Глава 26Лето в поместье Малфоев – что может быть лучше. Три месяца уединения, никаких глупых детей, никаких уроков… Каждое воскресенье на ужин заглядывал Эйв с новой пассией, пассия и Нарси вели светские беседы, а мы опустошали винные погреба Малфой-Мэнора. Люци с Эйвом старались не упоминать Хогвардс, а вот Драко такой тактичностью не отличался. Хотя, что с ребенка возьмешь.
– А почему директор не дает вам вести защиту от темных сил? Вы бы справились лучше, чем этот Люпин.
И что ему сказать, если я сам не знаю.
Нарси – милейшая женщина, и как это так Люци повезло.
– Драко, зельеварение лучше, чем защита. Любой аврор сможет вести защиту, а где найти такой талант, как у твоего крестного.
Как же мальчику посчастливилось с семьей! Нарси любит его до беспамятства. Люци, хоть и старается держаться на расстоянии, но я все равно знаю, что за Драко он, кому хочешь, голову оторвет, хоть министру, хоть… Дамблдору.
Все лето никаких вестей от Дамблдора. Я хоть и не жду, но все равно… Как бы узнать, кого он там нанял вести зельеварение… Вот Драко скоро уедет, от него и узнаю.
***
Накаркал. Сова от Дамблдора.
~~~~~~
«Северус,
Три дня до начала учебного года. Возвращайся, пожалуйста. Ты мне нужен. В этом году в Хогвардсе Тремудрый турнир.
Альбус Дамблдор».
~~~~~~
И не собираюсь. Я в бешенстве кинул в сову чернильницу. Сова испуганно ухнула и вылетела в окно.
Я как раз показывал Драко, как ставить щит, когда влетела вторая сова.
~~~~~~
«Ты же разумный человек, прекрати дуться. Подумай, где я найду зельевара за 3 дня».
~~~~~~
– Драко, хочешь, я покажу тебе интересное заклинание?
Он радостно кивает. А я взмахом палочки раскрашиваю директорскую сову во все цвета радуги, пусть порадуется. Драко, согнувшись пополам, хохочет, сова обиженно улетает.
Дальше стало хуже, разноцветная сова прилетала каждые полчаса. Я уничтожал записки, даже не читая их. Все равно знаю содержание.
Ночью меня растолкал злющий Люциус, он держал в руках это радужное недоразумение, которое испуганно пищало.
– Письмо.
Он бросил мне на грудь толстый распакованный конверт и вышел. В конверте записка и наперсток.
~~~~~~
«Уважаемый мистер Малфой,
Простите, что обращаюсь к Вам в столь позднее время, не могли бы Вы передать Северусу, что я очень хочу его увидеть. Наперсток – это порт-ключ.
Альбус Дамблдор».
~~~~~~
Я уничтожаю и записку и наперсток. Только я заснул, как меня опять разбудил Люци.
– Твой Дамблдор обнаглел, – коротко сообщает он, держа в руках все ту же несчастную сову.
– Люци, пожалуйста, я хочу спать. Заавадь сову и забудь.
– Разбирайтесь сами. Если меня еще раз разбудит это существо, я тебя самого зааважу.
В конверте опять записка и ложка.
~~~~~~
«Уважаемый мистер Малфой,
Ложка – порт-ключ. И передайте Северусу, что уничтожать порт-ключи – это варварство.
Альбус Дамблдор».
~~~~~~
Откуда он все знает? Я должен все бросить и аппарировать к нему прямо в ночной рубашке? И главное, для чего? Снова слушать его бредни? От злости я даже заснуть не смог. Натянул халат и отправился к Люци, Нарси как раз уехала с Драко к каким-то родственникам и осталась там на ночь.
– Люци, – я трясу его за предплечье. – Ну, Люци, проснись.
– Ты дашь мне выспаться? – бурчит он спросонья.
– Поговори со мной, – прошу я.
– Полтретьего ночи. О чем можно говорить в такое время?
Он накрывается одеялом с головой. Я усаживаюсь на краешек кровати.
– Люци, он меня достал.
– Кто? – спрашивает Люци из-под одеяла.
– Дамблдор. Он меня использует…
Я трясу Люциуса за ногу.
– Люци, ну не спи. Что мне делать?
Люциус с вздохом вылез наружу и изобразил на лице решительную готовность выслушать меня.
– Видимо, от тебя сегодня не избавиться. Чего хочет Дамблдор?
– Как всегда – «Северус, присмотри за Поттером». А что я получаю в ответ? Предательство Дамблдора. Ненависть очкастой поганки. Я ему ничем не обязан.
