёмся к насущному. Всё, что нам нужно, это угробить три дня на приготовление специального зелья.
- Зелья! - не удержавшись, воскликнула Блисс, сразу же притягивая неодобрительные взгляды всех, сидящих в библиотеки. - Ох, извини. Серьёзно, можно ли сделать хоть что-то, при этом не прибегая к помощи зелий?
- В данном случае - нет, - ответил Кормак, и Блисс показалось, что сказал он это с какой-то мстительной радостью.
Что же, она понимала, насколько ему не нравилась ситуация, в которою она себя втянула. Но предложение перестать помогать ей было сопровождено таким убийственным взглядом, что Блисс, удивляясь самой себе, весь оставшийся день ощущала чувство вины.
- Спасибо, что помог, - Блисс забрала магическое удостоверение, вычеркивая из списка очередную проблему. - Мне важно то, что ты сделал для меня. Правда.
- Забудь. Это же то, что ты делаешь всегда. Сразу забываешь то, что прошло несколько минут назад, берясь за очередную проблему.
Блисс не понравилось, в каком тоне были сказаны слова Кормака, но и оправдываться ей не хотелось.
- У меня нет времени на это, - просто ответила она.
Поежившись, она придвинулась ближе к камину.
- Ты себя совсем угробишь, - вздохнул Кормак. - Да и согревающие чары тебя не берут.
Блисс с благодарностью погладила его по руке. Он, Рафферти и Кэтрин просто извелись, пытаясь найти какое-нибудь средство, способное долгосрочно её согревать. Правда, и злились они тоже порядочно - за поисками информации Блисс почти не чувствовала холода, чем приводила в ужас своих друзей восковым цветом лица, забывая обновлять чары.
Кэтрин же её чуть не убила, когда она вернулась в гостиную через час после отбоя, холодная, как лёд и с посиневшими губами.
- Не волнуйся. У вас самая тёплая гостиная, тут холод даже не чувствуется.
- Я спрошу Гермиону, может, она знает альтернативу согревающим. Так что ты будешь делать с родителями? И с учителями?
- Мне кажется, здесь легче всего, - задумчиво ответила Блисс. - Напишу родителям, что останусь в Хогвартсе, сошлюсь на подготовку на последний год, подготовку к экзаменам и то, что ещё не выбрала здание для бала. А учителя будут думать, что я поехала домой. Проще не придумаешь, правда?
- О, это действительно проще не придумаешь, - хмыкнул Кормак. - Если не считать того, что деканы факультетов лично отправляют письма родителям, и ждут ответа не позднее суток. Или они сами нагрянут к тебе, проверить, насколько хорошо ты добралась.
- Выходит, у нас проблема. В Хогвартсе родители остаться бы разрешили, а вот отмечать Рождество с тобой - нет.
Несколько секунд Блисс напряженно размышляла. Идея, которая пришла ей в голову, не нравилась ей по двум причинам: ей придется, пусть и косвенно, втягивать Кэтрин. Ей придется врать Кэтрин. Она старалась не лгать ей настолько, насколько это вообще представлялось возможным.
А то, что она задумала, являлось самой бессовестной ложью.
- Но да. В любом случае, отметить рождество с Кэтрин они позволят.
- Ты собираешься втягивать в это пятикурсницу? - пораженно спросил Кормак.
Блисс решительно покачала головой:
- Три процента таланта, помнишь?
- Иными словами, ты собираешь врать ей?
- Почти невинно и исключительно ради её безопасности, - Блисс криво улыбнулась. - Я буду очень осторожна, обещаю.
«Ещё одна вещь, которую я считала банальностью - лгать кому-то, чтобы защитить».
- Поговорим о приятном. Ты уже пригласил Пэнси на Рождественский бал? Ах да, я забыла. Это другое.
- Кто бы говорил, - усмехнулся Кормак. - Ты отказала четырем парням, которые имели на тебя романтические планы, после чего сама же пригласила Рафферти, лишь бы от тебя все отстали. Так кто из нас более странный?
- Ты прав. Для полной идиллии мне как раз не хватает романтических отношений, - кивнула Блисс, вставая с ковра. - Почему ты не сказал мне, что уже так поздно? Будет счастьем, если Малфой оставит хоть что-то от моей самооценки, потому что опоздала я безбожно.
