Глава 27С этим Тремудрым турниром сплошные неприятности. Один Моуди достал меня больше, чем все семь курсов Гриффиндора вместе взятые. Ладно бы еще только за едой встречались, но нет, он норовил подкараулить в коридоре. Идешь, никого не трогаешь, и бах, Моуди выпрыгивает из какого-нибудь темного угла с криком: «Стой, Снейп, разговор есть». И так три-четыре раза в день.
Как-то мне удалось скрыться от него в учительской, хотел в тишине наконец проверить студенческие работы. Но и тут не было покоя. Как только закончились уроки, учительская наполнилась преподавателями и стала похожа на осиный улей. Даже Альбус, видимо заскучав в своем кабинете, заглянул на огонек. Я пытался сосредоточиться, но пищащий голосок Флитвика эхом раздавался в голове. Отчаявшись, я прислушался.
– Минерва, делайте ставку. Ваша очередь, – тонким голосом Флитвик подначивал Макгонагалл.
– Я в ваших играх не участвую!
– Да что вы, Минерва, поддержите коллективный дух, – Альбус ловко подхватил ее под локоть и подвел к Флитвику.
– Ну, раз вы просите, – раздраженно произнесла Минерва, – тогда выиграет Хогвардс, а от Хогвардса будет участвовать, дайте подумать… положим, Ангелина Джонсон.
Я громко хмыкнул, и все присутствующие посмотрели на меня. Минерва как-то подозрительно заулыбалась.
– Филиус, я думаю, Северусу не терпится сделать ставку, – мстительно произнесла она.
– Да-да, Северус, остались только вы, – радостно подхватил Флитвик.
Я так мрачно взглянул на Минерву, что она моментально ретировалась к окну.
– Полагаю, мы должны пояснить Северусу правила игры, – предложил Альбус.
– Какой игры? – машинально спросил я, все еще не отводя взгляда от Минервы.
Альбус сделал несколько шагов и, как бы случайно, загородил ее от меня.
– Филиус организовал тотализатор, каждый преподаватель делает две ставки, первая – на школу-победительницу, вторая – на студента, который будет представлять Хогвардс, – пояснил он. – Десять галлеонов за каждую ставку. Мы свои уже сделали, остался только ты.
– Вам нечем заняться? Я тут работаю, а вы развлекаетесь.
– Полноте, – возмутилась Вектор, – сделайте ставку, и от вас отстанут.
– Как угодно, – я пожал плечами. – Записывайте, Филиус, школа – Хогвардс, студент – Поттер. Ставлю сто галлеонов.
– Я извиняюсь, – подала голос Минерва, – но возраст участников ограничен семнадцатью годами.
– И что?
– Поттеру, как мне кажется, вряд ли есть семнадцать лет, – произнесла Минерва с непередаваемым ехидством.
– И что?
Вектор, театрально закатив глаза, злобно бросила:
– Хочет Снейп поставить на Поттера, пусть ставит. Сто галлеонов лишними не бывают.
Филиус, пожав плечами, записывает мою ставку. А Альбус взглядом спрашивает, шучу ли я или действительно так думаю. Я мысленно показываю ему язык и опускаю взгляд в студенческие работы. Ни на секунду не сомневаюсь, что Поттер попадет на турнир и выиграет. Только зачем заранее расстраивать Альбуса, пусть думает, что это была шутка на сто галлеонов.
***
Когда Кубок выкинул записку с фамилией Диггори, Флитвик радостно потер руки (он как раз ставил на Диггори) и прошептал:
– Плакали ваши галлеоны.
Я ничего не ответил. Кубок уже выбрал трех претендентов, и Поттера среди них не было. А уверенность в том, что Поттер победит на турнире, все равно осталась.
Огонь в Кубке снова стал красным. Полетели искры. В воздух взвился язык пламени, и вылетел еще один кусочек пергамента. С фамилией Поттера.
Я наклонился к изумленному Флитвику и тихо произнес:
– Филиус, как будем деньги делить?
Он словно потерял дар речи. И не он один. Пока Поттер, спотыкаясь, топал в комнату для участников, вокруг стояла мертвая тишина.