– Не обязан, – сонно соглашается Люци.
– И так всегда. Он играет мной. Не проходило и дня, чтобы я не жалел, что тогда рассказал лорду это пророчество, а Дамблдор вовсю этим пользуется. И вот тогда тоже. «Северус, я предлагаю тебе должность зельевара», – я копирую интонации Дамблдора. – Старый пень, вот кто он.
Люци зевает.
– Ну, брось его. Уезжай куда-нибудь, чтобы он тебя не достал. Ты же вроде уволился, что мешает?
Я молча тереблю бахрому на его одеяле. Жаловаться легко, а вот признаться в настоящей причине…
– Здесь дело даже не в Блэке, все равно я его убью когда-нибудь. Но Дамблдор тогда пришел ко мне и наорал за то, что я выдал тайну Люпина. Понимаешь? Ему плевать на меня, ему важнее оборотень. Только, если ему плевать на меня, зачем он тогда свидетельствовал на слушании? Зачем весь этот фарс?
– Кажется, я понял, – смеется Люци, – ты приревновал его к Люпину. И что ты нашел в этом старом маглолюбе?
– Ты думай, что говоришь, – обиделся я.
– Надо же, какие мы нежные. Вот ты только не обижайся, но ты мне страшно надоел со своим нытьем, поэтому я скажу тебе, что думаю. Ты сам себе не можешь признаться, что хочешь вернуться к своему Дамблдору, отчаянно хочешь. Ты жизни не представляешь без школы, без вашего сумасбродного директора. Ты жалуешься на него, обвиняешь в том, что он тебя использует. Ты бы себя со стороны послушал. Если бы ты не хотел, он не смог бы на тебя влиять. Ответь, если бы тогда Дамблдор тебя не вытащил и не пристроил к работе, что бы ты делал? Только честно.
Я злюсь на Люциуса. Злюсь за то, что он прав. И задумываюсь над его словами. Если бы не Альбус, я бы тогда остался в полном одиночестве. Кому нужен бывший пожиратель смерти?
– Не знаю, Люци. Я бы спился, либо выпил какой-нибудь яд из коллекции лорда, либо повесился. Я же, когда у Дамблдора в кабинете жил, как-то не задумывался над этим.
– Вот, видишь. А как ты думаешь, почему он тебя именно в своем кабинете поселил? Я хоть и на дух вашего директора не переношу, но за это уважаю. Он же боялся, что ты себя жизни лишишь, вот и держал тебя рядом, чтобы ты с собой чего-нибудь не сделал. И к работе пристроил, чтобы ты не спился. Он тебя за Поттером просил присмотреть для того, чтобы ты сам себя простил. Ты же до сих пор винишь себя в их смерти?
Я кивнул. Он серьезно посмотрел на меня.
– По-моему, ты стал рабом самого себя, как бы это странно не звучало. Северус, хватит держаться за прошлое… освободись… И дай мне наконец поспать.
– Спасибо, – шепчу я в темноту. И слышу в ответ мерное сопение уснувшего Люци.
Как Люциусу удалось выразить в нескольких предложениях то, в чем я тринадцать лет не мог себе признаться?
***
Сжимаю в руках ложку и оказываюсь в директорском кабинете.
– Вы… А этот что тут делает?
Напротив Дамблдора сидит тот самый Моуди. Тот самый… Который допрашивал меня. Ненавижу.
Альбус поднимается мне навстречу и приветливо улыбается.
– Северус, чаю? С твоим любимым шоколадом?
– Лучше сразу яду, – отвечаю я, отводя взгляд.
– Авадой надежнее, – встревает Моуди.
– Аластор! Мы же договорились.
– О чем? – заинтересовался я.
– Садись, – предлагает Альбус. – В этом году в Хогвардсе будет проводиться Тремудрый турнир. Я пригласил Аластора на должность учителя защиты от темных сил.
Я подскакиваю, как ужаленный.
– Этого в школу? Вы смеетесь?
– Я тоже очень рад, – сообщает Моуди, – что буду работать с пожирателем.
– Аластор!
– Что, Моуди, с аврората поперли?
– Северус!
– Смотри, дошутишься, я человек нервный, могу и не сдержаться, – поднимается с кресла Моуди.
Мы синхронным движением вытаскиваем палочки и направляем друг на друга.
– Вот мы и встретились, – наслаждается он моментом.
Альбус вдруг оказывается между нами и закрывает меня своей спиной от Моуди.
