БалЛили сидела за одним из столов в библиотеке и внимательно просматривала «Пророк». После убийства Кеннингтона-младшего, уже второго убийства, приписываемого некой Джеральдине Рокфорт, она каждый день старательно просматривала газеты: вдруг появится какая-нибудь новость об этой женщине. Но ничего не было. Ни одной заметки с той статьи об убийстве сына лорда Кеннингтона. К этому факту Лили испытывала смешанные чувства: с одной стороны она была рада, что убийств больше не было, но с другой – ведь о поимке Рокфорт тоже ни слова, а, значит, она всё ещё разгуливает на свободе и в любой момент может совершить очередное убийство.
Лили до сих пор мучалась догадками: женщина со шрамом, Джеральдина Рокфорт и чудом выжившая после нападения Пожирателей смерти, изуродованная сестра профессора Салисберри – это один и тот же человек или всего лишь странное и удивительное совпадение. Эванс сильно сомневалась в последнем. Но и в первом на сто процентов уверена быть не могла.
Тайна женщины со шрамом была не единственной загадкой в жизни Лили. Был ещё неизвестный поклонник, присылавший ей подарки и письма со стихами магловских поэтов.
Прошлым вечером Лили получила ещё одно письмо. Оно лежало теперь в её учебнике зельеварения. Девушка открыла его и достала пергамент. Всё те же синие чернила, всё тот же красивый незнакомый почерк – только каждый раз новые нежные стихи о любви, предназначавшиеся «самой красивой девушке на свете», как было написано на конверте с последним письмом. Лили с лёгкой улыбкой на губах развернула пергамент, берёжно сложенный втрое, и прочитала следующие прекрасные строчки:
«Мне без тебя так трудно жить,
А ты — ты дразнишь и тревожишь.
Ты мне не можешь заменить
Весь мир…
А кажется, что можешь.
Есть в мире у меня свое:
Дела, успехи и напасти.
Мне лишь тебя недостает
Для полного людского счастья.
Мне без тебя так трудно жить:
Всё — неуютно, всё — тревожит…
Ты мир не можешь заменить.
Но ведь и он тебя — не может»
Лили пробегала глазами по строкам, вглядывалась в каждую букву, украшенную завитушками, бесцельно проводила пальчиками по пергаменту, точно думала, что если так внимательно смотреть, можно каким-то образом узнать имя отправителя письма. Но сколько бы Лили ни перечитывала, сколько бы ни просматривала письмо, она не находила ни единой зацепки, ни единого указания на того, чья рука аккуратно и прилежно вывела эти слова, чтобы она, Лили, сидя в библиотеке, или в спальне, или в коридоре на подоконнике могла читать это и ощущать, как захлёстывает её волна интереса, приятной и в то же время мучительной неизвестности, как необъяснимое тёплое чувство, кажется испытуемое ею в какой-то мере к стихам, а в какой-то к их отправителю, медленно, но неизбежно разгорается в груди.
Последние стихи Лили понравились больше всех прочих. В них простота слога сливалась с удивительной искренностью слов, превращаясь во что-то неземное и удивительно прекрасное, что не позволяло остаться равнодушной к этим нежным, светлым стихам.
«Ты мне не можешь заменить Весь мир…А кажется, что можешь…» Если эти слова столь же правдивы, сколь и прекрасны, то как же сильно, должно быть, неизвестный отправитель любит её…или, может, она ему только нравится, так же, как и эти стихи, которые он, посчитав их очень красивыми, отправил ей…
«Ты мне не можешь заменить Весь мир…А кажется, что можешь…»
-Ты долго меня ждёшь? Прости, мне пришлось немного задержаться…
Лили обернулась. К ней незаметно подошёл Джек; он как всегда приятно и по-доброму улыбался.
-Что читаешь? – поинтересовался он, заметив в её руках исписанный пергамент.
-Да ничего, - Лили быстро сложила пергамент и спрятала в сумку. – Ерунда, ничего интересного.
-Ну ладно, - Джек пожал плечами и сел на стул напротив. – Чем сегодня займёмся?
Он спрашивал это каждый раз, когда они встречались в библиотеке, и каждый раз Лили говорила, что они займутся зельеварением. И каждый раз они отвлекались на что-нибудь постороннее.
-Зельеварением, - ответила Лили. – У тебя есть какие-нибудь вопросы?
