Глава 24. Долгая ночь.С грустью глядя на печального Кикимера, Гарри от всего сердца пожалел дряхлого эльфа, морщинистая кожа которого сложилась в глубокие складки, а когда-то яркие зеленые глаза давно выцвели, как старые обои в комнате Регулуса.
"Наверное, боится, что мне не нужен будет старый дряхлый эльф, если у меня появятся молодые и здоровые домовики", - кольнуло у Гарри в сердце, - вот потому такой несчастный".
Душу затопила волна жалости. По сути, Кикимер - это было то немногое, что осталось у него от крестного. Живое приложение к дому на площади Гриммо. Тот мрачный дом так и не стал ему близок, а вот Кикимера, похоже, он полюбил... Гарри тихо подошел к Кикимеру и, присев рядом с ним на корточки, взял его за тоненькие морщинистые ручки.
- Кикимер, я никогда не выгоню тебя на улицу, честное гриффиндорское, - поклялся Гарри, глядя прямо в мокрые круглые глаза. - Я никогда не отрублю тебе голову и не отрежу уши. Я слышал, что ты об этом якобы мечтаешь, но я в это не верю и считаю это варварством. Когда ты умрешь от старости, я похороню тебя так же, как вчера похоронил Добби.
- Добби у... умер? - заикаясь, квакнул Кикимер
- Умер... Добби..., - донесся до ушей Гарри уже знакомый высокий голос, принадлежавший эльфийке Сэрре. Но сейчас ее голос зыбко дрожал в тесной тишине палатки.
Гарри обернулся. Все без исключения домовики: и взрослые, и дети, были явно удивлены и растроганы поведением сэра Гарри, и все, как один, устремили на него и Кикимера восхищенные взгляды огромных, блестевших, как изумруды, глаз. Во всех семи парах зеленых глаз застыли невыплаканные крупные слезинки.
"Ну конечно, - подумал Гарри, - ведь Добби чуть не задохнулся в рыданиях, когда я впервые усадил его рядом с собой на кровать... Так что сейчас начнется..."
Гарри с надеждой бросил взгляд на Гермиону. Но и она с таким неподдельным восторгом и полным одобрением смотрела на своего друга и на его старого Кикимера, что, похоже, через минуту-другую была готова расплакаться от умиления.
Гарри не выдержал:
- Предупреждаю: если кто-нибудь сейчас завоет, я всех брошу и пойду к озеру ловить рыбу, - твердо отрезал он и с вызовом посмотрел на всю честную компанию.
Слова его подействовали на эльфов, как стартовый свисток мадам Трюк на игроков в квиддвич. Зарыдали сразу все и хором. Гермиона тоже украдкой смахивала слезы, но держалась вполне пристойно, что радовало сердце и грело душу.
Тем не менее, Гарри твердым решительным шагом подошел к выходу из палатки, прихватил по дороге со стола делюминатор, и, бросив всем на прощание: "Я предупреждал!", вышел вон.
Когда тесная и душная палатка осталась позади, а свежий ночной ветерок проник в легкие, Гарри вдруг почувствовал себя на короткий миг вполне счастливым человеком. От холодного, насыщенного кислородом воздуха закружилась голова. Он с минуту постоял у двери, прислушиваясь к дружному реву и к сопровождающей этот рев икоте маленьких человечков, и бодрым шагом зашагал к озеру.
В лесу было довольно светло. Луна поднялась высоко, и сияла в небе, как половинка серебряного блюдца, оставляя на темной воде широкую лунную дорожку. Тихий всплеск, донесшийся с поверхности воды, напомнил о том, что в озере плавает рыба и что было бы весьма неплохо ее оттуда выудить, чтобы потом занять эльфов полезным делом, то есть приготовлением ужина.
Гарри, представив мысленно большую жирную щуку, метра полтора в длину, чтобы всем хватило, достал из внутреннего кармана волшебную палочку и, взмахнув ею, произнес: "Ассио, щука!". Послышался громкий всплеск, из воды действительно вынырнуло что-то очень большое и тяжело плюхнулось прямо под ноги рыбака, так что Гарри едва успел отскочить в сторону. Огромная рыба яростно билась на земле, поднимая вверх скопившийся на берегу мусор: мелкие веточки и былинки прошлогодней травы. Гарри успокоил рыбу обездвиживающим заклинанием, но в ту же минуту сам свалился с ног от острой боли в шраме.