– Прекратите! Сядьте оба! И чтобы больше никаких выяснений отношений ни в школе, ни за ее пределами!
Моуди, тяжело дыша, тычет палочкой Дамблдору в грудь.
– Я сделал одолжение… ради Поттера, но этого мерзкого пожирателя тут не будет.
Альбус рукой отводит палочку от себя.
– Тебе придется смириться, – мягко говорит он. – А Северус такой же пожиратель, как и мы с тобой.
– Только из уважения к тебе, а в его раскаяние я все равно не верю, – кивает Моуди в мою сторону. – Вернусь послезавтра.
Когда Моуди выходит, Альбус поворачивается ко мне и… смеется.
– Ты зачем мою сову раскрасил? У нее теперь психическая травма.
Он смеется так заразительно, что я не выдерживаю и улыбаюсь. А я так хотел устроить ему скандал.
– Как дети, – качает головой Альбус, – вскочили, и давай палочками размахивать. Аврору этому, недобитому, уже на пенсию пора, да и ты тоже хорош.
– А кто в следующем году? Вампир? А может, лорд Волдеморт?
– Из-за турнира придется усилить бдительность, а я не знаю более бдительного человека, чем Аластор Моуди.
Я молчу. Что ж, он прав. Пусть Моуди теперь нянчится с Поттером.
– Альбус, я тут подумал, я пока не буду увольняться.
Он с каким-то ехидным выражением на лице возвращается в свое кресло и левитирует мне чашку и блюдце с шоколадом.
– Даже не думайте подкупить меня своим шоколадом…
– Очень надо, – фыркает он с явно напускным возмущением. – Ты уже окончательно вернулся? Или еще живешь у Малфоев?
– У Люциуса.
– Я надеюсь, ты успеешь вернуться к праздничному ужину и распределению.
– Нет. После того, как вы меня опять выставили дураком, как-нибудь проживу без праздничного ужина.
Альбус пропускает мимо ушей мою колкость, ну, или делает вид, что пропускает.
– Это же распределение. Важный момент в жизни каждого ученика, мы не можем пропускать такое событие.
– Действительно, – я давлюсь чаем. – Что может быть лучше созерцания новоиспеченных гриффиндорцев. Никакой Малфой-Мэнор не сравнится с этим зрелищем.
– Вот поэтому я не могу искоренить факультетскую вражду. Ты относишься к Гриффиндору, как слизеринец, хотя должен быть независимым и непристрастным.
– Альбус, вы все думаете, что шляпа сортирует студентов по факультетам, определяет их дальнейший путь, поэтому и радуетесь, а любую вражду объясняете межфакультетскими размолвками. У меня свое мнение по этому поводу, и мне нечему радоваться.
– Да? Расскажи, – заинтересовано просит Альбус.
– Вам не понравится.
– Откуда ты знаешь?
– Как хотите. Я понял это давно, еще, когда тут учился. Шляпа на самом деле ставит диагнозы. Этот мальчик болен Гриффиндором, а эта девочка – Слизерином и так далее. Когда больной вырастает, он либо остается в этой психушке и становится врачом, либо пытается обосноваться в жизни среди таких же больных. И знаете, в чем главная проблема? Каждый больной уверен, что его болезнь самая неизлечимая. Более того, заведует этой психушкой директор с диагнозом, и учителя, ну, то есть врачи, тоже с диагнозами. Здоровых тут не держат. И чему, спрашиваться, мне радоваться? Прибытию новых пациентов?
Теперь очередь Альбуса давиться чаем. Он хохочет до слез. Что смешного я сказал?
– Более разумного объяснения я еще не слышал, – всхлипывает Альбус, вытирая глаза. – Надо же… – он опять смеется.
Я даже не знаю, как реагировать. И это после этого, как я почти назвал его психом? Мир сошел с ума.
– Ох… – он обмахивается платком, – давно я так не смеялся.
– И что смешного?
– Ты, кажется, сам не понимаешь, насколько гениален. Жаль, что ты с Эльфи не знаком, вы бы нашли общий язык.
– С тем безумным стариком из камина? Ну уж увольте…
– Безумным стариком… – Альбуса снова прорывает на смех.
И как прикажете с ним разговаривать?
– Жду тебя послезавтра, и никаких отговорок.
А куда я денусь? Я, пока он смеялся, понял, как по нему соскучился. Как мне не хватало его детской задорности и непосредственности, его способности посмеяться над тем, что вызывает страх и ужас. С ним тяжело, а без него – еще хуже.