-Да, тут одно зелье…я совершенно не понимаю, как его варить, - Джек немного смущённо посмотрел на Лили и передёрнул плечами, затем вытащил свой учебник и пергаменты для записей. – Вот, это, - он ткнул пальцем в рецепт одного зелья, приводившегося в учебнике.
Лили взглянула.
-Да это же совсем легко! – воскликнула она. – Хотя есть тут небольшой подвох… я тебе всё сейчас объясню. Смотри.
Лили придвинулась ближе к столу и склонилась над учебником. В начале объяснений Джек задавал какие-то вопросы, поддакивал или просто согласно мычал. Но вот Лили говорила уже больше пяти минут…и ей вдруг показалось, что она давно уже говорит одна, а Джек не произносит ни звука. Эванс подняла голову – и нос к носу столкнулась с парнем. Джек был так близко, что она чувствовала его дыхание на своей коже. Он мягко улыбнулся, посмотрел Лили в глаза, а потом его взгляд опустился ниже, на её губы. Лили почувствовала, как забившееся вдруг быстрее сердце, сладко замерло, когда Джек, чуть подавшись вперёд, осторожно коснулся её губ. Лили закрыла глаза; её веки затрепетали, когда она несмело ответила на поцелуй. Это был её первый поцелуй, самый нежный, самый трогательный, какой она только могла себе представить. Сердце вновь забилось в ускоренном ритме, когда Джек оторвался от её губ и пристальным взглядом посмотрел ей в глаза.
-Лили, будешь моей девушкой? – прошептал он еле слышно.
Вместо ответа Лили нежно поцеловала Джека.
Лили медленно шла по коридору к кабинету профессора Слизнорта. Было уже поздно, и за окном видны были горящие в ночном небе звёзды и месяц. На небосводе появилось несколько тучек: возможно, ночью пойдёт снег, белый, пушистый, и завтра утром мир станет белоснежным, лёгким, почти воздушным. Было так тихо, что Лили нарочно хотелось идти неслышно, чтобы не нарушать эту тишину. Было отчего-то очень уютно и спокойно на душе, и радостно, очень радостно.
Она теперь девушка Джека. Такое невероятное чувство, когда ты понимаешь, что связан с дорогим тебе человеком, что вас объединяют не слова, но чувство, прекрасное, светлое, одно на двоих.
Это невероятно. Это похоже на сон. Или на сказку. На зимнюю сказку, на одну из тех сказок, что мама рассказывала Лили под Рождество. Их так много, что все и не запомнишь, но конец у всех один – счастливый…
В такие моменты чувствуешь, что нет ничего прекраснее и замечательней этой жизни, нет ничего лучше и великолепней этого мира. В такие моменты всё кажется непередаваемо прелестным, и нет в целом свете ни зла, ни боли, ни душевных страданий.
Вот пролетели за окном первые снежинки. Лили на минутку остановилась у окна, чтобы взглянуть на их неспешный лёгкий полёт, улыбнулась. Интересно, это правда, что нет одинаковых снежинок?
Лили пошла дальше, продолжая легко улыбаться. Ей вспомнилась старая детская песенка про разноцветных бабочек, и она шла теперь, напевая её вполголоса и едва ли не пританцовывая.
Войдя в кабинет, Лили застала профессора Слизнорта за чтением какой-то книги. Было уже около одиннадцати, но зельевар всё ещё не ушёл в свою комнату отдыхать. Он вообще в последнее время стал допоздна засиживаться в кабинете, изучая какие-то старинные книги, так что Лили, идя к Слизнорту, была уверена, что найдёт его здесь.
-А, мисс Лили! – Слизнорт заметил девушку и радостно улыбнулся. – Что привело тебя ко мне в столь поздний час? – спросил он добродушно и указал на стул, стоящий подле его стола, тем самым приглашая Лили присесть.
-Простите за поздний визит, профессор, - Лили опустилась на стул.
-Ничего, ничего! – отмахнулся Слизнорт. – Я всё равно ещё даже не отправился к себе.
Лили улыбнулась. Слизнорт порой казался ей таким милым и забавным.
-Я только хотела отдать вам вашу книгу, которую вы давали мне почитать, - Эванс протянула профессору книгу, которую принесла с собой. – Уроков больше не будет, и я подумала, что ненароком могу забыть и уехать домой, не отдав вам её.