Где-то далеко клокотала ярость Волан-де-Морта на новую Бузинную палочку, которая мгновенье назад дала очередную осечку. Гарри щелкнул делюминатором, выпустив в ночную темноту тусклый шарик света, и внимательно посмотрел на палочку в своей руке: это была Старшая палочка Дамблдора.
Полутораметровая рыбина у ног Избранного жадно опускала и поднимала жабры. Даже не давая себе полный отчет в том, что он делает, следуя какому-то наитию, Гарри обезглавил щуку режущим заклинанием, а потом применил то, чему научился у Флер за последний месяц, помогая ей на кухне с приготовлением пищи. В воздух поднялся фонтан из рыбьей чешуи, а в шраме снова резко кольнуло от негодования Темного Лорда. Бузинная палочка явно отказывалась служить двум хозяевам одновременно, и всегда выбирала своего истинного хозяина, которым для нее уже являлся Гарри.
Находя какое-то новое для себя удовольствие наблюдать со стороны бессилие Темного Лорда, забыв даже о том страшном, что сама эта возможность означает для него самого, Гарри не спеша разделывал рыбину, колдуя палочкой Дамблдора. Он уже почистил ее с двух сторон, вырезал жабры, рассек живот и выпотрошил. Все делалось почти машинально. Сказывался хороший кулинарный опыт, полученный у Дурслей и подкрепленный бытовой магией из "Ракушки". Но мыслями Гарри был далеко от берега лесного озера. Он видел перед собой тесную затхлую камеру, жалкого узника в разорванной одежде с грязными, слипшимися от крови волосами, в котором с большим трудом можно было узнать лощеного Люциуса Малфоя.
Гарри так разошелся, что наколдовал из воздуха что-то вроде сетки с мелкими ячейками, и, завязав ее снизу узлом, быстро сложил нарезанные куски рыбы в свою импровизированную авоську. Когда Темный Лорд в бессильной ярости покинул подземелье, оставив там недомученного, по его мнению, хозяина поместья, и свои надежды добиться от новой палочки полного подчинения, только тогда Гарри удовлетворенно убрал Бузинную палочку во внутренний карман куртки.
Палатка встретила его рабочей тишиной. Страсти по поводу "такого доброго сэра Гарри, который как с равным разговаривал со старым эльфом" уже улеглись. Гермиона что-то увлеченно обсуждала с Сэррой и Хаппи, молодые родители малышей о чем-то переговаривались между собой, а дети, навострив ушки, старательно делали вид, что никого не подслушивают. Кикимер с деловым видом и глубоким чувством собственной значимости дежурил у входа в палатку.
Гарри гордо выложил на стол уже разделанную рыбину, с удовольствием наблюдая за округляющимися глазами Гермионы и всех без исключения эльфов. Поскольку у них не было ни капли масла, то рыбу решили сварить, тем более что Гермиона откопала в бисерной сумочке чудом сохранившийся там початый пакетик с рисовой крупой и баночку со специями - все это осталось еще от прошлых скитаний. Быстро водрузив на плиту походный котелок, наполнили его водой и зажгли огонь. Сэрра и Хаппи тут же, без лишних слов, взяли на себя контроль над процессом приготовления рыбного ухи. Дети немедленно юркнули на кухню вслед за ними. Гермиона, вернувшись из кухни, что-то шепнула на ухо родителям двух малышей, и они, набравшись смелости, подошли к Избранному.
- Эльф Юппи, - робко представился домовик, - а это жена Юппи, Бобби.
После этого эльф икнул, посмотрел еще раз на Гермиону и выдохнул:
- Юппи хотел бы сказать сэру Гарри, что он и Бобби будут очень рады, если сэр Гарри станет хозяином Солли и Холли.
Гарри немного не ожидал такого поворота событий, а потому, когда до него дошел смысл сказанных слов, счел нужным уточнить:
- А вас разве больше не смущает тот факт, что у меня сейчас нет другого дома кроме этой палатки, и что вашим девочкам придется связать себя магией с походной палаткой? Учтите, я непременно подарю им... в знак рабства защитные плащи, потому что ничего другого у меня сейчас просто нет.
- О, что вы, сэр Гарри! Если они сами готовы связать свою жизнь с походной палаткой, то они непременно будут счастливы в ней, - возразила Бобби и вдруг заговорила скороговоркой, свойственной всем эльфам. - А мы будем рады, что у наших малышек такой добрый хозяин, как сэр Гарри! Эльфы много слышали о вашем величии, но они и представить не могли, насколько вы добры и справедливы. Мы ведь всегда думали, что Добби сильно преувеличивает. А сэр Гарри так добр, так добр...
