Глава 24Это была безумно сложная глава... Второй эпизод вымотал меня до крайности. Очень тяжело было писать, я бросала несколько раз, потому что чувствовала, что не справляюсь с эмоциями.
__________________________________________
UPD: прошу прощения, но продолжения, скорее всего, придется ждать еще долго.
Глава 9.
Сидевший напротив него мужчина взял со стола и открыл небольшой футляр, сделанный из редкого, красного дерева и украшенный узором из тонкой золотой нити. Его губы расплылись в довольной улыбке, а во взгляде мелькнуло торжество. Он восхищенно поцокал языком, разглядывая изогнутую палочку, по всей длине которой были вырезаны древние руны и магический знаки.
Он тряхнул головой, и его длинные рыжеватые волосы, собранные в высокий хвост на затылке, рассыпались по плечам.
- Кто бы мог поверить... кто бы мог поверить... – бормотал он с грубым, режущим по ушам акцентом, постоянно кидая хитрые взгляды на сидящих напротив него мужчин. У них обоих были неестественно выпрямленные спины и спокойные, бесстрастные лица, но один крепко переплел между собой пальцы, а другой теребил под столом какую-то фигурку.
- Наверное, вы и сами не думали, что настанет тот день, когда вам придется расстаться с этим сокровищем, - вкрадчивым, надменным голосом спросил он и с заметным превосходством посмотрел на мужчин перед ним. – Не так ли, мистер Поттер? – добавил он с заметной долей насмешки, чувствуя себя хозяином положения.
Гарри резко дернул головой, и по стеклам его очков прошел блик от света настольных ламп.
- Действительно, это было невозможно представить каких-нибудь двадцать лет назад, сразу после победы над Вольдемортом, - оскалившись, прошипел он.
Ирландский Министр магии вздрогнул от упоминания имени и рассвирепел от намеков на слабость и отсталость его страны в то время.
Он сжал зубы и недовольно дернул плечом, а потом произнес, фальшиво улыбаясь.
- На вашем месте я был бы сдержанней в словах, мистер Поттер. Какая разница, что случилось столько лет назад? Главное, что происходит сейчас, - он выделил последнее слово. – И если бы моя страна была поставлена на грань катастрофы, я был бы куда более любезнее, чем вы. В конце концов, это я делаю вам неоценимое одолжение, а не наоборот.
Глаза Гарри вспыхнули, на скулах появился легкий румянец, а подбородок стал больше выпирать вперед – так сильно он стиснул зубы, чтобы ничего не ответить на оскорбления ирландца.
- Извините, Министр, мистер Поттер очень напряжен – у нас выдалась бессонная ночь. Уверен, он никаким образом не собирался оскорблять Ирландию.
- Надеюсь, - рыжеволосый мужчина поджал губы. – Впрочем, вы были намного любезнее. Я всегда знал, что с вами можно иметь дело, мистер Малфой, - поощрительно добавил он. – Ведь у вас такая интересная семья... – он пожевал губы, насмешливо наблюдая за напряженным Драко, взгляд которого превращался в сталь. – Когда нужно – подлижитесь, о гордости своей забудете, лишь бы шкуру жалкую спасти, а в другой момент – будете сладко улыбаться, наблюдая, как жертва пьет отравленный вами чай...
Губы Малфоя стали похожими на узкую белую нитку. Гарри насторожился, опасаясь, что Драко сорвется и сглупит, и осмотрел помещением цепким взглядом аврора, продумывая возможные пути отступления. Он приготовился остановить Малфоя, если он все же вспылит, но он оскалился и произнес – мягко и вкрадчиво, словно хищная кошка, когда заманивала жертву в свою ловушку.
- Вы совершенно правы, господин Министр. Мои предки действительно были мастерами в интригах, лжи и политических игр. Наверное, именно поэтому, наш счет в Гринготтсе превышает годовой бюджет Ирландии в несколько раз, - произнес Драко светским и самым дружелюбным тоном, сладко улыбнувшись.
«И это он предостерегал меня от неразумного поведения и излишней эмоциональности? – Подумал Гарри, наблюдая, как лицо Министра медленно багровеет, наливаясь кровью. – Не дай Мерлин, он сейчас откажется от сделки и выставит нас вон».
Он неодобрительно посмотрел на Драко, но тот, почувствовав его взгляд, только дернулся и сердито повел плечами.
«Очень плохо, что я не успел сообщить Поттеру сведения, поступившие сегодня от моих людей в Ирландии. Тогда бы он не метал в меня свой испепеляющий взгляд».
- Благодарю вас, мистер Малфой, что напомнили мне о второй части нашего договора, - ирландец успел взять себя в руки и сейчас без тени раздражения или недовольства обращался к Гарри и Драко. Его глаза удивительно-яркого голубого цвета невинно и наивно смотрели на них, делая Министра похожим на маленького, безобидного ребенка. Но все в комнате знали, что это – лишь иллюзия, и было очень опасно поддаваться ей.
- Мы должны определиться с размером контрибуции. Я предпочту маггловские фунты. Курс галлеона слишком нестабилен в последнее время. Я слышал, инфляция достигла чудовищных размеров? – учтиво поинтересовался он и склонил голову набок.
- У вас ошибочные сведения, - светски ответил Гарри, яростно сверкнув глазами.
- Что ж, тогда это просто прекрасно, - Министр тонко улыбнулся. – Раз вы находитесь в отличном финансовом положении, - с едва уловимой насмешкой произнес он, - думаю, вас не составит никакого труда выплатить Ирландии контрибуцию в размере триста тысяч галлеонов. То есть, полтора миллиона фунтов.
Драко моментально выпрямился в кресле, а Гарри вцепился в подлокотники, едва удерживая себя от восклицания.
«Старый, проклятый, драклами задранный мудак. Триста тысяч галлеонов... Во всем Гринготтсе не будет такой суммы!»
- Вы верно отметили, что это – лишь вторая часть сделки. Первую мы выполнили – Старшая палочка у вас, и, согласно договору, вы должны прекратить атаки на Англию, - невозмутимо заметил мгновенно сориентировавшийся и взявший себя в руки Малфой. В конце концов, различные экономические сделки и денежные махинации давно составляли неотъемлемую часть его жизни.
- Ах, мистер Малфой, - ирландец притворно всплеснул руками. Гарри напрягся, ощущая, как по спине пробежал холодок, а им завладело привычное чувство опасности. С самого начала ему не нравилась ни идея Малфоя, ни форма ее воплощения – ладно, он дал уговорить себя на сделку, потому что это был действительно единственный, хоть и очень призрачный шанс, на спасение для Англии. Но когда ирландцы поставили условие, что подписание договора произойдет в Дублине, и от Британии будут присутствовать только Малфой и Поттер, аврорскик инстинкты Гарри просто взбунтовались, ему было почти физически плохо, когда он вошел в большую комнату с огромным столом, потому что в голове настойчиво билась мысль о грозящей опасности. И сейчас он кожей уловил незаметную для взгляда смену обстановки. Многолетний опыт работы, а потом и руководства Авроратом, дал о себе знать, и Гарри почувствовал, что в атмосфере появилось напряжение, а над их головами начали сгущаться тучи.