-Тебе понравилось? – спросил Слизнорт, принимая из рук девушки фолиант.
-Да, было очень интересно.
-Да, книга действительно заслуживает внимания, - согласился зельевар и вдруг с лукавой улыбкой взглянул на Лили. – Как думаешь, почему я сижу здесь допоздна?
-Не знаю, - честно ответила Лили. – А почему?
-Видишь ли, - начал Слизнорт, значительно глядя на Эванс. – Я тут недавно обнаружил у Альбуса прелюбопытнейший фолиант. Этот старый лис утверждает, будто и не знал, что в его личной библиотеке такой имеется. Ну да, как же, так я ему и поверил! Но дело не в этом. В этой вот книженции, - профессор постучал пальцами по книге, которую читал, - содержится невероятно важная информация! О неких растениях… о их свойствах и способах использования… Дело вот в чём: эти растения можно использовать как совершенно новый, ранее неиспользованный ингредиент. И кто знает, что получится? Никто не знает. А я догадываюсь.
Слизнорт загадочно посмотрел на Лили. Эванс стало интересно, что это за растения и что из них может получиться, поэтому она тихо-тихо, точно это была какая-то тайна, спросила:
-И каковы ваши догадки?
Слизнорт, удовлетворённый проявленным интересом, улыбнулся.
-Если как следует всё изучить, рассчитать, постараться, можно получить противоядие… - Слизнорт выдержал эффектную паузу, а затем спросил: - Как думаешь, от чего?
-Не знаю, - прошептала Лили.
-От ликантропии.
Ответ Слизнорта настолько удивил Лили, что с минуту она не могла ничего сказать. Профессору же реакция Лили пришлась по душе: он, видимо, другой и не ожидал и вполне был ею доволен.
-Профессор, но ведь… ликантропия не лечится, - после минутного молчания сказала Лили.
Слизнорт довольно улыбнулся.
-Не лечится, ты права. Но она ведь сейчас не лечится. А вот что будет потом – никто не знает. Но, в конце концов, мы сами создаём своё будущее... Это растение – это просто сенсация! Я буду работать над этим, и кто знает: может, однажды мне удастся найти противоядие от ликантропии!
-То есть, человек сможет полностью излечиться?
-О, моя дорогая Лили, этого я не знаю, - Слизнорт покачал головой. – Но я буду делать всё возможное… И ты представляешь, для скольких людей это стало бы спасением!.. А я бы получил заслуженную награду…
Ликантропия. Противоядие. Оборотни. Случайно подслушанный ночью разговор. Римус Люпин.
-Профессор, а вы лично знали какого-нибудь оборотня?
Слизнорт отвлёкся от своих мечтаний и, подняв брови, серьёзно и вместе с тем удивлённо взглянул на свою ученицу. Лили с замиранием сердца ждала ответа.
-Странные у тебя вопросы, Лили, - сказал наконец Слизнорт уже совсем иным, серьёзным, сосредоточенным голосом.
-Мне просто интересно. Я спрашиваю чисто из любопытства, - сказала Лили, стараясь говорить как можно убедительнее.
-Нет, - Слизнорт покачал головой. – Оборотней мне никогда не доводилось встречать.
Лили разочарованно опустила глаза. Ответ Слизнорта в сущности ничего не изменил: он мог и соврать, так что ничего нового она не узнала.
-Уже поздно. Мне пора.
-Конечно-конечно, - засуетился Слизнорт. – Уже действительно поздно. Иди.
-Спокойной ночи, профессор.
-Спокойной ночи, Лили, - сказал Слизнорт и вдруг спохватился: - Ты помнишь, что послезавтра у меня будет бал в честь Рождества?
-Конечно, помню, - улыбнулась Лили.
-И ты, конечно, придёшь со своим кавалером мистером Харрисоном? – лукаво улыбнувшись, спросил Слизнорт.
-Вы угадали, - засмеялась Эванс.
-Вы замечательная пара, - довольным голосом заявил Слизнорт. – Вы очень красиво смотритесь вместе. А завтра, нарядные, вы будете просто королём и королевой бала. Кстати, об этом: может, завтра выбрать короля и королеву вечера?..
-Это как вы решите, - сказала Эванс. – Спокойной ночи.
-Спокойной ночи, Лили.