- А что же вам мешает тогда последовать примеру ваших детей? - перебил ее Гарри, пытаясь направить беседу в более деловое русло.
Эльфийка явно смутилась от такого прямого вопроса, но потом промямлила весьма неуверенно что-то вроде "эльфы не живут в палатках, эльфы живут в старинных особняках, и что она не может вот так сразу привыкнуть к новому дому".
"Так бы и сказала сразу, что у домовиков полно глупых предрассудков, - удовлетворенно решил про себя Избранный и победно взглянул на Гермиону, отметив про себя, что она счастливо улыбается, и улыбка ей к лицу. - А вот у молодежи всегда более прогрессивные взгляды на жизнь!"
Ароматный запах ухи, выбравшись из кухни, быстро заполнил всю палатку. Чтобы не дразнить понапрасну голодные желудки, юноша и девушка выбрались на улицу и присели на маленькие раскладные стульчики, с удовольствием наполняя легкие прохладным ночным воздухом. После тесной, перенаселенной палатки это было как раз то, что нужно. Глядя на освещенные луной деревья, Гарри рассеянно слушал Гермиону, которая объясняла ему тонкости проведения волшебного ритуала, в результате которого между Гарри и двумя маленькими эльфами установится магическая связь, позволяющая эльфу услышать зов своего хозяина за многие мили от него. Будущий хозяин эльфов с удовольствием отметил про себя, что клятву верности будут произносить сами эльфы, а он лишь должен выслушать, назвать эльфа по имени, тоже что-то произнести, и подарить в знак рабства защитный плащ. Если все сработает, то магические нити, связывающие волшебника, домовика и походную палатку с пятым измерением, станут на мгновенье видимыми.
- А мне сегодня приснился странный сон, - сказал вдруг Гарри, когда девушка замолчала. - Как будто бы вместо Ордена Мерлина мне вручили значок с надписью "Г.А.В.Н.Е." Вот такая ерунда...
- Почему Г.А.В.Н.Е.? - изумилась Гермиона, и даже очень искренне изумилась.
- Как почему? - опешил Гарри. - А разве это что-то другое? Я имею в виду твою борьбу за права эльфов.
- Я же сразу переименовала Г.А.В.Н.Е. в ФОРТ, - с достоинством ответила Гермиона. - Фронт Осбождения Рабского Труда. Знаешь, Рон так издевался над этим первым названием... Гарри, без магии, связывающей эльфа с волшебником и домом, он не может быть счастлив. Но он все равно должен иметь возможность разорвать этот союз, если хозяин плохо с ним обращается. Нужно лишь, чтобы они имели возможность обратиться с жалобой в Министерство, а там должны помочь эльфу избавится от старого хозяина и найти ему другую работу. После войны я думаю всерьез заняться продвижением подобного закона...
Тут Гермиона резко осеклась и замолчала, а ее рука неуверенно потянулась к лохматым космам, закрывающим лоб Гарри. Юноша невольно последовал взглядом за рукой Гермионы, но до своего знаменитого шрама дотронулся первым, отодвинув в сторону длинную челку. Пальцы чувствовали, что шрам припух. На тупую, постоянно ноющую боль Гарри уже не обращал внимания.
Сейчас, вслушиваясь в слова Гермионы о ее планах на будущее, Гарри в один головокружительный миг понял, что у Гермионы, в отличие от него, есть будущее, что оно полно свободы и не обременено ничем. Она окончит школу, юридическо-правовую академию (или что-то вроде того) - Гарри не помнил точно, как это учебное заведение у волшебников называется, но это было не важно. А важно было то, что Гермиона могла мечтать о будущем. А у него впереди снова было непонятно что...
Но в тот же самый миг Гарри четко для самого себя осознал, что если страшный диагноз подтвердится, если... частица души Волан-де-Морта по-прежнему живет в нем, то его будущее для него закрыто навсегда. Он не имеет на него права, и жить ему осталось ровно столько, сколько вдохов и выдохов будет сделано его грудной клеткой до победного «Экспеллиармуса".
Гермиона резко осеклась, проговорившись о своих честолюбивых планах, потому что тоже что-то поняла. Поняла, что у него не будет другого выбора, а даже если будет, то он все равно выберет смерть. Потому что любая мысль о возможности повторения всего этого кошмара, который они пережили за последний год, возможности прибавления ко всем смертям близких людей других смертей разрывала его душу на куски. Нет уж, лучше так. Лучше шагнуть в дверь поезда с целой душой и двинуться дальше. Ведь, в конце концов, смерть - это всего лишь очередное приключение...