- Извини за то, что был слишком занят твоими документами, которые должны быть идеальными для обмана Гринготтса, - хмыкнул Кормак.
- Не утруждайся, - улыбнулась Блисс, растрепав Кормаку волосы. - Я пошла.
Но стоило Блисс дойти до двери, как понимание одной вещи заставило её остановиться. Она сжала руки, стараясь глубоко дышать и не поддаваться леденящему ужасу.
- Блисс? - она обернулась, смотря на настороженного Кормака и тех редких гриффиндорцев, что ещё остались в гостиной.
- Подойди сюда, - стараясь не срываться на шепот, сказала Блисс.
Когда Кормак подошёл, Блисс всё же не выдержала и зашептала:
- Как я вошла сюда?
- Что? - опешил Кормак. - Через дверь, насколько я понимаю. Подождала, пока кто-нибудь войдёт или выйдет.
- А как я вошла сюда в самый первый раз? - Блисс чувствовала, что зубы стучат друг об друга. - Времени до отбоя оставалось около получаса или меньше. Пароль
ты мне никогда не говорил.
В глазах Кормака мелькнул стальной блеск.
- Пойдём. Уверен, сейчас мы найдём объяснение.
- Что значит, я должна сказать вам пароль? - возмутилась Полная Дама, с негодованием глядя на учеников. - Это вы должны его знать!
- За то время, что кто-то из нас его сказал, пароль успел измениться?
Блисс никогда не чувствовала мрачность в Кормаке, разве что шутливую, но сейчас она была настолько сильной, что даже портрет Полной Дамы не остался безучастным.
- Нет, но... ох, да как вам будет угодно. Если будут проблемы, то вина ляжет исключительно на вас.
И закончив свою тираду, Полная Дама назвала пароль.
- Простите? - Блисс заморгала, тряся головой. - Это какое-то специфическое английское слово? Или другой язык?
- Блисс, о чём ты? - непонимающе спросил Кормак. - Это обычные слова.
В этот раз Кормак сам повторил пароль, но Блисс снова услышала непонятное изречение.
- Ты не мог бы, - её руки ходили ходуном, когда она доставала блокнот и карандаш. - Вот. Напиши мне его.
Кормак быстро написал слова и осторожно протянул листок Блисс.
Блисс в немом ужасе смотрела на листок. Слова, написанные на нём, были не незнакомы, они были бессмысленны.
«Так чувствует себя ребёнок, когда слышит взрослую речь или видит буквы». Мысль была ошеломляющей и отвратительной.
- Кормак, повтори, пожалуйста. По буквам, если можешь.
Кормак взял Блисс за руку и осторожно, едва ли не по слогам, повторил. Отсчитав несколько секунд, Блисс слово в слово повторила то, что сказал Кормак и с каким-то странным облегчением увидела ошеломление на его лице.
- Нет, - он успокаивающе гладил Блисс по руке, но страх, страх за неё ясно проступал в чертах его лица. - Это не то, что слышу или пишу я.
- Что значит не то?! - разозлилась Полная Дама. - И она, и вы, юноша, только что на разные лады повторили пароль от гостиной.
Смутная догадка забрезжила в сознании Блисс.
- Кормак, повтори ей то, что услышал от меня.
Нахмурившись, Кормак медленно повторил пароль так, как его слышала Блисс.
- Вы в очередной раз повторили пароль! Так пропускать мне вас, молодые люди, или позволить дальше упражняться в интонациях?
- Ты знаешь, где находится гостиная Пуффендуя? - спросила Блисс, уже таща Кормака к лестнице.
- Чуть ниже, рядом с тайным проходом в кухню. Пошли, тут можно срезать на нескольких лестницах.
Добежав до портрета Пенелопы Пуффендуй, Блисс потребовалось несколько минут, чтобы дыхание пришло в норму и как только ей стало немного спокойнее, она сразу
произнесла слова, которые вертелись у неё в голове.
- Гриффиндор и Когтевран, - Пенелопа Пуффендуй смотрела на них с явным неодобрением. - Нужно запретить ученикам раздавать пароли всем, кто их попросит. Для встреч в Хогвартсе достаточно других мест. Однако, я не имею права вас не пропустить.
Но портрет не успел отодвинуться в сторону, как Блисс бежала уже в направлении к двери своего факультета, к орлиному клюву, задающему вопросы.