Альбус обернулся ко мне и растерянно развел руками. Минерва подлетела к нему и что-то зашептала на ухо. Альбус нахмурился и пригласил всех пройти в комнату. По дороге он поймал меня за рукав и прошептал:
– Скажи мне, что это не ты подложил записку…
Я едва заметным движением покрутил пальцем у виска и отошел. Достал уже со своим Поттером, мне делать больше нечего что ли. Пусть сначала у него спросит, хотя Поттер сейчас выглядит не менее ошеломленным, чем все остальные.
– Мы считали, что ваш Рубеж, Дамблдор, закроет доступ к Кубку претендентам, не достигшим нужного возраста, – зазвучал мерзкий голос Каркарова. – В противном случае, мы бы, разумеется, представили более полный набор кандидатов от наших школ.
Кто допустил Каркарова к детям? Он мне еще при лорде не нравился, а потом вообще шестеркой оказался, как и Макнейер.
– Каркаров, во всем виноват один Поттер, – вмешался я. – Не нужно обвинять Дамблдора в том упорстве, с которым Поттер нарушает все возможные правила. Он занимается этим с самого первого дня пребывания здесь.
– Достаточно. Спасибо, Северус, – прервал меня Альбус. – Гарри, помещал ли ты в Кубок Огня свою заявку? – спросил он уже у Поттера.
– Нет, – ответил Поттер.
– Просил ли ты кого-либо из старших курсов поместить твою заявку в Кубок Огня вместо тебя? – продолжал Альбус.
– Нет, – мотнул головой Поттер.
Нашел, что спросить. Одно дело – внутрихогвардские проблемы решать, а тут может международный скандал произойти. Кто же ему на слово поверит? Я ухмыльнулся и тут же получил презрительный взгляд от Минервы.
– Должно быть, Дамблдор допустил с Рубежом ошибку, – пожала плечами мадам Максим.
– Это, безусловно, возможно, – вежливо согласился Альбус.
– Дамблдор, вы прекрасно знаете, что никакой ошибки не было! – сердито возразила Макгонагалл. – В самом деле, что за чушь! Гарри не мог пересечь Рубеж сам, и профессор Дамблдор верит, что мальчик не просил никого из старшекурсников сделать это за него. Чего же вам еще надо?
Кажется, суть проблемы понимаю только я. А сейчас начнет доходить и до Альбуса. Остальные же находятся в плену своей ограниченности и крайнего скудоумия. Во-первых, назревает достаточно серьезный конфликт, и простым «Поттер не виноват, честное слово» не обойдешься. Во-вторых, виноват Поттер или нет, уже не важно, теперь он обязан участвовать в турнире, а это сводит все принятые меры безопасности на нет. Зато Моуди без работы не останется.
– Пустые угрозы, Каркаров, – прорычал у двери чей-то голос. – Вы не можете уехать и бросить своего чемпиона. Ему придется участвовать. Им всем придется. Дамблдор уже говорил, что это своего рода магический контракт. Как удобно, не правда ли?
Как говорится, «вспомни его, вот и оно». Моуди, громко клацая своей ногой, проковылял по комнате. Оказывается, его присутствие напрягает не только меня: Каркаров как-то сразу сжался.
– Удобно? – переспросил Каркаров. – Боюсь, я не понимаю вас, Моуди.
– Не понимаете? – спокойно спросил Моуди. – Все очень просто, Каркаров. Тот, кто поместил заявку от Поттера в Кубок, знал, что если Кубок выберет ее, то Гарри придется участвовать. Если кому и нужно жаловаться, так это Поттеру, но, удивительное дело, я не слышу от него ни слова.
А с чего бы Поттеру жаловаться? Он же еще не понял, во что вляпался по самые уши, и вряд ли поймет до первого соревнования.
– Все мы знаем, что профессор Моуди считает утро пропавшим, если к обеду не раскроет шести заговоров, – громко заявил Каркаров. – Видимо, сейчас он обучает своих воспитанников опасаться наемных убийц. Странное качество для преподавателя защиты от темных сил, но у вас, очевидно, свои мотивы, Дамблдор.
Может быть, отравить Каркарова? А то совсем смелый стал.
– Значит, мне померещилось? – зарычал Моуди. – Я все придумал, да? Только высококлассный колдун или ведьма могли поместить имя мальчика в Кубок Огня.