Лили вышла от Слизнорта довольная и счастливая. Напоминание о бале, куда они с Джеком пойдут уже в качестве пары, лишь ещё больше подняло ей настроение. Она с нетерпением ждала, когда наденет своё изумрудное платье и под руку с Джеком отправится на бал, где они будут танцевать вальс, пока не закружится голова, от счастья, от любви и от музыки.
Лили не знала, что уже очень скоро перестанет так счастливо улыбаться, а спокойствие в душе сменится болью старых, не до конца заживших ран, разбереженных ненужной встречей и бессмысленным разговором.
Лили свернула за угол. Там, в коридоре, из которого она только что пришла, она была ещё весёлой и радостной девушкой Джека Харрисона, здесь она скоро станет девушкой, потерявшей лучшего друга, девушкой, у которой заноют старые, всё ещё кровоточащие раны, что врятли когда-то заживут, и стоит только обронить неосторожное слово, погрузиться в воспоминания, и они снова напомнят о себе болезненным криком невозвратно ушедшего прошлого.
Ей бы пройти мимо, не смотреть ему в глаза, сделать вид, что она его не замечает, но нет – она стоит и ждёт, пока он подойдёт так близко, что станет неуютно, и начнёт говорить то, что она совсем не хочет слышать.
-Лили, нам нужно поговорить…
Она поднимает взгляд и встречается с чёрными глазами, чужими, совсем не похожими на те, что она знала, что она помнила и теперь, но… может, в их бездонной глубине осталось ещё что-то живое, что-то родное, что не успело убить в нём его окружение?..
Лили опустила глаза.
-Нет, не нужно.
А дальше весь их разговор, все обрывки фраз, все слова превращаются в пошлый и жалкий фарс, коих так много в нашей жизни.
-Это важно, Лили…
-…уже нет ничего важного…
-…есть, ты просто не понимаешь…
-…понимаю…
-…тогда выслушай…
-…зачем?..
-…так нужно…
-…кому нужно?..
-…нам…
-…нас давно нет…
-…неправда…
-…правда…
-…всё можно изменить…
-…разве?..
-…да…
-…нет…
-…почему?..
-…слишком поздно…
-…ты ошибаешься…
-…это ты ошибаешься…
-…только выслушай…
-…не надо…
-…пожалуйста…
-…не мучай меня…
-…ты должна это услышать…
-…оставь меня в покое…
-…я прошу тебя!..
-Хватит!
Она не кричит, но это её восклицание, прерывающее череду этих почти ничего не значащих фраз, точно окрик, точно хлёсткая пощёчина, оставляющая болью горящий след. У него даже дёргается лицо, как будто она действительно только что ударила его по щеке.
-Северус, к чему всё это? – Лили говорит тихо и смотрит слизеринцу прямо в глаза.
Северус смотрит на неё с явным страданием в лице, но Лили уже не знает, жаль ли ей бывшего друга или же ей всё равно, что творится у него в душе.
-Я ужасно виноват перед тобой, - говорит он и опускает глаза. – Умоляю, прости меня. Я не могу спокойно жить, зная, что ты меня не простила…
Лили вдруг слабо улыбнулась. До этого момента она находилась в полном смятении, не зная, что сказать и что сделать. Но теперь она совершенно точно знала, что должна была сказать. Она вдруг почувствовала уверенность в том, что именно так будет правильно.
-Дело не во мне, Сев, - детское прозвище легко слетело с губ, но в нём уже не звучала былая беззаботность и дружеская любовь, - Если тебе это так важно…знай, я давно простила тебя.
Северус вскинул глаза. Лили увидела в них запылавшую надежду на возвращение дружбы. Лили снова едва заметно улыбнулась. Она должна это сказать, а он должен это услышать. Странно, но ей совсем не жаль его разочаровывать.
-Я простила тебя, - повторила Лили. – Но дело не в это, а в том, сможешь ли ты когда-нибудь простить себя, - Северус удивлённо смотрит на неё. – Нет, не за то, что назвал меня грязнокровкой! Это такая мелочь… Не за это. А за то, какой путь ты выбрал, Северус. Сможешь ли ты себя простить за это? Не знаю. Но лично я никогда не прощу тебе того, как глупо и вероломно ты ломаешь свою жизнь.
Вот, сказала. Всё, что хотела, сказала. Пусть он знает. Это справедливо.