Чтобы еще раз доказать самому себе, что есть на свете вещи похуже смерти, Гарри вспомнил просторное помещение, светлое и чистое, с прозрачным куполом вместо крыши, заполненное светлым туманом. Станция Кинг-Кросс, откуда его душа могла бы отправиться в вечность, но он сам решил вернуться, чтобы было меньше крови, искалеченных душ и разбитых семей. Там было тепло, светло и уютно, и ему даже пришлось сделать хорошее усилие над собой, чтобы снова вернуться к жизни, где его ждали новая боль и новые потери. Сейчас он точно знал, что в последних словах Дамблдора была правда: не стоило бояться возвращения на эту станцию, откуда поезд увезет его вперед, к маме, к отцу, к Сириусу, к Люпину, к Добби...
Ко всем тем людям, кого он любил...
Несравнимо труднее был сам путь к Убивающему заклятию через Запретный лес. По сути, он уже умер к тому моменту, когда подошел к костру Волан-де-Морта. Он умирал с каждой секундой, отведенной ему Смертью для того, чтобы дойти... С каждым шагом, сокращающим расстояние до лагеря Пожирателей... Чувствуя, что больше не в силах идти дальше, цепляясь за каждую секунду, он, тем не менее, шел, потому что знал: ОН ДОЛЖЕН. Должен всем, кто до этого умирал за него: маме, отцу, Седрику, Сириусу, Грюму, Люпину, Тонкс, Фреду, Добби... Всем защитникам Хогвартса, погибшим в последней битве.
Этот кошмар не должен повториться. Никогда. И потому смерть - не самое страшное, что может случиться в жизни.
Гарри грустно улыбнулся, вспомнив, сколько раз за свою недолгую жизнь он был на волосок от смерти.
Когда в одиннадцать лет он, собравшись духом и подойдя вплотную к черным языкам огня, преграждавшим проход в последний зал, шагнул в пламя, точно зная, что впереди его ждет убийца. Правда, он думал, что это профессор Снейп, а оказалось, что это был Квиррелл. Но ведь это было не важно, важно было то, что в затылке у Квиррелла сидел Волан-де-Морт, и жаждал смерти Мальчика-Который-Уже-Однажды-Выжил.
В свои двенадцать лет он шел один по темным тоннелям Тайной Комнаты, прислушиваясь к хрусту мелких костей под ногами, и точно зная, что там его ждет чудовище, которому достаточно только взглянуть на тебя, и ты навсегда превратишься в бесполезное чучело. Но он шел вперед, почти не думая о себе. Потому что там, за дверью со змеями, умирала Джинни...
А потом, когда в его плечо вонзился клык василиска, и вокруг свежей раны медленно расползалась боль, а сумрачная комната расплывалась перед глазами... Он тогда почти потерял сознание, потому что перед глазами уже горело что-то красное. Но именно тогда он впервые понял, что смерть не так уж страшна.
Гораздо хуже было через год, когда он поставил свою душу между Сириусом и дементором. Гарри почувствовал, как холодные мурашки сбегают вниз по его спине. Ведь дементор не остановился тогда, он готов был Поцеловать невинного школьника, он уже снимал капюшон и тянул в себя воздух. Что бы тогда ожидало его душу? Что угодно, но только не светлая уютная станция и не скорый поезд. А нечто темное, холодное, ужасное... То, что во много раз хуже Смерти!
Год назад он ревновал Джинни к безликому, но очень неприятному незнакомцу, представляя, как она идет с ним под руку, шурша юбками свадебного платья. Потому что она могла позволить себе влюбиться, выйти замуж, родить детей, а у него впереди был только один Волан-де-Морт. Сейчас он вновь представил себе Джинни в свадебном платье рядом с безликим незнакомцем, но к своему удивлению, не почувствовал к нему ревности. Может быть, легкую зависть, но никак не ревность. Все правильно: Джинни должна жить дальше, а его ждет смерть.