Почему молчит Альбус? Хотел бы я знать, что у него сейчас в голове. Но он не смотрит на меня, он уставился на Поттера.
– Ах, да какие же у вас доказательства? – возмутилась мадам Максим.
– Такие, что они обвели вокруг пальца очень мощный волшебный предмет! – вскричал Моуди. – Нужно было сильное заклинание, чтобы Кубок забыл, что в турнире участвуют всего лишь три школы. Думаю, они поместили имя Поттера в качестве претендента от четвертой школы, ибо в этом случае он являлся единственным кандидатом.
Кто они? Я живо представил шайку наемных убийц, пробирающихся по Хогвардсу с целью подложить записку с фамилией Поттера в Кубок.
– Вы что-то слишком много думаете, Моуди, – ледяным тоном оборвал Каркаров, – и, безусловно, пришли к абсолютно гениальным выводам. Хотя, насколько мне известно, недавно вы вообразили, что один из подарков на ваш день рождения есть не что иное, как хитро замаскированное яйцо василиска, и раздолбили его на кусочки, не успев сообразить, что это обычные часы. Поэтому вы поймете нас, если мы не станем принимать ваши слова так уж всерьез.
Вот кому Альбус подарил те страшные часы. Видел бы их Каркаров.
– Есть люди, которые не побрезгуют извратить самое невинное высказывание, – парировал Моуди. – Моя работа – мыслить так, как это делают темные маги, и вы, Каркаров, должны бы помнить…
– Аластор! – предупреждающе воскликнул Альбус.
Вот, как всегда, на самом интересном месте. Любопытно, Моуди лично допрашивал Каркарова? Я поежился, вспомнив ту ночь в Министерстве.
– Каким образом могла возникнуть подобная ситуация, мы не знаем, – сказал Дамблдор, обращаясь ко всем собравшимся. – Однако мне кажется, что нам не остается ничего иного, как принять ее. И Седрик, и Гарри выбраны для участия в турнире. Следовательно, именно это они и будут делать.
Странно, как это я не заметил, что Крауч так сдал с нашей последней встречи. То-то Альбус на него так тревожно смотрит.
– Ты уверен, что не хочешь остаться на ночь в Хогвардсе, Барти?
– Нет, Дамблдор, мне необходимо вернуться в Министерство, – отказался Крауч, – у нас сейчас очень трудное, очень напряженное время. Пришлось оставить за главного юного Уэзерби, он проявляет большое рвение, по правде говоря, слишком уж большое.
Уэзерби. Я закашлялся, чтобы сдержать смех.
– Может быть, по крайней мере, выпьешь чего-нибудь перед дорожкой? – предложил Дамблдор.
– Нет, благодарю.
– Профессор Каркаров, мадам Максим, не желаете по рюмочке перед сном? – осведомился Дамблдор.
Но мадам Максим и Каркаров в этот самый момент безмолвно и одновременно покинули комнату чемпионов. И хорошо – не хватало еще, чтобы Альбус с ними пил.
Наконец все разошлись.
– А ты почему не уходишь? – спросил Альбус с тоской во взгляде.
– Жду, пока вы и мне предложите «по рюмочке», – огрызнулся я.
– А хочешь?
– После ваших подозрений? Альбус, ну как вы могли?
– А что я должен был подумать, если ты сначала ставишь сто галлеонов на его победу, а потом я достаю четвертую записку с его фамилией?
– Наверное, что-то вроде: «Северус, ты опять был прав. Прости, что сомневался».
– Да, я должен был подумать, что ты – первый, кому это не выгодно.
– Нет, я теперь второй, первый – Моуди. Представляю выражение его лица, когда он узнает, сколько от Поттера может быть проблем.
– Северус, – подмигнул Альбус, – может рюмочку чайку?
Я вспомнил, что у меня в кабинете припрятана бутылка коньяка, и улыбнулся.
Альбус принял мою улыбку за согласие, и мы направились ко мне в кабинет. По дороге он тяжело оперся о мою руку, и я понял, что, в сущности, опереться ему больше не на кого, как в прямом, так и в переносном смысле.
***
Я как раз наслаждался послеобеденной тишиной в своем кабинете, когда ко мне вломился Моуди, который с явным наслаждением тащил под руку сопротивляющегося Драко.