И ей больше нечего ему сказать. Она и так слишком много ему говорила: и о том, что его друзья – не лучшая компания, и о том, чтоб он держался от них подальше… И много чего ещё. Только всё без толку. А теперь вот уже нет смысла много говорить. Самый главный смысл заключён в этих нескольких фразах, которые она уже произнесла, а больше разговаривать им не о чем.
Она сама так решила. Сказала всё, что думала, и не жалела теперь об этом. Слова были жестокими? Возможно. Но правда вообще редко кого-то щадит, а в том, что её слова были правдой, сомнений не было.
Лили последний раз перед тем, как уйти, смотрит Северусу в глаза, но он тут же отворачивается. Может, не хочет, чтобы она знала, что он чувствует сейчас?
Лили едва заметно кивает головой, с чем-то соглашаясь, и проходит мимо, оставляя бывшего друга в одиночестве.
Дойдя до поворота, она так и не оборачивается, и не видит, как он смотрит ей вслед, и тихий шёпот: «Лили…» оглушающим эхом отдаётся от стен.
Странно, но слёз нет. Раньше, стоит кому-то только упомянуть о Северусе, и она готова разрыдаться. А теперь идёт по коридору и не чувствует потребности сердца излить боль в слезах.
Слёз нет. Только очень тяжело на душе, и скверно, а сильнее всего чувство безысходности. И никуда от него не деться.
Это как пропасть, которую не перепрыгнуть. А попытаешься – непременно сорвёшься вниз и никогда уже оттуда не выберешься.
Лили дошла уже до лестницы, когда встретила Римуса. Он шёл, чем-то очень довольный, и улыбался.
-Привет, Лили! – весело поздоровался Люпин, махнув ей рукой.
Лили рассеянно кивнула.
-С тобой всё в порядке? – поинтересовался гриффиндорец, подняв брови.
-Да, - ответила девушка. – А что со мной может быть не так?
-Просто ты как потерянная, - заметил Римус.
-Нет, всё хорошо, - стараясь приободриться, ответила Лили.
-Точно?
-Да.
-Ну, тогда ладно. Я пошёл дальше обходить коридоры. Пока.
«Точно, сегодня же наша очередь дежурить!» - запоздало вспомнила Лили.
-Я тоже пошла выполнять свои обязанности, - чуть улыбнувшись, сказала Лили. – Пока.
Вообще Лили никогда не забыла об обязанностях старосты. И после визита к Слизнорту намеревалась отправиться патрулировать коридоры, но из-за встречи с Северусом у неё это буквально вылетело из головы.
Честно говоря, в спальню ей сейчас возвращаться не хотелось, так что дежурство в коридорах пришлось как нельзя кстати. Лили хотела побыть одна. В сущности, ни о чём думать ей не хотелось, просто она чувствовала потребность в одиночестве.
Бродя по школе, Лили встретила в одном из коридоров целующуюся парочку пятикурсников. Высокого молодого человека и красивую девушку. Лили почувствовала умиление, глядя на их нежные поцелуи, и в тот же момент ей стало неловко: всё-таки она не привыкла шпионить за людьми, особенно если они заняты чем-то личным. Лили стала осторожно пятиться назад, стараясь идти как можно тише, чтобы не обнаружить себя, однако влюблённые неизвестно каким образом, но всё же почувствовали чьё-то присутствие, и сконфуженно отпрыгнули друг от друга. Лили виновато улыбнулась и шмыгнула за угол, чтобы больше не смущать парочку.
Впрочем, встреча с пятикурсниками значительно улучшила настроение Лили. Она представила на их месте себя с Джеком и закраснелась от собственных мыслей.
Так, гуляя по замку, ни на что особенно не обращая внимания, Лили дошла до входа в гостиную Пуффендуя. Собственно говоря, она редко сюда захаживала во время патрулирования, но сегодня ноги сами принесли её сюда. Когда она очнулась от своих мыслей и мечтаний, то внезапно обнаружила, что в коридоре она не одна. Помимо неё в коридоре находились ещё двое человек: парень и девушка. Приглядевшись, Лили узнала в них Поттера и его новую девушку. Они, как и предыдущая парочка, целовались и обнимали друг друга. Но если, встретив пятикурсников, Лили ощутила умиление, то сейчас, глядя на целующихся Поттера и его подружку, ей стало отчего-то неприятно и пуще прежнего неудобно. Однако, понимая, что мешать людям всё-таки некрасиво, собралась было уже незаметно уйти, как вдруг…
-Ага, подглядываешь!!! – завопил весящий на стене портрет сгорбленного седого старика.