Постучав молотком три раза, орлиный клюв задал вопрос:
- В каком из магических музеев Великобритании находится диадема Кондиды Когтевран?
Однако когда Блисс повторила слово, в голосе орлиного клюва послышалось нечто, похожее на замешательство:
- Если то, что вы только что сказали, являлось названием музея, то ответ неверен.
Блисс едва ли не расплакалась от облегчения и, оседая на пол, произнесла:
- Диадема Кондиды Когтевран утеряна вот уже более двухсот лет. Только, пожалуйста, пока что не открывайте дверь.
Блисс не знала, сколько она сидела вот так, глядя в одну точку и не понимая, что происходит. Что, черт подери, только что было? Почему все портреты, чья магия крылась в паролях, открылись им на это слово? На слово, которое Блисс даже не могла прочитать, лишь отдалено воспринимать на слух.
- Я...
«Я сумасшедшая, я сумасшедшая, я так устала, я устала от всего этого, я сумасшедшая».
Она почувствовала, что ещё немного, и слова прорвались бы, вырвались потоком, неся за собой остальные мысли, чувства, эмоции, непролитые слёзы боли и напряжения. Этого нельзя было делать. Потом, когда всё закончится, она наплачется вволю. Но не сейчас.
- Ты обязана поехать в Копенгаген, - Блисс вздрогнула при звуке голоса Кормака. - Ты поедешь туда, ты разберешься во всём.
Кормак явно хотел добавить что-то ещё, но Блисс резко вскочила, смотря словно сквозь него:
- Давай поговорим завтра, всё завтра, хорошо? Я уже и так потеряла очень много времени.
Несясь вниз по лестницам, Блисс раздумывала над тем, как было хорошо то, что из-за этого проекта Слизнорта она знает пароль. Почему то знание того, что она скажет обычные слова, а не нечто, приводящее её в ужас, приносило облегчение.
- Совесть - тысяча свидетелей.
Кирпичная стена отодвинулась, пропуская Блисс, и она побежала в комнату Малфоя так быстро, как только могла. В голове появились абсурдные мысли, что если он скажет ей хоть слово о её опоздании, если будет насмешливым и таким же, как и всегда, то она просто не вынесет. Она не знала, что сделает, покалечит его или просто расплачется, она даже не знала, зачем несётся к нему, как бешеная.
«Нужно только его увидеть. Нужно только увидеть, и тогда я пойму, тогда станет проще».
Блисс проигнорировала странные взгляды слизеринцев, проигнорировала и чей-то оклик, а потом, добежав до мужского крыла, проигнорировала и стук, который всегда считала обязательным. Всё, на что её хватило, это ворваться в комнату Малфоя и с силой захлопнуть дверь.
Она стояла, не шевелясь, когда он поднял голову от своего котла.
Недовольство, смешанное с удивлением, сохранялось на его лице ровно до тех пор, пока он не увидел Блисс. В следующий момент что-то изменилось.
Он вскочил, будто его ужалили, а Блисс думала, что вот сейчас меньше всего его выражение лица походило на восковое. Вот только она была настолько истощена, что даже не могла читать по нему что-то.
Малфой просто стоял ещё несколько секунд, а потом протянул к Блисс руки. Этим движением Малфой нажал на спусковой крючок - Блисс метнулась к нему в объятия, когда он не успел сделать и шага.
Она не знала, сколько это продлилось; Малфой крепко сжимал её талию и гладил волосы, а она, уткнувшись ему в шею, наконец позволила себе закрыть глаза и вдыхать воздух спокойными, глубокими вздохами.
«Я в безопасности, я в безопасности, я в безопасности. Я в безопасности».
До приезда Пэнси оставалось двадцать минут, но Малфой и Блейз уже стояли рядом с воротами, в полголоса обсуждая ситуацию, заваренную Дафной и Асторией.
- Я догадывался, что Астория скрывает большинство своих чувств, - усмехнулся Блейз. - Что? Не смотри на меня так. Она действительно влюблена в тебя и мне было бы даже её жаль, если бы не Пэнси. Она хотя бы понимала, что выставляет её на посмешище?
- Не понимала и не хотела этого. Тут я уверен абсолютно.
- Твердо намерен разорвать помолвку?
- Я был в этом твёрдо уверен с того момента, как... - Малфой закашлялся, прочищая горло.