Была еще одна разница в ощущениях по сравнению с прошлым годом: не было такого страшного отчаяния и неопределенности. Сейчас он точно знал, что должен сделать: пожертвовать свою жизнь ради жизни других людей. Это самое Дамблдор и имел в виду, при каждом удобном случае вкладывая в его мозги мысль о великой силе любви. А он-то, балбес, не понимал... Год назад он с ума сходил от собственного бессилия, не имея ни малейшего понятия о том, как он будет сражаться с Волан-де-Мортом. А восторги Хагрида по поводу того, что он "мало того, что удрал" от Волан-де-Морта, "так еще и отбился, когда он на него насел", нагоняли еще большее разочарование. Сама мысль о том, что все они воображают, будто он обладает какой-то особенной силой, сравнимой с силой Волан-де-Морта, была ему ненавистна. Не было в нем никакой особой магической силы, не было даже должных знаний. Дамблдор предпочитал раз за разом предлагать ему рискнуть своей жизнью, не позаботившись о том, чтобы вложить в его голову хоть что-нибудь помимо школьной программы. Патронус - заслуга Люпина, Дезиллюминационное заклинание, как ни странно, Волан-де-Морта. Оно стало получаться у него именно после того, как он совершил его, находясь в разуме Волан-де-Морта. Перед тем, как ограбить гробницу Дамблдора.
Гарри криво усмехнулся про себя, вспоминая сцену на кладбище в ночь возрождения Волан-де-Морта. Даже Темный Лорд тогда был уверен, что его научили сражаться на дуэлях. Какие дуэли! Все, чему его научили в Дуэльном клубе, был его верный "Экспеллиармус". С него начали, им и закончили.
Но тогда, на кладбище, он смог противостоять "Империусу" от Волан-де-Морта. Смог! Усилием воли он вывел себя из состояния полудремы и снова хорошо понимал, где он находится и что его ждет.
Господи, как же так? Он смог победить "Империус" от Волан-де-Морта, но не смог освоить оклюменцию...
Гарри поднял глаза и посмотрел на звезды. Днем ветер разогнал облака и на всю ночь обнажил созвездия. Весной большая часть Млечного пути уходит за горизонт, убирая за собой межзвездную пыль. И потому небо кажется особенно бездонным, и взгляд наблюдателя легко устремляется в межгалактические дали.
Юноша искал самую яркую звезду - Сириус. Это уже давно вошло у него в привычку. Зимой, во время долгих ночных дежурств у палатки, он поднимал глаза к небу и искал созвездие Большого Пса. Находил его почти у самой линии горизонта, если пространство не загораживали деревья. Большой пес гнался за небесным Зайцем, а рядом с ним величественно шествовал Единорог. К северу от Большого пса горел пояс вечного охотника, Ориона. А в груди Большого пса сияла ярчайшая звезда неба - Сириус.
Но сейчас была весна. Сириус ушел за горизонт и еще долго не появится на небе. Даже его северный спутник Орион, которого еще можно было увидеть в начале вечера, скрылся, повинуясь законам движения небесных сфер, которые, к счастью, не зависели ни от Дамблдора, ни от Волан-де-Морта.
- Сейчас можно лишь увидеть Малого пса, к северу от Единорога, - услышал Гарри тихий голос Гермионы, и понял, что она тоже искала звезду Сириус, отложив на время земные дела, уносясь вместе с ним мыслями к звездам. - Зато вон там, выше созвездие Близнецов, а в лапах небесного Льва светит Регул. Хочешь, я принесу омнинокль? Сегодня на редкость звездное небо, а заснуть я все равно не смогу.
Гарри согласился. Он был рад, что в мире еще осталось что-то стоящее внимания, помимо Волан-де-Морта и мыслей о своем долге перед Магическим миром. Гермиона ненадолго исчезла, а вернулась не только с омниноклем, но и с двумя походными мисками, от которых струился горячий пар и раздавался ароматнейший запах свежесваренной ухи. Гарри с жадностью потянул носом воздух. Да, определенно от эльфов была большая польза в походной жизни.
- Там все равно нет места, к тому же шумно, - просто пояснила Гермиона, протягивая ему походную миску и ложку. - Так что давай лучше здесь. А потом посмотрим на звезды. Хорошо?
Хорошо было не только от мерцающих звезд и от простых слов Гермионы, но и от вкуснейшего супа, постепенно наполняющего пустой желудок и разливающего живительное тепло по всему голодному телу. Они замолчали на время, отдав должное еде, а когда миски опустели, вспомнили о звездном небе.
В южной стороне горизонта, немного ниже от центра раскинулось созвездие трудолюбивой Девы.