«Над зданием сетка против аппарации и порталов. Палочки у нас забрали, хорошо, что они были фальшивыми, и мы ими не пользовались. А вот порталы в Министерство оставили, но блок стоит очень сильный, я не думаю, что мы сумеем прорваться. Ирландец слишком подчеркнуто отбросил палочку, без сомнений, у него есть еще одна. Два охранника в дверях также вооружены. Шанс на успех в случае побега стремится к нулю,- за несколько мгновений проанализировав ситуацию, подумал Гарри и одарил Министра мрачным взглядом. – Они не забрали фамильные перстни, но они не являются настолько мощным проводником магической энергии, как палочка. Вряд ли получится что-то сильнее Петрификуса. А беспалочковая магия требует сильных затрат магии, тем более здесь, когда все здание пропитано враждебным, чужим колдовством, которое сопротивляется самому факту нашего существования».
- ... неужели вы думаете, что находитесь в положении, когда можете диктовать мне условия? У вас остается лишь один вариант – следовать моим требованиям, - продолжал между тем Министр, жестко смотря на Драко. – Хотя, конечно же, есть еще и второй: продолжайте кичиться своей гордостью, и уже через неделю от Англии останутся лишь жалкие руины.
- После того, как мы выплатим вам контрибуцию, от нее останутся те же руины, потому что нам придется разобрать ее и продать по камешку, - вспылил Малфой.
- Не далее как десять минут назад вы сами сообщили мне о превосходном экономическом положении страны, - парировал ирландец и усмехнулся, уже не скрывая своих истинных чувств и не прячась за маской спокойствия и светской любезности. – Или вся сумма в течение трех дней, или не будет никакой сделки. Кроме того, я не буду останавливать военные действия, пока не получу требуемые деньги.
- А где гарантии, что вы остановите их потом? – вопрос вырвался у Гарри помимо воли, и уже через несколько мгновений он остро пожалел о нем.
- Их нет, - Министр в притворном сочувствии развел руками, но его взгляд оставался по-прежнему насмешливым и высокомерным. – И, кроме того, все время до поступления суммы, вы с мистером Малфоем будете наслаждаться гостеприимством Ирландии.
- Об этом не может быть речи, - уверенно отрезал Поттер.
- Право слово, у меня создается впечатление, что вы сможете этому хоть как-то помешать. Такое чувство, ваши слова могут на что-то влиять или что-то изменить. Очнитесь, господа. Англия больше не самая могущественная держава, способная диктовать всем свои условия. У вас нет силы, у вас нет власти, и хозяином положения являюсь здесь я! – воскликнул Министр. – Я решаю и я диктую условия. Вам остается только смириться и принять их, - он хищно улыбнулся.
В воображении Гарри промелькнула ясная картина, в которой он посылает серию из Круциатуса и Авады Кедавры прямо в это лоснящееся самолюбием и напыщенностью лицо.
Малфой нахмурился так сильно, что его брови образовали единую полосу. Он прокручивал в голове различные варианты выхода из положения с наименьшими затратами и пытался выбрать один из них, но вскоре понял, что все они являлись изначально провальными и имели очень низкие шансы на успех. Впрочем, он, Поттер, Уизли и остальные знали, на что соглашались, и каков процент удачного завершения сделки.
«Они хотят сделать из нас политических заложников. Дракл, я должен был это предусмотреть. Я думал о подобном варианте, но он показался мне невозможным. Кто мог предположить, что у него хватит наглости? Особенно после утренней информации от «паука» о том, что состоянии самой Ирландии далеко не такое радужное, как мы думали. Многие устали от войны, от гибели граждан, тем более у половины страны древние и глубокие связи с магическими родами в Англии. И все же он решил, что может шантажировать нами Британию, несмотря на то, что его собственная страна на пороге гражданской войны. Он идет на огромный, неоправданный риск. Если его планы сорвутся... Дракл! Почему я не получил сведения об этом раньше? Тогда ни за что бы не согласился на эту унизительную и чудовищную для Англии сделку, и, тем более, никогда бы не согласился на встречу на таких опасных для нас условиях».
Драко посмотрел на Министра и перевел взгляд на охранников у дверей. Он покрутил родовой перстень и в задумчивости постучал пальцами по столу.
Ирландец трактовал его действия по-своему:
- Видите, мистер Поттер, мистер Малфой согласился со мной и думает о том, как ему убедить в этом вас. Будет не очень хорошо, если Англия лишится своего «Золотого мальчика».
Гарри поморщился – он ненавидел свое прозвище, данное ему «желтыми» газетами еще двадцать лет назад – и недоверчиво взглянул на Малфоя.
Драко едва заметно покачал головой и, благодаря Мерлина за глупость ирландца, которая позволила им с Поттером взглянуть друг на друга под безобидными предлогом, указал глазами сначала на дверь, потом на кольцо и потолок.
«Неужели он хочет попробовать продраться через Щиты?» - Поттер кожей чувствовал их мощь и силу, он почти видел туго натянутые под самым потолком нити магических потоков, блокировавших любую попытку сбежать.
С другой стороны, он понимал, что у них нет выбора. Министр только что весьма непрозрачно намекнул, что произойдет с ними, если они откажутся. Лучше быть мертвыми, чем стать заложниками, с помощью которых Ирландия сможет шантажировать Англию. Гарри подумал о детях и жене, и его сердце болезненно сжалось, пропустив пару ударов.
«Если меня убьют, они захотят отомстить и смогут сделать это во время боя. Если нас будут удерживать здесь, я уверен, они попытаются спасти меня. Это гораздо, гораздо опаснее...»
«Вдвоем нам не пробраться, - равнодушно подумал Драко.– Поттер будет геройствовать – как всегда, попытается вытянуть обоих. Он сильнее в бою, но магический потенциал у меня выше – благодаря древнему и сильному роду. Если умрет он, Англии придет конец. Без своего героя, символа, надежды и далее по списку, люди опустят руки. Ни Уизли, ни его жена, ни я, ни Лонгботтом не помогут. Страна проиграет, все жертвы, смерти будут напрасными, наши усилия уйдут в никуда. Скорпиус и Астория, скорее всего, погибнут. Если сбегут, то будут вынуждены скитаться, скрывая свои имена. Сын не бросит Лили и своего Поттера, и вчетвером у них тем более не останется шансов спастись... – Драко подавил глубокий вздох, который мог привлечь ненужное сейчас внимание. – Если погибну я... Поттер помучается чувством вины, поклянется отомстить и с головой уйдет в работу. Отличный расклад при данных обстоятельствах. Он как-нибудь удержит Скорпиуса от необдуманных поступков... Впрочем, сын поймет, почему и ради кого я так поступил, и не станет рисковать жизнью. А если и соберется, то его девочка и Поттер мгновенно объяснят ему, как неблагодарно он ведет себя по отношению ко мне. Астория... она все поймет. Она всегда понимала и принимала таким, какой я есть, - онпровел ладонью по лицу и в задумчивости погладил подбородок. – Жаль только, что я никогда не узнаю, смогут ли рыжие волосы Уизли перебить гены Малфоев...»