Он действительно собирался сказать Блейзу то, что промелькнуло в голове? Судя по тому, как Блейз понимающе смотрел на него, да, хотел.
- Это правильно, - улыбнулся Блейз. - Если у таких, как мы, есть шанс на нечто настоящее, то надо за него хвататься.
- Не понимаю, о чём ты, - пожал плечами Малфой, внимательно глядя на ворота Хогвартса.
- Конечно. Не понимаешь.
Малфой успел бы сказать какую-нибудь колкость, если бы не открывшиеся ворота, через которые влетели сухие листья, подгоняемые ветром.
А потом они увидели Пэнси. Пэнси с распущенными локонами, большими рубиновыми серёжками в ушах и каким-то мрачно-комичным выражением лица.
Малфой понимал, что все эти заявления, когда с появлением какого-то определенного человека жизнь становится проще и светлее, в корне неверна, но последнее время эта теория словно задала себе цель доказать ему обратное.
Малфой чувствовал, что улыбающийся до ушей Блейз хочет обнять Пэнси и они, не сговариваясь, действительно бы обняли её, если бы не её предупреждающее выражение лица:
- Тронете меня хоть пальцем - и три часа будете отплясывать канкан в традиционных костюмах, - припечатала она, без лишних предисловий отдавая Малфою
чемодан. - Уснула в карете, будь она неладна.
Малфой едва не последовал примеру Блейза, который расхохотался так, что спугнул несколько ворон с близлежащих камней.
После сна Пэнси была очень чувствительной к физическим раздражителям и ненавидела, когда её трогают до истечения минимум двух часов. Все слизеринцы знали об этом, поэтому если кто-то излишне резко касался Пэнси утром, то после ходил под воздействием какого-нибудь специфического заклинания. После четвертого раза все, начиная от первокурсников, уяснили, что лучше об этой особенности Пэнси не забывать.
- Красивые серьги, - Блейз продолжал улыбаться всю дорогу до подземелий, чем заслужил странные взгляды всех, на кого натыкался по дороге.
- Подарок нашего дражайшего, - в голосе Пэнси явственно слышался сарказм. - Рубины подходят к цвету ваших глаз, сказал он. Мисс Паркинсон, как вы относитесь
к красному цвету, цвету вашего заклятого врага, спросил он.
- Может быть, это было своеобразная проверка? - продолжая улыбаться, спросил Блейз.
Малфой его понимал. В каждом слове, в каждой интонации, в походке и мимолетных движениях явственно чувствовалась их подруга.
- Может быть, - пожала плечами Пэнси. - Но он действительно благоволит нашей семье. Серёжки он подарил на исходе седьмого дня и к тому времени я так привыкла к его присутствию, что чуть было не сказала, Милорд, к вашим глазам они подойдут больше.
Малфой даже поверил бы ей, если бы не заметил, как она быстро перекрещивала пальцы правой руки. Пэнси всегда так делала, когда была взволнована или сама не хотела волновать кого-то. Малфой почувствовал, что мрачнеет.
Может быть, Волан-де-Морт и благоволит некоторым семействам, но это вовсе не значило, что он не может избавиться от нежелательной персоны внутри неё.
- Так, - Пэнси проследила, как Малфой поставил чемодан на кровать, после чего закрыла дверь и испытывающе посмотрела на обоих. - А теперь рассказывайте.
Опешившие, Блейз и Малфой переглянулись друг с другом.
- Что рассказывать, Пэнси? - осторожно спросил Блейз.
- Причину, по которой вы выглядите, как два идиота, - отрезала она. - Блейз, немедленно сотри это выражение! Дети, на которых мы наткнулись, едва ли не с
криками убежали, завидев твоё лицо, и сейчас я начинаю их понимать.
Малфой снова закашлялся, на этот раз пытаясь скрыть смех, чем заставил Пэнси сразу же взяться за него:
- Думаешь, с тобой лучше? Попытки скрыть улыбку доведут тебя до паралича. Так что быстро говорите мне, что произошло, потому что иначе я вас не выпущу. Для неподготовленных людей ваши лица опасное зрелище.
Первым не выдержал Блейз, а уже после, насмотревшись на визжащую, отбивающуюся, но всё же довольную Пэнси, Малфой тоже присоединился к их крепким объятиям.