Лили вздрогнула от его крика. Поттер и его девушка также не могли не услышать вопля старика и, оторвавшись друг от друга, посмотрели в сторону Лили. Эванс, смущённо передёрнув плечами, сделала шаг назад.
Поттер нахмурился, разглядывая гриффиндорку, точно никак не мог её узнать. Через несколько мгновений, он сказал:
-Эванс? – голос его прозвучал полусердито полуудивлённо, - Ты что здесь делаешь?
-Подглядывает, подглядывает! – громче прежнего заорал старик.
-Вовсе я не подглядываю, - пролепетала Лили и посмотрела на девушку Поттера: та, удивлённо вскинув тёмные брови, глядела на гриффиндорку.
Поттер поднял бровь.
-Подглядываешь? – переспросил он, точно не понял, за чем тут можно подглядывать.
-Говорю же тебе: нет! – ответила Лили. – Это этот безумный старик разорался…
-Это я ещё и безумный! – оскорбился старикашка. – Парень, говорю тебе, она давно уже за вами шпионит! – тыча пальцем в Лили, обратился старик к Джеймсу.
Джеймс покачал головой.
-Иди, куда шла, Эванс, - сказал Джеймс, отворачиваясь. – Не мешай. Видишь, у людей тут личные дела.
Пренебрежительный тон Поттера не понравился Лили.
-Личные дела? Вообще-то уже был отбой, Поттер.
-Ну и что? – Джеймс пожал плечами. – Мне-то какое до этого дело?
-А ты что, такой особенный, что школьные правила не имеют к тебе никакого отношения?
-Эванс, я же попросил тебя не мешать. Неужели это так сложно?
-А я сказала, что уже был отбой, - продолжала стоять на своём Лили. – Это значит, что тебя здесь быть не должно.
-Это тебя здесь быть недолжно! – неожиданно грубо заявил Джеймс, оборачиваясь к гриффиндорке. – Что ты вечно лезешь не в своё дело? Кто тебя просил вмешиваться, а?
-Никуда я не вмешиваюсь, - ответила Лили. – Но я не хочу, чтобы Гриффиндор терял баллы из-за того, что ты шатаешься ночью по замку.
-Слушай, где и когда я шатаюсь, тебя вообще не должно касаться, ясно? – рассердился Джеймс.
-Нет, должно! – упрямо заявила Эванс. – Я староста твоего факультета, Поттер, и ты обязан меня слушаться.
-Да неужели? Открою тебе маленький секрет: я никому ничего не обязан, - раздельно проговорил Джеймс. – А теперь иди, куда шла.
-Не смей со мной так разговаривать! – обиделась Лили.
-А ты не лезь, куда тебя не просят, - парировал Джеймс. – Вечно суёшь свой нос в чужие дела и думаешь, что знаешь всё лучше всех.
-Вовсе я так не думаю!
-Думаешь-думаешь! Считаешь, что знаешь людей лучше их самих, а на деле оказывается, что ни черта ты не знаешь!
-Поттер, что за бред ты несёшь? – оскорбилась Эванс.
-Это не бред, а чистая правда! – воскликнул Джеймс. – Вот ты меня совсем не знаешь, а, тем не менее, с пеной у рта доказываешь, какой я плохой, хотя мы с тобой и не общались ни разу нормально. Зато Снегг у тебя всегда святой был! У тебя под носом придумывал тёмные заклятья и использовал их на маглорождённых, а ты вечно за него заступалась: «Северус, такой хороший, Северус, никого не обидит»! – передразнил Джеймс. – А когда он тебя обозвал при всех, тогда у тебя только глаза и открылись!
Лили сделала шаг назад. Каким бы нахалом и грубияном она ни считала Поттера, но, честно говоря, такого она от него не ожидала. Стало так неприятно и обидно, что Лили даже нечего было на это ответить. Поттер и сам кажется, понял, что хватанул лишнего и хотел было что-то сказать, но Лили помотала головой, как бы говоря, что он и так уже много сказал, и, развернувшись, пошла прочь.
Она не слышала, как девушка Джеймса, Ева, удивлённо и почти испуганно спросила своего парня:
-Зачем ты на неё накричал? Ты же обидел её…
Джеймс на это ничего не ответил и, закатив глаза, сунул руки в карманы.