– Что происходит? Моуди, оставьте Малфоя в покое, вы делаете ему больно.
На Драко лица не было, казалось, он вот-вот расплачется.
– Снейп, твой студент применил режущее заклятие к Поттеру. Ты же его декан, разбирайся.
– И для этого вы явились сюда лично? Что ж, я польщен таким вниманием к своей скромной особе, – я сделал полупоклон в его сторону.
На самом деле мне хотелось убить Моуди на месте, но ни к чему делать это при Драко. Лучше пусть вообще никто не знает, что у нас небольшая конфронтация.
Моуди осмотрелся по сторонам и пихнул Драко в мою сторону.
– Занятный у тебя кабинет. Хорошо бы тут оглядеться.
Еще чего не хватало. Но меня больше тревожил непривычно молчащий Драко: такое поведение было на него не похоже и не вязалось с трясущимися губами. Что с ним сделал Моуди?
– Моуди, а директор знает о ваших желаниях?
Моуди злобно зыркнул и изволил отбыть, громко клацая своей дурацкой ногой.
Драко все с тем же отрешенным видом смотрит пред собой, скрестив руки на груди.
– Драко, – негромко зову я. – Что сделал Моуди?
Он отворачивается от меня и мотает головой. Его волосы взметнулись, и я успеваю заметить огромный синяк на шее.
– Драко, – я преодолеваю расстояние, разделяющее нас, и разворачиваю его к себе, – он тебя ударил?
Он испуганно сжимается под моей рукой и отводит глаза.
– Тише, дай я посмотрю, – я отвожу воротничок его рубашки и вижу иссиня-кровавое пятно. Он отталкивает мою руку, на запястье тоже синяк.
– Не молчи, пожалуйста. Моуди больше не посмеет тронуть тебя, я обещаю, только не молчи.
– Он… Я… Он превратил меня в хорька, – говорит Драко дрожащим голосом, – перед всеми. Крестный, он унизил меня перед Поттером… Он подкидывал в воздух…
Драко больше ничего не говорит, он закрывает лицо руками и… плачет. Я цепенею. Последний раз на моей памяти Драко Малфой плакал в трехлетнем возрасте, когда разбил колено. Я убью Моуди, пусть Драко и не мой сын, но он рос на моих глазах, и я очень привязался к этому мальчику, так похожему на Люци. Черт! Нельзя подпускать Люци к этому бешеному аврору.
– Драко, успокойся, – я глажу его по плечу, – Моуди за все заплатит. Но понимаешь, сейчас он сильнее нас, даже сильнее твоего отца. И пока с ним лучше не связываться. Все, перестань, ты же взрослый. Ты лорд, а лорды не плачут. А кто такой Моуди? Какой-то недобитый аврор, одинокий, всеми забытый ко… то есть человек.
Драко убирает руки от лица, доверчиво заглядывает мне в глаза и спрашивает:
– Крестный, а мой отец когда-нибудь плакал?
– На моей памяти – ни разу, – твердо заявляю я. Пользуясь временным затишьем, усаживаю Драко в свое кресло и заставляю выпить снотворное. Он совсем грустно спрашивает:
– Почему Поттер может участвовать в турнире, а я нет?
А что я могу на это ответить, лишь пожимаю плечами. И тут мне приходит в голову мысль.
– Подумаешь, турнир. Соревнование самоубийц. Но ты можешь отомстить ему и без заклинаний, – улыбаюсь я, – только я тебе этого не говорил, если что.
Драко послушно кивает.
– Кроме Поттера от Хогвардса участвует Диггори, и, как я понял, ходит мнение, что Поттер сжульничал. Используй это. Поттер никто без своих дружков.
– Да? – задумчиво тянет Драко. – Крестный, я, кажется, понял. Только нельзя, чтобы Моуди что-то заподозрил. Я тут видел значки у этой грязнокровки, надо их как-то заколдовать, чтобы они при нажатии меняли надпись.
Пока я думал над его идеей, Драко заснул под действием снотворного. Еще одна жертва чрезмерной заботы Альбуса о Поттере. Ну ничего, Альбуса ждет скандал, Поттера – отработки, а Люци я как-нибудь успокою.
***
– Поттер напал на меня, сэр...
– Мы атаковали друг друга одновременно!