Эта и десятки других мыслей промелькнули у него в голове за считанные секунды. Он и Гарри встретились взглядами и одновременно кивнули друг другу.
- Господа, вы пришли к консенсусу? – раздался нетерпеливый голос Министра, но Поттер и Драко резко спрыгнули с кресел, перевернув на ирландца стол с помощью сдвоенного Экспелиармуса. Он не ожидал от них ничего подобного и потому замешкался. Кроме того, он был политиком, а не аврором, и уступал им в скорости и магических навыках. Охранники у двери среагировали моментально: один из них выставил щит, другой начал атаковать. Это была четко отработанная, много раз использованная комбинация, которая всегда получалась превосходной.
Но Гарри не зря был начальником сильнейшей боевой группы и главой Аврората. А вместе с Малфоем была магия его древнего рода, многократно усиленная каждым новым поколением. Используя перстни вместо палочек, они парализовали охранников и выбежали в коридор – туда, где защитные чары и силовое поле были слабее. Они знали, что не смогут выбежать из здания или спуститься хотя бы на этаж ниже – оттуда было бы значительно легче аппарировать. Все, на что они надеялись, это выскочить из-под колпака комнаты для переговоров. Тогда у них появился бы призрачный, но шанс.
Оказавшись в центре коридора, где уже громко вопила сирена, и появлялись охранники, Гарри и Драко схватились за порталы, настроенные на Министерство Магии.
Первый слой щитов обрушился на них градом острейших осколков, вспарывавших одежду и вонзавшихся в кожу. Паутина заклинаний и магических заслонов, которые они пробивали, обрушилась на них, связывая, парализуя, утягивая назад, к острым нитям. Бесконечно долго они продирались сквозь них, чувствуя, как их режут на части.
В какой-то момент Гарри показалось, что он не прорвется. Он понимал, что иссякают его силы, его магическая составляющая уходит, выплескиваясь наружу и рассеиваясь между бесчисленными слоями паутины. Поттер отчаялся и уже приготовился, что останется здесь, в середине своего пути, застряв и запутавшись в липкой, удушливой сети. Он поймал взгляд Малфоя – сосредоточенный, собранный, напряженный. На его висках выступили жилы, и в глазах лопнули капилляры. Одну долгую, томительную секунду Гарри смотрел на него, а потом Драко улыбнулся – перекошенное, криво, кусая себя за щеку, и Поттер выпустил руки вперед, понимая, что он собрался сделать.
И через мгновение он почувствовал резкий толчок, удар в самое сердце, и его тело наполнилось энергией. Она проходила сквозь него, по телу, лилась по венам, ища выхода. И он рванул вперед, забывая о боли, о ранах, о вязкой паутине. Он рванул вперед, вытаскивая с собой Драко.
Гарри сломал, разрушил изнутри последний рубеж защиты, и упал на каменный, холодный пол Министерства, до судороги стискивая в кулаке мантию Драко.
К ним сразу же бросились авроры и колдомедики, и Гарри собрал последние силы и выставил руку в упреждающем жесте:
- Займитесь Драко... – хрипел он и не узнавал свой голос. – И отправьте в Ирландию боевые группы... над Дублином нет больше Щита...
Он закашлялся, сплевывая кровью, и бессильно перекатился на бок. Красная пелена застилала глаза, но он видел перед собой израненного, окровавленного Малфоя.
- Скорпиус... позаботься о нем... – кое-как выдавил он из себя и закрыл глаза.
Он резко открыл дверь, и та ударилась о стену с оглушительным треском. Запнувшись о порог, он вышел на балкон и рванул галстук, превратившийся в удавку. Скорпиус глубоко, рвано вдохнул и подошел к кованным, железным поручням. Он тяжело навалился на них, сжимая до побелевших пальцев, и сгорбился, низко опустил голову, выставляя плечи вперед. Он несколько раз содрогнулся всем телом, будто хотел выплеснуть терзавшие его эмоции наружу, и согнулся еще ниже, опираясь на локти.
Через несколько минут он поднял измученное, посеревшее лицо и невидящим взглядом уставился вдаль – туда, где начинался их лес, уходящий за линию горизонта. Темно-зеленое море, присыпанное крупными хлопьями снега.
Сильный, резкий ветер растрепал его волосы, заставил поежиться и поднять воротник строгой, наглухо застегнутой черной рубашки. Очень долго он смотрел вперед, хотя едва ли видел что-нибудь перед собой. Его глаза – темно-серые, застывшие, почти неживые – слезились, но он не моргал.
Скорпиус почти не шевелился – лишь оперся на вытянутее, напряженные руки и уцепился за перила с такой силой, словно они были его последним шансом на спасение. Свирепый, северный ветер проникал под рубашку, кусал кожу, но он не чувствовал. Лишь отстраненно думал иногда, что ему должно быть холодно. Но ему не было. Скорпиус вообще ничего не ощущал, и сильно сомневался, что что-нибудь изменилось, если бы он сидел перед камином с бокалом виски.
Все закончилось два часа назад: в шесть вечера двадцать восьмого января он похоронил своего отца. А после этого принимал от присутствующих соболезнования, выслушивал слова и заверения их искренней поддержки. Он утопал в болоте их жалостливых эмоций, скорбных лиц, вяз в паутине сочувствия, чувствовал, как она облепляет его кожу, сдавливает тело и не дает дышать. Скорпиус проследил, чтобы мама легла и выпила зелье Сна без сновидений, а потом без малейшей неловкости выгнал из поместья всю толпу сочувствующих. У его отца было мало настоящих друзей, и почти все они были мертвы. Остался один лишь Гарри Поттер, но он с тяжелыми травмами до сих пор находился в госпитале, и не мог присутствовать на похоронах.
Скорпиус прикрыл глаза, позволяя слабости взять верх. Он крепко зажмурился и беззвучно зашевелил губами, чувствуя, как дрожат вцепившиеся в перила руки. Он заставил себя замереть – ему казалось, что если не будешь двигаться, то разливающаяся по телу боль заснет, утихнет, успокоится. Перестанет рвать на части, увеличиваясь с каждым новым вдохом.
Он понял, что произошло, за несколько минут до появления Мида. Родовой перстень, принадлежащий отцу, обжег его, появившись на руке. Скорпиус вначале не поверил, а потом увидел лицо Мида, который не знал, что сказать. Он помнил, как в ответ на его слова пытался выдавить из себя хотя бы ухмылку – но рот кривился в мучительной гримасе, и губы изгибались из-за судороги, сковавшей напряженное лицо.