- Это мое, - тихо сказала Гермиона. - В древних мифах Дева - богиня любви и материнства. Вон там, в ее коленях, находится самая яркая звезда - Спика, по латыни "колос".
- А моего Немейского Льва убил Геракл, - некстати сорвалось с языка Гарри, и от его слов мгновенно оборвалась магия звездного неба. Суровая действительность опустила их обоих на землю, вернув к прежним мыслям - о войне, о смерти, о долге...
Гермиона, вздохнув, отложила омнинокль в сторону. Она протянула к другу ладонь и сжала его руку. Напряженную тишину нарушил ее чистый высокий голос:
- Есть вещи пострашнее смерти... Например, смерть близких тебе людей...
Еще бы он, Гарри, этого не знал!
- Или то, - медленно продолжала Гермиона, четко выговаривая каждое слово, - что маленького беззащитного сироту выращивают, как... свинью на убой, чтобы он пожертвовал своей жизнью в нужный момент...
Но если не было другого выхода! Гарри ошарашено округлил глаза на свою подругу.
Гермиона поймала его взгляд, выдержала его, и твердо произнесла уверенным голосом, как говорят о том, что уже не один раз тщательно обдумано:
- Гарри, иногда ты бываешь слишком наивным. Не может такого быть, чтобы надеждой Магического мира был маленький мальчик, чтобы судьбу войны решали трое недоучившихся подростков. Вернее, я хотела сказать, что нельзя было ТАКОЕ доверять детям! Неужели не было другого выхода? Не было взрослых людей? Не было Ордена Феникса? И вот сейчас ты вновь думаешь о своем долге, а чиновники в Министерстве усердно ходят на работу и получают зарплату, а работа так называемых егерей и вовсе оплачивается из твоего сейфа. Действительно, Рон прав: этот Дамблдор просто сумасшедший...
- Постой, - не понял Гарри. - Ты же всегда его защищала? Как ты там говорила? Не позволяй, чтобы Рита Скитер замутила в твоем сердце светлую память о Дамблдоре? Или что-то вроде того. Ах да! «Он всю жизнь боролся против Темных Искусств». Ну, еще про то, что он меня любил.
- Времена изменились, и слишком многое всплыло на поверхность, - перебила его Гермиона. - Любящие и добрые люди не выращивают ребенка на убой! Неужели ты не понимаешь, что это ужасно... Это что-то запредельное.
- Понимаю, - согласился Гарри. - Но я ведь все равно должен был умереть. Да я и сейчас это должен... Согласно Пророчеству Трелони, "...ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой".
- Ты еще и про пузырек вспомнил! - воскликнула девушка. - Я поинтересовалась статистикой исполнения пророчеств, заключенных в этих самых пузырьках. Менее десяти процентов. И это учитывая то, что далеко не все сдают туда свои подслушанные наблюдения. Министерство, знаешь ли, недорого платит за копии чьих-то воспоминаний. Положиться в борьбе с самым великим темным магом на болтовню Трелони было, по меньшей мере, глупо, а в еще большей степени - безумно. Мы за этот год столько раз были на волосок от гибели, Гарри! Мне до сих пор, даже после твоего "Экспеллиармуса", кажется, что у нас не было ни единого шанса на победу. Просто какое-то невероятное везение!
Гарри не нашел, что возразить. Действительно, отправить трех недоучившихся подростков на поиски крестражей, запретить им говорить о своем задании кому-либо из взрослых, при этом оставить их практически с голыми руками, без плана, без знаний... На что же Дамблдор рассчитывал?
- Если ты по-прежнему продолжаешь оставаться человеком Дамблдора, - снова зазвучал раздраженный голос девушки, - то почему ты сомневаешься в его словах? Он же тебе сказал, что твоя душа теперь полностью твоя!
Гарри только обреченно вздохнул. Больше всего на свете сейчас он хотел бы в это верить. Но как тогда объяснить свою восстановившуюся связь с Волан-де-Мортом?
- Дамблдор мог ошибаться, Гермиона. Он всего лишь человек, а людям свойственно ошибаться, - нерешительно пробормотал юноша. - Кто их знает, эти законы волшебства? А может быть, частица души Сама-Знаешь-Кого, выбитая из меня в прошлом, которое теперь для нас будущее, переместилась в меня настоящего?
- А, может быть, у тебя слишком богатое воображение? Это когда, интересно, она успела? Ты настоящий до этого момента еще не дожил, тебе еще целый месяц до достославного самопожертвования. Твой двойник все Лордово богатство носит в себе, а ты все равно видишь мысли Во... Сам-Знаешь-Кого, - распалилась Гермиона, даже забыв на мгновенье о табу на запретное имя.