– ... он попал в Гойла, взгляните.
Опять Поттер, и опять Драко. Чего мне только стоило успокоить Люци в прошлый раз. Пришлось связать его петрификусом, чтобы заставить мыслить разумно, а то Люци мог таких дров наломать. Больше я его успокаивать не стану, и пусть Альбус говорит, что хочет.
– А Малфой попал в Гермиону! – вмешался Уизли. – Смотрите!
Конечно же, Малфой попал в эту девчонку, мы же с ним договорились насчет Поттера. Теперь Драко отравляет жизнь очкастой поганке косвенными путями. Над его значками я смеялся, как ненормальный, целый вечер и вот сейчас еле сдерживаю смех, глядя на зубатую поттеровскую подружку.
– Не вижу разницы.
Поттер и Уизли дружным дуэтом озвучили свои мысли в мой адрес. Вот уж людей жизнь не учит. Я по их глазам и так много лестного о себе узнаю, а сейчас они просто превзошли себя. Я не смог даже рассердиться, потому что в это время пытался задушить смех. Мне давно наплевать, как и кто меня называет, особенно всякие Поттеры, а вот Поттер даже не задумывается о последствиях. В итоге – пятьдесят баллов с Гриффиндора и взыскание обоим. Чего, спрашивается, добивались…
– Противоядия, – огласил я тему.
И тут же увидел во взгляде Поттера жгучую ненависть и картину: Поттер стоит надо мной, а я корчусь от круциатуса. Молодец, Моуди. Я понял: новоприглашенные учителя по защите от темных сил спеваются с Поттером на почве ненависти ко мне.
– У всех должны быть готовы рецепты. Я попрошу тщательно настоять ваши зелья, а потом мы выберем человека, на котором и проверим правильность изготовления, – я опять поймал взгляд Поттера и очередную картинку: он обрушивает мне на голову котел. Ну что ж, человека для испытаний я уже выбрал. Только опять неудача – от отравления его спас Криви. Интересно, что бы было с Поттером, если бы он знал, что я могу видеть его фантазии? Полагаю, умер бы на месте от разрыва сердца.
***
Я в панике врываюсь в кабинет Дамблдора. Он вздрагивает от стука двери.
– Что случилось?
Непослушными пальцами рву пуговицы на рукаве, Альбус растеряно смотрит на мое помешательство.
– Он… он, – задыхаюсь я, – метка.
Альбус хватает меня за руку и толкает в кресло, обрывает остальные пуговицы и закатывает рукав рубашки.
– Мерлин, – ошарашенно шепчет он и садится на пол рядом с креслом.
А мне от его реакции становится дурно: в глазах резко темнеет, виски сжимает круг боли. Теперь я обрываю пуговицы на воротнике, потому что нечем дышать.
– Больно? – спрашивает встревоженный голос за моей спиной.
Как он там оказался? Я не успеваю ответить, как его пальцы уже лежат на моих висках. Откуда-то издалека я слышу его слова.
– Успокойся, ничего страшного не произошло.
– Альбус, но метка… она чернеет – он возвращается.
– Ты знал, что это когда-нибудь произойдет. Жаль, что так рано.
– Жаль? Вы хоть помните, о ком речь? Альбус, я не выдержу, я знаю, что не выдержу, если он вернется.
– Он вернется. Я же говорил, что он не умер.
Он убирает руки, обходит кресло и заглядывает мне в глаза.
– Северус, да, это проблема, но, право же, не повод для паники.
Я, когда в ванной бросил случайный взгляд на метку, чуть не утонул. Ему хорошо рассуждать, он же не пожиратель.
– Мы можем это обсудить, если ты в состоянии.
– Пока он не вернулся, я в состоянии заниматься, чем захотите. Но если он вернется, Альбус, я вам ничего не обещаю.
– Тебе придется вернуться к нему…
– И шпионить для вас, – заканчиваю я фразу за него, и мне опять нечем дышать.
– Северус, успокойся, – он смягчает тон голоса и присаживается на подлокотник кресла. – Никто тебя не будет заставлять. Оставайся в Хогвардсе. Первое время он не сможет тебя достать, а потом что-нибудь придумаем.
– Сможет. Метка меня убьет, как убила брата Макнейера.