А Лили тем временем шла в гостиную Гриффиндора. Одинокая слезинка прокатилась по щеке, и Лили стёрла её рукавом мантии. Было до невозможности обидно и больно, но хуже всего было то, что Лили понимала: насчёт Северуса Поттер был почти прав. И от этого осознания больно было вдвойне.
В просторном зале стояла гигантская, пушистая ёлка, украшенная разноцветными шарами, фигурками животных и огоньками; на стенах был наколдованный иней, а с потолка порой падали волшебные снежинки; в центре зала была круглая площадка для танцев, где в вальсе кружились нарядно одетые пары; у стен были размещены круглые столики на резных ножках, у которых стояли девушки в красивых бальных платьях и их кавалеры во фраках и костюмах; между гостями сновали официанты, разносящие напитки и разнообразные угощения; слышался смех; сверкали вспышки фотокамер; все веселились на Рождественском балу профессора Слизнорта, и каждый считал своим долгом несколько подойти к зельевару и поздравить его с наступающим праздником; в глазах рябило от множества разноцветных платьев, мелькавших вокруг.
В центре зала, смеясь, танцевали вальс Лили и Джек. Джек замечательно танцевал, что не могло не нравиться Лили. Они кружились в такт музыки, никого и ничего не замечая вокруг. Были в этот миг только он и она, только блеск их глаз, только их улыбки, только их счастье, а остальное – неважно. Начинала кружиться голова, а они всё танцевали и танцевали, наслаждаясь этим моментом, но больше всего друг другом. Джек наклонился и, не переставая вальсировать, легко коснулся губ своей девушки. Лили провела рукой по волосам Джека и улыбнулась.
В тот вечер, после встречи сначала с Северусом, а потом с Поттером, Лили отправилась в свою спальню. Все уже спали, и она тихонько, стараясь никого не разбудить, разделась и наконец добралась до кровати.
Она больше не плакала, и та слеза, скользнувшая по щеке, была «единственным признаком слабости, который она в последний раз позволила себе», как про себя пообещала Лили. Следующим утром она вела себя как обычно и ничем не выдавала своей грусти и обиды. Она ничего никому не сказала, даже самая близкая подруга Элизабет ничего от неё не узнала. А потом боль стала проходить сама собой, и Лили заключила, что всё это лишь отголоски прошлого, с которым надо покончить, а что касается Поттера…что ж, Поттер есть Поттер, тут уж ничего не поделаешь. Вечером Лили встретилась с Джеком, и все переживания исчезли, как капли дождя под лучами палящего солнца. Всё вновь встало на свои места. Всё вновь сделалось таким, каким и должно было быть. На следующий день Лили уже почти не вспоминала об этом происшествии, хотя где-то в глубине её души боль и страдания всё же остались. Лили не боролась с ними, не пыталась с ними покончить; они были частью её жизни, и с этим просто надо было смириться.
Она целый вечер готовилась к балу: делала причёску, наряжалась, крутилась перед зеркалом. Ей всё казалось, что чего-то недостаёт. Она сказала об этом Элизабет, помогавшей ей собираться, и подруга предложила Лили заколоть волосы золотой лилией – подарком тайного поклонника. Лили долго сомневалась, а Элизабет, чтобы убедить подругу, сказала:
-Этот твой поклонник дарил тебе заколку не для того, чтобы она валялась у тебя в чемодане без дела, а для того, чтобы ты её использовала по назначению. Так что давай, вытаскивай лилию, сейчас мы сварганим тебе обалденную причёску.
В конце концов Лили сдалась. Она дала лилию Элизабет, и подруга очень красиво заколола ею волосы. Получилось и правда обалденно.
-Ух, как же я устала! – воскликнула Лили, когда музыка смолкла.
-Тогда пойдём, отдохнём, - предложил Джек, выводя свою даму под руку с танцпола. – Может, хочешь чего-нибудь выпить? – спросил парень, когда они остановились у одного из столиков.
-Да, пожалуй, не откажусь, - улыбнулась Лили.
Джек огляделся, но не увидел ни одного официанта.
-Подожди, я сейчас приду, - сказал он. – Только найду нам чего-нибудь попить.
