Глава 26. Вознесение…и пускай как на свет
нас на эти высоты возносят
наши белые крылья
хотя б ненадолго.
Возноситесь сюда иногда...
Здесь колхозники очень щедры.
Что — пиры?
Есть на свете важнее дары:
в ранний час, когда ветер затих
и затихли рассветные речи и рощи,
поглядите отсюда на землю, на себя на самих —
сразу многое станет яснее и проще.
Домой Матушка попала не сразу, после целого дня проведённого в тролльих горах. По дороге они с Карцером остановились на ночлег в доме фермера, ближайшего человека, соседа троллей, где можно было найти что-нибудь съедобнее камней.
Явно съедобнее. Все фермерские жёны в Ланкре и его окрестностях питали к ведьмам вполне понятное благоговение. Так что стол за завтраком был уставлен блюдами с вкуснейшими горячими лепёшками, домашним сыром и маслом, пирогами с разными начинками и большой миской овсянки, щедро политой жирными сливками. Не обошлось и без верескового мёда из ульев, установленных у верхнего края горных лугов.
- Нями! – у Карцера никогда не было сомнений, на счёт гостеприимности по отношении к нему. И, пожалуй, он оказался именно в том месте, где подобные надежды полностью оправдались.
Фермеры в горах действительно гостеприимны, наверно потому, что редко видят людей. А ещё они неторопливы и основательны. И пока на столе не закончилась еда, пожилой фермер и четыре его дюжих сына не проронили ни слова. Зато жена фермера не замолкала ни на минуту. Матушка Ветровоск, восседая за кухонным столом, что твоя герцогиня, неторопливо угощалась, милостиво кивая на восторженные излияния фермерши, изредка вставляя значительные, но скромные реплики вроде: «А то!» или «Да, я такая».
Лишь закончив трапезу, фермер, раскуривая трубку, уважительно обронил, кивая на Карцера:
- А вы нынче с прибытком.
- Учу вот его уму разуму, - поддержала светскую беседу Матушка, умолчав, правда, о способе учёбы. Карцер услышал, но не стал отвлекаться от миски с овсянкой, лишь самодовольно усмехнулся, не поднимая глаз, учите, мол, хе-хе. - А что окот? - продолжила она — фермер был овцеводом.
Сыновья фермера молча перевели взгляды с Матушки Ветровоск на отца. Фермерша тоже умолкла, вытирая руки полотенцем, и с обожанием глядя на мужа.
Тот, вытащил изо рта трубку, и значительно кашлянул:
- Понемногу.
Взгляды перекочевали на ведьму.
- Работёнка для меня есть? – обычно фермеры сами справлялись с ягнением овец, но всегда существовала опасность сложного окота. Матушка очень на это надеялась. Ведьмы свой хлеб даром не ели. Это если не считать, что ещё ведь надо было кормить Карцера. И учить его.
Семейство фермера снова уставилось на своего главу. Фермер поднял глаза к потолку, раздумывая над предложением, и наконец, изрёк:
- Это верно. Ещё не все окотились.
Овцы обычно сами благополучно разрешаются от бремени. Но если ягнят рождалось два или больше, возникали сложности. Всё это Матушка объяснила Карцеру, пока фермер, сопровождаемый сыновьями, вёл их к овчарне. Карцер пожал плечами. Он наелся, выспался на мягкой соломе и был настроен весьма благодушно. Горные луга благоухали, утреннее солнце светило вовсю, а овцы издалека представляли собой приятное зрелище белых облачков о четырёх ножках. И ему совершенно было невдомёк, зачем фермер тащит с собой ведро горячей воды. Матушка, тем временем, обратила внимание Карцера на большие и заскорузлые руки фермера и его сынов. А, так же, почему-то, на свой некстати разыгравшийся ревматизм (воображаемый).
- Так что нам всем очень повезло, что ты оказался здесь, - заключила Матушка Ветровоск, не без некой торжественной злорадности похлопав Карцера по плечу.
На что Карцер отозвался с безмятежностью невежды. Сюрпризы начались, когда они приблизились к загону. Оказалось, что если стоять посреди стада из трёхсот с лишним овец, можно оглохнуть от их блеяния. А ещё, овцы оказались при ближайшем рассмотрении грязными, как пыльные коврики. Глупые и быстро бегающие коврики.
Так же Карцер осознал, что ведро воды предназначено для него. Вручив Карцеру большой кусок вонючего мыла, Матушка велела намылить руку и засунуть её в овцу, чего Карцеру и в голову не пришло бы сделать в обычных обстоятельствах. Но обстоятельства были необычными. Да и овца, не смогшая освободиться от приплода, выглядела понурой, и даже не попыталась сбежать, когда Карцер, следуя инструкциям Матушки Ветровоск, начал копаться в её недрах. Внутри обнаружились ножки, головы и хвосты нерождённых ягнят. Распутать и вытащить их одного за другим, всего троих, было непросто. Да и честно сказать, Карцера слегка подташнивало от копания в овце. Зато все три ягнёнка оказались живы. Чего нельзя было сказать о той из овец, чей ягнёнок погиб ещё в утробе и надо было, борясь с тошнотой, отпиливать ножки и голову раздувшегося от газов трупика, чтобы спасти его мать. Что бы там не думал командор Ваймс, Карцеру было не свойственно получать удовольствие, истязая кого-либо. Иногда милосердие заключается в остроте заточенных ножей. Другое дело кромсать мёртвое тело. После этого Карцер долго томился желанием поблевать. А запах разложения преследовал его до самого вечера. Но больше всего его поразило, что вытащив мёртвое тельце погибшего ягнёнка, он обнаружил за ним ещё одного – живого.
- Удивлён? - констатировала внимательно наблюдавшая за ним Матушка.
- Да, - сказал Карцер. Он понимал, зачем Матушка дала ему эту работу. - Но – фу, - добавил он вполне искренне.
- Это – да, - хмыкнула Матушка. - Иди, вымойся, - добавила она, ибо после извлечения полуразложившегося плода, особенно стойкий запах гниения держался очень долго. А им нужно было ещё посетить несколько ферм по пути в Ланкр. И Матушке предстояло сидеть на метле позади Карцера.
Но перед уходом Карцер повернулся, посмотреть, как овца вылизывает своего живого ягнёнка, уже пытающегося встать на ножки. Не так уж часто он способствовал жизни. И в сей торжественный момент, ему больше всего хотелось зарыться в солому и поспать. Однако сперва следовало хорошенько вымыться, дабы избавиться от запаха.
После помывки Карцер пошёл искать Матушку Ветровоск. Пора было уже лететь. Но во дворе к нему подошёл хозяин.
- Ты, учись, парень, - грубовато обратился к нему старый фермер. - Матушка Ветровоск плохому не выучит.
Карцеру было в новинку выслушивать нравоучения, а также получать то, что заслужил — он, обычно, сбегал. Но фермер протягивал ему корзинку со всякой снедью в дорогу. Видимо, он слишком долго таращился на эту корзину. Матушка Ветровоск подошла неслышно:
- Возьми, Джек, - кивнула она. - Заработал.
Любой труд должен быть оплачен – это тоже было уроком.