- Но ведь Дамблдор сказал Снейпу, что именно частица души Темного Лорда позволяет мне видеть его глазами и глазами его змеи, - не унимался Гарри. - И пока часть его души живет в моей душе, под ее защитой, будет жить...
Гарри не договорил. Гермиона вдруг резко остановила его, схватила за руку и воскликнула:
- Повтори, что ты сейчас сказал. "Часть его души живет в твоей душе, ПОД ЕЕ ЗАЩИТОЙ". Так?
Гарри кивнул.
- А еще раньше Дамблдор сказал Снейпу, что Сам-Знаешь-Кто не будет пытаться залезть в твои мысли, так как его искалеченная душа не выдержит соприкосновения с твоей душой, потому, что для нее это также больно, как лизнуть языком замерзшее железо. Так?
Гарри снова кивнул.
- Нет логики, - подвела итог Гермиона. - Как может часть его души жить в твоей душе ПОД ЕЕ ЗАЩИТОЙ, если она не может с ней даже соприкоснуться? Доказывая теорему, мы получаем явное противоречие. Значит, либо условие теоремы неверны...
- ... либо неверны наши рассуждения, - перебил ее Гарри.
- Либо у нас просто не хватает нужных аргументов, - парировала ему Гермиона. - Но я их непременно найду, я тебе обещаю. Вот, например, до вчерашнего дня я была твердо уверена, что в поместье Малфоев мы оказались случайно, и волшебной палочкой Драко ты тоже завладел совершенно случайно. А сейчас я просто руку даю на отсечение, что в поместье Малфоев нас ждали. Мне даже кажется, что с супер-удлинителями ушей мы заморачивались совершенно зря. Там и без нас обо всем позаботились.
- Кто? - не понял Гарри. - Может быть, ты даже знаешь, кто нас у ворот встречал? И кто исчезательные чары на тросы накладывал?
- Не знаю, - с готовностью призналась Гермиона. - Только не в этом вопрос. В любом случае это было сделано либо по распоряжению Дамблдора, либо самим Дамблдором, благо такие чары могут держаться несколько лет и ждать своего часа. Например, со времени обыска поместья два года назад после ареста Люциуса. Вот только зачем?
Гарри усмехнулся. Дамблдор предвидел и уход Рона, и минутную слабость Питера, так почему же он не мог предвидеть, что расслабившись, Гарри произнесет роковое слово, и их сиротливая палатка будет в один миг окружена егерями. Дамблдор всегда настаивал на том, чтобы он называл Волан-де-Морта по имени, и никак иначе, и это принесло свои плоды.
- Что значит «зачем»? – произнес Гарри вслух. – На тот случай, если нас поймают и доставят в поместье. По-моему, было ясно, что у Пожирателей там своего рода главная база, и егеря не такие дураки, чтобы сдавать драгоценного Поттера жадным чиновникам, которые непременно обманут и всю награду до последнего галеона заберут себе. Тросы начали таять, как только Белла коснулась черной метки и произнесла: «Вызовем Темного Лорда!»
А хозяина Белла могла осмелиться побеспокоить только в случае поимки Поттера.
- Особенно после того, как одолженная у Люциуса волшебная палочка разрушилась от золотых искр, вылетевших из твоей палочки, - подхватила рассуждения друга Гермиона. – И это Дамблдор не только предвидел, но и...
Наверное, она хотела сказать «спланировал», но не смогла произнести последнего слова.
- И, тем не менее, Ты-Знаешь-Кто был совершенно уверен, что из поместья сбежать невозможно, - уточнил Гарри.
- Вот именно! Потому-то и не сделано было никаких попыток освободить Олливандера, - воскликнула девушка. - У меня, вдобавок, не идет из головы пролетевшее вчера мимо нас заклятие изменения памяти. Опять же, не столь важно, кто это был. Важно - почему этот неизвестный решился изменить тому же Сивому память, а не попробовал освободить нас непосредственно у чугунных ворот?
- Потому что надо было освободить Олливандера и Луну, - пожал плечами Гарри, искренне не понимая существа вопроса, поставленного девушкой. – И мне почему-то кажется, что это был профессор Снейп. Даже не знаю, почему.