Дикая, неистовая боль охватила все тело, поднимаясь все выше и выше, проходя через него раскаленным копьем. Ее было много – больше, чем он мог вынести или вместить, и потому Скорпиус видел яркие, алые всполохи вокруг себя, чувствовал повисшее в воздухе напряжение.
Горячая, обжигающая волна накрыла его с головой, не оставляя возможности вдохнуть. Его легкие были переполнены, он широко открыл рот, пытаясь вытолкнуть из себя душивший его воздух – и не мог даже пошевелиться. Его будто парализовало, сковало в невидимые цепи, которые не дают подняться груди. Когда он был уже на грани, когда горло изнутри сжимала невидимая рука, а легкие сдавливало от удушья, он закричал. Страшно, яростно, горько, выталкивая из себя воздух, боль, эмоции, воспоминания. Он кричал долго и сильно, пока не почувствовал полное опустошение, пока не смог вновь нормально дышать. Но его боль никуда не ушла – она заполнила его всего изнутри, она была в каждой клетке его тела, и кромсала его лучше самого острого ножа или проклятия.
Скорпиусу казалось, что тысячи рук рвут его на части, тянут в разные стороны, стремясь уничтожить.
Он поднял на Мида ожесточенный, голодный взгляд – воспаленные глаза с лопнувшими капиллярами страшно смотрели из-под сведенных к переносице бровей. Он хотел было спросить, но сорвал во время страшного крика голос, и из его горла вырвалось лишь несколько неясных хрипов.
Следующие два дня прошли для него будто в тумане. Он встречался с людьми, слушал соболезнования, жал руки, готовился к похоронам, позволял матери плакать на своем плече – но все это через вязкую, плотную пелену, которая замедляла движения и приглушала звуки, так что он мог едва расслышать сказанное.
Снаружи он выглядел почти безупречно – прямая спина, поднятый подбородок, глухая черная мантия, застегнутая на все пуговицы. Скорпиус казался таким же, как прежде, и многие говорили, что он, наверное, вовсе и не любил отца, потому что смотрится слишком беспечным и спокойным. Лицо застыло, превратившись в камень, и глаза почти не двигались, замерев на определенной точке.
Во время долгих, мучительных ночей он лежал без сна, вглядываясь в тонкие трещины на потолке, и чувствовал, как внутри него кто-то вращает толстый кол с тупым концом, выворачивая его наизнанку и бередя свежие раны.
Он был вынужден справляться со всем один – из-за опасной операции в Ирландии нельзя было аппарировать или воспользоваться Порталом, и Лили пришлось остаться в Хогвартсе. А Поттер в составе одной из боевой групп пытался взять под контроль и справиться с защитой ирландского Министерства.
Они появились в мэноре лишь сегодня утром, за несколько часов до похорон, и Скорпиус уже не мог сказать, хочет ли он их видеть. За прошедшие два дня он привык находиться без поддержки и боялся, что если они начнут сочувствовать или утешать, он просто не выдержит и сорвется. Он знал, что балансирует на очень тонкой грани, и в любой момент пол может рухнуть под его ногами.
Иногда ему мучительно хотелось выпить Снотворного и забыться на несколько суток, и очнутся тогда, когда весь этот кошмар будет позади. Это были секундные желания, и Скорпиус поспешно избавлялся от них, потому что считал слабостью и проявлением малодушия и безволия. Он понимал, что если заснет, то когда-нибудь придется очнуться – и в тот момент боль обрушится на него в несколько раз сильнее. Он должен был научиться жить с этим – и как можно скорее: война не оставляла времени на долгую скорбь. Скорпиус не имел права сломаться или захлебнуться в собственных эмоциях, теперь от него многое зависело, и он был должен отцу.
Он очнулся, вынырнув из воспоминаний, когда услышал позади себя тихий щелчок открываемой двери.
«Интересно, так долго искали или просто не решались войти?»
Вошедший Альбус горько улыбнулся, окинув взглядом его прямую спину, и шагнул вперед, становясь рядом. Он сунул руки в карманы брюк и сгорбился, смотря по сторонам. Перед ним простирался бесконечный темный лес, укрытый снежной шапкой.
- Ты думаешь, сейчас подходящее время, чтобы заболеть? – спросил он, прочистив горло.
- Правда здорово, что, вот уже как несколько столетий, существует зелье от простуды?
Альбус тихо цокнул языком, понимая, что его попытка разговорить Малфоя с треском провалилась. Он чувствовал тихое отчаяние и злость, потому что не знал, как помочь другу. Слова казались действительно неуместными, спаивать Скорпиуса было почему-то противно, кривляться и делать вид, что все хорошо – не хотелось.
У Ала не было ни одной стоящей идеи, но в то же время он понимал, что должен что-то сделать. И причем срочно. Потому что Малфой может свихнуться, если и дальше будет ходить как зомби из маггловских фильмов и абсолютно спокойность стоять на ледяном ветре, не чувствуя холода, в то время когда Альбус успел замерзнуть за пару минут.
- Оно невкусное, - Альбус пожал плечами, решив положиться на интуицию. Ведь он все же смог помочь Сэм! – И я совершенно не горю желанием его пить, так что пойдем обратно.
Скорпиус скосил в его сторону глаза и качнул головой.
- Иди один, - медленно произнес он.
Альбус зажмурился и тихо выдохнул. Малфой выглядел ужасно. По-настоящему ужасно. И дело не в лице, не в излишней бледности, почти серости и не в кругах под глазами – дело во взгляде – гнетущем, безразличном, неживом, почти застывшем.
- Знаешь, твой отец попросил моего кое о чем, - проговорил Альбус, понимая, что эти слова для друга – как удар ножом в свежую, едва затянувшуюся рану.
Скорпиус вздрогнул и согнулся, обхватывая ладонями перила.
- Это обычно не то, что просят люди перед смертью, - задумчиво продолжал Ал. – Собственно говоря, он попросил тебя не называть его внуков дурацкими именами.
В Малфое что-то дрогнуло, и губы на мгновение растянулись в горькую улыбку.
- Такими как Скорпиус или Гипперион, - едва слышно прошептал он.
- Что, прости? – Альбус подался вперед, ликуя внутренне, что Малфой отреагировал на его слова.
- Когда мне было лет пять, я спросил, кто додумался дать мне такое глупое имя. Отец так громко засмеялся в тот момент, что у него даже выступили слезы. Он веселился, потому что оказалось, что оба имя придумала мама. Она страшно обиделась и не разговаривала с нами целый день. А мы с отцом часто шутим... шутили по поводу имен...
Скорпиус говорил тихо и предельно спокойно, было видно, что он взвешивает и обдумывает каждое слово, но его голос звучал очень... тепло.
- Мерлин, - выдохнул Малфой, - как же давно все это было. И больше уже никогда не повториться... – произнес он с отчаянием и наклонился, зарываясь руками в волосы.
Альбус положил руку ему на плечо и сжал, увлекая за собой.
- Пойдем внутрь.