- Ненавижу вас, - слабо сказала Пэнси, когда они расцепились. - Теперь придётся лечь часа на два.
Малфой почувствовал себя виноватым. Пэнси и правда тяжело давались прикосновения после недавних пробуждений.
- Но это было мило, - быстро сказала она, заметив выражения их лиц. - Всё, на большее меня не хватит. Выметывайтесь, мальчики, а вечером расскажете всё.
- Есть идеи, как преподнести ей это? - спросил Блейз, располагаясь в одном из кресел Малфоя. - С ней же сердечный приступ может случиться, если Кингзман подбежит к ней, как к своей подружке.
- Забавно. Астория сегодня тоже спросила, как я преподнесу ей это.
- И что ты ответил? - начал догадываться Блейз.
- Что это сделает она.
Пэнси заговорила с ними только на следующее утро.
- Дамблдор любезно позволил нам воспользоваться Омутом Памяти, - убитым голосом начала Пэнси. - Она показала мне воспоминания, когда притворялась мной. Все воспоминания. Теперь всё, что я делаю со вчерашнего вечера, это поминутно молюсь Мерлину, чтобы их забыть.
- Кингзман? - понимающе спросил Блейз.
- И это тоже, - согласилась Пэнси. - Я такое узнала, что хватит до конца жизни, чтобы держать её подальше от себя. Боюсь, что если она подбежит ко мне ещё хотя бы раз с этой улыбкой, я применю непростительное.
Всё снова наладилось ровно настолько, чтобы можно было чувствовать себя в спокойном состоянии. Блейз и Пэнси были рядом, помолвка с Асторией была расторгнута сразу же, как только её родители получили письма с характеристикой их дочери на четыре листа.
Малфой знал, что Люциус обязательно проведёт с ним воспитательный разговор и, что было очевидно, потребует сделать всё, чтобы снова добиться руки Астории.
Но ему было всё равно. Тот небольшой страх, что он испытывал к отцу, он смог искоренить в себе за несколько месяцев.
Малфой не хотел анализировать ту, благодаря которой этот страх исчез бесследно. Но каждый раз, когда Блисс приходила к нему в комнату, в хорошем или плохом настроении, улыбающаяся или хмурая, вежливая или саркастичная, смотрящая на него так, словно он значил что-то или же не замечающая на протяжении всех часов работы его вовсе, Малфой позволял себе взглянуть правде в лицо. На многих внутренних демонов повлияла она.
Было в ней нечто такое, что не поддавалось описанию в обычных его фразах. Блисс была слишком эмоциональной, нервной, чаще всего она не знала, куда деть себя, слишком много двигалась и повторяла одни и те же фразы.
Она была как на ладони, почти прозрачная - но он её не понимал.
Малфой знал множество людей, которых учили скрывать эмоции с рождения, для которых каждая фраза, любопытство в голосе, смущенная улыбка - всё было отточено, выведено до совершенства и использовалось исключительно ради своей выгоды.
Малфой не просто понимал таких людей, он знал их планы ещё до того, как те сформировались бы в их головах. Он понимал и добрых, бескорыстных людей, у которых были моральные ценности и правила - он относился к ним насмешливо и с состраданием, знал, как добиться реакции от таких личностей.
С Блисс было по-другому, с Блисс было что-то не так. Не так в принципе и не так, как с другими. Он знал, что она искренна в каждом своём поступке, он знал, что она скрывает больше, нежели кто-либо ещё.
Малфой не понимал этого, и временами приходил в бешенство, пытался успокоить себя, что она попросту не разгадала себя сама. А когда разгадает - то и он непременно тоже, и всё, каждая неоднозначная и незаконченная мысль, которая была на неё истрачена, обнулится.
«А ведь в этом мы похожи, - невольно подумал Малфой в один из вечеров над Зельем Истины и вспоминая последние слова Блисс, сказанные ей летом, в саду. - Не переносим людей, которых не понимает, но таковых в жизни ещё не встречали и рассчитывали, что так будет всегда. Мы стали первым случаем друг другу».
Дни шли своим чередом, отсчитывая последние недели до зимы и Рождественского бала, тренировки по квиддичу проходили как никогда хорошо, бессонные ночи проводились за домашними заданиями, отработками заклинаний и тренировками с аверлиусами. Жизнь в Хогвартсе протекала так же, как и всегда: странно, неравномерно, но вместе с тем тепло и защищенно.