– Тогда придется вернуться к нему.
– Нет, пусть лучше убьет.
– Не говори так, – морщится Альбус.
– А что разве есть выход?
– Выход есть всегда. Ты можешь опять присоединиться к пожирателям, можешь вернуться к шпионской деятельности, – Альбус слегка улыбается. – В любом случае, решать тебе.
– Я не знаю, что мне делать.
– А я не хочу, чтобы ты говорил, что я тебя использую.
Я понимаю, я должен сам решить. Альбус снял эту ответственность с себя. Он примет любое мое решение. Наверное, я тогда сильно его обидел.
***
– Альбус, я увольняюсь!
Альбус разворачивает какой-то сверток и не обращает на меня никакого внимания. А я в бешенстве меряю шагами его кабинет.
– Зачем? – вяло спрашивает он.
– Вы мне не доверяете!
– Доверяю, – Альбус громко шуршит оберточной бумагой.
– Если доверяете, зачем послали Моуди обыскивать мои комнаты?
Шуршание прекращается.
– Я не посылал, – уверенно заявляет он.
– А Моуди говорит, что действовал по вашему указанию. Он там все перевернул.
– Северус, я не посылал. И сядь, пожалуйста, голова уже болит от твоего мельтешения.
– Он вскрыл дверь и рылся в моих вещах, – я и не подумал сесть, еще чего, – если вы мне не доверяете, так бы и сказали. Незачем было Моуди подсылать.
– Мне дать нерушимую клятву, чтобы ты поверил? – интересуется Альбус.
– А еще меня кто-то обкрадывает, ингредиенты из шкафа в классе и в моем кабинете пропадают. И я точно знаю, что это ваш Поттер сует нос в мои запасы.
– Кажется, ты утверждал, что у Гарри нет способностей к зельеварению, зачем ему ингредиенты?
– Не знаю, но это точно он. Может, он по ночам тренируется зелья варить.
– Скажешь тоже, – смеется Дамблдор.
– Альбус, либо Моуди и Поттер прекращают таскаться в мой кабинет, либо я увольняюсь!
– Хорошо, добавлю защиту на твою дверь, – сдается Альбус.
– А это что? – я, успокоившись, указываю на сверток.
– Кстати, – подхватывается Альбус.
Он достает из свертка две мантии: зеленую, подбитую мехом, и светло-синюю с серебряной вышивкой.
– Все никак не могу выбрать мантию для рождественского бала.
Я ему про свои проблемы, а он мантию выбрать не может.
– Синюю, – бурчу я.
– Пожалуй, синяя, действительно, лучше, – задумчиво произносит Альбус. – А ты уже выбрал мантию для бала?
– Не могу решить: черную с квадратными пуговицами или черную с круглыми пуговицами.
Он смеется. Я же, в самом деле, пришел, чтобы уволиться, а он смеется.
***
Я пытался найти Альбуса в этом скопище танцующих тел, когда меня поймал Каркаров. Уцепившись своей противной клешней в мой локоть, утянул в сад.
– Северус, мне нужно с тобой поговорить.
С каких пор мы на ты?
– Ты заметил, что с меткой что-то происходит?
– Метка темнеет, но я не вижу повода для беспокойства, Игорь.
– Северус, мы не можем делать вид, что ничего не происходит! – встревоженно зашептал Каркаров. – Она становится все отчетливее и отчетливее. Не стану отрицать, я напуган.
– Тогда беги, – оборвал я его. – Беги, я что-нибудь придумаю. Но сам я в любом случае останусь в Хогвардсе.
Какое счастье, что внезапно появившийся Поттер прервал этот глупый разговор. А я смог наконец найти Альбуса.
– Альбус, простите, меня отвлек Каркаров.
– И? – нетерпеливо спросил Альбус.
– У него метка тоже темнеет. Он в панике, боится наказания, вы же знаете, как сильно он помог Министерству после падения лорда, – я замялся и посмотрел на Альбуса. – Каркаров собирается бежать, если метка потемнеет.
– Неужели? И тебе хотелось бы к нему присоединиться? – осторожно спросил Дамблдор.
– Нет, я не трус!
– Действительно, – улыбнулся Альбус, – ты храбрее Каркарова.
– Дело не только в храбрости, – прошептал я ему вслед.