Скорпиус поддался, и они вернулись кабинет. На них сразу же дохнуло теплом и домом, и Малфой поежился, понимая, что к телу вернулась чувствительность. Он подошел к столу и провел пальцами по полированному дереву, безразлично смотря перед собой. Альбус вызвал эльфа и попросил у него горячего чая с несколькими ложками коньяка.
- А где Лили?
- Она пошли к твоей маме.
- Разделили обязанности, значит? – тоскливо хмыкнул Малфой и сел на диван перед камином, в котором весело и громко потрескивали дрова.
Альбус вспомнил церемонию похорон и Скорпиуса, который неподвижно стоял, положив ладонь на большое полотно с гербом рода, лежавшее сверху гроба. В другой ситуации он непременно пошутил бы и сказал, что страшно удивился, когда увидел вместо предполагаемой змеи черного дракона на пурпурном фоне*, по краям которого шла тонкая золотая полоса.**
Скорпиус гладил ткань и произносил древний текст, под который хоронили еще основателя их рода. В старые, далекие времена, когда волшебники еще верили в Бога, они думали, что под это заклинание все маги уходят на остров Аввалон, где был похоронен король Артур с Гвиневрой.
- Requiem aeternam dona eis. Et lux perpetua luceat eis. Requiestcant in pace. Amen,*** - медленно говорил Малфой, громко и четко произнося каждое слово, которое тяжелым булыжником опускалось на него, пригибая к земле.
Рядом с ним стояла бледная, почти прозрачная Астория и пыталась не плакать. Когда Скорпиус закончил читать, он и еще несколько человек достали палочки и опустили гроб в могилу, а сверху поставили белое, тяжелое надгробье.
Во время войны они не могли позволить себе похоронить Драко согласно всем родовым традициям, но Альбусу казалось, что Скорпиус и не стремился. Он закрыл камин в мэнор и не позвал почти никого из знакомых или партнеров отца. Их было всего десять человек, но за несколько минут они успели довести Скорпиуса до холодного, опустошающего бешенства, и он грубо выгнал их из мэнора, а сам сбежал на балкон в кабинет отца. Скорпиус решил, что не будет хоронить его в родовом склепе, как делали многие поколения Малфоев, потому что там находится могила Люциуса, с которым Драко так и не примирился.
Громкий стук выдернул Альбуса из воспоминаний – Скорпиус ударил чашкой о стол.
- Слушай, - мгновенно встрепенулся Ал, - я хотел спросить... Конечно, я ни в чем тебя не обвиняю и не подозреваю, и вообще говорю это для своего спокойствия, но ты же знаешь, что не один сейчас, да? Несмотря на все, у тебя есть мама, есть Лили и я... – неловко замявшись, сказал он. – Я просто хочу убедиться, что ты не собираешься делать какие-нибудь необдуманные шаги, - почти скороговоркой выпалил Альбус, смотря на Скорпиуса, который внимательно разглядывал его в ответ.
- Необдуманные шаги – это какие, например? – он поднял уголки губ в намеке на улыбку, и Алу показалось, что гнетущая атмосфера кабинета начала понемногу разряжаться и уже не так сильно давила на их сознание.
- Думаю, прыжок с Астрономической башни возглавляет их список, - совершенно серьезно произнес Альбус, и Скорпиус фыркнул, но уже через секунду помрачнел и вновь сгорбился.
Ал взглянул на его отчужденное лицо и со вздохом сел рядом на диван.
- Я не представляю, как я справлюсь с этим. Просто не представляю... пробормотал Скорпиус, зарываясь руками в волосы. – Я привык думать, что могу справиться со всем. Это он научил меня так думать... Знаешь, у меня осталось столько вопросов, которые я хотел задать, столько мыслей, чтобы обсудить. И самое страшное – это понимать, что я уже больше никогда не заговорю с ним, не начну спор, не буду часами сидеть в этом кабинете, разбирая вместе с ним бумаги, счета, отчеты. И что отец не зайдет ко мне в комнату, не будет писать мне, с сарказмом говорить о нашей дружбе...
Он тихо выругался и застонал, подаваясь вперед и закрывая ладонями лицо. Ал почувствовал, что его охватывает легкая дрожь – слова Скорпиуса звучали ужасно и страшно, даже слышать их было больно, а уж испытывать на себе...
- В голове крутится столько моментов и воспоминаний о нем, что это становится почти невыносимым, - он поднял голову, и Альбус увидел лихорадочный блеск в его сухих глазах.
- С этим придется как-то справляться и жить дальше. Звучит банально до зубовного скрежета, - Ал поморщился, - но другого выхода нет. Ты и сам знаешь...
Скорпиус не ответил, но на его скулах заходили желваки.
- И справиться нужно до завтрашнего утра. Мистер Поттер сказал, что я нужен им в Министерстве, чтобы изучить ирландские договоры и документы.
«Мерлин, какой же замечательный у меня отец. Завалить Скорпиуса работой так, чтобы он забыл про все на свете – самое лучшее решение!»
- Там определенно будет, над чем поработать. Я так понимаю, они хотят обнаружить что-то, чем можно было бы шантажировать Ирландию?
- Ну да, что-то очень компрометирующее, чтобы можно было полностью вывести ее из войны. А если в отделе Тайн смогут расшифровать записи об их обороне, Щитах и внутреннем устройстве антиаппарационных сетей...
- ... то Ирландии придет конец, - закончил Альбус мысль Малфоя. – Конечно, глупо было рассчитывать, что несколькими боевыми группами мы сможем захватить всю страну, взять ее под контроль или вывести из войны, - начал рассуждать Ал.
- А ты рассчитывал? – Скорпиус изогнул бровь.
- Не придирайся к словам, - отмахнулся Поттер, но кончики его ушей покраснели. – Несмотря ни на что, операцию все равно можно назвать самой успешной за эту кампанию.
- И единственной успешной, - едко вставил Малфой.
- Прокляну сейчас, - Ал погрозил ему палочкой. – Честно, в самом начале я растерялся – там царила просто ужасная паника. Все барьеры снесены, Щит пробит насквозь, центр страны остался фактически без прикрытия. Они, правда, быстро смогли восстановить хотя бы часть защиты, но нам это не помешало. Там даже столкновений почти не было, министерские служащие мешались своим же аврорам. Да и мы никуда не лезли – Мид дал четкий приказ: проникнуть в Архив на нижнем этаже и отправлять в Англию все документы, которые сможем. Пообещал, что лично убьет того, кто его приказ нарушит.
- Думаю, таких сумасшедших не нашлось, - хмыкнул Скорпиус.
- Ну надо же, какая потрясающая догадливость, - шутливо похлопал Альбус, закатывая глаза.
- Рад, что ты оценил, - кивнул Малфой и вновь взглянул на камин.
В этот момент раздался тихий стук в дверь, и в комнату проскользнула Лили. Она остановилась в нерешительности, внимательно оглядывая брата и пристально всматриваясь в лицо Скорпиуса. Потом тряхнула волосами, позволяя им рассыпаться по плечам и спине, быстро пересекла комнату и села с другой стороны от Малфоя.