С этими словами Джек скрылся в толпе. Лили осталась одна. Пока не было Джека, у Лили была возможность подумать, какой великолепный сегодня день, как она счастлива и как же им с Джеком хорошо вместе. Эванс думала об этом с мечтательной улыбкой на губах, и даже не заметила, что Джека уже довольно долго нет. Когда она очнулась от своих мыслей, то поняла, что её парень вот уже минут двадцать не возвращается. Лили удивилась. Но, может, он просто встретил кого-то знакомого и разговорился с ним?
Лили прошлась по залу, выискивая глазами Джека, но его нигде не было. Заметив друга своего парня, Лили подошла к нему узнать, не видел ли он Джека, на что тот ответил, что Харрисон минут пятнадцать тому назад выходил из зала в коридор.
Лили удивилась такому ответу, спросила, не знает ли парень, куда и зачем ушёл Джек. Но его друг ничего не знал.
Лили забеспокоилась. Вдруг что-то случилось? Например, как в прошлый раз? Опять Поттер? Но его на вечере нет. Лили стало не по себе. Ещё раз окинув взглядом зал и убедившись, что Джека здесь нет, Лили вышла в коридор.
В коридоре было совсем тихо. Слизнорт специально накладывал заклятья, чтобы в коридорах не был слышен шум. Лили пошла вперёд, прошла весь коридор и свернула направо, но и в другом коридоре никого не было. Гриффиндорка хотела уже было вернуться в зал, как вдруг услышала голоса из-за ближайшего угла. Она не знал, кто там, но всё же решила проверить. Чем ближе она подходила к коридору, из которого слышны были голоса, тем отчётливей всё слышала.
-Не смей к ней приближаться, понял? – голос был до боли знакомым, Лили сглотнула и ускорила шаг.
-Не то что? Что ты мне сделаешь? Будешь ломать все стулья, на которых я сижу, да?
Лили свернула за угол. То, что она увидела, ей совсем не понравилось. В коридоре стояли друг против друга Джек и Северус, направляя волшебные палочки друг на друга. Они не сразу заметили Лили и продолжали разговор.
-Стул – это был детский лепет, согласен, - говорил Снегг. – Но в следующий раз…
-Джек! – воскликнула Лили. – Что здесь происходит?
Оба парня резко обернулись к Лили. Рассерженное лицо Джека тут же стало мягче, Снегг же побледнел.
-Ничего, Лили, всё в порядке, - мягко сказал Харрисон.
-В порядке? – переспросила Лили. – Я так не думаю. И…о каком стуле вы говорили?
Джек и Северус переглянулись. Казалось, никто из них не хотел отвечать Лили.
-Лили, ты всё не так поняла, - начал Снегг.
-Ты сломал стул Джека в библиотеке? – не дав ему сказать, резко спросила Лили.
-Это было недоразумение, - весьма неубедительно сказал Северус.
Но Лили уже не слушала. Столько разных эмоций захлёстывали её с головой.
-Ты или не ты?
Вопрос был предельно ясен, но Снегг молчал. Лили ждала ответа и не получала его. Наконец, Северус отвёл взгляд.
-Значит, ты, - тихо сказала Лили. – Зачем, Северус? Зачем ты всё это делаешь?
Северус вскинул на неё глаза. Казалось, он столько хотел ей сказать. Хотел и не мог.
-Я просто…
-Что, просто?
Лили не сводила с бывшего друга глаз, а он мучался под этим пристальным взглядом, не в силах ни прямо взглянуть ей в глаза, ни сказать всю правду.
Снегг покачал головой, затем убрал палочку.
-Это уже неважно. Неважно, - повторил он, затем развернулся и пошёл прочь.
Лили проводила его непонимающим взглядом, потом перевела глаза на Джека. Харрисон убрал волшебную палочку в карман и обнял Лили.
-Всё хорошо, - тихо сказал он. – Я не дам тебя в обиду этому уроду.
Лили вдруг замерла. Когда-то давно, два с лишним года назад, она уже слышала похожие слова. Они тогда её жутко разозлили, потому что она не нуждалась в защите от лучшего друга, и скорей первая бросилась бы защищать его от нападок хвастливого задиры Джеймса Поттера, которому принадлежали те слова.
Волна стыда и угрызений совести накрыли Лили с головой. Теперь, когда Северус уже ушёл, она до конца поняла значение всего, что произошло.
Джеймс Поттер был прав. Она действительно обвинила его в том, чего он не совершал.