Малфой заметил тревожный звоночек лишь один раз, когда Блисс, строча конспект по истории магии, на приказ Малфоя начать засекать время, рассеяно ответила «Фауст, мне не до тебя».
Он бы и не обратил на это внимание, если бы с новым именем не вспомнились те, другие имена. Но Малфой замечал, что их Блисс писала часто, иногда на полях своих домашних работ или в блокнотах, обводила их по несколько раз и строчила мелким подчерком под ними теории, которые он уже разобрать не мог.
Имя Фауст прозвучало без фамилии, лишь один раз и было видно, что Блисс не предала этому особого значения, если вообще заметила.
До тех пор, пока Блисс не назвала его так же во второй раз.
- Ты отдаешь себе отчет, как меня назвала? - спросил Малфой.
Блисс удивленно посмотрела на него.
- Малфой, это уже диагноз: усматривать оскорбление в собственной фамилии.
- Сейчас ты назвала меня Малфоем. Но минуту, как и три дня назад, ты назвала меня Фаустом.
- Фаустом? - рассмеялась Блисс. - О, это интересно.
Блисс не выглядела испуганной. Насмешливой - да, и Малфой с удивлением понял, что лучше пусть насмехается, чем кусает губы и пишет о чем-то с совершенно дикими глазами.
- Кто такой Фауст?
- Если коротко - то литературный персонаж, доктор, продавший душу дьяволу. Совсем неглупый человек, но хотевший познать власть над окружающим миром.
- Бромлей, ты переоцениваешь мои возможности.
- Ты прав, - согласилась Блисс. - Над окружающим миром - вряд ли. Над всеми людьми, которые оказываются в радиусе метра от тебя? Да.
Малфой не нашёлся, что сказать. Она была права, так отвратительно права на счет него.
Больше в ту ночь она с ним не разговаривала, только помогала в зелье, выполняла его указания и коротко попрощалась, когда пришло время уходить.
А потом пришло утро, завтрак в Большом зале и ослепительная улыбка, направленная прямо на него. Блисс улыбалась так немногим людям и Поттер по непонятным причинам входил в этот круг, хотя максимальное их общение сводилось только к тем моментам, когда Блисс завтракала с Кормаком.
Малфой не любил себя обманывать, а с Блисс и так было множество аспектов, из-за которых делать это просто приходилось. Тут он позволил себе признаться - он
надеялся, что их общение только завтраками и заканчивается.
- Когда вы успели помириться? - спросила Пэнси и Малфой повернул к ней голову.
Рафферти. Она улыбалась не ему, а чертовому Николасу Рафферти, который сидел рядом.
- Около недели назад, - улыбнулся Рафферти, но не столько Пэнси, сколько Блисс. - Ты была права.
- В чём она права? - машинально спросил Малфой.
- Я скучал по этому выражению лица.
Да, Малфой его понимал. Улыбка у Блисс была замечательной. И больше он не позволит себе думать, что она предназначена ему.
«Может быть, предложить обменять её улыбку на пунктуальность» раздраженно подумал Малфой, понимая, что через полчаса ему будет необходима помощь и парное заклинание.
Блисс опаздывала едва ли не на час, а помощь в зелье должна была потребоваться совсем скоро. Когда дверь в его комнату открылась, а потом оглушительно хлопнула, у Малфоя наготове было множество едких замечаний.
До тех пор, пока он не поднял голову. Блисс была серой, будто восковой и черты лица её заострились, как у покойника или человека, который вот-вот умрёт.
Малфой видел такие лица - обычно жить им оставалось недолго.
Он не мог объяснить, что с ним тогда случилось, но точно знал, что должен осмотреть её, убедиться, что с ней всё в порядке. Он не заметил, как вскочил и хотел броситься к ней, но Блисс опередила его.
Малфой честно старался не прижимать её сильно, не касаться всюду, куда мог дотянуться, но это было выше его сил. Как, при таком виде, она всё ещё стояла на ногах - это было выше его понимания.
«Тише, - думал про себя Малфой, хотя и понимал, что Блисс не плакала. Почему она не плакала, когда её слезы были необходимы даже ему? - Тише, тише. Ты в безопасности, никто не причинит тебе вреда. Я этого не позволю».