Он поймал ее обеспокоенный, взволнованный взгляд широко открытых глаз и покачал головой, показывая, что он в порядке.
Лили недоверчиво посмотрела на него, и уголки ее губ грустно опустились.
- Твоя мама спит. Целитель сказал, что у нее очень сильное нервное истощение... – она запнулась. – Ее нельзя оставлять сейчас одну.
- Мне уже завтра нужно в Министерство, - пробормотал Скорпиус с едва различимым отчаянием.
- Я думаю, мама и Гермиона позаботятся о ней, - преувеличено бодро произнес Альбус.
- Это неправильно... я не должен бросать ее.
- Скорпиус, - Лили накрыла ладонью его холодные руки. – Мне кажется, вам будет легче, если вы будете порознь... Я имею в виду, что сейчас вы как бы напоминаете друг другу о произошедшем, - она нахмурилась, - а если ты будешь занят в Министерстве, а миссис Малфой продолжит работать в Мунго, то вы будете постоянно заняты. Так вы быстрее справитесь.
- Ты права, наверное, - кивнул Скорпиус. – Сегодня логика явно мне отказала.
- И не удивительно, - совсем тихо произнесла Лили себе под нос.
- Дракл! – выругался Альбус, резко вскакивая и сжимая в руке монету. – Это срочный вызов в Министерство, - произнес он с сожалением, почти умоляюще смотря на Малфоя. – Я вернусь, как только смогу, - пообещал он.
- Не волнуйся, я не растаю, - насмешливо ответил он. – По крайней мере, теперь... Спасибо.
Альбус кивнул, кинул на него болезненный взгляд и аппарировал.
Скорпиус повернулся к напряженно замершей Лили и раскрыл руки. Она сразу же скользнула к нему на колени, обнимая и утыкаясь носом с шею.
- Мне так жаль, мне так жаль, Скорпиус, - сдавленный голосом, полным с трудом сдерживаемых слез, произнесла она, вызывая у него горькую усмешку. – Я очень хотела бы узнать его поближе. Вы так похожи... – она закусила губу, чтобы не расплакаться.
Скорпиус с трудом сглотнул, чувствуя, как горло сжимает спазм, и наклонил голову, губами касаясь ее макушки. Лили порывисто подалась ему навстречу, целуя напряженные скулы и крепко сжатые губы. Он ответил ей, сильнее прижимая к себе и обнимая за плечи.
- Мерлин, я так волновалась за тебя, - отстранившись, прошептала Лили, с жадностью вглядываясь в его лицо. – Я устроила погром в кабинете у МакГонагалл, когда она сказала, что я не могу отправиться к тебе.
- Разрушение директорского кабинета становится вашей семейной традицией, - сказал Скорпиус и потер усталые, воспаленные глаза.
- Уже поздно, - произнесла Лили, заметив его жест. – Пойдем спать, - она осторожно потянула его за руку, сомневаясь, последует он за ней или нет.
Малфой пристально посмотрел ей в глаза, видя насквозь, и кивнул, хотя губы сложились в усмешку.
- Я не собираюсь устраивать истерики, биться головой о пол или умирать прямо сейчас, - с сарказмом заметил он. – Поэтому ты можешь прекратить так нелепо себя вести и смотреть с омерзительным ожиданием.
- Я пытаюсь лишь помочь! – отчеканила она и отвернулась, ускорив шаг, чтобы он не заметил ее огорчения и вспыхнувшего румянца.
- Дракл, - прошипел Скорпиус и схватил ее за запястье. – Извини. Я не должен был срываться на тебе.
- Это ты извини, - сконфуженно пробормотала Лили, встречаясь с ним взглядом. – Тебе и так тяжело, а тут еще мои надуманные обиды.
Он обнял ее одной рукой за талию, увлекая за собой по коридору, и через несколько минут они оказались в его комнате.
- А где ты спал? – недоуменно спросила Лили, оглядывая тщательно заправленную кровать с идеально расставленными подушками. В комнате царил безупречный порядок, и поэтому у нее был нежилой вид.
- Я не спал. Я не заходил сюда с того Рождества, - пожал плечами Скорпиус и расстегнул верхние пуговицы рубашки.
Лили пронзительно взглянула на него и решила, что не станет спрашивать, где и как он провел последние двое суток. Она стянула черный джемпер с высоким горлом и осталась в белой майке на тонких бретелях. Скорпиус в одних брюках уже лежал на кровати.
- Ты похудела, - недовольно заметил он, оглядывая ее фигуру. – Вас вообще перестали кормить в Хогвартсе?
- А у тебя все тело в шрамах, - в тон ему заметила Лили и легла рядом.
- Я серьезно, - он упрямо сдвинул губы, - у тебя уже выпирают ребра, - заметил он, проведя ладонью по ее спине. – И ужасно торчат лопатки. Твои кости скоро буду колоть меня, если я захочу тебя обнять.
- Скорпиус! – раздраженно прошипела Лили.
- И вообще я буду чувствовать себя извращенцем – так и так маленькая, а теперь еще и до неприличия тощая.
- Какой же ты милый, - с сарказмом сказала Лили, улыбаясь про себя. Последние несколько минут Скорпиус был сам собой – наглым, язвительным слизеринцем с колкими шутками.
Но она понимала, что это – напускное, всего лишь маска, для поддержания которой у него почти не осталось сил.
Лили, кожей чувствовавшая исходящее от него напряжение и боль, потерлась щекой о подбородок и привстала, заглядывая в глаза.
- Скорпиус, - неуверенно начала она. – Если тебе вдруг захочется поговорить, не забывай, что я рядом, ладно?
Он кивнул, кривя губы в жуткой усмешке, и повернулся к ней спиной. Лили подвинулась вплотную, почти касаясь губами небольшого шрама на лопатке. Она видела, что его плечи и мышцы на спине были неестественно напряжены, перекатываясь при малейшем движении. Она отчаянно прикусила губу, ненавидя себя за бессилие и невозможность помочь.
- Мне будет не хватать его, - раздался его глухой голос. – Мне будет чертовски сильно не хватать его. И я знаю, что с каждым днем будет становиться больнее, а не легче, потому что я буду понимать, как сильно я нуждаюсь в отце...
- Скорпиус... - позвала она и положила прохладную ладонь на плечо, но он дернулся, скидывая ее.
- Не говори ничего, Лили, молчи и просто будь рядом...
Лили заснула лишь через пару часов, незаметно для себя провалившись в глубокий и крепкий сон.
Скорпиус долго лежал без сна, слушая ее тихое, мерное дыхание и рассматривая комнату, тонувшую в ночной темноте. Спустя несколько часов он встал и начал ходить кругами, а потом зажег камин и сел в глубокое кресло напротив кровати. Он долго, пристально смотрел на спящую Лили, на ее разметавшиеся волосы, ярким пятном выделявшиеся на белой подушке, на острое плечо, выглядывающее из-под одеяла. Скорпиус просидел так почти до самого утра, и огонь отражался в его застывших, стеклянных глазах.