И внезапно в голове выстроилась логическая цепочка: Дамблдор рассказал Аберфорту про зеркальце, и тот прислал к ним в подвал Добби, потому что знал про магию эльфов. А тому же Снейпу явно было сказано, что Поттер с друзьями якобы должен попасть в поместье, чтобы покинуть его вместе с мастером волшебных палочек. Сразу всплыло в памяти изменившееся поведение Фенрира за чугунными воротами. Из неслабого вояки он превратился в ходячего нытика, только и мечтающего "откусить от девчонки шмоточек". Остальные трое стали еще более жалкими типами, потому что заклятие изменения памяти здорово дезориентирует людей. По одному взгляду в озадаченные глаза подруги, Гарри понял, что она пришла к тому же выводу.
- Господи! - пробормотал Гарри вслух. - Выходит, старик два года терпел от Лорда пыточные заклятия исключительно ради того, чтобы у профессора Снейпа не возникло лишних вопросов к Дамблдору... Бедный Олливандер! Но, если у ворот нас встречал Снейп, то откуда он узнал, что нас поймали?
Гермиона ждала этого вопроса, и ответ на него у нее был готов:
- Могу предложить целых два варианта. Во-первых, он там дежурил после каждой передачи "Поттеровского дозора" по радио, потому что ежу было понятно, что не в Министерство пойманного Поттера потащат сдавать. Во-вторых, о нашем провале ему рассказал Найджелус. Чары, ограждающие бисерную сумочку от звуков, могли разрушиться, когда было произнесено запретное имя. Так что, находясь у ворот, профессор практически обезвредил Сивого и его команду, а заодно вложил всем нам по порталу в карманы. Какие-нибудь мелкие монеты... И все это сработало за несколько секунд до появления Темного Лорда в поместье. Ведь на Турнире портал был заколдован так, что срабатывал от прикосновения к нему победителя Турнира. Так что кто знает, как их еще можно заколдовать. А воспоминания профессор Снейп выгружал уже в полубессознательном состоянии...
Как ни странно, все эти размышления и догадки хоть и проясняли что-то в разуме, но гораздо больше мутного и даже нехорошего оставляли в душе. Аберфорту полагалось знать одно, Снейпу – другое, трем недоучившимся подросткам – третье. Кажется, у Дамблдора это называлось: «Не класть яйца в одну корзину». Месяц назад, остервенело копая могилу для Добби, Гарри пришел к выводу, что у Дамблдора был свой план, и он последовательно воплощал его в жизнь даже после смерти. А от кого бы то ни было требовалось только одно – беспрекословное подчинение и никаких лишних сомнений. Тогда он решил для себя, что будет идти по извилистой тропе, указанной Дамблдором, и не ставить лишних вопросов даже перед самим собой. Просто верить. И не задал бы ни одного, если бы не восстановилась его связь с Волан-де-Мортом.
От невеселых мыслей Гарри оторвал тихий голос подруги:
- Я и не верю в то, что ты, Гарри - крестраж. Слизнорт четко сказал, что если тело Темного Лорда осталось лежать в Большом зале, то он точно умер. И метка у Нарциссы исчезла. А значит у Сам-Знаешь-Кого не осталось больше крестражей. Ну, а про кусок души Темного Лорда, живущий в твоей душе под ЕЕ ЗАЩИТОЙ, когда ваши души совершенно несовместимы... Гарри, по-моему, это чепуха. У Дамблдора всегда все было настолько запутано, настолько неоднозначно... Только вот никак не могу понять, зачем все это было нужно? Между тобой и Сам-Знаешь-Кем существует ментальная связь, но ведь сам Дамблдор говорил, что вы двое преступили все известные законы магии.
Она замолчала на несколько секунд, а потом вдруг, вскочив на ноги, произнесла со свойственной ей уверенностью и твердостью, как будто бы она отвечала на вопрос экзаменационного билета:
- Я найду, в чем противоречие в словах Дамблдора. Я раскопаю причину вашей непонятной связи. Я не отдам тебя, Гарри, в лапы смерти во второй раз! Не на ту напала...
Голос Гермионы звенел под глубоким звездным весенним небом, как клятва. И по мере того, как слова этой клятвы проникали в сердце Гарри, он чувствовал, что огромный камень у него на душе становился легче и исчезал в межзвездном пространстве, унося вместе с собой темную материю частицы души Волан-де-Морта.
За озером, в восточной части неба, появилось созвездие Лебедя, и этот восходящий южный крест из ярких светил означал, что скоро придет конец долгой ночи, и настанет утро нового дня.