Альбус глубоко вдохнул, втягивая носом морозный воздух, и тряхнул головой. Он ненавидел порталы, аппарацию и перемещение с помощью камина, и его тошнило каждый раз, словно в первый. Вот и сейчас он замер на некоторое время, прислушиваясь к своим ощущениям. И когда липкая, вязкая тошнота отступила, и его перестало мутить при каждом движении, он плотнее закутал мантию и почти побежал по утоптанной дороге, ведущей к Штабу. После поражения в Оксфорде было решено превратить город в военную базу – вторую по значимости после лондонской. Сюда перевели многие Отделы Министерства, перевезли часть пациентов из Мунго, перенесли аврорский штаб и базу для обучения новобранцев – ту самую, в которой когда-то начинали учиться Альбус и его сокурсники. Это было совсем недавно, все пару недель назад, но Алу казалось, что с тех пор прошла целая вечность.
Над Оксфордом теперь висел Щит восьмого уровня – самый сильный и мощный, который когда-либо действовал в Англии. Даже над Министерством магии он был слабее на один уровень. После того, как прошла информация, что на Лондон будет совершено нападение, было решено, что из него нужно эвакуировать как можно больше волшебников и перевести основные Отделы.
Операция обороны Министерства разрабатывалась в отделе Тайн уже несколько дней, но все, что они могли сделать – укрепить стены здания, пронизав их магией, наколдовать как можно больше Щитов, ловушек, фальшивых этажей, проходов и лестниц. Без дополнительной информации о планах противника, о местах, куда будет нанесен главный удар, у них не было шансов подготовить нормальную операцию. Поэтому сейчас были задействованы лучшие шифровальщики и аналитики, которые пытались перевести украденные в Архиве Ирландии документы, вернее, переписку двух Министерств, где описывались все нюансы и малейшие детали плана будущего нападения. Дешифровка двигалась медленно, потому что противники использовали крайне запутанный и сложный шифр, почти не поддающийся вскрытию. Работа в течение нескольких дней практически без перерывов, и только сейчас появились первые результаты.
Альбус вспомнил взлохмаченного Малфоя, полностью увязшего в поиске ключа, у которого не было ни сил, ни времени думать о чем-то другом, и улыбнулся. По крайней мере, он не ходит тенью по огромному поместью и не мучает себя в тренировочном зале, упражняясь до потери сознания, как тогда, когда у него отказали руки. Малфой был занят каждую секунду, и лицо отца не стояло постоянно перед глазами, а в голове не роились болезненные, тяжелые воспоминания.
Альбус натянул пониже капюшон, чтобы проходящие авроры, с которыми он был вчера на очередной операции, не узнали его и, обогнув палатку Штаба, свернул к зданию, в котором находился госпиталь. Там на верхнем этаже жила Сэм, которая не решилась вернуться домой после выписки. В небольших однокомнатных квартирках рядом с ней жили еще три девушки, которые тоже пострадали от ирландцев. Альбус надеялся, что у нелюдимый Сэм получилось завязать с ними дружеские отношения. По крайней мере, она обещала ему попробовать.
Альбус проскользнул в дом с черного хода и облегченно выдохнул. Никто из попавшихся по пути авроров не узнал его, и он не попался. За участие в нескольких операциях, шедших одна за другой, в Аврорате ему дали день отдыха, но запретили покидать Лондон. А он за прошедшую неделю успел соскучиться по Сэм и очень хотел ее увидеть, поэтому и воспользовался нелегальным, полученным от отца порталом, который перенес его в Оксфорд. Этот портал был единственной поблажкой, которую Гарри Поттер разрешил своему сыну. И лишь потому, что сам помнил, как сильно скучал по Джинни в тот безумный год, когда скрывался в лесах, или во время длительных командировок. Альбусу не грозило серьезное наказание, если бы его поймали в Оксфорде, но он не хотел подставлять отца – война затягивалась, и у него опять появлялись недоброжелатели.
Он постучал, и уже через несколько секунд дверь широко распахнулась, и на пороге перед ним оказалась Сэм.
- А спрашивать тебя в детстве не учили? – фыркнул Альбус, разглядывая ее: короткая, мальчишеская стрижка, торчащие во все стороны вихры, открывавшие слегка лопоухие уши, большие глаза и сложившиеся в полуулыбку губы.
- Серьезно считаешь, что сюда, под защиту восьмого уровня, может незамечено проникнуть враг? – насмешливо поинтересовалась она, морща нос, и отстранилась, пропуская Альбуса в квартиру.
- Это не повод распахивать вот так дверь.
- Я посмотрела в глазок, - парировала Сэм и, пройдя по узкому маленькому коридору, свернула на кухню. Альбус последовал за ней, недовольно ворча что-то себе под нос. Он сел на свое привычное место, положил на стол руки и удобно устроил голову в сгибе левого локтя. Довольно щуря глаза и улыбаясь, он наблюдал за Сэм, которая заваривала чай. Слегка морща лоб, она сосредоточенно выбирала нужные травы, играя со вкусом, ароматом и полезными свойствами. Ее движения были неторопливыми, уверенными и очень четкими, почти резкими. Сэм молчала. Она и раньше не была особо болтливой, а после случившегося было трудно вытянуть из нее лишнее слово.
Тишина на кухне завораживала, ее нарушало лишь мерное тиканье часов и шелест насыпаемых трав. Сэм кинула быстрый взгляд на Альбуса, удивляясь, что не слышит его привычной болтовни. Без нее было почти что неуютно.
Альбус потерся подбородком о локоть и широко зевнул, утыкаясь лбом в руку.
- Ненавижу ночные операции, - пожаловался он. – После этого вечно как амеба ходишь!
Сэм хмыкнула и укрыла заварочный чайник полотенцем. Альбус повел носом, шумно принюхиваясь, и улыбнулся, уловив знакомый и любимый аромат чабреца. Он не знал, что Сэм терпеть не могла горький вкус этой травы и заваривала ее лишь потому, что Алу она нравилась.
Сэм села напротив него, чуть сгорбившись и складывая перед собой руки, спрятанные в растянутых рукавах темно-бордового свитера. Он был на несколько размеров больше, чем нужно, и мешковато висел на ее фигуре, спадая некрасивыми складками почти до колена. Горло было слишком широким для ее тонкой, по-цыплячьи вытянутой шеи и потому съезжало в сторону, обнажая плечо, и Сэм постоянно его поправляла. Этот свитер и многие другие вещи она купила в мужском магазине сразу же после выписки из госпиталя, и с тех пор Альбус не видел, чтобы она надевала вещи, которые хотя бы немного подчеркивали или обтягивали ее фигуру. Целители говорили, что Сэм делает это специально, на уровне подсознания пытаясь защититься от новых возможных попыток изнасилования. Еще они утверждали, что это – самая худшая реакция, которая только могла быть. С виду все казалось нормальным: Сэм была полностью адекватной, она позволяла прикасаться к себе, отвечала на вопросы, смеялась над шутками, хорошо ела и спала, не пыталась покончить с собой. Но внутри нее сидел глубоко запрятанный ужас, страх перед повторением изнасилования, страх перед мужчинами, желание стать страшной, желание оградить себя от взглядов, превратиться в невидимку, в тень себя прежней. Это проявлялось в ее одежде, угловатых, резких движениях, в сгорбленной спине, в наброшенных на плечи мантиях – так она пыталась спрятать грудь и фигуру.
Тихий всплеск вернул Альбуса к реальности. Рядом с ним стояла Сэм, наливая в небольшую чашку крепкий, темный чай.
- Ты странный сегодня, - нехотя разлепив губы, заметила она.
Альбус удержался от свиста: обычно она редко начинала разговор первой.
- Выдалась очень сложная неделя.
- Ты говорил, - кивнула Сэм, делая глоток чая и пытаясь скрыть отвращение. – У твоего друга умер отец, и ты ездил на похороны.
- На этом все не закончилось, - а вот Альбус пил с явным наслаждением и уже два раза доливал чашку. – Потом была очень сложная миссия в приграничном городке – ужаленные ирландцы решили нанести упреждающий удар. Честно, не знаю, о чем думал их Министр – атаковать кого-либо, когда над Министерство висит простейший Щит?! Может, хотели застать нас врасплох и посильнее уколоть?
Альбус зажмурился и сильно потер глаза, подавляя очередной зевок.
- Кстати, ты можешь радоваться!
Сэм подняла брови и посмотрела на Ала.
- Помнишь спор о Малфое? Ну так вот, он распознал в соке твои травки и едва не вылил мне его на голову! – Альбус рассмеялся. – Почти начал орать и сказал, что не сошел с ума и не нуждается в успокаивающих настойках.
- Я тебе говорила, - самодовольно заметила Сэм. – Ему передался талант отца, которого учил один из лучших травников и зельеваров двадцатого века. И ты думал, он не узнает, что в сок были добавлены травы? – насмешливо поинтересовалась она.
- Он был очень занят, и я рассчитывал, что Малфой не обратит на это внимания, - Альбус развел руками.
Сэм неожиданно рассмеялась. Ее смех был низким, почти гортанным и немного походил на карканье вороны.
- Знаешь, как зельеваров учат распознавать яд? Дают им отправленную пищу или воду! После этого невозможно не почувствовать вкус трав.
- Обалдеть, - присвистнул Ал. – Да уж, в такие моменты начинаешь ценить свою семью в десятки раз больше.
Сэм бросила на него еще один вопросительный взгляд.
- Нет, ну я, конечно был вынужден сидеть со всем детским садом моих многочисленных племянниц и племянников, которые родились позже меня, и постоянно подтирать им сопли, но меня хотя бы не травили во время завтрака!
- Обыденная вещь, на самом деле, - дернула плечом Сэм. – Раньше и не такое делали.
Альбус заинтересованно взглянул на нее, надеясь на продолжение, но Сэм резко оборвала предложение и замолчала, угрюмо разглядывая чашку, которую крепко сжимала в руках. Такие приступы мрачности стали для Ала уже привычным явлением, они случались довольно часто, несколько за один его визит. Но Альбус не отчаивался и вел себя так, будто ничего не случилось, и Сэм не пытается испепелить чашку или стол взглядом.
Альбус отставил в сторону пустую чашку и довольно улыбнулся, бросив несколько быстрых и осторожных взглядов на Сэм. Она слегка нервно барабанила пальцами по столу и постоянно пыталась поправить несуществующие волосы.
«Фантомное ощущение», - вспомнил Альбус. Он зевнул, широко раскрыв рот, и неожиданно понял, как чертовски сильно он устал за прошедшее время.
- Не против, если я подремлю немного? – невнятно пробормотал он, опускаясь щекой на сложенные локти.
- Ты пришел ко мне, чтобы поспать на кухне? – фыркнула Сэм.
- Вообще-то я предпочитаю спальню, - заметил Ал, борясь со сном. – Но раз уж вход туда мне заказан, я совсем не против поспать здесь. По крайней мере, никто не разбудит, не столкнет с кровати и не устроит посреди ночи учебную тревогу...
Он моргнул, прикрыв глаза буквально на секунду, и мгновенно провалился в глубокий, крепкий сон.
Сэм несколько оторопело разглядывала его лохматую макушку и хмурила брови, будто от этого жеста Альбус мог исчезнуть с ее кухни.
- Наглец, - заключила она и поднялась, убирая со стола заварочный чайник и чашки. Она вышла и быстро вернулась, неся под мышкой небольшую подушку. Сэм подпихнула ее под голову Альбуса, набросила ему на плечи теплую мантию и раздраженно цокнула языком.
«Ну и как я буду теперь сортировать травяной сбор, когда он вздумал здесь спать?» - недовольно подумала она.
Конечно, лучшим вариантом было бы отправить Альбуса в другую комнату, которая служила одновременно спальней и гостиной, но Сэм просто не могла этого сделать. Та комната была для нее слишком личной, она боялась и не хотела пускать туда кого-либо, пусть даже и Альбуса. Точно так же она боялась пускать его в свою жизнь.
Она подошла к нему, задумчиво рассматривая спокойное лицо и ловя едва слышные выдохи. Сэм не хотела думать, почему Ал ходит к ней в гости пить чай, терпит ее испортившийся, резкий характер, дурные привычки... Она знала, что если начнет анализировать, то это не приведет ни к чему хорошему – она окончательно испугается и забьется еще глубже в свою норку. Одна часть ее сознания отчаянно вопила об опасности, требуя послать улыбчивого Поттера, закрыться в квартире и никогда никуда не выходить. Другая же – маленькая, слабая, оставшаяся еще от прежней Саманты, которую не изнасиловал похотливой ирландский ублюдок – отчаянно нуждалась в Альбусе, в его веселой, непринужденной болтовне, легком характере, теплой улыбки, от которой становилось немного легче.
И Сэм очень хотела, чтобы в этом неравном противоборстве победила именно она, ее вторая сторона. И потому Сэм, поколебавшись пару мгновений, протянула руку и легко, почти не касаясь пригладила встрепанные волосы. И когда Альбус сонно пробормотал что-то и улыбнулся, уголки ее губ дернулись верх, а из взгляда на считанную секунду исчезла угрюмость и жесткость.
* В геральдике дракон символизирует силу и могущество, предосторожность и мудрость, а яркий пурпурный цвет – достоинство, силу, могущество, высокорождённость, власть.
** Тонкая золотая полоса – богатство, справедливость, величие, уважение, могущество.
*** Вечный покой даруй ему. И да сияет ему свет вечный. Да почивают в мире. Аминь.
